Loe raamatut: «Западня для оборотня»
Пролог
В темном переулке было сыро и зябко. С началом осени быстро пришли холодные ветра, выдувая из портового города трескучую жару лета. Две девочки прятались за грудой ящиков, пахнущих солью и морскими водорослями.
– Ло, я не уверена, что эта хорошая идея…
Та, что повыше, поскребла ноготком кончик курносого носика.
– Там еда, – мрачно отозвалась маленькая.
В темноте раздался общий голодный вздох. Сегодня весь день в храм Ютаи – богини любви и брака – несли полные корзинки. Обязательно свежую сдобу, спелые плоды граната – символа верности, печёные на углях яйца и белоснежный сладкий сыр… И все это богатство – для каменной статуи! Или жриц, которые, вообще-то, давали клятву держать строгий пост души и тела.
– Я возьму совсем немножко, – решительно припечатал кроха. – Мне только седьмая весна, бояться нечего.
Старшая поежилась, но возражать не стала. Ютаи покровительствовала не только замужним женщинам и целомудренным девам. Особенно она благоволила детям – девочкам, не достигшим возраста семи лет. Гнев Богини мог быть до того страшен, что только безумцы рисковали совершить насилие над маленькой жертвой. Даже в их городе, где борделей и кабаков больше, чем блох на дворовой собаке.
– Ло…
– Маме нужна еда, Ариэлла! Нам нужна!
Старшая покорно замолчала, а кроха шустренько пробежалась пальчиками по голове, проверяя, крепко ли сидит повязка. Ее рыжие кудри всегда норовили выбиться из тугого хвостика. Не то что у Ариэллы! У той и имя красивее, и локоны послушнее. И веснушек этих дурацких нет! Девочка вздохнула.
– Ну, я пошла.
– Глория…
Маленькая Глория даже не обернулась. Сорвавшись с места, во все лопатки понеслась к храму, спеша достигнуть теней.
Там ждёт еда. Много хорошей, сытной еды, которая не даст голодать неделю, а то и две. Мама совсем разболелась, даже встает с трудом, а все деньги, что они с сестрой получали за работу на рынке, уходили на прокорм жадным псам Двух Лордов – настоящих хозяев этого города.
Нырнув под защиту ближайшей колонны, Глория внимательно осмотрелась. Тихо… Такой глубокой ночью даже жрицы спят. Должны спать… Сжав кулачки, девочка нахмурилась – ей нечего бояться! – и тихонько двинулась к задней части храма. Там был забор из толстых железных прутьев, который огораживал тесный двор, где жрицы растили фрукты и овощи. Крепкие штыри надёжно охраняли безопасность сада, но Глория знала лазейку – заметила ее, когда ждала очередную состоятельную покупательницу, нанявшую девочку, чтобы донести свёртки и корзинки до дома. По пути женщина решила купить ещё и масел из храма, да так и застряла там, а скучающая Глория все это время ждала снаружи – тогда и заметила, что между двумя прутьями расстояние больше, чем нужно.
Подобравшись к своей цели, девочка стала протискиваться между зубьями. Трудно, но дело шло. А вот еду нужно будет вытаскивать частями…
Сумрачный и густой, сад встретил ее безмолвием. Ах, как плохо, что ни разу она тут не бывала… Тогда и дверь бы нашла быстрее. В животе скребли ледяные коготки страха. Или это от голода? Глория не могла сказать, когда ела достаточно – поборы Лордов росли с каждым месяцем.
Темная и приземистая дверка заднего хода до того сливалась со стеной, что Глория ее чуть не пропустила. Кое-как нашарив ручку, девочка застыла на несколько ударов сердца, а потом решительно потянула на себя. Ее семье нужен хлеб! Почему мама должна выбиваться из сил, работать и в зной, и в холод, а какой-то статуе несут богатые дары? Они будут стоять у алтаря всю ночь, а потом все до крошки скормят огню. Жадному и вечно голодному. Никто и не заметит, что пропало несколько сдобных рогаликов и сыра. Вкусного сладкого сыра… Глория громко сглотнула набежавшую слюну и тут же застыла, испугавшись быть обнаруженной. Но в темном коридоре было тихо и темно.
Переждав несколько мучительных мгновений, Глория решилась на очередной шаг. Ах, хорошо, что ее ботиночки такие изношенные – подошвы стали совсем мягкими и не создавали шума.
Коридор вильнул в сторону, потом ещё раз. Иногда приходилось выбирать, куда повернуть, и все это почти на ощупь. Крохотные окна под самым потолком попадались редко и не давали почти никакого света. Надо было хорошенько запоминать маршрут. Не хватало заплутать на обратном пути!
Казалось, тьме не будет конца, но после очередного поворота глаз уловил слабое свечение. Ровное и не похожее на блеск огня. Главный зал! Только там могли гореть магические светильники!
Сердце заколотилось с утроенной силой. Ладошки вспотели, и даже рубашка прилипла к спине. Так страшно! Хуже, чем когда попытались забрать Ариэллу… Глория плохо помнила, только крики матери, слезы сестры, а потом девочек выпихнули из комнаты… А мама осталась с двумя злыми, как демоны, незнакомцами. От них так противно воняло. И сами они были ужасно мерзкими… Девочка зябко передёрнула плечами. От этих воспоминаний начинало тошнить.
Лучше думать о еде. И о том, как не попасться на глаза какой-нибудь проснувшейся жрице.
Но короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы заметить – в главном зале пусто. Только корзинки плотно стояли вокруг центральной статуи. Их было так много… Для надёжности Глория прислушивалась к тишине еще несколько минут, а потом, затаив дыхание, робко шагнула внутрь.
Как с высоты прыгнула! В ушах засвистело, и коленки ослабли, но каким-то чудом удалось не упасть в обморок. Правда, пришлось немножко подержаться за стену, прежде чем перед глазами перестало кружиться – ей вдруг показалось, что каменная богиня сейчас вскочит на ноги, бросится на нее и раздавит, как глупую мошку. Но в зале по-прежнему было тихо, а статуя и не думала шевелиться, смирно восседая перед алтарем.
Глория тихонько перевела дух. Вот трусиха!
Удушливая волна паники схлынула, и девочка уже смелее осмотрелась вокруг. Красиво! Два магических светильника горели тускло, но достаточно хорошо, чтобы можно было заметить и ажурную вязь арок, и скромное, но чистое убранство. Живые цветы в кадках щеголяли пышной зеленью, а воздух благоухал тонкими ароматами масел. И вкусной пищей…
Девочка подошла к корзинкам. Сколько всего! Как же хотелось набить до отказа живот, а уж потом карманы, но оставаться тут опасно. Стянув с себя рубашку, Глория быстро соорудила небольшой мешок. Вот так. Из корзинок надо взять совсем немного, чтобы жрицы не заметили пропажи.
С вызовом посмотрев на прекрасную и неподвижную богиню, девочка схватила первую жертву – головку сладкого сыра. Потом настала очередь сдобных булочек. Несколько яиц – их долго хранить нельзя. И снова сыр… Глория глотала слюну, но не отщипнула даже кусочка хлеба – сначала поест мама и сестра.
Самодельный мешок пух быстрее, чем ей хотелось бы, а руки сами продолжали выбирать из корзин лакомство. Ещё немного… Только вон тот пирожок! Наверняка с ягодами… И вот этот хлебец – в нем же орехи! И…
– Твоя рубаха скоро порвётся, дитя.
Взвизгнув на весь храм, Глория бросилась наутек и… шагу не сделала. Цепкие пальцы капканом сдавили плечо.
– Я… я… – залепетала, лихорадочно придумывая оправдания, но в голове гудело от страха, а сердце болезненно перечитывало ребра.
– Ты решила обворовать Богиню, – подсказала жрица. За капюшоном Глория не видела ее лица, только острый подбородок и тонкую щель рта.
– Нет! – пискнула возмущенно. Как можно обворовать статую?! Как будто ей нужно набивать каменный живот!
– И все-таки это – подарки Богине, – будто прочла ее мысли жрица. – Не важно, воспользуется она ими или нет.
– Глупые подарки! – рассерженно топнула ногой Глория. – Ей не нужна еда!
Страх почему-то исчез, и только острое чувство несправедливости жгло в груди злым угольком. Их семья голодает! А другим достается так несправедливо много. Просто из-за дурацкого обычая или боязни оказаться в немилости.
– Богиня сама решит. Ты, верно, считаешь себя обиженной. Твои родные давно не ели вдоволь… Но разве это вина Ютаи?
– Но и не наша тоже!
Женщина снисходительно усмехнулась:
– Разве? А вот я знаю историю об одной глупой девушке, которая вместо того, чтобы верить глазам, поверила демону похоти. За что и была наказана…
Эта глупая жрица о маме говорит, что ли?! Глория уже открыла рот, чтобы с жаром возразить, но холодный, как камень, палец припечатал губы… и голос пропал. Девочка потрясенно хлопала глазами, натужно сипела, а из горла вырывалось что угодно, кроме человеческой речи.
– … Однако бывает и так, что дурное несет в себе зерно хорошего , – продолжила жрица, – наш мир сложен, дитя… И чтобы его понять, важно учиться слышать не только себя, но, кроме того – уметь видеть. Даже если хочется крепко зажмурить глаза и бежать без оглядки…
Глория совсем растерялась – что за глупости? А женщина вдруг достала из складок балахона кулон в виде капельки. Амулет Ютаи! Тело сковало по рукам и ногам каменными обручами, а жрица ловко надела на шею Глории чудесную вещицу. Прозрачно-розовый камешек коснулся обнаженной кожи, и внутри него вспыхнул искрами остролистый цветок. Цепочка тут же укоротилась, не давая снять подарок через голову.
– Радуйся празднику, дитя. Пока еще можешь радоваться… А теперь пойдем, я провожу тебя к выходу.
Ноги послушно задвигались, и Глории ничего не оставалось, как следовать за жрицей прямиком к главным воротам.
Молча выпихнув ее за дверь, женщина скрылась в недрах храма. А Глория так и осталась стоять на пороге. Тело сотрясла первая крупная дрожь, и девочка судорожно прижала к себе набитый до верха мешок.
– Ой… – прошептала пересохшими губами. Все силы будто испарились, но, стиснув зубы, Глория поковыляла к переулку, где ждала сестра.
Едва сделала десяток шагов, как из укрытия к ней бросилась Ариэлла.
– Ло! Сестренка!
Ее стиснули в крепких объятьях.
– Мешок… подавишь… – просипела Глория, но сестра и не думала отпускать.
– Нельзя было тебе туда ходить! Ой, нельзя… Зачем я тебя отпустила?! Дура, дура… О-ой… – голос Ариэллы упал до шепота, – это же… Нет. Как?!
Глория хмуро посмотрела на мерцавший в звездном свете камешек. Благословение самой Богини, обещавшее защиту от насилия. Любой, кто попробует распустить свои руки – останется без них, а заодно лишится жизни. Но радости девочка не испытывала. Лучше бы Ютаи отдала эту побрякушку сестре! Но Ариэлле уже девять… Это много.
– Мама так обрадуется! – всплеснула руками сестра. – Теперь тебе нечего…
Но, запнувшись, подхватила одной рукой мешок, а второй ее.
– … Нам надо спешить. Я видела пару Псов. И еще стражники были…
Неизвестно, кто из них хуже. Закон давно служил Лордам, и патрули ночью появлялись лишь для видимости. Однажды Глория проснулась среди ночи от криков. Страшных женских криков, от которых спина покрывалась липким потом ужаса. А потом мама просто закрыла ей уши. Надолго.
Глория кралась по переулкам вслед за сестрой, а ладонь почему-то сама собой легла на грудь и сжала камешек. Наверное, все из-за того, что он теплый… Подумаешь – подарок! Ее этим не купишь! И в храм она больше не придет. Никогда.
Глава 1
– Я тебя убью, драная ты сука…
Глыба мяса сплюнула на песок кровавую слюну и осколки зубов, а Глория демонстративно повертела в пальцах шест.
– Жирное брехло, – хохотнула, презрительно разглядывая противника.
Скверно вышло – одним-то глазом. Второй полностью заплыл, и слезы текли без остановки. Опять тратиться на лекаря… Это не порез, который можно заштопать и помазать мазью: окривевший боец – мертвый боец.
Мышцы по привычке среагировали на молниеносный бросок противника, и посох звонко припечатал рычащую тушу по заднице. Публика яростно взревела, требуя повторить трюк. Облезут. Она и так задержала бой на пять минут дольше положенного и подставилась под лишний десяток ударов. Люди алчут зрелища. Крови и громких стонов, когда жертва давится слезами, умоляя о пощаде. Бесполезно.
Ее ответный выпад был в два раза быстрее. Проскользнув под самой рукой противника, Глория очутилась за огромной спиной. Шест свистнул в воздухе, с силой опускаясь под колени. С бычьим ревом мужик рухнул вниз, а она, еще раз картинно взмахнув рукой, впечатала оружие в основание черепа, с хрустом ломая первый шейный позвонок. Как-то по-бабьи всхлипнув, противник свалился мордой в песок.
Завершил бой смачный плевок в сторону неподвижной туши.
– Да!
Сотни голосов потоком нечистот обрушились сверху. Как же она их ненавидела! Каждого из этих пресыщенных жизнью ублюдков, явившихся пощекотать себе нервишки за чужой счет. Их лица давно смазались в одну отвратительную морду, с блестящими от животного экстаза глазами и оскаленным ртом.
– Ро-за, Ро-за, – толпа скандировала ее прозвище, бросая на арену кроваво-алые цветы.
Идиотская кличка, но Глория послушно отыгрывала последние минуты своей роли. Лениво прогулявшись вдоль бортиков, подцепила один из брошенных под ноги цветков и крепко поцеловала бархатные лепестки. Лучше не думать, чьи слюнявые губы прикасались к этой несчастной розочке. Или не только губы… к горлу подкатила привычная тошнота.
– Мой цветок, она выбрала мой цветок, – заверещал чей-то голос. Женский.
Тошнота тут же пропала. Женщина – ещё ладно. Не так мерзко. Для поддержания образа, Глория ловко распутала шнуровку на глухой горловине и сунула туда трофей.
– А-а-а! – завопил все тот же голос, и его поддержал хор последователей. Вот так, уж лучше слыть любительницей женской ласки, чем отбиваться от опостылевшего мужского внимания.
Бедро нещадно ломило, но Глория не позволяла себе хромать, привычно переживая боль внутри. Она – Роза. Прекрасная, насколько может быть прекрасна пропахшая потом и кровью одноглазая девица, и опасная. Особенно последнее. Не зря ее выставляли в паре с огромными мужиками. Вид хрупкой девочки против обросшего мясом борова особенно привлекал зрителей. А для остроты зрелища ей полагался лишь посох, в то время как противник мог пользоваться чем угодно.
И сегодняшнее зрелище точно потянет на несколько полных кошелей серебра. Целых три недели свободы для Ариэллы. И если бы не этот чертов глаз… Глория потрогала опухшую скулу. Если бы не глаз, то вышло бы три с половиной. Ярость лениво выставила когти, но после трудного боя хотелось только одного – заползти в кровать и проспать минимум полдня.
Ноги несли привычным маршрутом – в покои Распорядителя арены. Жадная сволочь лично выдавала деньги, мусоля каждую монету не по одному разу. Глории особенно нравилось наблюдать за выражением холеной морды, когда распорядитель все-таки вынужден был расставаться с деньгами. Она смаковала каждую секунду, нарочно не торопясь прятать кошелек и мечтала, чтобы алчного ублюдка хватил удар.
Охрана у изукрашенных резьбой и позолотой дверей удостоила ее ленивым взглядом. С обыском приставать не стали. Марик и Стэн были немногими из мужиков, к кому Глория испытывала некое подобие терпимости. Хотя бы потому, что они не насиловали по углам бесправных рабынь, и не посещали борделей, живя с одной, но постоянной женщиной.
– Неплохой бой, – сквозь зубы процедил Стэн. – Торгуйся.
Глория едва заметно кивнула. А это ещё один плюс в копилку охранников. Они тоже терпеть не могли скупость своего хозяина. Двери распахнулись, впуская ее в богатые покои Распорядителя.
– Бежала по лестнице? – вместо приветствия прошипел закутанный в шелка и бархат мужичонка. Глазки-косточки смотрели на нее, как на самого лютого врага. Ещё бы!
Глория промолчал. Скривившись, будто выпил винного уксуса, Распорядитель открыл шуфляду и брякнул на широкую столешницу один кошель. Весьма тощий.
– Свободна!
Глория без возражений забрал несчастный мешочек.
– Хорошего дня, – произнесла ледяным тоном. – И вычеркивай меня из десяти следующих боёв. Я отказываюсь.
Глазки-косточки исчезли за прищуренными веками.
– Ты выступала из рук вон плохо! – зашипел разноцветной змеёй. – Голый пафос, дурное бахвальство! Убила Грозного!
А, да, противник. Ублюдок, назло ей купивший Ариэллу… Жаль, нельзя убить дважды.
– Я что-то забыла, или кретин сам вызвался на смертельный бой? Ой-ой, бедный мальчик…
Распорядитель странно забулькал.
– Он не отработал…
– Не мои проблемы. Десять боёв вычеркивай. Избавлю тебя от пафоса.
– Сука недотраханая.
На стол брякнулся ещё один кошель. Уже больше. Глория схватила добычу и подкинула на ладони.
– Пятнадцать боёв.
От такой наглости Распорядитель даже онемел.
– Ты…
– Я – недотраханная сука, грязный выродок, чирь на твоей заднице и кто там еще? Ах, да – курица, несущая золотые яйца. Сколько ты заработал сегодня, а? Забитые под завязку трибуны!
– Ставки упали!
– А желающих поглазеть на бои увеличилось! Или, может, мне найти более щедрого работодателя? Помнится, Красавчик Эд искал…
Дзынь – еще один мешочек появился на столе. Глория мысленно усмехнулась. На старого сухаря не действовали слезливые истории или вид искалеченного бойца, но стоило заговорить о конкурентах…
– В выходные, как обычно, – сухо обронила девушка, пряча заслуженную плату.
– Перед основным боем – волки.
Подгадил все-таки… Убивать несчастную животину – последнее дело. Уж кого Глория пощадила бы, так это пойманных на людскую потеху тварей. Но выбора не было. Распорядителю требовалось зрелище, а ей – деньги.
Охранникам достался короткий кивок и десять монеток серебра. Простое спасибо в кружку не нальешь, а должницей она быть не хотела. Мужчины не возражали. Пусть же хлебнут нормального пойла за ее удачу, а сейчас пора бы подлечить глаз и навестить сестру…
***
Знакомая до тошноты дорога оказалась короче, чем хотелось бы. И каждый раз ноги будто прилипали к земле, хотя ей уж точно нечего бояться. Под глухим воротом таилось сокровище – амулет Ютаи, полученный ею одиннадцать лет назад не известно за какие заслуги. Смертельное проклятье для любого, кто посмеет покуситься на честь владелицы без ее согласия.
Девочек, что удостоились милости Богини, в этом городе можно пересчитать по пальцам. Но Глория не испытывала и крошки благодарности, а уж тем более священного трепета. Где была Ютаи, когда ее сестру Ариэллу волоком тащили в бордель? Четырнадцатилетнюю девочку продали в тот же вечер мерзкому похотливому ублюдку, возжелавшему свежего мяса. Глория рвалась вслед за псами Лордов, но ее просто стукнули о стену и оставили валяться с разбитой головой прямо на улице. Как никто не добил – она не знала. Зато слишком хорошо помнила глаза сестры, когда правдами и неправдами ей удалось пробраться в "Соблазн" – один из самых известных борделей города. Ее бедная Ариэлла…
Болезненные воспоминания обожгли хуже удара хлыста. Сестра не плакала и даже пыталась улыбнуться, но Глория все видела! Эти черные синяки на тонкой шее, и кровоподтёки на запястьях от веревок… И как будто сама побывала в отвратительно-мерзких руках и почувствовала грязь насилия, что заставили испытать тихую и нежную Ариэллу.
Глория сплюнула горькую слюну. Она просто не могла думать о тех гадостях, которые приходится терпеть сестре. И поэтому все до последней медяшки спускала на «выкуп». Платила за дни свободы от похотливых тварей, называющих себя мужчинами.
Около черного входа стояло несколько девочек. Судя по размалеванным лицам – с нижнего этажа. Так уж заведено в "Соблазне" – чем выше комната, тем ценнее товар. Девственниц и каких-нибудь диковинок отправляли на самый верх – в богатые покои, где любая мелочь создана для пробуждения похоти. Развратные картины, статуи и прочая, откровенная до тошноты, дрянь. Слезы и мольбы о пощаде глушили обитые бархатом стены, а гнусности обелялись золотом. Торговали тут не только живым, но и очень молодым товаром… Мерзость! Но хуже, что здесь устраивали массовые «пирушки» и разрешали такие извращения, что несчастных жертв иногда лечили месяцами. А иные вовсе сходили с ума…
– А вот и наша бравая воительница, – проскрипела одна из работниц. – Эй, Ло, я буду получше твоей сестренки. Не желаешь купить мне пару деньков?
Глория даже головы не повернула. Сочувствие сочувствием, но жизнь быстро заставила усвоить один урок – всем не помочь. А в глаза женщин лучше не смотреть. Так легче.
Душный от похоти и ароматических масел воздух забил легкие смрадным комом. Горечь смешалась со сладостью, оседая на языке отвратительным привкусом. Где-то слышалась музыка, глухой смех и стоны. За одной дверью брань и звуки ударов… Тут находились самые дешевые кабинеты. И единственное, что отличало "Соблазн" от портовых борделей – сюда не пускали бедняков. Даже самая потасканная шлюха зарабатывала за ночь в десять раз больше, чем девица на вольных хлебах. И все же бордель оставался борделем… А ей лучше бы скорее заплатить за Ариэллу, пока сестре не назначили клиента.
– Где Голден? – окликнула проходившую мимо работницу, но та лишь пожала обнаженными плечами. Ну да, станет хозяйка отчитываться перед кем-то… Лишь бы не ускакала резвиться со своими «малышами».
Придется идти выше… Глория незаметно поежилась. Третий этаж – открытый. Комнаты видно насквозь, а клиенты расхаживают по галереям, наблюдая за происходящим. Это изюминка "Соблазна" – в любой момент абсолютно каждый имел право присоединиться к развлечению. Женщину могли взять сразу двое. Или десять. И всех она обязана обслужить.
Глория мотнула головой: она обойдет третий этаж по черной лестнице – там всего один пролет, много не увидит. Все равно кабинеты Голден на последнем – шестом – этаже.
Но, видно, Боги недостаточно поиздевались над ней сегодня. На мягких диванчиках расположилась звезда "Соблазна" – Бьянка. Несмотря на возраст работницы и годы, проведенные в борделе, Голоден не торопилась выкидывать женщину на улицу, и даже более – переводить на нижние этажи. Слишком хорошо работала, а теперь ещё и не одна.
Впечатывая златокудрую головку в собственный пах один из клиентов наслаждался ласками умелого рта, второй пристроился сзади, а третий наблюдал за развратом, тиская дочь бордельной красотки – такую же слабую на передок Габриэллу. Ещё только начавшая работать Габи успела обслужить полгорода. И в отличие от большинства, она не билась в истерике в первую свою ночь, о нет! Габриэлла ее ждала и отработала так, что удостоилась похвалы от самой хозяйки.
Если бы могла, Глория заткнула бы уши, чтобы не слышать чавкающих звуков и протяжных стонов. А ещё пошлых словечек, вонючей грязью пачкающих слух.
– Эй, красотка… – донеслось в ее сторону.
– Отвали, ублюдок, – рявкнула на заметившего ее мужика.
– Ты охамела, девка?!
Послышался возмущенный писк Габи, испуганное «Нет, она не…», а потом смертник схватил ее за руку.
Дрожь омерзения протянула вдоль позвоночника, и, развернувшись на пятках, Глория с силой ударила лбом в горбатую переносицу. Ласкающий уши хруст и жалобный вой завершили недолгий диалог.
Два, очевидно, друга, бросились в ее сторону, но тут же им дорогу перегородила голая Бьянка.
– Это – клиент! Она пришла за девкой! – крикнула красотка, раскидывая руки и выпятив роскошную грудь. Ее полуголая дочурка подкралась сзади и повисла у одного из мужиков на локте.
– Она такая грубая, фу! Мне страшно! – заканючила, но во взгляде голубых глаз не было и тени испуга.
И – надо, же! – сработало.
– После приведешь мне вашу хозяйку, – рыкнул один из недомужиков на Бьянку. – Я платил за развлечения, а не бешенную девку. Пошла вон! – а это уже отвесил ей.
Бьянка чуть обернулась, взглядом посылая ее к Хассу в задницу. Кулаки чесались ответить на брань крепким ударом, но Глория поспешила ретироваться. Она-то отсюда свалит, а вот Ариэлла… Метка верности, которую ставили девочкам из "Соблазна", не позволяла сбежать. Иначе бы они давно покинули этот город, а на прощание Глория спалила бы бордель. И арену заодно.
Дальнейший путь прошел без приключений, если не считать, обжимавшихся то тут, то там парочек. Женщины давили из себя фальшивые улыбки и вздохи, но клиентам хватало и этого. Глория проскользнула на последний этаж и в два счета добралась до кабинета Голден. Хозяйка оказалась на месте.
