Loe raamatut: «Потерянная тропа. Том 1. Часть 1»
Пролог. Совет богов
Из архива третьей информационной базы создающих, на вопрос о том, почему была уничтожена Мегалла:
«Мегалла? Вы про разумную галактику, существовавшую всего три световых эры? Глупейшая задумка. Разве вы сами не понимаете, насколько это бессмысленно, – пустить во тьму пути семя, наделённое толикой разума и способностью к развитию? Исход закономерен».
Их вселенная была обречена. По лучшим прогнозам Саары… галактике оставалось не более двадцати циклов. И Великие Боги знали об этом.
В зале, наполненном отсветами неба и стеклом, за круглым каменным столом вёлся спор. И не было в нём ни отчаяния, ни вины, которые должны бы быть присущи ситуации. Спорщики не искали решения проблемы. Казалось, большая часть из них даже не осознавала на что обрекли они галактику и самих себя.
Двенадцать Великих Богов были упрямы, надменны, слишком стары и эгоистичны в желании получить утерянное. Слишком молоды, чтобы знать цену сотворения одного единственного мира.
Шестеро из них молчали, – они появились после раскола и не несли за собой ответственности за грядущее. Пелагея, богиня океана, даже не вслушивалась в повторявшиеся фразы. Она редко посещала подобные собрания и потому сидела, склонившись над листочком, вокруг которого был соткан водянистый, искажающий записываемые ею слова, щит.
– Я предлагаю… вернуть миру ту форму… которая была до раскола… – тихо повторила Рахита, влезая в перебранку собратьев. Она была богиней жизни, чьи черты лица переливались эльфийскими нотками, словно лучшее вино или самые свежие листья. Рахита знала, что иного пути у Мегаллы нет. – Все разрушения происходят только из-за того, что Сердце-Древо удерживает два неба.
– Это невозможно, – сухо отрезал Альв. – Прошлые боги отдали воплощения, чтобы придать миру более сбалансированную форму и возвращать всё в исходную точку по твоей прихоти Я не стану.
– Было бы проще, если бы Хаджар освободил свои земли под империю для фейри и мы бы просто уничтожили второе небо, – протянула Азрея насмешливо. Надменная и прекрасная в своем величии, она не замечала, насколько глупо выглядит, пытаясь вывести из себя бога войны.
– Твоих земель больше, ведьма, тебе ими и делиться.
– Но я ведь богиня величия! Без своих земель я лишусь сил. Зато ты гораздо более близок к людям. Захватишь себе новые земли. Да и за каждого твоего война, Хаджар, можно спасти двоих фейри. Не лучше ли будет обойтись меньшей жертвой?
– Я скорее небу дам рухнуть, чем отдам хоть одного из своих верующих!
Эти двое вели споры длинною в жизни целых народов. Крови на их руках было столько, что хватило бы на новый бескрайний океан. Хаджар и Азрея как малые дети были готовы вновь и вновь спускаться на землю и выдирать друг другу волосы, лишь бы определить: кто сильнее из них, у кого больше власти и влияния.
Пелагея, закончив писать, сложила бумажку, продолжая скрывать слова барьером, а затем протянула записку своему соседу – Кондору. Он единственный среди богов получил силу в раннем возрасте, оставшись запертым в мальчишеском теле.
Кондор чуть повернулся и встретился взглядом с Пелагеей. Он взял листок и, не разворачивая его, замер. Ринка, – и записка мельчайшей пылью осела на каменный стол, а бог ветра легко кивнул, подтверждая, что услышал просьбу и выполнит её. Этим двоим не нужны были слова, чтобы понять друг-друга. Ведь они – дети одной, потерянной в веках, земли…
Среди двенадцати сидящих здесь только Альв, бог времени, да его сестра Саара, богиня судьбы, осознавали, что всё ближе и ближе приближается неминуемый день рождения новой силы, которая привлечёт за собой появление тринадцатого, последнего бога и конец их галактике. И несмотря на это, они не верили в необратимость легенды, рассказанной их одарёнными смертными.
Только вот не было иного пути, лишь смерть: галактике, Мегалле, богам, самой сути их силы.
«Вьется лента, падая с черных волос, капает со стен кровь и впервые сходятся в небе две ложные луны, заявляя о рождении тринадцатого бога.
Сотрясутся Платформы, вновь пройдут трещины по защитным куполам и расколется само небо.
Сбудутся все предсказания, скрывающие за собой первозданный хаос.
И когда луны сойдутся во второй раз, взорвутся два сердца, бывшие когда-то единым, и само мироздание сотрётся в пыль…»
Как же боги были виноваты перед сердцем галактики, что должны были защищать… И как же слепы они были.
В их существовании отныне не было нужды.
Арка I. Замок графа: Глава 1. Предыстория
За десять лет до…
Марианн смотрела, как под структурами и схемами, в точном сплетении формул и энергии, медленно прорастает зернышко, всё быстрее набирая рост. Дерево буквально на глазах вытягивало ветки. Его кора твердела, а корни вспахивали землю. Вскоре росток достиг макушки женщины и продолжил тянуться вверх. Марианн, как и другие находящиеся вокруг люди и кристаллы записи, фиксировала каждую мельчайшую деталь. И если другие удивлялись происходящему волшебству, то она лишь счастливо улыбалась, наблюдая как исправно ложатся схемы. Учёная знала каждую формулу, каждый знак и точку в том, как растет эта яблоня. Словно программа, запускающая в недрах компьютера обычную игру, её заклинание запускало «чудо».
Вот на узловатых ветках пробились первые бутоны, которые мгновениями позже превратились в плоды. Марианн вскинула руку, подавая знак помощникам, и те кинулись прямо под ветки, ставя ровными рядками корзины для фруктов. Секунда, другая, и о плетённое дно стукнулось первое, тяжёлое и наливное яблоко. А затем начался фруктовый дождь.
Это был успех.
Марианн развернулась и направилась к выходу из-под стеклянного купола. Всё её существо переполняло чувство, которое сложно было описать. Она была счастлива, да. В груди было тепло и казалось, что куда бы она сейчас не пошла, какую бы цель не выбрала, она добьётся всего. Впервые за долгие годы её труды, стремления, почти на грани безумия планы и цели свершились. Она создала схему, которая ускоряла естественные процессы регенерации и роста за счёт магической энергии, а не внутренних резервов. И годилась она не только для взращивания фруктов. Хотя эксперименты на людях проводить пока не разрешили, Марианн знала, что с помощью этой схемы можно восстанавливать конечности и исцелить многие, очень многие раны.
Когда стеклянные створки разъехались, частная территория исследовательского центра встретила её ярким солнцем. Женщина подставила лицо под тёплые лучи и достала из кармана пачку сигарет.
– Ну и чем займёшься дальше, Гротэр? – она даже вздрогнула от глухого, немного сиплого голоса, так как погрузившись в себя, не заметила вышедшего следом за неё коллегу. – Не хочешь взять отпуск? Или, например, вступить в преподавательский состав… Университет магии все ещё держит для тебя место.
Седовласый и грузный, её бывший декан внушал уважение. Именно к нему она приходила в редкие моменты, когда заходила в тупик и именно его имя внесла в строчку соавторства в патенте схемы жизни.
– Мэтр… – она почтительно кивнула и, закурив, протянула пачку Дорэю.
– Не курю, Гротэр, и тебе не советую, – привычка профессора обращаться к ней по фамилии сохранилась ещё со студенческих лет. Тогда декан часто ругал её за все возможные эксперименты, многие из которых заканчивались взрывами. Сейчас же он только поощрял исследовательский пыл.
– Я не заставляю, – женщина пожала плечами и отвернулась. Было по-весеннему тепло, не смотря на холодный ветер. И Марианн грелась, понимая, что очень давно так не наслаждалась обычным светом.
– Ты опять игнорируешь мой вопрос, – осуждающе покачал головой Дорэй. Он снова и снова пытался затащить Гротэр назад в университетские стены ровно с тех пор, как она досрочно покинула их с докторской степенью в багаже. Марианн скривилась.
– Я же столько раз говорила, что не хочу преподавать. Не могу разжёвывать для сопливых цыплят то, что понимаю автоматически.
– Ну-ну, – декан успокаивающе похлопал её по спине. – Я же не про то, Мари. Меня интригует какая же гениальная мысль посетит тебя в этот раз.
У неё не было ответа на этот вопрос. Она молчала, потому что не знала. Идеи и озарения в ней были чисто творческими субстанциями. Они вспыхивали, либо угасая, либо приживались настолько, что Гротэр жизнь в них вкладывала, не то что душу.
На создание схемы жизни она решилась внезапно, когда однажды утром, проснувшись, долго смотрела на спущенные с кровати ноги: одну металлическую, другую тёплую, родную. Она вдруг представила, как будет ходить, не хромая, не протаскивая протез по дуге, как станет легка её походка и в какие места она тогда сможет пролазить без всякого усилия.
Да, протез она носила один из лучших, но отныне у неё вновь будут обе её ноги. Никаких следов аварии. И новый долг магии, так бережно сохраняющей ей жизнь.
Она смотрела на блики, которые стелились по земле, отражаясь от стеклянного купола полигона и медленно курила.
– Помнишь… в схеме я затронула несколько изначальных элементов…? – пробормотала Мари, наблюдая за светом.
– Гротэр, ты умом тронулась сидя в четырёх стенах? Зачем тебе суть магии трогать?! – вздрогнул немолодой уже декан и его рука резко сжала плечо учёной. Но та лишь выпустила окурок из пальцев и наступила на него мыском туфли.
Именно.
Вот что станет её новой целью.
Суть магии.
***
За девять лет до…
Тихо шумели процессоры и пищали панели, в приоткрытую дверь проникали приглушённые разговоры других работников вместе с искусственным светом ламп. Гротэр никогда не включала свет в кабинете, так как освещения мониторов ей более чем хватало.
Обычный рабочий день. Мари следила за бегущей строкой цифр и цедила из большой чашки остывший кофе. Руки никак не доходили обновить на стекле структуру заклинания, поддерживающего тепло, а из других кружек ученая пить отказывалась. Раздался очередной лёгкий писк, с помощью которого обозначались ошибки в формулах, и Мари, проверив строку на экране, наскоро изменила три знака в схеме. Ничего страшного или непоправимого, как это бывало с прошлым проектом. Тогда пришлось шесть раз из-за маленьких ошибок начинать всё с нуля. С «сутью мира» вообще оказалось легко работать. Стихии раскладывались на отдельные знаки и цифры. Свет, вода, воздух, земля, огонь, тьма, холод. Каждый элемент энергии Марианн разбирала по крупицам, медленно раскрывая то, что считалось сакральным и неприкосновенным, и получала результат.
Изначально у каждого элемента казалось бы, в «чистом виде», имелась своя длинная, состоящая минимум из семи знаков, формула. И сокращать их было строго под запретом, но в своей «схеме жизни» Марианн использовала краткий образец воды и света, благодаря чему её заклинание работало столь эффективно. Энергия, которая при длинных формулах, уходила в знаки, теперь тратилась на лечение. И сейчас она, не испытывая никакого трепета, препарировала каждую стихию.
Воду почти сразу удалось сократить, а затем и вовсе выявить короткую округлую черточку, начертание которой легко синтезировало влагу. И самое главное открытие было в том, что размер символа не влиял на объем призываемой воды, только количество и качество энергии.
Со светом было чуть больше проблем и символ – кривая закорючка, – по итогу был гораздо сложнее знака воды, но его Марианн тоже считала завершённым. Огонь и воздух, ставшие едва ли не легче алфавитных букв, разобрала на этой неделе, тут же попробовав спроектировать на их основе новое заклинание для двигателя. Всё казалось таким простым… прежние громоздкие заклинания походили на странные пляски вокруг котла. Зачем вливать тонны энергии в километровые записи, когда можно сократить формулу буквально в сотню раз?!
За прошедший год она уже устала недоумевать. Почему такое важное исследование раз за разом прекращалось, не дойдя до конца? Почему его считали ересью и запрещали? Если бы схемы изначально складывались из таких знаков, а не на основе физических, химических и цифровых их эквивалентов, работать с магией стало бы гораздо проще. Марианн пока не проверяла, но могла поспорить на патент «жизни», что пользы от таких схем будет в разы больше.
Сегодня она как раз договорилась о проверке заклинания для двигателя и то, с какой лёгкостью оно вышло из-под её рук, вызывало оторопь. Не год… даже не месяц… Какая-то пара часов и похудевшее заклинание готово. Это вызвало в учёной ощущение напрасности всей прошлой истории магии и достижений.
Марианн вздохнула и быстро распечатала новую схему для активации двигателя. Она была почти в десять раз короче той, что использовали сейчас, и умещалась на одну стеклянную пластинку. Подхватив куртку и закинув стекло в карман, Мари вышла в коридор. Провела ключом по узору, закрывая кабинет, и постучалась в соседнюю дверь, такую же лёгкую, из кристаллита, как и её собственная.
По поверхности голубоватого материала пробежались искры и дверь легко открылась.
– Лили, я к техникам. У тебя есть дела в той стороне? – Мари оглядела пышущий светом и зеленью лабораторию, полную противоположность её конуре, и хмыкнула. Лили, милая блондинка в белом, как и у Мари, халате, сидела на корточках перед горшком, и сжимала кристалл в руке, тщательно формируя схему.
– Секундочку, дорогая… – руки девушки работали с потоками энергии ловко, вырисовывая прямо в воздухе над горшком тонкую вязь. У Мари никогда так не получалось. Всё-таки она была из тех, кого больше привлекало качество, а не скорость плетения. – Всё. Что тебе у техников понадобилось?
Лили поднялась и отряхнула руки, смахивая с них крошки рассыпавшегося кристалла. Вместо словесного ответа Гротэр вытащила пластинку и протянула подруге, которая тут же нахмурилась.
– Закончила? Помяни мое слово, сладость, эти твои изыскания до добра никого не доведут, – прокомментировала Лили, не притронувшись к стеклу. С тех пор как Марианн начала исследование, каждый, кто только живёт и знаком с Гротэр, сотни раз пытался отговорить её от этого проекта.
– Вот только не надо заводить шарманку о ереси и запрете. Сейчас только дохлый не использует схему жизни, а ты знаешь… – вновь отмахнулась от чужих претензий Марианн, даже не воспринимая их всерьёз.
– Что в её основе лежит две простые формулы стихий и бла-бла-бла, – в голосе подруги было столько скепсиса, что Мари передёрнуло. Лили поправила идеальную прическу, глядя в зеркало, а затем подхватила горшок, в котором быстро разрастался странного вида цветок, с шипами и пятнами. – Тем не менее, держалась бы ты подальше от этого. Церковь на многое способна, ты же знаешь.
Мари знала, но не стала заострять на этом внимание, слишком часто звучали угрозы и всегда вхолостую, поэтому перевела тему.
– Ну как, ты со мной?
– Конечно. Пропустить очередное открытие века великой Гротэр? Ну не-е-ет, – Лили взяла платиновую карту-ключ и шустро вытеснила Марианн из комнаты.
– Давай быстрее, пока это, – Лили кивнула в сторону стола, на котором покоился горшок. – Не очнулось.
– Что за монстра ты вывела в этот раз? – скопировав интонации подруги, ехидно и едва растягивая гласные, произнесла Мари. Учёной не понравилась первая реакция Лили на стекло с формулой и, как обычно, при первой же возможности она попыталась отыграться. Хотя кого-кого, а ходячую катастрофу в ехидстве ни при каких знаниях не перещеголяешь. Как и в проницательности.
– Ну и злопамятная же ты, дорогуша. Это тропический экземпляр хитина. И я его не выводила, мне привезли готовый образец.
– Ну-ну, – хмыкнула Мари, направляясь в сторону платформы. Они продолжали тихо перешучиваться, дожидаясь подъемника. Коридоры были пусты и очень редко кто проходил мимо. Всё-таки шестой этаж – место, где живут самые отшибленные из учёных. И как считала сама Мари, самые повёрнутые на своей работе.
Платформа появились достаточно быстро и, ступив на неё, они нырнули в нутро прохода.
Помимо них на подъёмнике находилось две девушки с верхнего этажа. Кажется, отдел истории. Мари не всех знала в лицо, зато Лили… При виде девушек она картинно вздохнула и отвернулась. Почти сразу в спину подругам прилетел громкий шепот, произнесённый так, чтобы его услышали.
– Это та безумная…
– Хватает же наглости лезть к «сути магии».
– Подожди, не пройдёт и года как её покарают…
Мари поймала взгляд Лили – её аккуратные брови резко вспорхнули вверх. Всем своим видом подруга выражала возмущение напополам с чем-то вроде: «Я же тебе говорила.»
Такие разговоры начались сразу, как Мари объявила начальству о следующей цели своих исследований. Уже год она разбирала изначальные элементы и до сих пор её не ударило током, или как там ещё карают любопытных людей? Учёные умы и свет страны, знающий о магии гораздо больше многих других существ, и то вели себя подобным образом. Марианн это раздражало. Она понимала, что её окружают умные люди, просто каждый был тонким специалистом лишь определённой сферы, но такие предрассудки и глупые сплетни… Настолько узколобо, что даже хотелось спросить точно ли они диплом сами получили, а не купили.
– Серпентарий, – тихо буркнула Мари, не сразу заметив, что стоящая рядом с ней Лили нахмурилась, перестав улыбаться. Гротэр никак на это не отреагировала, решив, что лучше узнает в чём дело на улице, где пространство не будет пропитано окисями яда, но на все попытки вновь завести разговор подруга отмалчивалась и то, как она это делала, очень не понравилось Марианн.
Они молчали, пока ловили флайвер, расплачивались и взлетали. Молчали все пятнадцать минут, пока летели до технического завода. В маленьком окошке под ногами мельтешили силуэты низеньких домов и зелёных посадок. Даже после приземления Лили выскочила наружу, ничего не сказав, и лишь у входа в каменное серое здание девушка придержала Гротэр за руку.
– Они правы, дорогая. Ты бы сходила к специалисту… – учёная дернулась, как от пощечины, вырывая из слабой хватки свою руку. Это было настолько неожиданно и больно, что даже умудрённой жизнью Марианн захотелось заорать. Она смотрела в голубые глаза и видела отголосок страха, вместо привычной поддержки. И это была не та боязнь за подругу, которую испытываешь, когда родной человек болеет. Нет, иное. Лили боялась её. Не за неё, нет. Если бы Мари спросила, Лили тут же бы заверила в обратном, но…
– Я уверена, что в своем уме, не волнуйся, – и Гротэр ушла, не оглядываясь.
В тот день испытания прошли успешно. Формула, как и предполагала Мари, действительно была куда мощнее и вместо десяти кристаллов для её активации и зарядки потребовался лишь один. Это произвело настоящий фурор, особенно после того, как люди убедились, что флайвер летает ровно столько, сколько и должен. Он выдерживал до ста пятидесяти часов в воздухе на максимальной скорости. Но видит магия, Мари не была рада этому событию. В её голове прочно сидела единственная мысль:
«безумная…»
***
За восемь лет до…
Помощница директора что-то активно перебирала на столе, старательно не обращая на неё внимание. В последний месяц Мари всё чаще видела такое отношение к себе и чем ближе был срок окончания «раздумий», тем больше людей её избегало. Нормальная реакция для тех, кто знал, что в скором времени Гротэр уволят и пусть совсем немного, но её это задевало. Конечно, Мари и раньше сторонились, но сейчас между ней и старыми знакомыми будто бы возник вакуум.
После демонстрации новой схемы для флайверов, директор вызвал её к себе и требовательным тоном заявил, чтобы она прекратила работу над своим проектом, иначе…
Последствия Мари во всей красе видела сейчас.
По началу она вообще забыла о беседе с начальством. Не до того было. Но сегодня, придя на работу, учёная не смогла включить компьютер. Стекло памяти изъяли. Со всеми наработками, формулами и планами. Марианн чуть собственный стол не сломала, перебирая в уме тех, у кого был доступ к её кабинету. Она едва не бросилась в охранный пост за записями работы дверей, но буквально носом уткнулась в пришпиленную булавкой бумажку, которую в привычном полумраке заметила не сразу.
– Мисс Гротэр? Вас ждут, – тихо проговорила помощница, выводя Мари из задумчивого состояния. Секретарша, придерживая пальцами капельку-переговорник в ухе, всё так же отводила взгляд.
Марианн была зла и как бы не старалась сдерживаться, дверь за её спиной закрылась с громким хлопком.
– О, Марианн, это вы, – молодой директор изобразил удивление. При одном взгляде на него, женщине захотелось прошить скрепками льстивую физиономию, а стоило тому открыть рот, так и вовсе потянуло выкинуть его в окно. Она была старше нынешнего директора лет на семь и видела его от силы два раза, за которые ни разу не разрешала называть себя по имени. Ну что же… как он к ней, так и она к нему.
– Куда вы дели… – начала она с ходу, даже не поздоровавшись. В секунды преодолела расстояние до стола, упёрла в него руки и угрожающе нависла над молодым человеком.
– Не стоит хамить. Не забывайтесь, Гротэр, – вся наигранная доброжелательность слетела с лица директора и Марианн пришлось отстраниться. Она впервые задалась вопросом откуда взялся этот холёный юноша, чувствующий себя в высоком кресле словно на императорском троне. Когда она вступила в центр в качестве учёной, то пост занимал сухощавый старик, которого полгода назад сменил вот этот… Обычно женщина игнорировала любые сплетни, но видит магия, как бы они сейчас пригодились. Как ей не хватало болтовни Лили, которой и пяти минут бы не потребовалось, чтобы выложить всю подноготную этого типа. – Если вы о стекле, то его вам никто не вернёт. Так или иначе, но продолжать эти исследования вам запрещается.
Мда… ну и ситуация. В действительности люди могли проводить любые изыскания, какие только захотят. Даже запрет на исследование «сути мира» официально не узаконивали. Были проекты, что велись под грифом «секретно», но это другое, часто задевающее военные сегменты. Сейчас же ей напрямую приказывали бросить то, что не несло в себе никакой прямой угрозы.
– А если я откажусь?
– Даже если и так, данные вам никто не вернёт, их уже уничтожили. А вам, от лица директора исследовательского центра и как представитель церкви, я бы рекомендовал закрыть эту тему, – молодой мужчина поднял ладонь и двумя пальцами коснулся лба, повторив жест, которым обычно заверяют свои слова монахи.
Вот значит как. Церковь. Почему же Марианн не удивилась такому раскладу?
И ведь в действительности не было никаких оснований запрещать ковыряться в сути магии. Каждый человек в современном мире так или иначе использовал громоздкие, неудобные схемы, напитывая их силой из кристаллов. Упрощённые формулы внесли бы лёгкость и возможность совершать новые открытия.
Но это то, как видела ситуацию Марианн. Окружающие же люди были до странного параноидальны. В веке технологий, когда магия уже никого не пугает, все вокруг панически боялись погружаться в омут истины. Чем они себя только не оправдывали: запретом, катаклизмами, сумасшествием, несчастными случаями, болезнями, смертью – всем, что несло хоть какой-то страх.
Исследования Мари идут второй год, а она всё ещё в здравом уме и жива.
– Я так понимаю под знаком центра продолжать исследования вы мне не дадите? – задала риторический вопрос Марианн, обдумывая то, сколько времени ей понадобится, чтобы переоформить лабораторию в своём частном доме, и где бы подыскать помощников. Она уже успокоилась, быстро переключившись. Споткнулась из-за чужой подножки? Ничего, она встанет и пойдет дальше, даже не пнув в ответ. Сами попадают.
– Верно, – кивнул директор, пристально наблюдая за каждым её движением. Он ни капли не удивился, когда Марианн вытащила из кармана ключ, а из-за пазухи пропуск с эмблемой центра. Женщина положила их на стол, а затем развернулась и быстро вышла. В спину ей будто последними камнями, добивающими собаку, прилетело:
– Ваше любопытство не приведёт вас ни к чему хорошему.
Руки непроизвольно сжались в кулаки, а в висках запульсировало. Ей так упорно повторяли одно и тоже, не объясняя причин. И Мари, как и всегда, не видела в таких словах никакого основания бросать.
Но магия, как же учёная устала от этой непроходимой тупости и фанатичности. Будто волшебство, как главный источник веры для их мира, может быть против новых открытий. Ей казалось странным подобное отношение жрецов и монахов, ведь никакой выгоды для них это не несло. Тем не менее именно от них пошла вся ересь про то, что суть магии трогать нельзя.
– Воды? – тихо проговорила помощница, вырывая Гротэр из омута мыслей и учёная удивлением посмотрела на неё. Женщина, чуть старше Марианн, с яркими каштановыми волосами и сетью морщинок, не вызывала неприязни.
– Нет, всё в порядке.
Секретарша кивнула и вновь сосредоточилась на капле-переговорнике.
Короткий обмен фраз заставил Марианн собраться и вернуться к прежним размышлениям о лаборатории. Она быстро покинула этаж директората, который находился под самой крышей здания, в конце искусственно-выведенной оранжереи. Учёная, не обращая внимание на шепотки, целеустремлённо шла к выходу. Уже на улице, почти у самой взлётной площадки, её окликнули.
– Гротэр!
Она обернулась. За ней, на своих излюбленных высоких каблучках, бежала Лили. Девушки пересекались пару раз за последний месяц, но Мари старательно сводила на нет большую часть разговоров. Не хотелось ей разжёвывать по десятому разу то, какую пользу и потенциал несёт её проект. Она и так всё доходчиво объяснила во время презентации формулы для флайвера каждому, кто смотрел в тот момент трансляцию. Мари слишком устала от утверждений о безумии, чтобы ещё и лекции выслушивать от близкого человека.
– Ну ты и шустрая, дорогуша. От пожара убегаешь что ли…
Задыхаясь, уперев руку в бок и не обращая внимание на растрепавшуюся прическу, остановилась соседка по кабинетам. Уж кто-кто, а глава сарафанного радио их центра точно в курсе, что Мари уволили.
– На, – не успела Гротэр нахмуриться и задать вопрос о том, что, собственно, Лили нужно, как та, опережая её собственные мысли, схватила Мари за руку и скинула на ладонь флэшку. – Копия твоего стекла.
– Что? Ты…
– Йа-йа, – кривляясь, ехидно произнесла Лили, совершенно не обращая внимание на шокированное лицо Мари. Блондинка почти перестала пыхтеть и уже оглядывалась в поисках зеркала, которому на взлётной площадке взяться было неоткуда. Вокруг был лишь асфальт, да пара флайверов в пределах линий ожидания. Вот к одному из таких она шустро подковыляла и, используя металл как зеркало, быстро поправила растрёпанные пряди. – Таечка передала тебе.
– Кто? – это имя совершенно ничего не объяснило. Зато Лили, закончившая приводить себя в порядок, резко обернулась и, словно эксклюзивная жёлтая пресса, начала объяснять.
– Тая. Помощница нашего директора. Ты совсем не в курсе, да? – как-то обречено протянула Лили и стянула туфлю с той ноги, из-за которой хромала. – Мозоль натёрла…
Она всегда была ходячим энергоблоком. Цвела, светилась, никогда ни при ком не выглядела усталой и вечно фонтанировала энергией. Марианн привыкла к её поведению, но сейчас это оглушало. Хотелось замереть, подумать, вспомнить и понять, но Лили не давала ни секунды на передышку.
– У Таечки есть дочь, которая родилась с проблемным сердцем. Они недавно прошли полный цикл твоей схемы и сейчас всё в порядке. Это её благодарность.
Колено заныло. Сколько было таких на планете? Кого спасли, вылечили, кому вернули то, на что люди не надеялись? Да, Мари знала, что схема работоспособна и всё активнее пускается в оборот. Именно она установила на неё очень низкую цену, но даже так, проценты от прибыли, что поступали на её счёт, были колоссальны.
Гротэр убрала флэшку в карман.
Если не ради таких открытий стремиться жить, то ради чего?
– Спасибо, – Марианн благодарно кивнула, а в следующую секунду её крепко обняли.
– Ты, конечно, чокнутая, но я всё равно люблю тебя. Зови, если понадобятся свежие новости, а то совсем пылью покроешься, – и Мари рассмеялась, обнимая подругу в ответ. Кто бы знал, как она соскучилась по этой светлой и тёплой девчушке.
***
За семь лет до…
Пыль покрывала шкафы с документами, столы, пол, и в ней, словно на карте звёздного неба, прятались цепочки следов от ног и пальцев. Тишина откололась от космоса и проникла в каждый угол дома. Лёгким снегом пылинки кружились в воздухе, выдавая заброшенность. Без помощников, которые наводили порядок, особняк за полгода пришёл в негодность. Везде перегорели стекляшки и свет пробивался только сквозь шторы. Здесь не было никого, кроме Мари с её забитым под завязку мыслями и идеями мозгом.
Новые теории и открытия словно звенья цепочки шли и цеплялись друг за другом. Стоило закончить с упрощением основных элементов и Гротэр предположила, что физические воздействия тоже можно сократить. Преобразование, давление, сжатие, движение, повышение температуры, деление и многое-многое другое шло одно за другим и хоть упрощать их было сложнее, у Марианн выходило. Но вот стоило попытаться понять, что лежит в основе, за всеми этими значками, в глубоком прошлом, в причине их существования, как Марианн уткнулась в непробиваемую стену. Суть магии не желала открываться.
Сейчас ей было не до уборки, всё равно она жила в лаборатории, находившейся в подвале – это была единственная комната, наполненная лишь беспорядком, но не грязью. В ней Гротэр сутками напролёт обрабатывала информацию, выписывала и делала заметки. Бумаги вокруг было столько, что пройти по полу, не наступив на очередную стопку важных данных, было сложно. Урывками она складывала картинки прошлого с помощью легенд и сказок. Кое-где истории сходились, где-то разнились и лишь в паре очень старых страшилок говорилось о чём-то, что могло показаться центром этой головоломки. Ей было недостаточно общедоступной информации.
Полгода назад Мари подала прошение в архивы церкви, но её заявку ожидаемо отклонили. Более того: на следующий день оба её помощника исчезли. Ни через неделю, ни через полгода, она их не увидела. Никто не делал объявлений о несчастных случаях, не находили двух мёртвых тел: парни просто растворились в воздухе и последней, кто их видел, была Марианн. Это давило на нервы. Женщина, закрытая в своём стремлении узнать как можно больше, ела то, что хранила в подсобных помещениях и иногда лечилась схемой жизни. Она больше не выходила из дома. Назойливость собственных мыслей и желание как можно скорее разобраться не давали ей прохода ни на прогулках, ни во сне. Если в исчезновении ребят виновата церковь, то она смогла напугать Марианн, но в итоге добилась лишь противоположного результата: страх для неё был отличным стимулом.
