Я ненавижу тебя! Книга первая

– Маш, я не понимаю, почему ты в больницу не хочешь, – с удивлением смотрела Геля на свою подругу, после того, как та наотрез отказалась поехать в больницу, – врач же ясно написал, что у тебя, возможно, был инсульт, ты вообще понимаешь насколько это опасно?

– Это предварительный диагноз Гель, – вздохнула Маша, все еще удивленная тем, что оказывается Влад не такой уж и подонок, и более того, еще и врача вызвал и был здесь до прихода Гели, – да и нельзя мне сейчас в больницу, мне Сережу нужно вытаскивать, а если я сейчас туда попаду, и они накачают меня там лекарствами, то я же там могу на месяц застрять, я знаю, уже проходила, да и не инсульт это, совсем другое….

– Что значит не инсульт? С тобой уже такое бывало?

– Да бывало, давно…, просто приступов не было уже больше десяти лет…, – Маша опять шумно вздохнула, все же неприятно было рассказывать о таком подруге, потому как знала, что люди обычно со страхом относятся к подобному диагнозу, – у меня эпилепсия Гель. Только, пожалуйста, не надо делать такие глаза, меня не бьют припадки, и пена изо рта не идет. У меня более легкая форма – сильная головная боль, резко падает давление, и я теряю сознание, а потом долго не могу очнуться и еще боли головные сильные дня два после приступа, – быстро протараторила Маша Геле, пока та уже не начала бить тревогу.

А затем резко сменила тему, чтобы отвлечь подругу:

– Да и Лена, как она будет без меня?

Маша не прогадала, Геля сразу же встрепенулась и с обидой посмотрела на подругу:

– Маш, не говори глупостей, за Леной и я могу присмотреть, мне какая разница? Мне даже проще стало, я их теперь с Ингой не слышу и не вижу. Поели и дальше своими делами занимаются.

Они помолчали какое-то время. А Геля вернулась к плите, чтобы проверить готов ли суп.

– Маш, давай тогда поужинаем, время-то уже пол восьмого вечера, да и я тут опять у тебя похозяйничала, и ты мне не рассказала, как твой первый день прошел, и вообще, – Геля повернулась с поварешкой в руках и встала, скопировав позу Влада, а так же его надменный взгляд, и грубым хриплым голосом продолжила, – я не поняла, что тут его величество, сам Лисовский Владислав Викторович забыл, когда мы с Леной пришли?

Маша грустно улыбнулась на пантомиму подруги, но посвящать её в их с Владом сложные взаимоотношения она не желала. Да и банально стыдно ей было рассказывать обо всем кому-либо. Она все же изменила мужу, который сейчас сидел в тюрьме, да еще и с тем, кто его в эту самую тюрьму и посадил. Выглядело вся эта ситуация очень мерзко и отвратительно. А прикрываться выдуманной психологической болезнью…. Да Маша сама бы ни за что не поверила и похохотала бы на такую отговорку…

«Тело меня предало, я не виновата, это моя вторая половина, безумно влюбленная в другого мужчину!» – господи, да это,… как же глупо это звучало, и это еще и мягко сказано.

Поэтому Маша в очередной раз опять начала врать, ну не совсем конечно врать, а просто решила полностью не говорить о том, что случилось.

– Я отказалась там работать, потому что условия, что они мне предложили, были не совсем для меня подходящие. И я, наверное, была очень зла и…, в общем,… поступила, как самая настоящая истеричка…

Геля нахмурилась, и начала доставать тарелки, Маша поднялась, и хотела уже помочь подруге, но та, шикнула на нее:

– Сядь, я сама все сделаю, ты дальше рассказывай, давай.

Маша отвела глаза в сторону и тоскливо посмотрела в окно на темное небо, затянутое серыми тучами.

– Я бросила контракт ему в лицо и уехала домой, а он видимо поехал вслед за мной…. В общем,… мы поругались, – Маша сглотнула, вспомнив то, что творил Влад, когда зашел в квартиру, и почувствовала нарастающее возбуждение в низу живота, – и у меня произошел приступ…, – прошептала она, в ужасе от себя самой.

Господи,… кажется, она превратилась в похотливую нимфоманку, и хуже того, ей понравилось то, что делал Влад…. Это отвратительно и в то же время так томительно….

Маша закрыла лицо ладонями, усилено растирая глаза, чтобы скрыть от подруги, то, как сильно она покраснела. У нее даже кончики ушей горели от стыда.

Геля села за стол напротив подруги и попыталась поймать ее взгляд, но та упорно отворачивалась и то рассматривала что-то за окном, то терла глаза. Геля чувствовала, что Маша очень многое ей не договаривает. И, кажется, даже предполагала, что…. Но ей не хотелось лезть к Маше в душу…. Геля сама никогда не была ангелом, и в своей жизни ей тоже приходилось идти на не очень хорошие, а порой даже отвратительные поступки, хоть ради и совершенно не достойного, как оказалось уже позже, человека…

Она лишь осторожно накрыла руку Маши своей ладонью и, улыбнувшись, сказала ей:

– Маша, в любом случае, чтобы не случилось, я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь попросить у меня помощи, и все что в моих силах я всегда сделаю.

Маша с благодарностью посмотрела на подругу и накрыла второй ладонью ее руку, и ей стало хоть немного, но спокойней на душе.

– Лена иди кушать! – крикнула Геля, и в это же мгновение в дверь раздался звонок.

Глава 15

Маша с настороженностью подошла к двери и посмотрела в глазок. Она уже была научена горьким опытом столкновения с Лисовским, поэтому и решила узнать, кто пришел перед тем, как открывать дверь.

Маша открыла дверь и с удивлением посмотрела на женщину, стоящую перед ней.

– Мама?

Она замерла, с удивлением разглядывая родные до боли глаза, в сером плаще, полную ее копию, только если бы ей было шестьдесят пять лет. Такая же рыжая и такая же хрупкая и маленькая, с тонкими чертами лица, на все еще довольно молодом лице, почти без морщин, с россыпью веснушек. Конечно, волосы она уже давно красила, искусственно восстанавливая свой родной цвет.

– Ну, здравствуй доченька, что, так и будешь мать на пороге держать? – с доброй улыбкой спросила Елена Васильевна, глядя на растерявшуюся дочь.

Она не стала предупреждать ее о своем приезде, так как знала, что Маша устроит истерику и отговорит ее от поездки. Но узнать, что происходит в жизни ее единственного ребенка, она обязана. А возможно и чем-то помочь.

Елена Васильевна, как никто другой знала, насколько хрупка психика ее дочери, и одна она точно может не справиться с навалившимися проблемами. Вот и решилась приехать и попытаться хоть чем-то помочь. Хоть и столько лет прошло с тех пор, как у нее были приступы эпилепсии, но Елена Васильевна помнила наставления Машиного врача, о том, что Маша полностью так и не долечилось. И любая серьезная проблема, может вылиться для нее в очередной приступ.

И поэтому, не смотря на неодобрение мужа, решилась съездить. Если все хорошо, то она завтра же уедет назад. А так, хоть с дачи гостинцев им привезет. Да и деньги на всякий случай, она тоже решила захватить. Зная характер Маши, что та будет до последнего отказываться, но Елена Васильевна была полна решимости ей их всучить.

Маша тут же засуетилась и вырвала тяжелую сумку из рук матери. А затем увидела еще парочку таких же стоящих на лестничной площадке.

– Мама, ну зачем ты опять? – простонала Маша, не представляя, как эта хрупкая женщина умудряется таскать такие тяжести.

– Я надеюсь, тебе таксист помог с сумками? – строго спросила она мать, когда они уже зашли домой.

Елена Васильевна отвела глаза в сторону.

– Доченька, ну что ты, тут же всего лишь три этажа, зачем мне человека напрягать?

Маша только вздохнула и укоризненно посмотрела на мать.

– Бабушка!

Маленький вихрь, появившийся в коридоре, чуть не снес Елену Васильевну с ног.

Геля вышла посмотреть, кто приехал, и вздохнула с облегчением. Надеясь, что теперь-то они вдвоем смогут уговорить Машу на посещение врача.

Но Маша тут же повернулась к Геле, и пока Елена Васильевна обнималась с внучкой и не видела их пантомимы, она показала подруге на свой рот и сделала движение рукой, словно застегивает молнию.

Геля выпучила глаза. А Маша опять указала на нее, затем на себя и ребром ладони провела по шее. Намекая Геле на то, что если та вздумает заикнуться матери о приступе, то она с ней поругается.

Эти движения они выработали уже давно, подсмотрев в каком-то фильме, в шутку, когда на работе общались с клиентами по телефону. И поэтому Геля прекрасно поняла, то, о чем говорила подруга.

А с нее станется разозлиться на Гелю. Маша порой, была жутко упертой. И если обижалась на кого-то, то могла годами с этим человеком не разговаривать. На работе было два таких человека. Геля уже и не помнила, что они сделали Маше. Но она до сих пор с ними не общалась и в упор их не замечала. Хотя те, как только не пытались загладить свою вину.

Поэтому сейчас Геля поняла, учитывая серьезный взгляд подруги, что она тоже может попасть в ее черный список.

Хмуро взглянув на Машу, она решила уходить домой, пока не ляпнула чего-нибудь, тем более, что время было уже почти девять вечера.

– Маш, я тогда поеду, если что, звони, – крикнула она из коридора, так как все уже переместились в зал, рассматривать гостинцы, а Геля незаметно улизнула.

Пока Геля спускалась по лестнице, ее настроение становилось все хуже и хуже. Она понимала, что у Маши очень серьезные проблемы, мало того, что Сергей в тюрьме, со здоровьем черт знает что творится, так теперь еще и этот олигарх.

Геля встречалась с подобным человеком, и сама на себе испытала все прелести общения с таким же, как Влад. И понимала, что если он заинтересовался Машей, то будет доводить ее до тех пор, пока не сломает. Такие люди, как Влад, они же не умеют останавливаться, у них нет понятия, что человек может просто погибнуть. Они же пройдутся по любому своими грязными ногами, просто потому, что им так захотелось, и даже не заметят.

А у Маши еще дочка растет.

Да если бы у Гели тоже не для кого было жить, то ее бы уже давно на свете не было.

Геля вышла из подъезда совсем злая и раздраженная, и увидела Лисовского, который уже почти подошел к подъезду. С ним был кто-то еще, но Геля не обратила внимания.

Она резко остановилась и решила высказать этому ублюдку все, что о нем думает. Она бы еще в квартире ему сказала пару ласковых, но там была Лена, и Геля не хотела ее пугать. Сейчас же ее уже ничто не могло остановить.

– Зачем вы сюда приехали? – резко почти выплюнула она опешившему Владу, – вам что мало, было довести ее до приступа? Или вы решили доломать ее до конца?

Влад уже раскрыл рот и хотел что-то возразить, но Геля не дала ему такой возможности.

Она подбежала к нему ближе и, ткнув пальцем в его грудь, практически прошипела:

– Отстаньте от Маши, это я вам по хорошему говорю, вы что думаете, что у нее нет друзей, и за нее не кому заступиться, раз вы ее мужа упекли за решетку? Поверьте, у нее есть те, кто может причинить вам очень много неприятностей.

Влад приподнял одну бровь, и кое-как сдержав улыбку, мягко произнес:

– И кто же это, неужели вы?

Ему почему-то было очень смешно смотреть на разъяренную девушку. Она чем-то напоминала ему злого ёжика. Особенно учитывая эту ее прическу с торчащими прядями волос и гневно сверкающими большими глазами.

– А может быть и я! И не надо на меня так смотреть, я знаю, как обламывать таких как вы! Ученая уже, проходила! И управу на вас найти смогу! Так что прошу вас пока по-человечески, если в вас хоть что-то человеческое вообще осталось, отстаньте от Маши! У нее ребенок маленький, и она больна!

Влад нахмурился, он не планировал здесь, и сейчас выяснять отношения с подругой Маши. Ему бы вообще, по-хорошему, обойти ее, и пойти к рыжей ведьме выяснять, почему она не в больнице. Но эта хрупкая и воинственно настроенная женщина, стоящая перед ним, почему-то очень смутила его.

Михен так вообще застыл в изумлении и молча смотрел на то, что происходит. Кажется для него такая ситуация вообще была нечто из разряда невероятного. И он во все глаза рассматривал странную миловидную брюнетку, одетую в мешковатую, на вид практически мужскую одежду.

– Я как раз и приехал узнать, почему она не в больнице, учитывая то, что у нее был инсульт, – проговорил Влад, разглядывая свет в окнах Маши.

Смотреть в глаза девушке, ему почему-то стало невыносимо стыдно. Может это алкоголь так странно повлиял на него?

– Потому что она отказалась туда ехать, и это был не инсульт, – уже тише сказала Геля.

Весь ее запал пропал, тем более, что она заметила, что мужчина вроде бы ведет себя мирно и по его лицу, кажется, будто Геля до него все же смогла достучаться.

– И что же это было? – отстраненно спросил он.

– Я не могу сказать, и вообще не собираюсь с вами обсуждать Машу! – гаркнула Геля, злясь на себя, за то, что слишком мягко начала разговаривать с мужчиной. – Но это сто процентов был не инсульт, – уже тише добавила она.

Влад помолчал немного и посмотрел в темное небо, без единой звезды, а затем перевел взгляд на девушку.

– Ладно, вы действительно правы, нам здесь делать нечего, но в любом случае, вот возьмите мою визитку, если Маше станет хуже, позвоните мне, и я организую для нее медицинское обследование.

И вручив растерявшейся девушке карточку, Влад развернулся и, толкнув Михена, пошел назад к машине.

Михен же очнувшись от толчка друга, и все еще находясь под впечатлением от странной и такой необычно девушки, поплелся вслед за ним, но постоянно то и дело косился и оглядывался на нее.

А Геля была в маленьком шоке от разговора с Владом.

Неужели, все так просто? Вот она сказала ему, чтобы он отстал, и он просто развернулся и уехал и даже никак не отреагировал на ее угрозы?

Она увидела, как несколько машин покидают двор, а затем схватилась за голову и застонала.

Боже, а ведь она рисковала нарваться на серьезные проблемы, со своей злостью и несдержанностью….

Неужели, Лисовский не такой? Неужели он похож на человека?

Геля проводила взглядом последнюю машину, выезжающую со двора и, не выдержав вытащила из кармана пачку сигарет и закурила…

– Такое, нужно перекурить, – пробормотала она сама себе и направилась к машине.

***

После долгого разговора с матерью Маша все же уговорила Елену Васильевну вернуться домой, заверив, что с ней все хорошо. Однако, взять деньги от матери все же пришлось. Иначе та бы ни за что не оставила Машу одну в такой сложной ситуации.

Елена Васильевна вообще склонна была заставить Машу вернуться домой и жить с родителями.

И никакие доводы о том, что Маша предаст мужа, своим отъездом, ее не волновали.

Елена Васильевна очень поздно родила Машеньку. Ей было уже тридцать пять лет, а ее мужу Николаю Игнатьевичу вообще сорок три. И они души не чаяли в таком позднем ребенке. И, конечно же, женщине было наплевать на всё и всех, для нее было главным это благополучие и душевное спокойствие единственной дочери.

Ее бы воля, так она бы вообще не позволила Маше вернуться в Москву, чтобы поступить в университет. Но подруга Елены Васильевны, декан Московского университета, в котором когда-то и сама она преподавала, когда они еще жили в Москве, настояла, чтобы та отпустила девочку в большой город. И прекратила душить ее своей родительской любовью.

Скрепя сердце они отпустили Машу в Москву, где она с отличием закончила университет и нашла хорошую работу. Да еще и замуж вышла.

И Елена Васильевна была очень рада за нее, но все равно ей было очень грустно, ведь она думала, что Маша вернется обратно в их город, когда получит образование, и продолжит жить с родителями.

И вот теперь Елене Васильевне показалось, что нет лучшего момента, как попробовать надавить на дочь, чтобы та вернулась.

Но как всегда Маша оказалась непреклонна. И тоскливо вздохнув, Елена Васильевна поняла, что спорить бесполезно.

У Маши с детства была не очень хорошая черта характера, которая в итоге переросла, как они позже выяснили в психологический недуг – это перфекционизм, причем в патологической форме. И поэтому, если она себе, что-то вбивала в свою рыжую головку, то ее невозможно было, потом отговорить или убедить в чем-то обратном.

Уже поздно ночью, лежа в постели, на диване в зале, что разложила ей дочь, Елена Васильевна с грустью осознала, что Маша, вобрала в себя черты характера ее матери. А ее мать скончалась в психиатрической лечебнице.

В советские времена, людей ведь толком не лечили. Есть психологический недуг и его сдавали в лечебницу, а там превращали в овощ. Вот и мать Елены Васильевны тоже попала в такое заведение, и там, в итоге и умерла.

Елене Васильевне тогда было всего пятнадцать лет, она то понимала, что мать нормальная, что просто ко многим вещам она относилась слишком утрировано, но ведь это не значит, что она была опасна? А в Лене, она вообще души не чаяла, очень любила и всегда о дочери заботилась. А вот отец, не пожелал жить с ненормальной, по его мнению женой, и сдал ее в лечебницу. И больше того, как уже позже поняла Лена, специально ее тогда довел до приступа.

Всего через три месяца она умерла. По результатам вскрытия – подавилась едой. Лена уже позже смогла разговорить одну из уборщиц в клинике, оказалось, что ее мать отказывалась есть, так как картофель в супе не был нарезан одинаковыми продолговатыми ломтиками, а ее попытались накормить насильно…. В итоге здорового человека просто убили…. И никого за это не наказали.

Отец же Елены женился спустя пять месяцев после смерти жены… Елена, тогда ушла из дома, и с тех пор больше не зналась с отцом…

Ей было страшно вспоминать те дни, когда все это произошло, и она своей дочери ни за что на свете не пожелала бы такой участи. А Сергей ее муж, чем-то напоминал Елене Васильевне по характеру ее собственного отца.

Елене Васильевне он почему-то сразу не понравился. Какой-то вечно угрюмый, сам себе на уме…. Он бы Машу предал, не задумываясь…. Почему-то Елена Васильевна была в этом уверена, и поэтому уговаривала дочь, забрать ребенка и вернуться вместе с ней домой.

Но Маша, даже слышать не хотела о подобном. Единственное, что с нее смогла потребовать мать, так это, чтобы она звонила каждый вечер и сообщала все ли у нее хорошо, а так же взяла деньги.

И Маша, конечно же, согласилась.

***

Маша долго лежала в темноте с открытыми глазами. Она понимала, что очередной сон принесет очередное воспоминание, да и выспалась она, похоже, днем, после приступа.

Маша любила родителей, но порой их забота и любовь доходила до абсурда. В голове она прокручивала слова матери: «Лена, бросай ты его, подавай на развод бери ребенка и поехали домой!»

Маша была в шоке от слов Елены Васильевны. Как можно предать родного человека, с которым ты прожил больше одиннадцати лет? Неужели она бы точно так же сделала с отцом? Бросила бы его в тот момент, когда он больше всего нуждался в помощи?

На что мать ответила, что это совсем другое, они серьезные взрослые люди….

«А я до сих пор лялечка маленькая? И это в тридцать то лет?» – почти закричала она на мать после таких слов.

И та сразу же перевела тему на деньги.

Маше порой казалось, что мать вообще не заметила, что она стала взрослой женщиной, у которой семья и ребенок.

Да еще и это сравнение Сергея с ее дедом…отцом матери…, который упек бабушку в лечебницу.

Сережа никогда бы с ней так не поступил! Почему нужно теперь всех сравнивать со своим отцом?

Эти ее страхи….

Маше даже пришлось согласиться взять деньги, лишь бы мать уехала… Было бы не плохо, если бы она осталась и помогла с Леной, но Маша понимала, что тогда мать будет каждый день мучить ее своими проповедями, а ей и так последнее время приходится несладко.

Маша вздохнула и перевернулась на бок. На глаза попался белый пакет, который она забросила в комнату, чтобы Лена до него не добралась и уж тем более, не дай Бог, мама.

Да уж, если бы мама увидела то, что находится в пакете…

Маша мысленно хмыкнула, ей даже представить было сложно, как бы она отреагировала. Елена Васильевна была преподавательницей еще старой закалки совковых времен и Маша порой думала, что растет в семье пуритан.

Когда она училась в университете, то чувствовала себя такой отсталой, что даже стыдно было. А когда она смотрела порно с подругами в кино, то не знала, куда глаза деть, а выходила из кинотеатра красная, как помидор.

А как ей перед Сергеем было стыдно, что она девственница. Не знала, куда глаза деть, в их первый раз. Ведь по разговорам девчонок в их группе, она слышала, что мужчины терпеть не могу неопытных. Вот и начала тогда просвещаться, переступая через собственную стыдливость, ходить по кинотеатрам. Не смотреть же порно дома у Виолетты Юрьевны, маминой подруги, у которой она жила, пока не вышла замуж за Сергея?

Маша грустно улыбнулась, вспоминая о том, как тяжело им было в самом начале. Два студента, оба приезжие. Если бы не Виолетта Юрьевна, выступившая поручителем в банке, не видать бы им этой квартиры и ютились бы они всю жизнь по коммуналкам….

Хорошая была женщина, и строгая и мудрая. Маше казалось, что она всегда будет, как кремень, вот только три года назад, она умерла прямо во сне, от сердечного приступа.

– Она бы наверняка, нашла выход из этой отвратительной ситуации, – прошептала Маша.

А потом одернула себя. И даже разозлилась:

– Взрослая женщина называется, чуть что, сразу лапки к верху задираю, и в обморок падаю! – сама себе гневно прошептала она.

– Хватит ныть!

Маша встала, включила свет и подошла к пакету. Вытащила из него две копии трудового контракта, пробежалась по обоим глазами. И найдя в сумке ручку, поставила свою подпись.

Затем вытащила упаковку с одеждой горничной. И расправив платье на гладильной доске, прошлась по нему утюгом.

К платью прилагался белый ажурный чепец и такой же белый ажурный фартук, а так же черные чулки, и даже туфли на высоком каблуке. Причем размер был четко по ее ноге.

Маша не стала задумываться об этих мелочах, она оделась и подошла к зеркалу.

– Да уж… – только и смогла вымолвить она.

Платье было очень коротким, еле прикрывающим ее попу, с белой ажурной нижней юбкой, но стоит ей наклониться, или поднять руки вверх, как нижние девяносто сразу оголялись. Еще и тугой корсет, подчеркивающий ее узкую талию и выпячивающий ее грудь напоказ. Белый ажурный фартук в теории призванный вроде, как прикрывать ее, но он наоборот умудрялся ее еще больше подчеркивать.

Плечи были голые. А на шее висела черная бархотка. Чулки в крупную сетку с черными бантиками спереди.

В сочетании с ее распущенными ярко-рыжими волосами, смотрелось жутко вульгарно… но в то же время безумно сексуально.

Маша покрутилась перед зеркалом, ощущая себя самой настоящей проституткой.

Она встала в развязной позе, как это делали проститутки в кино. Одну ногу отставила вперед, руки оперла в бока, грудь выпятила, а подбородок подняла вверх. Маша с вызовом посмотрела на себя в зеркало.

– Ладно Лисовский, мы еще посмотрим кто кого! – сказала она своему отражению, шепотом, чтобы не дай бог не разбудить мать, и пошла раздеваться.

Завтра будет очень сложный день, а ей нужно очень много сил, значит надо, как следует выспаться.

Где-то в глубине души, та самая влюбленная во Влада глупая девчушка, захлопала в ладоши, от невероятной радости, что она теперь такая красавица, и Влад в нее сто процентов влюбиться.

Но Маша опять отмахнулась от этой дуры, вновь мысленно отделяя себя от нее. И с удовольствием поняла, что непонятно откуда взявшаяся глупая радость и надежда исчезли.