Очень интересное и одновременно печальное чтение. Сначала пылкий юноша, потом повзрослевший человек, потом зрелый мужчина — и всё время, несмотря на множество людей вокруг, одинокий, одинокий. И борющийся с тоскою. Иногда он восхищает, иногда раздражает, даже злит, но, пока читаешь, всегда помнишь: это он написал «На Западном фронте без перемен».
Это происшествие вполне бы могло стать заголовком в американской газете 40-50 годов: ветеринар из России, некто Саша, подрался с Ремарком. С чего всё началось? Со смуглого ангела, разумеется, с которым я расстался. Чтобы не сойти с ума от боли.. я не нашёл ничего лучше.. чем пить с Ремарком: с его томиком дневников. Мне было близко это, читать о том, как Ремарк пьёт, мучается от любовных мук. Мне было чуточку весело, чокаться бокалом с красным вином, со страничками дневника Ремарка: пили мы за смуглого ангела и за Марлен Дитрих. Потом только за смуглого ангела.. Кроме того, у Ремарка был свой смуглый ангел, но об этом — позже.
Чтобы было совсем весело, я намазал бокал с одного бока — валерьянкой. Мой кот, Барсик, словно пьяный в стельку, закадычный друг, то и дело ласкался к бокалу, тянулся к нему лапкой, даже лёжа на полу — кот — в стельку! Я грустно улыбался и чокался с его милым носиком и со страничкой Ремарка. Сделаю глоток, закрою глаза и представлю фантастические заголовки американских газет: в одной русской кухне, инкогнито, Ремарк, ветеринар Саша и кот Барсик — устроили драку! Из-за некоего смуглого ангела. Личность смуглого ангела уточняется.
Из-за чего мы подрались? Из-за ревности. Часто, Ремарку звонила таинственная «..» — ласковое сокращение имени до двух мотыльково-подобных букв (если смотреть на мотылька — в профиль), в точности — как у моей любимой. Как мне было не ревновать? Она мне не пишет, не звонит.. зато названивает днём и ночью — Ремарку! Открыв вторую бутылку с вином, моя улыбка подумала: Саша.. больше такого очаровательного шанса не представится: подраться с Ремарком, из-за самой прекрасной женщины Москвы! Да и звучало это прелестно:- - Маш, ты не знаешь, откуда у Саши — фингал? - Как? Ты не знаешь? Об этом все газеты пишут. Он подрался с Ремарком на кухне!
Как вы поняли, я чуточку эксцентричен. И всё же.. мне, как нежному Арлекину, было приятно (редчайший в истории искусства, случай садомазохизма!), томиком Ремарка.. заехать себе по лицу, чтобы остался настоящий фингал. Что я с успехом и сделал. Правда.. со второго раза. Не потому, что Ремарк был пьян и промахнулся.. угодив в невинного Барсика, или я был слишком пьян. Нет. Просто с первого раза, больно, до искр, попал себе в лоб. Барсик смотрел на нас с Ремарком — с искренним удивлением. Чтобы и Ремарку нанести хоть какой-то ущерб из-за смуглого ангела.. я надорвал одну страничку. В Конце, с тиражом. Господи, если бы мой смуглый ангел жил не в Москве, а в Нью-Йорке, (самая прекрасная женщина в Нью–Йорке! Прости, Энн Хэтэуэй!), и ей попалась бы газета с таким заголовком.. может она, мило улыбнувшись, прошептала бы вслух? — А может Саша и правда меня сильно любит? Не каждый из-за меня подерётся с Ремарком..
Начало дневников напоминает неизвестный и чудный роман Тургенева: вечер, открытое окно, роза стоит у окна, принесённая одной милой девушкой. Ремарк — совсем ещё молод. Он ранен на фронте 1-й мировой и лежит в госпитале. Умер его милый друг и он беседует с ним. Цветы, словно бы тоже с кем-то беседуют. Цветы удивительны. На уровне телепатии, они умеют беседовать с нашей памятью.. Изящная мысль, правда? Но это не Ремарк. Это пьяный и тоскующий по смуглому ангелу — Саша.
Ремарк умудрился получить ранение ещё и в госпитале. Как? Ну разумеется.. это раны любви (вот что значит писать рецензию после вина: написал — нары любви). Мне нужно чаще пить вино: я словно становлюсь Шопенгауэром. С фингалом.. Не скрою, я полез к Ремарку целоваться (как и Барсик.. потому что весь томик Ремарка пропах валерьянкой), когда прочитал у него мысль, которая уже давно посетила меня. Символично, тоже, за бокальчиком вина. Но я тогда пил с Тургеневым.. Слава богу, с ним не подрался из-за смуглого ангела. А мог бы..
Возлюбленная Ремарка была замужем. Она нежно разрывалась между ним и супругом, словно сердце.. между душою и телом: это же преступление и нелепость, заставлять сердце отречься либо от тела, либо от души: они — одно целое. И вот, Ремарк, в лучших традициях Цветаевой, выстрадал такую мысль: в настоящей любви — нет измены. Тело — это тоже, душа. Для глупца, и нежность и сострадание, проникая в тело и душу несчастного человека, могут быть столь же порочны, как и нежная рифма двух тел, двух душ.
Прелестная мысль, правда? Тут некий пантеизм любви, как сказал бы Перси Шелли. И тем забавнее.. что эта мысль-рай, просиявшая в сердце молодого и раненого Ремарка, станет адом — для зрелого Ремарка. Вообще, у меня сложился дивный образ, после чтения дневников: на далёкой планете, под странным названием — Земля, потерпел крушение прелестный ангел — Ремарк. Он ранен и чуточку парализован, он лежит в травке и цветах, разметав в стороны, сиреневый свет своих исполинских, сиреневых крыльев. А над ним порхают бабочки — женские сердца..
Задумался.. Дневники уникальны тем, что они зрительно воспроизводят мышление ангела-аутиста.. Тело — становится мыслью, и тело-мысль порхает по миру и временам: вот ты сейчас на земле лежишь в цветах.. и вдруг, ты уже на звезде Вега, или говоришь с душой Гёте. Т.е. Ремарк мыслит как бы без кожи пространства и времени, и ты вовлекаешься в это мышление, твою душу — расшатывает. Барсика — ушатывает.. Например, покупая в магазине вино, я вместо денег, потянулся поцеловать продавщицу, просто потому, что вспомнил о смуглом ангеле или строчку Гёте.
Меня трудно смутить.. но я сильно смутился, когда читал у Ремарка что-то нежное про сирень возле окна, о том, что в фашисткой Германии, 10 000 человек расстреляли просто за то, что они слушали радио.. И вдруг, нежно и крылато доверившись мыслям Ремарка, пролетая над сиренью… в конце той же строки, я вдруг читаю о том… что Марлен Дитрих нравилось.. когда на неё — кончали. Я — тут же покраснел, как индеец в засаде. Чокнулся с носиком Барсика, и на всякий случай, дал себе пощёчину. Да, я странно читаю книги. Очень странно..
Не скрою, после недавнего чтения писем Ремарка к Дитрих, я читал дневники Ремарка прежде всего ради Марлен, и мыслей о ней — Ремарка. Но я и не знал.. что в дневниках, будет кое-что и поинтересней. Нет, отношения М. и Р., по своему очаровательны, в смысле… союза двух талантливых невротиков. Больно за Ремарка было, как после ссоры, Марлен унижала Ремарка — его импотенцией (как я понял, она иногда посещала его, словно — «бывшая», чуточку пьяная и с одним каблучком — второй, бог знает где потеряла). Больно было за Марлен, когда Ремарк называл её — шлюхой и рыбой в постели, а шёпотом, на ушко дневнику: Ксантиппой. Женой Сократа, той самой, от сварливости которой, Сократ бежал на край света и неба, лишь бы не возвращаться домой. Интересно, в Афинах есть памятник Ксантиппе? Она фактически подарила миру — гения!
Понравился секс ангелов в дневниках. Поясню. К Ремарку опять пришла — «бывшая», на одном каблучке. Т.е. Ремарк снова не смог — с Марлен. И они просто лежали, нежно обнявшись, в постели. Знаете, что сделал Ремарк? Он всё же вошёл в Марлен.. но — иначе. О, это не то что вы подумали. Он вошёл в неё — сердцем. Марлен была бисексуалкой, и Ремарк понял, что в том, что он вот так вот лежит в постели, есть нечто гомосексуальное, женственное. И он нежно отдался этому чувству. А ещё.. в этом мужском аду, он понял одну истину о женщинах: для женщины, нежность, важнее секса. Более того, нежность для женщины — моя интерпретация мысли Ремарка — это инфракрасное качество секса. Мило было читать, как Марлен, утром, кокетничала с «раненым» Ремарком в своём коротеньком пеньюарчике, но делала это так нежно, невесомо.. словно она уже — занималась сексом.
Господи.. может женщины и правда, не от мира сего, с дальних звёзд? Они занимаются с тобой сексом… а ты даже порой и не знаешь об этом! А иной раз, посреди ночи, с тихим ужасом и стоном, понимаешь, что — беременен от женщины! И не важно: сном, стихом, письмом.. Если честно, я думал, что Ремарк — более чуток к женщинам. Разумеется, чудесно, когда в сексе — участвуют два пола, но есть что-то лунатическое и нежно-жертвенное, когда в сексе, словно цветок, распустившийся на плече ангела — расцвёл лишь один пол и преодолелось самость, словно в пророчестве нежного преодоления Эго — в любви. Я к тому.. что женщине можно доставить удовольствие и без своего пола, т.е. -устами, словно вышёптывая сердце и тело женщины, а не просто грустно лежать в постели.. как Карлсон без варенья.
Ремарк чудесно понял душу расставания с кем-либо родным: расставание с собой: лодка с огоньками, нежными воспоминаниями, удаляется во мрак.. Ну прям любовный Стикс. А как вам такая мысль Ремарка? Любовь — это пёстрая смерть. Задумался.. может, любовь, это единственно доступное нам загробное царство? Но в этом царстве, между адом и раем нет перегородок. Потому мы бессознательно так жестоки в любви и путаем ад и рай. Нет, мне точно нужно чаше пить.. с Барсиком. Рождаются чудесные мысли! Словно я персонаж Ремарка.. В настоящей любви, мы ведь чуточку умираем для себя, и если любовь гибнет в сердце другого человека, то гибнем и мы — для себя в том числе. И хорошо, если как у Ремарка, есть куда жить, есть кому зализать раны души. Иначе жизнь превращается в загробный ужас пейзажей.. где ты пьёшь с умершим Ремарком и котом.
Любопытны мысли Ремарка о войне. Я стоя аплодировал (пугая Барсика, выглядывающего своей чеширской и пьяной мордочкой из под дивана), прочитав у Ремарка столь близкую мне мысль: любой национализм — это фашизм. Исходный путь — лишь человек. Но я бы капнул ещё глубже (сказал я вслух и Барсик ещё дальше забился под диван). Читая о том, как Ремарк ужасался тому, сколько идейных нацистов после войны хлынули в политику, сколько нацистских генералов, стали работать на Америку, принимая участие в создании НАТО, я задумался: а может корни фашизма в политических неврозах?
Неврозы в любви, разрушают отношения, и Ремарк этот ад испытал на себе, когда заживо сжигаются миллионы невинных чувств в душе, а неврозы в политике и нацизм — это чистое инферно, и даже некрофилия, потому что питается умершими чувствами, — обидами прошлого, мёртвым прошлым, ненавистью, и эти раны мёртвого прошлого — сладострастно расчёсываются, словно бы на спиритическом сеансе в аду, вызывая демона, мёртвые обиды и прошлое, но в чудовищной форме, не давая настоящему, с его нежностью и прощением, сбыться вполне: т.е. ментально, люди живут в мёртвом прошлом.
Всё иное — лишь реакция на этот политический невроз и некрофилию нравственную. И Достоевского можно довести до преступления такими неврозами со стороны. И как следствие этих политических неврозов — ложный и деформированный взгляд стран и людей на друг друга, т.е. создание ложной и ущербной, мёртвой реальности, в которой может развиваться лишь ненависть и гибель войны
По своему забавно было, как во время Войны, у Ремарка был свой «второй фронт» — с «бабами» (словечко — Ремарка,наклон мысли — мой). Помните стих Мандельштама, об Иллиаде Гомера? — «Я список кораблей, прочёл до половины..». Именно этот образ пришёл на ум при чтении.. количества женщин у Ремарка. Сколько их было? Миллион? Два? Волей неволей с улыбкой подумаешь вслух: а может Ремарк и мой дальний родственник? Барсик ещё глубже залез под диван. Мой милый друг.. я с тобой больше пить не буду! Веди себя прилично!!
Лупе Велес
Открыл для себя новое имя — Лопе Велес: смуглый ангел Ремарка. Полез в интернет, глянул на фото.. Барсики мои! (н-да, вечеринка удалась: Барсик ползает за диваном, я — по интернету, Ремарк спит на полу). Какая красоточка! Кошечка! Похожа на моего московского ангела.. Не по характеру, разумеется. Понравились её слова перед самоубийством: ночью от неё уезжала уезжала подруга, но боялась тёмных переулочков. Лопе грустно улыбнулась ей: не бойся. Единственное, чего стоит бояться — это жизнь. Может и правда, незадолго до смерти, у каждого из нас, за спиной — ангел и гений расправляют крылья? Может поэтому, иногда, в любви — мы хотим умереть? Чтобы два ангела встретились в постели и нежно поняли друг друга, т.к. выяснять вечные и сложные проблемы в идиотском теле человека, полном призраками обид, страхов, сомнений… это путь в никуда: ты большей частью души общаешься с ними, но — не с любимым. Это и есть ад и огляд Орфея в ссорах влюблённых. Лопе заговорила.. как персонаж Ремарка.
Он пишет, что Лопе обнаружили в её постели: маленькую, прекрасную, рыжеволосую, в цветах: в своей огромной постели, она была похожа.. на забытую куклу.. Прекрасная смерть, правда? Вот как чувствовал! Полез под диван.. тьфу ты — в интернет, и.. ахнул! Всё было.. иначе. Лопе — залетела от одного молоденького актёра. Он кинул её.. Но Лопе была не робкого десятка: однажды, она настигла одну американскую звезду, решившую сбежать от неё — на вокзале, и палила в него из револьвера. Прелесть, правда? Иногда, свои лучшие роли мы играем в жизни: Лопе была актриса.
Думаю, это было просто последней каплей для Лопе. Она — сдалась. Устала жить в никуда, и решила умереть красиво. Сделала чудесную причёску, накрасилась, как на лучшую роль или свидание с ангелом, надела нежнейшее нижнее бельё.. обставила постель — вазами с цветами. Приняла таблетки и запила их дорогим коньяком, легла в постель, на спину, в ожидании ангелов, ласково улыбаясь потолку, и тут.. Лопе была права — бояться нужно — жизни.
У неё началась чудовищная рвота. Вся роскошь постели, причёски — к чертям. Побежала в ванную — цветы и вазы — к чертям. В ванной, подскользнулась на рвоте, расшибла голову об унитаз до крови, поднялась кое-как, вся измазанная и растрёпанная, склонилась на колени к унитазу… В такой позе её и нашли. Красивая смерть, нечего сказать.
А потом, в жизнь Ремарка, пришла русская: Наташа Палей, актриса, царских кровей. Самая инфернальная и мучительно-сладкая любовь Ремарка (у неё был роман и с Экзюпери. с удивлением узнал, что она была бисексуалкой, как и многие любовницы Ремарка, к слову. Вот что любопытно..). Читая о том, как Ремарк нежно ворковал ей о том, что они уже встречались раньше: он был раб в древнем Египте, а она была его госпожой, царицей; он — был французом в 1812 году, под Москвой, а она — русской графиней, замужней.. Я вспомнил моего смуглого ангела и этот же любовный шёпот, в этих же образах!! Может мой смуглый ангел и правда был царицей в древнем Египте и за ней ухлёстывал Ремарк? Как тут не ревновать к Ремарку?? Одними тропками бродит любовь. Просто настоящей любви, безумно тесно в Одном теле и в Настоящем, с его вечными страхами, стенами, сомнениями и обидами.
Наташа Палей
До слёз меня проняло прощальное письмо Наташи.. странным, мистическим образом совпавшее… с прощальным письмом моего смуглого ангела: один и тот же день! Почти в одно время! Ну не бывает таких совпадений!! Но письма отличались, да. Сильно.. Поэтому письмо Наташи я перечитал несколько раз и поцеловал его.. словно его прислал мне смуглый ангел.
Дорогой! Я знаю, что обстоятельства против меня, и я не прошу прощения.. Я на перепутье. Мне нужно побыть одной. Если ты не захочешь увидеть меня перед моим отъездом, я подчинюсь твоему решению.. но не приму этого, словно это неизбежность. и т.д.
Отношения с Наташей и лимб мук без неё — кровоточащее сердце дневников. Многим стоит прочитать об этом. Почему? Чтобы не совершать тех же ошибок и не распинать любовь на земле, снова и снова, играя во «взрослых».
Оказывается, Ремарк был тем ещё невротиком. Вы знали, что он безумно, до судорог, стыдился своего романа — На западном фронте без перемен? Ремарк честно, почти без наркоза, препарирует себя. В детстве, после смерти братика, родители почему то позабыли о нём. Отсюда — тотальное одиночество и нехватка любви и желание её восполнить в многочисленных любовных связях. Творчество — как желание нравиться. Задумаешься поневоле: может ангелы нарочно обрубают и увечат людские судьбы, как садовник — ветки по весне, чтобы гений и красота зацвели в муке?
И у Наташи был невроз. Свои ранки детства, перекочевавшие во взрослую жизнь, как «зайцы» в трамвае. У неё было совершенно деформированное восприятие действительности, Ремарка. И если в начале отношений, всё было легко и блаженно.. то потом, чуть ли не каждый поступок Ремарка, представал как в искривлённом зеркале. Понятно, в любви — мы впускаем другого человека в себя и делаем его частью своей души. А душа у Наташи была изранена и в неврозах, и она вот так нелепо защищала свои уязвимости, — нападая на Ремарка, фактически — нападая на себя, в зеркале Ремарка, раня его и себя, венчаясь в боли: вся инерция любви, словно бы преобразилась в сумеречный свет вечных придирок и осуждений, смешанный с нежностью.
Наташа словно бы мучительно раздваивалась, как Доктор Джекилл и.. Миссис Хайд: на нежность и на то, кто видит любимого в сумеречном свете. Мне вот интересно.. Наташа не задумывалась. что, не может быть так, чтобы вдруг, в одном переулочке любви, словно бы выключили свет, подбив фонарю глаз, и малейшее движение души и судьбы Ремарка, вдруг стало бы чудовищным. Так не бывает даже.. у чудовищ! А потом, вдруг резко светлее на той улочке. Ясно же, что тут вина не в Ремарке, который, бесспорно, иной раз подкидывал соломку в костёр, а — в неврозе. Малейший грешок Ремарка вырастал в исполинского монстра, словно тень от фонаря. А что мы делаем с монстрами? Царапаем их, ссоримся с ними.. не подозревая, что силуэт огромного монстра-любимого, быть может идеально повторяет очертания раздувшегося и израненного, воспалённого «Я» нашего. Которому нужна любовь, забота и помощь!
Для меня — одна из тайн вселенной: почему, в сексе, два любящих человека доверяют друг другу так блаженно, что вытворяют в постели такое… боже, порой думаешь с улыбкой: если я и смуглый ангел расстанемся, мне нужно эмигрировать в Акапулько, чтобы об этом никто не узнал! А смуглому ангелу нужно эмигрировать на Мадагаскар. Для меня загадка! Почему… в сексе, мы раздеваемся до самых сокровенных желаний, а в любви.. боимся раздеться перед любимым, до своих ранок детства, ран гордости, Эго, недоверия? Словно боимся, что любимый нас, разлюбит «вот такими», непричёсанными, нежно-чудовищными. Да к чёрту тогда такого любимого!
Только любовь и любимый человек, может собой прикрыть и залечить обнажённые раны души. Наверное поэтому, в любви, человеческое — это маска, маска благопристойности, и в настоящей любви нужно довериться другому так, чтобы сбросить эту маску и раздеться до израненной и нежной чудовищности души. Встретятся два дракончика, словно в ненаписанной сказке Аксакова… и обнимутся, и улыбнутся цветку алому, что вырос из груди одного из них.
Почему Наташа не разделась перед Ремарком до своих ран души? Почему Ремарк — так восхитительно разделся перед своим дневником, перед всеми нами, даже.. перед Барсиком, заползшем под диван, но не перед Наташей!! Рамарк, милый.. почему ты боялся отдаться любви до конца? Это ведь и значит — преодолеть туман и мерзость «человеческого». Ты ведь писал: любить — значит, подвергать себя опасности. Быть может высшая и блаженная опасность в любви — это совершенно довериться любимому человеку? До самозабвения.. до нежной потери себя — в нём, так сладостно потеряться в нём, что снова найти в нём себя — настоящего. Я всего раз в жизни так нежно потерялся: в сердце моего смуглого ангела.
Закончить рецензию хотелось бы.. нет, не на таинственном сне Ремарка о России, которую он очень любил (во сне, многие страны восстали на Россию, как бы в последней битве, роботы и люди-машины шли на неё и увечили всех на своём пути), нет, закончить мне хотелось бы милом эпизоде, говорящем о метафизике женской души. Это было во Франции. Любовник застал свою возлюбленную у неё же в спальне — с другим. Разумеется, крик, слёзы: как ты могла так меня обманывать! И женщина, словно ангел, спокойным голосом: милый.. это не то, что ты думаешь. И не смотри на то, что мы — голые. Ты кому больше веришь — своим глазам, или — мне?
Чудесно, правда? Платон бы аплодировал стоя! Сознание определяет бытие: бытие, протекающее в сердце женщины, любящей по настоящему, может быть более реальным, чем внешнее, нелепое бытие. Вот что значит, рай доверия и любви. А всё иное — призраки и неврозы жизни.
Интересно. Читать местами тяжело, т.к. по понятным причинам изложение сумбурное.
Сложно судить, какие именно отрывки были расценены издательством как достойные включения, а какие нет. Много про взаимоотношение автора с женщинами, поменьше - про войну. Много самобичевания - из-за слабости в отношениях с теми же женщинами и недостаточной эффективности в работе. Марлен Дитрих предстала в ином свете. Да и сам Эрих Мария тоже. Триумфальная Арка, Ночь в Лиссабоне, Жизнь взаймы фактически являются катарсисом внутреннего негативного опыта.
Мне показалось, что оценок собственному народу Ремарк будто бы избегает где-то до середины 50-х годов, до момента прихода к власти Аденауэра. Или она просто не включена в издание. Не знаю.
Поймал себя на мысли, что многие мысли уже внедрены в повседневное мышление. Из тех мест-размышлений, где дается оценка прожитым годам, собственному образу жизни, поступкам и т.д.
Когда в магазине думал, взять какой-нибудь роман или дневники - хорошо, что купил и то, и другое.
Бывает такое, когда читаешь книгу и тебе встречается некое откровение автора, а может и описание чувств главного героя, которое полностью совпадает с тобой. Ты ощущаешь себя понятой спустя столько лет. Конечно меня поддерживали люди, были похожие ситуации, но чтоб прям все, что описал Ремарк о проблемах в детстве, и как это сложилось во взрослой жизни... Не бывало. Как бы ужасно не звучало, но я ощутила умиротворение, успокоилась как после долгого разговора по душам с близким человеком. Меня поняли.
Честно, я не помню уже на какой странице, но точно уже после середины книги Ремарк повествует о своем детстве, о переживаниях. Помимо этого можно заметить как он постоянно подбадривал себя, мол «Ты сможешь, Ремарк!», «Тебя ожидают такие достижения в жизни, поднажми!», и в этом я тоже узнала себя, ибо такую же поддержку можно заметить на страницах уже моего дневника.
Я очень насыщенна этой книгой, этот чувственный и всегда обожаемый Ремарк, опять же дал мне силы для свершения моих планов. Я обожаю его язык и его творчество, он очень силен. Его произведения очень тяжелы, трудны, ибо все описанное приводит к одной мысли: «Как же тяжела жизнь...», но все же я считаю, что герои его книг говорят нам не сдаваться. Ни в коем случае.
Arvustused raamatule «Я жизнью жил пьянящей и прекрасной…», 5 ülevaadet