Его взгляд потемнел, свободная рука затащила меня внутрь, прижимая к стене. Его ладони оперлись о стену в миллиметрах от моих плеч, пытаясь держать физическую дистанцию.
– Софи, ты даже не представляешь, как мне было сложно эти полтора месяца! – прорычал, – За все одиннадцать лет это – самая страшная мука, которую я мог только испытать!
Злость и притяжение к нему слепили меня. Его лицо было так близко, что я вновь почувствовала запах сосен.
– Ты заставил меня вспомнить, какого это было, когда я жила там. ТЫ настоял на этих встречах, не я! И после этого ты исчез!
– Я… я не хотел. Все должно было быть иначе, – я увидела в его взгляде его настоящего.
– КАК иначе?
– Я не знаю… Ты уже больше недели не появлялась на сайте и… мне не хватало тебя.
Щеки загорелись, осознавая, что он и не останавливался.
– Ты продолжал смотреть? – прошептала я, то ли в шоке, то ли в бешенстве.
– Я… Софи… Я не мог тебя не видеть.
– Нахрена только ты приехал?! Зачем вообще появился в моей жизни? – почти прокричала в отчаянии, вырываясь. Шквал эмоций стерли абсолютно все рамки моего приличного поведения.
В ответ лишь молчание.
Он бросил меня, ссылаясь на свое положение и святость. Но в то же время он продолжал подключаться, противореча себе.
И сейчас я в нем видела Ника. Отчаянного, потерянного, испуганного. Такого же, как и я.
Я глубоко вздохнула, уже успокаиваясь.
– Брат Франциск, вы оказали мне большую честь своим присутствием. А сейчас мне нужно на покой, завтра много дел, – натянула я маску. Моя очередь оставить его в темной глуши монастыря.
***
Я боялась идти на завтрак. Сестра Анна изрядно удивилась, застав меня в бодрствовании еще до того, как она зашла в мою комнату.
Он все еще был здесь. Я ощущала его желание заговорить со мной, но не могла вновь его подпустить. Что бы между нами ни случилось, он был ответственен перед своими клятвами. А меня волновало лишь то, что он в любой момент мог меня вновь оттолкнуть.
На общей молитве он уступил свое место сестре Катарине, предпочитая это утро остаться в молчании.
Франциск выглядел неважно, под глазами были темные круги, белки покрасневшими, а волосы – неопрятными.
Он занял место рядом со мной с невозмутимым видом. Явно стараясь показать, что оно было выбрано случайно.
И я слышала его тяжелое дыхание, ощущала его тепло. Но я старалась вести себя по уставу, не поднимая не него взгляда.
Подавая примерное поведение.
Звуки вокруг меня смешивались, и я слышала лишь то, как сильно билось мое сердце.
Тук-тук. Тук-тук.
Ритм отдавал в уши, перед глазами появились темные мушки. Я не могла находиться с ним так близко. Вот так вот.
И выбежала из церквушки, спотыкаясь о выступающие камни.
Прочь от него.
Глава 4. И Падение
– Что вы знаете о Настоятеле? – спросила я женщин.
Сегодня был пятый день нашей очереди на кухне. И мне посчастливилось оказаться там вместе с сестрой Клавдией и Мэри.
– Отчего же тебе интересно? – удивилась Мэри.
– Я… Он уже несколько раз останавливался в нашем монастыре. А я знаю, что мужчины не имеют права оставаться на ночь. Видимо, он чем-то отличается…
– Да, лишь Настоятели могут оставаться там, где они пожелают. Однако, он самый примерный из братьев, которых я встречала. Поэтому, тебе нечего его бояться, – вдруг ответила Клавдия.
На что я про себя хмыкнула.
– Я не боюсь… Просто все еще изучаю. Столько правил, исключений, тонкостей.
– Это все конечно важно, но все мы здесь с одной общей целью. По мне это самое главное – улыбнулась Мэри, перемешивая фасоль.
– Что, он тебе понравился? – вдруг прошептала рядом стоящая Клавдия.
Так тихо, чтобы другая монахиня не услышала.
Я замотала головой, слишком явно пытаясь доказать обратное.
– Не волнуйся Мигель, не ты одна через это проходила.
– Правда? – слишком громко ответила, шокировано раскрыв рот.
Та лихорадочно заозиралась, испугавшись лишних ушей. Но все же ответила.
– Быть монахиней – тяжкая, но святая ноша. И все мы рано или поздно должны противостоять соблазну.
– Это так, – ответила Мэри, явно догадавшись, о чем мы, – поэтому не прячь себя в этом противостоянии. Откройся Богу, и он даст тебе силы справиться.
Я еле-заметно закатила глаза. Хоть я практически привыкла к тому, что божественная тема всплывала практически везде, но иногда это было слишком неожиданно.
Уже прошло почти 2 недели, как он уехал.
Веяло холодом, который неуклонно клонил природу в спячку.
И до сих пор у меня было от силы десять тысяч. Такая малость.
До сих пор никто не знал, где я находилась. Я пропала со всех радаров, решив, что именно так агентство никогда меня не найдет.
Однако, я даже не предполагала, что я смогу сказать своей семье о таком долгом отсутствии. Пару недель я бы еще как-то смогла объяснить. Но месяцы? Года?
От этих мыслей становилось дурно, и пищевод заворачивался в тугой узел.
Совсем не хотелось думать ни о чем другом, кроме… Нет, ни о чем.
Эта ритмичность послушнической жизни вгоняла меня в транс. В транс, где день изо дня был цикличен. Та же пища. Те же лица. Монастырь. Лес.
Как долго я готова прятаться? Когда эта жизнь настолько мне опротивит, что агентство покажется избавлением?
Что будет, если чаша весов склонит монахиню к прошлому, заставит отказаться от своей нынешней роли? Что, если это бытие день ото дня становится более невыносимым? И делая старую жизнь и ее сложности все более манящими?
Что есть боль, а что есть наслаждение?
***
На вечернюю молитву я шла уже с закрытыми глазами. О чем бы я не думала, рефлексы сами вели меня в нужную сторону. Повторяя замкнутый круг.
Было уже темно, приближался самый темный месяц в году. И как хотелось бы увидеть снег…
– Я рада видеть с нами сегодня Настоятеля Франциска, который так любезно согласился прочитать нам его любимый псалом. Настоятель, прошу.
Аббатиса заняла свое место, открыв мне взор нашему гостю.
Боги, да за что он со мной так? Зачем он продолжает приезжать, сводя мои инстинкты с ума?
Никакие доводы о рациональных причинах не имели для меня смысла. Я была уверена, что он хотел надо мной поиздеваться. А может, так он тестировал свою веру, выбрав, как он сказал, самую для него тяжелую муку?
Франциск прочистил горло и невидящим взглядом стал зачитывать. Таким неестественным, даже искусственным голосом, который он обрел за десяток лет.
Шли минуты. И чем дольше пылали мои щеки, тем больше я убеждалась, что он меня не замечает.
Когда его место сменила старшая монахиня, дав ему возможность отойти, даже тогда его глаза смотрели в противоположную сторону.
Обидно. Безумно обидно.
Может быть, у него действительно какие-то церковные дела к нашей Аббатисе? Она явно была рада его сегодня видеть.
Боль и отчаяние заполняли меня, давая противоположный эффект коллективной молитве.
Я заставила себя отстоять службу, выдерживая его присутствие.
И чем дольше я должна была видеть его, тем больше я панически щелкала пальцами и покачивалась взад-вперед.
Нервы сдавали.
Последние слова прозвучали, дав возможность удалиться. И Франциск прошел мимо, так просто не замечая мое присутствие. Уходя прочь с безжизненным лицом.
Я была так близко, чтобы сбежать.
Уехать, лишь бы не видеть его. Не чувствовать.
Дверь позади захлопнулась, оставляя меня наедине со своим бешеным пульсом. Дышать, главное дышать.
Меня трясло. Крупно трясло.
Не знаю, сколько я так простояла, облокотившись к двери. В чувство меня привела идеальная тишина, режущая слух, означавшая лишь, что монахини уже разошлись по своим комнатам.
Я подошла к своему шкафчику, пытаясь найти последнюю сигарету, спрятанную на такой крайний случай.
Схватив зажигалку, я тихо вышла, направившись к самому удаленному выходу. Месту, где дым никого не потревожит и не создаст мне проблем.
Было довольно прохладно, но сухо.
Закутавшись в плащ, выданный мне так недавно, я привычным движением зажгла сигарету, быстро, но желанно втягивая ее дым.
Ох, какая сласть.
Бросить курить пришлось сразу же, как я приехала. Сигареты были здесь запрещены, а пополнение запасов становилось невозможным.
И эта была последней, припрятанная на самый крайний случай.
Машинально затягиваясь, я постаралась не выкурить все за одни раз. Все таки я хотела заполнить этот момент, этот дым в моем горле. Каждый момент, каждую секунду. Голова непроизвольно откинулась назад, выпуская его в холодный ноябрьский воздух. И протяжно выдохнула, наблюдая за тем, как дым растворяется в ноябрьском воздухе.
Чтобы вспоминать его все последующие года.
– Поделишься? – подпрыгнула я от неожиданного голоса в темноте, подходящего с внешней стороны монастыря.
Тяжело выдохнув, я молча протянула ему сигарету. Мой шок был тихий, наблюдательный. И не верящий в то, что сейчас происходило.
Франциск принял ее, аккуратно делая затяжку и тут же закашлявшись.
Я нервно усмехнулась.
– Когда была твоя последняя сигарета? – негромко спросила.
– В день, когда я стал монахом. Тогда я понял, что назад уже пути нет, – затянулся он еще раз, уже более уверенно.
Через секунду он протянул мне сигарету обратно.
Молчание длилось где-то с минуту. Выдохнув, я спросила.
– Опять скажешь, что у тебя дела к Аббатисе? – затянулась я в последний раз, тут же затушив сигарету ногой.
– Нет.
– А что тогда? К какой-то другой сестре? Гертруде? – продолжала я пустым голосом, смотря куда-то за горизонт.
– Нет. К тебе.
Я удивленно повернула голову, наблюдая за его реакцией.
– Зачем?
– Затем, что я решил.
– Что решил?
Несмотря на холод, спину обожгло огнем.
– Многое… У тебя осталась еще та одежда, в которой ты сюда пришла в первый день?
– Да… – протянула я, не уверенная в его мотивах.
– Переоденься. Хочу тебе кое-что показать. Жду тебя здесь через пять минут, – и он отправился вглубь монастыря, сворачивая к гостевой комнате.
Я вновь осталась одна, шокированная таким поворотом.
Но уже уверенная, что это было лишь начало.
Глава 5. Ник
Мне не нужно было долго собираться, чтобы быстро оказаться на выходе. Проблема была в том, что на мне была лишь легкая одежда, привезенная со мной в конце лета.
Как итог, светлые рваные джинсы и тонкий пуловер, оголяющий часть груди.
Полуапостольник также остался в комнате, наконец-то позволяя почувствовать развевающиеся в воздухе волосы.
Завернувшись в плащ, чтобы хоть как-то сохранить тепло, тихо прошагала к выходу.
И встретилась с совершенно незнакомым мне мужчиной.
На нем была кожаная куртка, надетая поверх джемпера с высоким горлом. Такие же простые темные джинсы в тон остальной одежде. Легкая щетина так красиво сочеталась с тоном его волос, когда-то уложенных назад, но уже довольно растрепанных.
Глаза округлились и я пораженно раскрыла рот, шокированная такими переменами.
– Выглядишь, словно призрака увидела, – весело засмеялся он, также в упор разглядывая меня.
– Мне кажется, я наконец-то официально познакомилась с Ником, – слабо улыбнулась я, в шутку протягивая ему руку, – Меня зовут Софи.
Он в ответ протянул руку, беря меня за тонкие пальцы и прикасаясь к ним поцелуем.
– Очень польщен, Софи. Не откажешься ли ты провести со мной вечер в городе?
Все еще округляя глаза, я тихо проронила.
– А как же?… Разве я могу покидать монастырь?
– Пока что ты не монахиня. И поэтому не все правила на тебя еще распространяются.
– Ты забыл сказать, и слава Богу.
Он строго взглянул на меня, не комментируя. Его рука потянула мои пальцы за собой, уводя в темноту.
И тут же отпуская.
Выход находился в пяти минутах ходьбы, благо, что мы вышли не с дальней части монастыря. Потому что мое тело уже успело промерзнуть, пронизанное ноябрьским холодом. Стук моих зубов явно выдавал меня.
– Уже почти пришли, осталось лишь дойти до парковки, – бросил он быстро, замечая лезгинку моей челюсти.
– Угу, – только и бросила я, отстукивая. Лишь бы дожить до этой парковки.
Мы остановились перед довольно новым Рендж Ровером, который мигнул нам фарами.
– Ого, – снова выдала я простой звук, когда он открыл передо мной пассажирскую дверь.
– Вдруг ты забыла, как открываются машины, – усмехнулся.
Его новый образ шел ему намного больше. Хотя, скорее уж его старый образ.
Пристегнувшись и обняв себя руками, дрожа, я наблюдала, как Ник скинул куртку на заднее сиденье. Сев за руль, он закатал рукава, оголяя плотные татуировки на обеих руках.
– Ого! – воскликнула я в очередной раз.
– Ты теперь всегда там будешь реагировать? – хитро посмотрел, – Разве несколько месяцев в монастыре так на тебя повлияли?
– Эм… – протянула я глуповато, сглатывая слюну, – Тебе так очень идет.
– Нравится? – довольно ухмыльнулся, разворачивая машину.
– Да. Ты и сам мог бы быть моделью, – снова усмехнулся на это, – Правда! А татуировки! Никогда бы не подумала! Откуда они?
Ник выглядел очень самодовольным. Моя реакция словно вселяла в него уверенность, давая понять, что он все делает правильно. Как мне казалось.
– Набил. Когда еще не планировал идти в монахи.
– Да, было бы странно, если наоборот.
– Именно, – улыбнулся, кинув на меня быстрый взгляд, – Ты настолько промерзла? Мы можем остановиться в центре, взять тебе куртку.
Я чуть на задохнулась от истерического смеха.
– Что я не так сказал? – непонимающе, но игриво зыркнул.
– Ничего, просто я до сих пор не могу привыкнуть к твоему виду. Это странно.
– Да, ты тоже выглядишь очень непривычно без монастырской одежды. Но мне так больше нравится, – закашлялся на последних словах.
– Вот как, – на лице проступила улыбка чеширского кота, – Ты так и не сказал, куда мы едем.
– И не скажу. Но по дороге захватим тебе куртку.
***
Город находился примерно в получасе езды. Мой взгляд парализовало на его внешности. Эти крепкие руки, умело управляющие Веларом. Прищуренный взгляд, который так цепко вглядывающийся в вечернюю тьму. Свет салона, слабо освещающий его татуировки. Получалось разглядеть лишь очертания какого-то зверя.
Казалось, что мы едем в другую жизнь. Туда, где мы могли бы забыть о том, кто мы есть на самом деле. Начать все заново.
Его волосы до сих пор топорщились в разные стороны, и я, все еще загипнотизированная, протянула руку в их направлении. Плащ спал, когда я быстро прикоснулась, поправляя прическу. На что Ник заинтересованно взглянул на меня, отмечая открывшуюся ему фигуру. Его глаза светились от такого быстрого физического контакта, на лице появилась улыбка.
– Что-то ты чересчур довольный, – хитро прищурилась, когда его вид стал слишком подозрительным.
– Есть из-за чего, – поставил вторую руку на руль, делая поворот, – Я никогда этого не делал.
– Чего не делал? Уезжал?
– Нет, езжу то я как раз таки много. Но не проводил вечер так, как сейчас. Особенно в компании такой прекрасной девушки.
– Боишься привыкнуть?
– Боюсь уже привык, – нервно засмеялся.
Впереди показались огни города.
В груди резко застучало. Отчего-то возникла знакомая паника при виде очертаний города.
– Что это за город? – тихо проронила.
– Небольшой, наверное всего около 40 тысяч жителей. Здесь мало что есть, если сравнивать с Миланом.
Я понимающе хмыкнула.
– Часто ты здесь бываешь?
– Не особо. Обычно проезжаю его мимо по дороге к вам.
Однако он довольно хорошо ориентировался для незнакомца.
Прилавки пестрили, и мы остановились на парковке одного торгового центра. Быстро выскочив, я практически побежала ко входу, пытаясь на контактировать с холодным воздухом.
И была ослеплена ярким светом витрин. Поморгав пару секунд, стянула плащ, наслаждаясь резким перепадом температур. И счастливо засмеялась, чувствуя себя живой.
Наконец-то живой.
– Всего-то пара месяцев, а какой эффект, – засмеялся мой водитель за спиной, подходя.
Он не стал одевать куртку, оставаясь с задернутыми рукавами. Взгляд был нежный, горячий, блаженный. Так и хотелось в нем раствориться.
Думаю, можно было еще поспорить, кто сейчас ощущал себя более живым.
– Показалось, что года. – негромко ответила, разворачиваясь к магазинам, – Ну что, куда теперь?
– Налево, – быстро бросил, медленно направляясь к закоулкам центра.
– Ник, я… – вдруг осознавая, – У меня нет денег.
– Ох, уверен, с этих просмотров у тебя уже есть приличная сумма, – усмехнулся, засранец.
– Ты же знаешь, что я не могу их обналичить.
– Да, знаю. Не волнуйся о покупках. Можешь считать, что это моя плата за твою компанию.
– Но я верну!
– Думаю, лет так через десять, – грустно усмехнулся, заходя в магазин.
***
Мы вышли с тепла, держа в руках медовые палочки, приготовленные во фритюре. Пальцы обжигало, но я готова была заплакать от счастья, наконец-то вкушая мою любимую выпечку.
Мы подобрали мне черную кожаную косуху, утепленные штаны и шерстяной шарф, на котором уже настояла я.
Улица уже казалось другой. Более приветливой, что ли. Пальцы утопали в жире палочек, на что мой желудок лишь довольно урчал.
– Куда теперь? – спросила я с набитым ртом.
– Здесь недалеко.
Мне было абсолютно неважно, куда он меня вел. Хоть на казнь.
Издали послышалась гитара, которая, как по моим нотам души, сладко забренчала. И чем дольше мы шли, тем громче она становилась. Пока мы не вышли на полу-площадь, наполненную живыми людьми. Да, именно такими.
Людьми, наслаждающиеся собой. Вечером. Жизнью.
В грудь больно защемило, увидев толпу в центре, танцующую под притягательный ритм инструмента.
– Идем? – вдруг спросил Ник, озорно поглядывая на толпу.
– Куда идем? – не поняла, отряхивая руки после десерта.
– Туда, – махнул головой в танцующую толпу.
– Ты танцуешь? Да ладно? – почти закричала я, не веря.
Ник лишь залился смехом, беря меня под руку.
– Какая же ты смешная.
Мы прошли ближе к центру, где концентрировалась музыка, оставляя на ближайшей лавочке свой шарф.
Он легко развернул меня к себе, кладя левую руку мне на лопатки. Вторая взяла меня за свободную руку, словно замирая в стойке.
– Ты сильно расстроишься, если я скажу, что плохо танцую? – вдруг выпалила, когда оставались лишь секунды до новой песни.
– Я помогу, следи, как я ступаю – улыбнулся.
И вновь заструилась гитара, оживляя гостей. Он выставил правую ногу вперед, медленно, позволяя мне убрать свою. Затем убрал ее, помогая мне двигаться. И через пару ритмов проделал то же самое с другой ногой.
Простой ритм, помогающий мне освоиться. И с каждым шагом я становилась увереннее, находя наше общее движение. И они становились сложнее.
Мужчина красиво двигал бедрами, заставляя двигать моими. Через секунду он отпустил меня, правой рукой разворачивая меня в полной оборот.
И тут же хватая второй рукой, продолжая этот ускоряющийся ритм.
– А ты молодец, отлично держишься ритм, – вдруг выдал он, сбивая меня.
– Ну… До этого момента, – неуклюже посмотрела я на свои ноги, жалея, что так легко дала себя отвлечь.
– Не страшно, начинай с левой.
– С твоей или моей левой?
И этот ритм продолжился, унося меня в другую реальность. Сказку, где существовала лишь гитара, яркие уличные огни и смеющиеся люди.
Я ощущала себя пластилином, который так хотел, чтобы его лепили. Его тепло согревало, глаза горячо мелькали, а движения делали нас идеальной танцующей парой.
Люди вокруг дали нам немного пространства для всех поворотов, активных движений и наклонов. Музыка нам вторила, ускоряя ритм. Стучали инструменты, струны сходили с ума, а вокруг лишь усиливался гул танца.
Пока она не замерла с Ником, наклонившим меня практически до земли, до боли выгнув мою спину.
Его лицо было так близко. Запыхавшееся, страстное, разгоряченное. Я стала задыхаться, пока он не выпрямился, поднимая меня.
– Спасибо вам, вы были потрясающей публикой! – услышала я голос со сцены, явно обозначив, что вечер для них на сегодня закончен.
– Это и было то, что ты хотел мне показать? – произнесла я, все еще находясь в миллиметрах от его тела.
– Нет, это было по пути, – улыбнулся, вытягивая меня из толпы.
Я захватила шарф, интригующе шагая за ним. Зря я его купила, становилось уже жарко.
А вечер обещал быть еще более жарким.
Глава 6. Обретая вкус
– Чего еще я о тебе не знаю? – довольно произнесла, все еще раззадоренная танцами.
Не каждый мужчина мог похвастаться такими навыками.
– Не знаю. Мне кажется, ты и так знаешь больше, чем кто-либо.
– Ладно. Секреты значит?
Хитрая улыбка осветила его лицо, явно уходя от ответа.
– Ну хотя бы скажешь, где ты научился так танцевать? – требовала я.
– Долгая история.
– Хотя бы какой стиль? – не унималась я.
– Ты сегодня хочешь получить все ответы, как я вижу, – вновь засмеялся, обходя дерево.
– Я не отстану.
– Хорошо-хорошо, – поглядывал он, – Я с детства танцую. В основном бачату, танго.
– А потом?
– А сейчас Настоятеля не особо поймут, если он вдруг начнет отсчитывать шаги на 1-2-3-4.
Я представила и залилась смехом. Да, действительно потешное зрелище. Его танцевальные па во время чтения псалмов.
–Хочешь сказать, что ты уже не танцевал десять лет?
Улицы пустели, что означало, что мы приближались к краю городской черты.
– Выходит, что да.
– Никогда бы не сказала… Видимо талант не пропьешь, – он строго взглянул, на что я поспешила поправиться, – И как тебе? Вновь танцевать?
Ник замедлил шаг, погружаясь в свои мрачные мысли.
– Хорошо… Слишком хорошо, на самом деле. Никогда бы не подумал, что я буду так по этому скучать, – тихо проронил он.
Впереди замаячил киоск, притягивая мое внимание. Да, есть еще одна вещь, по которой я скучаю.
– Ты в этом не один. Не против, если мы быстро зайдем? – перевела тему, разворачиваясь к этому киоску, – А то я буду потом жалеть, если не сделаю сегодня.
Он кивнул, понимая.
И уже через минуту мои руки сжимали любимую пачку Кента, распаковывая ее.
Я решила отойти подальше, где будет поменьше людей.
А мы продолжали все дальше уходить от города. Дорога теперь была освещена слабыми уличными лампами, уводящие куда-то в ночной лес.
Пальцы машинально достали сигарету, зажигая только что купленной зажигалкой.
– Ммм, – только и выдала я, радуясь, что все таки прошлая сигарета была не последней.
Ноги сами остановились посреди дорожки, давая мне насладиться. И выпустить дым в мерзнущий воздух.
Ник молча протянул руку, получая от меня пачку. И, уже не удивляя меня, сам достал сигарету, красиво опаляя воздух тлеющим огнем.
– Вот это жизнь, – засмеялась я, – Не хочу, чтобы этот вечер заканчивался.
– Я тоже, – серьезно ответил мужчина, втягивая дым.
***
Идти пришлось недолго, около минут пятнадцати, все выше поднимаясь в горку. Местность здесь была довольно холмистая, поэтому появилась легкая одышка и зарумянились щеки.
– Ох, сколько еще? – запыхалась.
– Немного.
И он был прав, когда лиственницы расступились, открывая взору обрыв.
У меня перехватило дыхание от представшего передо мной вида. Земля внизу больше напоминала чашу, на краю которой мы сейчас находились. Внизу виднелись другие города и поселения, как сверчки переливаясь в ночи. Где-то совсем вдали были заметны очертания гор, подсвеченные ярким сиянием луны.
В груди сладко заболело, как бывает от ощущения чего-то прекрасного. Прекрасной музыки, которая тут же становиться любимой. Сцены фильма, которая трогает до слез. Мурлыканья любимой кошки, которую не видела уже несколько недель.
– Нравится? – довольно шепчет, вглядываясь сбоку в мое лицо.
– Я… у меня просто нет слов, – едва слышно промолвила я, пока глаза наполнялись слезами.
– А что есть?
– Одни эмоции, если честно… – всхлипываю, – Спасибо тебе. За все это, – вытираю рукавом скатившуюся слезу.
– Нет, Софи. Спасибо Тебе! – сделал он акцент, достав очередную сигарету.
Я протянула руку.
И уже два огонька пылали на обрыве. Столь незначимые и незаметные людям где-то там, внизу.
– Почему сегодня? – вдруг выдохнула с дымом, прерывая тишину.
– Сложно сказать…
– Попытайся.
– Я не мог вернуться к своей привычной жизни. Хотя и пытался. Постоянно думал о том вечере у озера. Прокручивал его в голове, как ненормальный, – огонек освятил его улыбку, едва виднеющуюся в темноте – И пытался его забыть, борясь с искушением, но…
– Но?
– Но каждый раз руки сами набирали сайт. Чтобы видеть тебя хоть так, надеясь, что со временем все сойдет на нет… Но этого не случилось. И потом в один день ты просто пропала.
– И ты приехал, чтобы в этом разобраться, – грустно улыбнулась, вспоминая свое бешенство.
– Да. И сделал только хуже…
– Да… Тогда почему сегодня?
– Устал бороться.
– И вот мы здесь, – протянула задумчивым голосом после паузы.
– И вот мы здесь.
Сделала затяжку, все еще наслаждаясь видом. И им.
– Тогда почему город? Почему танцы? Это место? Разве это не делает твое непослушание более тяжким?
Он грустно усмехнулся, разворачиваясь, и склоняя голову вбок. Свою сигарету он уже давно докурил, и теперь посматривал на мою, только что потушенную.
– Все просто. Если мои муки будут преследовать меня, когда я попаду в Рай, то какая разница?
– Разница в чем?
– Попаду ли я в Рай или Ад.
– Но разве дело не в вере? Разве просто желание попасть в Рай само по себе не считается корыстной целью?
– Да, считается. Но почему моя вера должна влиять на мой образ жизни? – словно спрашивал он себя.
– Ты ведь знаешь, что я об этом думаю, – тихо проронила.
– Да, знаю.
– Извини, – вдруг резко выпалила, чувствуя вину.
– За что?
– За соблазн.
На этого он лишь мягко улыбнулся, глаза казались почти черными.
– Эх, Софи, я сам создал себе этот соблазн. И это только моя вина. И после этого момента уже точно не будет пути назад.
– Какого момента?
Он сделал шаг и его рука притянула меня за талию, прижимая к себе в поцелуе. В том, чего я так хотела. Что требовало мое тело эти дни. Недели. Месяцы.
Я обняла его за шею, впиваясь и теряясь в нем. И вновь меня поглощал аромат сосновых иголок, смешавшийся с запахами реального леса.
Его губы впитывали меня. Каждый миллиметр, каждый грамм. Он желал меня не меньше, чем я его. Об этом говорили крепкие руки, которые аккуратно прижимали мою талию, опускаясь до моих бедер. И ягодиц.
Казалось, что он вновь открывал для себя женское тело. Ибо я ни за что не поверю, что на этого красавца раньше не покушались другие девушки.
Внутри все трепетало, горело, жгло.
– Этого, – тихо проронил он в мое лицо, прижимаясь своим лбом к моему, пытаясь отдышаться.
И, отстранившись, разглядывая мои пышные, почти черные в этом свете, крупные кудри. Полные губы, которые я сейчас закусывала. Тело песочных часов с выделяющейся полной грудью, которую так любил противоположный пол. Каре-зеленые глаза, отражающие лунный свет.
Его взгляд был таким желанным, что я нервно засмеялась.
– Ты не представляешь, сколько я этого ждала, – уронила я трясущимся голосом.
– Ты даже не знаешь, о чем говоришь, Софи, – странно улыбнулся он, проводя своей рукой по моим волосам.
И вновь прикасаясь ко мне горячими губами. Стирая мое чувство времени.
На минуты. А может часы?
Лишь когда его аппетит перестал кусать мои губы, он попытался остановиться.
– Нам нужно возвращаться.
– Нет, – почти простонала я в протесте, – Я не хочу…
– Я тоже.
– Ты вновь уедешь, – пыталась уговорить его на что-то.
– Я больше не исчезну.
***
Дорога обратно была такой короткой, что меня напугало, как быстро мы дошли. Как ни хотела я оттянуть этот момент, он все равно наступил.
Какой смысл послушания, если нет греха?
Ник вновь скинул куртку на заднее сиденье, начиная выезжать. И направился в ночь, которая так бархатно окутала холмы.
Минут десять я молчала, не в силах что-либо вымолвить. Казалось, что у меня больше не было контроля над своим телом. Своей жизнью. Что все вокруг происходило по какому-то велению. И я была невыносимо близка к вере в то, что каждый день заучивала в монастыре.
В горле стоял ком, и мне стоило многих усилий, чтобы просто подать голос.
– Ник, – сипло прозвучал он.
– Да? – его голос почти сделал мне больно.
– Что будет дальше?
– Дальше?… – он тяжело вздохнул, – Я пока не хочу об этом думать.
– А я хочу.
– И каковы твои мысли?
– Что ты вновь уедешь. Завтра. Послезавтра. Неважно. И я опять буду без понятия, увижу ли я тебя снова. Уж лучше мне сразу сдаться этому агентству, чем вновь остаться одной.
– Не говори так, пожалуйста, – руки сильнее сжали руки, голос стал угрожающим.
– Почему?
– Ты делаешь это сложнее.
– Что сложнее?
– Мое положение. Свое. Ты ведь сама понимаешь, что я не могу остаться в женском монастыре.
– Мне все равно. Мне кажется, что ты особо и не хочешь, – говорила я что-то совсем невразумительное, пытаясь так вылить свою боль.
Машина резко свернула вправо, съезжая на обочину. Я испугалась, что он сейчас высадит меня посреди поля, вслепую ища дорогу обратно.
Мотор заглох и он полностью повернулся ко мне.
– Ты думаешь, что я сам хочу этого? – голос был громким, дерзким, незнакомым, – Думаешь, мне в радость мысль о том, что ты осталась там? И я не могу быть рядом с тобой, а лишь довольствуюсь тем видео, что ты снимаешь? Так показываешь себя, делая невозможным не думать о тебе?
Он замолчал, понимая, что я не могу ответить на эти вопросы. Глаза его горели в возмущении и ярости.
– Сколько у тебя уже не было… девушки? – спросила я, вдруг осознавая.
– А ты как думаешь? – ответил он, дерзя.
И как же раньше мне не приходила эта мысль? А что бы чувствовала я сама, если бы я не ощущала близости почти десятилетие?
Моя рука потянулась к нему, проводя по его щеке большим пальцем, непроизвольно закусывая губу.
Ярость затрепетала в его глазах, перерастая в иное чувство, опьяняющее его. Я ощутила, как сорвалась последняя печать, полностью стирая то, кем он стал за эти десять лет.
И полностью обнажая мне Ника. Во всей его красе и многогранности.
Мужчина тут же агрессивно притянул меня к себе, больно впиваясь в меня своими губами. Руки уже не были такими нежными и изучающими. Они были требовательными, нуждающимися в моей коже. У меня перехватило дух, легкие опустели. И как же мое тело истосковалось по такому напору.
Он отодвинул свое сиденье, перетягивая меня со своего. Мне не нужно было лишних слов, чтобы сделать все, что он хотел.
Чего я сама хотела.
Устроившись сверху, я покусывала его шею, пока он стягивал с меня косуху невидящим взглядом. Пуловер слетел на соседнее кресло, и он прижался к моей груди, на ходу стягивая мой бюстгалтер. От которого, если честно, у меня уже с непривычки болели плечи.
Я лишь успевала следить, как драконы на меняли местоположение вместе с руками. Его губы покрывали меня всю. Мое лицо, шею, грудь, плечи, руки.
Поцелуи, непроизвольно переходящие в укусы, явно оставляющие следы. И я млела, таяла от такого нового Ника, который так умело сводил меня с ума.
Я стянула с него джемпер, касаясь грудью горячей кожи, обжигающая мое нутро.
Соблазнитель практически рычал, больно оттягивая мою голову за волосы. Осыпая шею болезненными поцелуями.
– Привстань, – прошептал он голосом, которому хотелось подчиняться.