Loe raamatut: «Змей Уроборос»

Font:

Eric Rücker Eddison

THE WORM OUROBOROS

Перевод с английского В.А.М.

Иллюстрация на переплете – Дмитрия Андреева

От переводчика

Книгу можно по праву считать предшественницей и, в какой-то мере, литературным истоком «Властелина Колец» Дж. Р. Р. Толкина. В ней такая же обширная «география», масса стран, имен и названий, благородные герои совершают великие подвиги. Читатель знакомится с многовершинным Демонландом, Колдунией и другими странами, вместе с героями преодолевает горы и моря, встречается как с добрыми, так и со злыми чарами, попадает в зловещую крепость Горайса XII и в волшебную гору Коштру Белорну.

Толкин явно взял у Эддисона эпический размах повествования, построение книги (целыми блоками глав то про одни, то про другие события), манеру давать имена, деление героев на «белых» и «черных», причем, благородным могут быть присущи ошибки, а злобным – вполне положительные свойства, и описываются они столь же подробно и уважительно. Можно предположить, что замок Карсэ послужил прообразом Черной Башни, где властвует король Горайс, не доведенный до абсолюта будущий Саурон. И Эддисон, и Толкин вставили в одну из сцен старика, который появляется из ниоткуда, пророчествует и исчезает. В другой сцене герои, побывав в зачарованном месте, определяют по луне, на сколько дней выбыли из обычной жизни. Главные герои обеих книг, Арагорн и Джасс, владеют даром врачевания. Чтобы держать читателя в напряжении, оба автора часто доводят события до полной безнадежности, а потом неожиданно вводят помощь извне, и все решается. В конце книги Эддисон приводит хронологию событий, и точно такую же приводит Толкин. В обеих книгах примерно одинаковое количество стихотворных вставок, отлично дополняющих сюжет, с той разницей, что Эддисон брал стихи из средневековой литературы, а Толкин писал их сам.

Если пойти дальше, то Толкин использовал музыку в начале «Сильмариллиона», борьбу мелодий добра и зла при сотворении мира. Не была ли одним из первоистоков этого музыка в Коштре Белорне у Эддисона?

Борьба добра со злом вечна, мимо этой идеи не мог пройти Толкин, и конец книги Эддисона в этом смысле логичен, хотя весьма своеобразен. Если пойти дальше, то Тем, кто любит Толкина, обязательно стоит прочитать «Змея Уробороса», не забывая при этом, что иногда сходство может быть чисто внешним (литературная школа), а различия – глубоко внутренними (разница в идеологии, обусловленная временем написания, и мера таланта).

В.А.М., 2012 г.

Из вступительной статьи к английскому переизданию романа

Прошло 30 лет с тех пор, как «ЗМЕЙ УРОБОРОС» впервые вышел из печати в Англии и 26 – с тех пор, как я впервые поддался его мощным чарам. С тех пор я его несколько раз перечитывал, каждый раз находя новое подтверждение тому, что понял сразу: этот великолепный роман – шедевр, очень своеобразный, хотя, может быть, не вполне совершенный, а Эрик Эддисон – большой мастер английской прозы, несправедливо обойденный вниманием. Давно пора открыть его снова. Может быть, с переизданием книги это произойдет.

Эрик Рюкер Эддисон был преуспевающим госслужащим, а также автором нескольких мелких литературных произведений и трех замечательных романов: «Змей Уроборос», «Любовница из любовниц» и «Рыбный обед в Мемисоне» (а после его смерти в 1945 году был обнаружен большой фрагмент недописанного четвертого). Все три независимых романа отдаленно связаны одной идеей, являются частями бесконечного романтического эпоса. «Змей Уроборос» уникален в простоте своей темы: это героические приключения. В двух других книгах наличествует, кроме этого, достаточно глубокая философия. Поэтому лучше начать читать со «Змея», так легче войти в космос воображения Эддисона. А тот, кто раз насладится необыкновенным удовольствием от первой книги, наверняка захочет погрузиться в дальнейшие глубины метафизики и фантазии.

Каковы причины считать этот небезупречный шедевр (столь благородный по замыслу, богатый по охвату событий и вместе с тем не лишенный некоторых досадных огрехов) достойным серьезного изучения? Во-первых, в нем есть великолепный размах, квинтэссенция рассказа ради рассказа, что в нашем мире, который предпочитает самоанализ, стало редкостью. Во-вторых, это роскошная проза…

…Поскольку это эпический роман о воображаемом мире, Эддисон счел нужным очертить сцену и кое-что объяснить перед тем, как начинать собственно рассказ. Сделал он это неуклюже, отправив англичанина в магическом сне на планету Меркурий наблюдать за разворачивающимися там событиями. Это неудачный и отвлекающий прием. Но так как Эддисон после первых двадцати страниц забывает о своем земном наблюдателе, читатель может больше о нем не беспокоиться. На Меркурии Эддисон решил назвать представителей разных народов колдунами, демонами, гоблинами, бесами, пикси. Это тоже отвлекает, но ненадолго.

Темой этой современной Илиады становится великая война между демонами и колдунами. Такую войну так подробно еще никто не описывал. Намеки на нее можно найти у Гомера, в исландских сагах и в «Смерти короля Артура» Томаса Мэлори. Описываются битвы на море и на суше, гибельные походы и приключения, подлые измены и великие подвиги, совершаемые настоящими героями и титулованными негодяями. Сцена за сценой волнуют воображение, достигая такого уровня, что накрепко врезаются в память. Это поединок между лордом Голдри Блажко из Демонланда и жестоким королем Колдунии Горайсом XI; сражение лорда Джасса и лорда Брандока Даха с жутким чудовищем мантикорой; восхождение на сказочную гору Коштру Пиврарку; преступления злобных герцогов Колдунии Корсуса и Кориниуса; предательства храброго и умного гоблина лорда Гро, обреченного неким проклятием на постоянные измены.

Эти герои и подлецы, так же как прекрасные королевы и принцессы, появляющиеся вскользь, – вовсе не прописанные до тонкостей портреты. Они все – эпические герои, как Ахилл или Роланд, колоритные, живописные, нереальные и очаровательные. Подлые колдуны порой даже более привлекательны, чем героические демоны. Их приключения играют более важную роль, чем их взгляды, что вполне соответствует эпосу. Кроме того, Эддисон ведет рассказ в уникальном, чеканном стиле.

Проза «Змея Уробороса» не похожа ни на что, написанное позже семнадцатого столетия…

…Если бы «Змей Уроборос» был только красиво написанным славным приключенческим романом, это уже было бы большим достижением. Но дополнительный оттенок ему дает свежий ветер из иного мира с иной системой ценностей. Сам Эддисон, недолюбливавший двадцатое столетие, страстно верил в идеалы, вдохновлявшие лорда Джасса и лорда Брандока Даха, великих воинов и учтивых рыцарей. Храбрость, благородство и преданность само собой разумеются; женщины красивы, значит, им надо служить; славы добиваться стоит.

Все несложно, безоговорочно и оправдано. Эти воины могут быть язычниками или полуварварами, но им не свойственны скользкие сомнения или слезливая неуверенность. Даже подлецы у Эддисона героичны в своей монументальной подлости. Сама жизнь прекрасна и удивительна, а магические заклинания и сверхъестественные чудеса в большом количестве лишь делают ее более волнующей. Когда надо переплыть широкую реку Бхавинан на крокодиле или высидеть яйцо гиппогрифа, чтобы обрести нового Пегаса, жизнь становится славным приключением.

Мы живем в гораздо более прозаичном, но не менее опасном мире, и должны радоваться возможности побывать в многовершинном Демонланде и проникнуть в замок Карсэ, зловещую крепость короля Горайса XII в Колдунии.

Новое издание «Змея Уробороса» является в литературе событием первостепенной важности.

Орвил Прескотт, 1962 г.

Из баллады о Томе Рифмаче
У Хантли реки честный Томас лежал,
И увидел светлую деву.
Как чудо, конь ее подскакал
К нему под Эйлдонское древо.

В зеленой юбке была она,
Плащ-бархат накинут небрежно,
Полсотни бубенчиков в гриве коня
Звенели сладко и нежно.

Честный Томас шапку со лба сорвал
И упал перед ней на колени.
«Привет тебе, Дева Мария, – сказал, —
Царица небесной сени!»

«Нет, Томас, – услышал он, словно во сне, —
Это имя совсем не мое.
Я правлю в дивной эльфийской стране,
И пришла к тебе из нее».

«Иди ко мне, Томас, – сказала, маня, —
Пой и играй со мной.
А если еще поцелуешь меня,
Навек потеряешь покой».

«Ничего не боюсь я, – Томас сказал, —
Что б со мной ни случилось, Дева!»
И алые губы поцеловал
Под зеленым Эйлдонским древом.

Интродукция

Звали его Лессингам, и жил он в Востдейле в старинном приземистом особняке в глубине старого седого сада с роскошными тисами, которые еще саженцами видели викингов в Копленде. Лилии, розы и дельфиниумы цвели у ограды, а на клумбах перед крыльцом красовались бегонии с цветами крупными, как блюдца: белыми, красными, розовыми и лимонными. По камням стен ползли вверх вьющиеся розы, жимолость, клематис и огненно-пурпурные вьюнки. Справа и слева за садом темнел густой лес, а на открытом северо-востоке виднелось вдали одинокое озеро. Горизонт замыкали горы: над четким плавным абрисом холмистой гряды высоко поднимал голову скалистый Гэйбл.

На теннисный корт уже прокрались длинные прохладные тени, воздух стал золотистым. В деревьях ворковали голуби. Два зяблика играли возле сетки, по дорожке торопилась трясогузка.

Распахнутое французское окно открывало часть столовой с панелями темного дуба и столом времен короля Якова. Поблескивало серебро, искрился хрусталь, прихотливыми цветными пятнами перекликались цветы в вазах, горы фруктов на веджвудских блюдах: сливы, персики, мускатный виноград. Лессингам полулежал в кресле-качалке, устремив взгляд сквозь дым послеобеденной сигары на розы Слава Дижона, которые свисали из окна спальни, купаясь в мягком вечернем свете.

Её рука лежала в его руке. Это был Их дом.

– Давай докончим главу о Ньяле? – предложила она.

И, взяв тяжелый фолиант в выцветшей зеленой обложке, начала читать:

– «Он вышел в ночь на воскресенье, когда до зимы оставалось еще девять недель; услышал он великий треск, так что подумал, что земля сотряслась вместе с небом. Тогда посмотрел он на восток, и ему показалось, что он видит там огненное кольцо, а в кольце – всадника на сером коне. Приблизился всадник и промчался мимо него так близко, что он хорошо рассмотрел и его, и коня. Пылающий факел держал всадник в руке, а сам был черен, как смоль, и громким голосом пел такие слова:

Быстроног мой конь,
Иней на боках,
С гривы каплет влага.
Мощный конь – беда,
Пламя с двух концов,
Посреди обида.
Как брошенный факел,
Козни Флоси.
Как брошенный факел —
Козни Флоси.

И показалось ему, что всадник швырнул факел на восток в сторону гор, и пламя закрыло от него горы. А сам всадник ускакал в пламя, и не стало его видно.

После того пошел он в постель, и надолго отрешился от всего, а когда пришел в себя, то помнил все, что случилось, и поведал о том отцу. Но отец посоветовал ему рассказать обо всем Хьялти сыну Скегги. Итак, он пошел и рассказал все Хьялти, а Хьялти сказал, что было ему видение Волка-всадника, что бывает перед великими событиями…»

Некоторое время они сидели молча, потом Лессингам вдруг произнес:

– Ты не против того, чтобы мы сегодня спали в восточном крыле?

– Как, в Лотосовой Комнате?

– Да.

– Сегодня мне как-то лень, дорогой.

– Ты не будешь возражать, если я пойду туда один? Я вернусь до завтрака. Я люблю, когда ты со мной, но мы сможем отправиться вместе на исходе следующей луны. Ведь моя любимая не станет бояться?

– Нет! – сказала она, смеясь. Но глаза ее слегка расширились, а пальцы теребили его цепочку от часов. И она добавила: – Лучше бы ты пошел вместе со мной когда-нибудь потом. Здесь так необычно, и Дом, и все остальное. Вдобавок, путь долог, иногда в Лотосовой Комнате можно прожить несколько лет, хотя на самом деле всего лишь до утра. Лучше пойти вместе. Если что-нибудь случится, с нами обоими будет кончено, но тогда это уже не будет иметь значения.

– С нами обоими что? – спросил Лессингам. – Боюсь, что ты не совсем правильно выразилась.

– Ты же учил меня выражаться! – возразила она, и оба рассмеялись.

Они долго просто сидели, потом тени накрыли газон и наползли на верхушки деревьев, и высокие скалы горного отрога заалели в лучах вечернего солнца. Тогда он предложил:

– Хочешь, прогуляемся немного в сторону гор? Сегодня виден Меркурий. Он показывается сразу после заката.

Через некоторое время, стоя на открытом холме, они уже смотрели в небо, а над ними с писком кружились летучие мыши. Наконец, совсем низко на западе над полосой заката в темном небе засветилась туманная планета.

– Сегодня вечером Меркурий словно показывает на меня пальцем, Мери, – заметил Лессингам. – Я сегодня нигде не засну, кроме как в Лотосовой Комнате.

Ее рука сжала его руку.

– Меркурий? – произнесла она. – Это же другой мир. Это слишком далеко.

Но он засмеялся и ответил:

– Нет ничего слишком далекого.

Когда тени сгустились, они пошли назад. Задержавшись под аркой ворот, ведущих в сад, услышали, как из дома льются негромкие отчетливые звуки спинета. Она подняла палец.

– Слышишь? Это твоя дочь играет «Преграды».

Они постояли, прислушиваясь.

– Она любит играть, – прошептал он. – Хорошо, что мы научили ее. – И добавил, тоже шепотом: – «Тайные преграды». Интересно, что вдохновило Куперена на такое мистическое название? Только мы с тобой знаем, что оно означает на самом деле. «Тайные преграды».

В ту ночь Лессингам лежал один в Лотосовой Комнате. Ее решетчатые окна открывались на восток в сторону спящего леса и дремлющих обнаженных холмов Иллгил Хед. Сон его был спокоен и глубок, потому что это был Дом Мира, Послеполуденный Дом.

В самый глухой час ночи, когда убывающий месяц выглянул из-за горного отрога, он вдруг проснулся. Серебряный луч падал через открытое окно на маленькое существо, сидевшее в ногах на спинке кровати. Черная круглоголовая птичка с коротким клювиком и длинными острыми крылышками сверкнула яркими, как звезды, глазами и вдруг произнесла:

– Пора.

Лессингам встал, взял с кресла большой плащ, завернулся в него и сказал:

– Я готов, ласточка.

Ибо это был Дом Сокровенных Желаний.

Сияющие глаза ласточки наполнили комнату звездным светом. Комната была старая, резные узоры из лотосов украшали панели, кровать, кресла и потолочные балки. В призрачном свете лотосы изгибались, словно покачиваясь в ленивом водном потоке. Лессингам подошел к окну, ласточка села ему на плечо. За окном, не касаясь земли, ждала колесница цвета лунного нимба, запряженная странным крылатым конем, его передние ноги были покрыты перьями и заканчивались не копытами, а когтями. Человек вошел в колесницу, и ласточка пересела к нему на колено.

Взмахнув крыльями, дикий скакун взмыл в небо. Ночь вокруг заполнилась пузырьками, подобно тем, что окружают ныряльщика в глубокой воде под гладкой скалой. Скорость поглощала время. Мир кружился. Но всего через пару мгновений невероятный скакун широко распростер крылья и спланировал на большой остров в дремлющем море, окруженный другими островами поменьше. На острове высились скалистые горы, на холмах раскинулись пастбища, и в лунном свете блестела вода в родниках, ручьях и водопадах.

Они приземлились у ворот, увенчанных изваяниями золотых львов. Лессингам сошел с колесницы, ласточка закружилась над его головой, указывая путь через ворота на тисовую аллею. Словно во сне, он последовал за птичкой.

I. Замок лорда Джасса

О редкостных сокровищах, радующих глаз в высоком тронном зале; о разных обстоятельствах в Демонланде и о свойствах характеров их лордов; о посольстве Короля Горайса XI, отправленном к ним, и о полученном им ответе

Восточные звезды бледнели перед рассветом, когда Лессингам проследовал за своим проводником по заросшей травой тропе под тенистыми ирландскими тисами, стоявшими, как солдаты в карауле, в мрачном ожидании. Трава купалась в ночной росе, а воздух был отягощен душным ароматом крупных белых лилий, дремлющих под тисами. Лессингам не чувствовал земли под ногами, а когда, протянув руку, попытался дотронуться до ствола дерева, рука прошла насквозь, словно дерево было призраком в лунном свете.

Ласточка на его плече тихонько засмеялась:

– Дитя земли, не думаешь ли ты, что мы в мире грез?

Он ничего не ответил, и она продолжала:

– Это не сон. Ты первый сын человека, попавший на Меркурий, где нам предстоит долгое путешествие по морям и по суше, я покажу тебе леса и долины, древние горы, страны и дворцы, а также деяния тех, кто обитает в них. Но здесь, на Меркурии, ты не сможешь ничего пощупать, и не сможешь показаться местным обитателям, и они не услышат тебя, даже если станешь кричать до хрипоты. Мы здесь невидимы и неосязаемы, это мы здесь сновидения.

Они дошли до мраморных ступеней, ведущих на террасу замка, прошли под древним порталом, украшенным странной резьбой, сквозь массивные створы ворот, густо утыканных серебряными заклепками, и оказались во внутреннем дворе.

– Нам с тобой двери не преграда, – объяснила птичка. – Идем в высокий тронный зал, там немного подождем. Утро уже тронуло поднебесье, скоро в замке зашевелится народ, ибо здесь, в Демонланде, просыпаются, как только настает день. И знай, землянин, что это и есть Демонланд, а замок принадлежит лорду Джассу, и сейчас наступает день его рождения, когда демоны собираются на большой праздник, поздравляют его и оказывают почести его братьям, Спитфайру и Голдри Блажко. Эти высокородные лорды, наследуя своих отцов, с незапамятных времен правят всеми демонами в Демонланде.

Птичка договорила, и первые горизонтальные лучи солнца, как копья, ударили в восточные окна, и утренняя свежесть задышала в высоком зале, прогоняя смутные синие тени уходящей ночи из углов и ниш, и поднимаясь к балкам сводчатых потолков. И уж верно, ни один земной властитель, ни великий Крез, ни Минос в критском дворце, ни фараоны, ни царица Семирамида, и никто из царей Вавилона и Ниневии не владел столь роскошным тронным залом, какой был у лордов Демонланда. Стены и колонны были из белоснежного мрамора, в прожилках которого сверкали мелкие дорогие камни: рубины, кораллы, гранаты и розовые топазы. Семь колонн с каждой стороны поддерживали купол крыши. Опоры и перекладины под куполом были из золота с узорами, сам купол – из перламутра. У восточной стены за колоннами шла галерея, и было семь больших окон, а в западной галерее на стене висели семь больших картин. В конце зала на возвышении стояли три трона, с подлокотниками в форме золотых гиппогрифов, а спинка каждого представляла собой один огромный драгоценный камень. У левого трона это был черный опал, сверкающий серо-синим огнем, у среднего – опал огненный, как горящий уголь, а у правого – александрит, ночью пурпурный, как вино, а днем сине-зеленый, как море. За тронами стояли полукругом еще десять колонн, поддерживающих золотой полог. По бокам зала во всю его длину тянулись скамьи из кедра, инкрустированного кораллом и слоновой костью, а перед скамьями – столы. Пол зала был выложен мозаичными плитами из мрамора и зеленого турмалина, и на каждом квадрате турмалина красовались резные изображения рыб, дельфинов, угрей, зубаток, осетров, тунцов, осьминогов и прочих необыкновенных морских тварей. За тронами висели гобелены, затканные цветами, змеиными головами, драконами и прочими дивными рисунками. На подставках под окнами красовались изваяния животных, птиц и ползучих гадов.

Но самым удивительным было то, что капители всех колонн представляли собой совершенно живые фигуры волшебных созданий, чудищ и великанов, вырезанные вручную давними скульпторами из цельных драгоценных камней. Среди них была гарпия из охристого янтаря с разинутым в крике ртом, только вопля слышно не было; летящий дракон из винно-желтого топаза; рубиновый василиск; циклоп из звездного сапфира цвета луны, в чьем единственном глазу дрожал луч звезды; саламандры, русалки, химеры, лесные дикари, левиафаны – все из драгоценных камней чистейшей воды размером втрое больше крупного человека. Трудно было глаз оторвать от темных бархатистых сапфиров, светящихся хризолитов, бериллов, аметистов и прозрачно-золотистых цирконов.

Свет исходил от семи крупных кристаллов, размером с тыкву, висевших по центру вдоль зала, и девяти светлых лунных камней, стоявших на серебряных подставках между колоннами на возвышении за троном. Днем эти камни впитывали солнечный свет, а в темные часы отдавали его розовым свечением и лунным блеском. Еще одно чудо – нижний край полога над троном, инкрустированный лазуритом, и в нем, как в подобии небесного купола, все двенадцать знаков Зодиака, где каждая звезда – настоящий алмаз, горящий собственным сиянием.

Замок стал наполняться народом. Сначала в тронном зале появилось два десятка слуг с метлами, щетками и войлоком, чтобы все подмести, натереть и отполировать. Стройные, гибкие, проворные, с чистой кожей и светлыми волосами, слегка прикрывавшими рожки, они быстро все сделали и удалились, и в зал начали сходиться гости. Поражало радостное смешение красок и блеск одежд в движении: всюду бархат, меха, шитье, необыкновенные ткани, тончайший флер, кружева, воланы, массивные золотые цепи и ожерелья. Сверкали драгоценности и оружие, покачивались пышные перья над рогами. Некоторые гости рассаживались по скамьям или стоя облокачивались о столы, другие расхаживали по отполированному полу. Среди них были женщины, такие красивые, что хотелось сказать: вот эта, наверное, белорукая Елена; а эта – Аталанта из Аркадии; там Фрина, с которой Пракситель ваял Афродиту; а вон там Таис, из-за которой Александр зажег Персеполис, как свечку; а вон ту Бог Мрака мог похитить из цветущих садов Энны и сделать навсегда царицей мертвых.

У роскошной внутренней двери народ зашевелился, чтобы дать дорогу богато одетому дородному демону с высоким лбом и благородной осанкой. Он был краснолиц и слегка веснушчат, синие, как море, глаза смотрели спокойно, густая рыжеватая борода была разделена надвое и зачесана в стороны и кверху.

– Скажи мне, ласточка, – спросил Лессингам, – это лорд Джасс?

– Это не лорд Джасс, – ответила ласточка, – и он менее почитаем. Ты видишь Волла из-под Картадзы, что у соленого моря. Он славный капитан, верно служит Демонланду и совершил великие подвиги ради своей страны и всего мира в войне с вампирами. Теперь снова обрати взгляд к двери. Там в кругу друзей стоит высокий сутуловатый муж в серебряных латах и тускло-золотом расшитом плаще. Он слегка похож на Волла, но смугл и с колючими усами.

– Вижу, – сказал Лессингам. – Так это лорд Джасс?

– Нет, – объяснила ласточка. – Это всего лишь Визз, брат Волла. Но он самый богатый из всех демонов, не считая трех царственных братьев и лорда Брандока Даха.

– А это кто? – спросил Лессингам, указывая на демона со смеющимися глазами и легкой походкой, который в этот момент встретился с Воллом и заговорил с ним. Он был силен и красив, длинный острый нос его не портил. Чувствовалось, что он любит жизнь и умеет ей радоваться.

– Ты видишь лорда Зигга, прославленного укротителя коней, – ответила птичка. – Он всеми любим, потому что всегда весел, к тому же он могуч, и нет равных его всадникам, когда они скачут на врага.

Волл вздернул бороду и расхохотался, видимо, оценив шутку Зигга, которую тот прошептал ему на ухо, а Лессингам потянулся в зал, надеясь понять разговор. Слова терялись в общем гуле голосов, но Лессингам увидел, как на мгновение раздвинулись тканые занавеси за возвышением, и мимо тронов в зал прошел некто с царственной осанкой. Он двигался плавно, как проснувшийся хищник, и с ленивой грацией отвечал на приветствия. Он был очень высок, но тонок в талии, как девушка. Шелковую тунику цвета дикой розы украшали вышитые золотом цветы и молнии. На левой руке сверкали драгоценные кольца, на запястьях золотые браслеты, золотистые кудри обвивал обруч с перьями райской птицы. Рога были выкрашены шафраном и отделаны золотой филигранью. Поблескивала золотая шнуровка на сапогах. У пояса висел узкий острый меч с эфесом, усыпанным бериллами и черными алмазами. У него была удивительно стройная и изящная фигура, но при взгляде на него возникало ощущение дремлющей силы, подобно той, что таится в горе под белоснежной вершиной, нежащейся в лучах рассвета. Лицо было красиво, с нежным румянцем, выражение чуть надменно и слегка меланхолично, но в глазах иногда загорались огненные искры, и у рта под вьющимися усами появлялась решительная складка.

– Наконец, – пробормотал Лессингам. – Наконец-то лорд Джасс!

– Ты не так уж сильно ошибся, – заметила ласточка. – Ибо редко видел более благородных особ. Но это не Джасс, а лорд Брандок Дах, кому присягал весь Демонланд на запад от Шалгрета и Стропардона. Он владелец богатейших виноградников Кротринга, пастбищ Файлза, всех западных островов и скальных крепостей на них. Не думай, что раз он любит шелка и драгоценности, как королева, и держится изящно, словно серебристая береза на склоне, то у него легкая рука и не хватает храбрости в битвах. Он много лет считался третьим бойцом на всем Меркурии, наряду с Голдри Блажко и Горайсом Десятым из Колдунии. А теперь разве только Голдри превзойдет его в бою, после того как девять лет назад он одержал победу над Горайсом в поединке, когда колдуны совершили налет на гоблинов, и Брандок Дах повел пятьсот и восемьдесят демонов на помощь их королю Гасларку.

Раздалась буйная и сладкая музыка, гости повернулись к возвышению, занавеси раздвинулись, и ласточка произнесла:

– Наконец, является триумвират Демонланда! Тише, музыка; улыбайтесь, норны, в сей праздничный день! Да воссияет радость и покой во всем мире и в Демонланде! Сначала обрати взор на того, кто царственно шествует в середине, он в оливково-зеленой бархатной тунике с тайными знаками, вышитыми золотом и хризолитовыми бусинами. Заметь, как облегающие сапоги на сильных икрах сверкают золотом и янтарем. Обрати внимание на сумеречный плащ, пронизанный золотыми нитями и подбитый кроваво-красным шелком. Его сшили сильфы в забытые дни, он приносит удачу, если его носит храбрец с верным сердцем. А теперь смотри, на ком он. Видишь смуглое лицо, фиолетовый огонь в глазах, приглушенное тепло улыбки, представь осенний лес под солнцем. Вот лорд Джасс, хозяин этого древнего замка, почитаемый всеми в Демонланде. Он владеет неким волшебством, но не пользуется магией, ибо она выпивает жизнь и силу, и считается, что демоны должны полагаться не на чары, а на собственные силы.

Теперь обрати внимание на того, кто опирается на левую руку Джасса. Он ниже ростом, но, может быть, даже сильнее. Черный шелк его одежд искрится золотом при движении, волосы светлые, а головной убор между рогов украшен черными орлиными перьями. Лицом он суров, как морской орел, и взгляд умных глаз из-под густых бровей пронзает, словно копьем. Кажется, что из широких ноздрей время от времени вырывается бледное пламя. Это лорд Спитфайр, в бою стремительный.

Наконец, посмотри, кто выступает справа от Джасса. Этот лорд могуч, как Геракл, но идет мирно, словно теленок, и ступает легко. Мышцы и жилы играют у него под кожей, а кожа бела, как слоновая кость. Плащ из золотой ткани густо усыпан драгоценными камнями, узор из сердец на тунике из черного сендалина вышит алым шелком и отделан рубинами. На перевязи висит двуручный меч, рукоять которого венчает большой звездный рубин, вырезанный в форме сердца, ибо сердце – его символ. Меч ковали эльфы, и этим мечом лорд убил морское чудище, как можно увидеть на одной из картин на стене. Благородной внешностью он подобен Джассу, но волосы у него темнее, цвет лица ярче, и скулы выступают резче. Рассмотри его как следует, ибо нет лучшего бойца, чем лорд Голдри Блажко, полководец Демонланда.

Отзвучали приветствия, в последний раз вздохнули струны лютней, и их звон рассеялся под потолком, виночерпии наполнили выдержанным вином большие чаши из цельных драгоценных камней. Демоны покатили к лорду Джассу глубокие тележки с дарами в честь дня его рождения, а после поздравлений парами и по трое начали разбредаться по паркам, наслаждаться видом садовых растений, любоваться рыбами в прудах, играть в метательные игры и теннис. Некоторые увлекались военными упражнениями и верховой ездой, некоторые собирались на охоту в холмы. Светлое время отводилось на удовольствия, а вечером все должны были снова собраться в высоком зале, развлекаться за едой и питьем, как полагается в такой день.

Еще не все разошлись, как вдруг трижды резко пропела труба.

– Кто нам портит праздник? – возмутился Спитфайр. – Так трубят, извещая о пришельцах из-за границы. Костями чувствую, что какой-то негодяй явился в Гейлинг с камнем за пазухой и намерением бросить тень на солнце в наш великий день!

– Ни слова о дурных намерениях, – откликнулся Джасс. – Кто бы там ни был, мы быстро решим его дело и вернемся к развлечениям. Кто-нибудь, бегите к воротам и приведите гостя.

Побежал слуга, и так же бегом вернулся, докладывая:

– Милорд, там посол из Колдунии и его свита. Их корабль причалил в гавани Лукинг вчера на закате. Ночь они провели на борту, а утром твои воины сопроводили их в Гейлинг. Посол требует немедленной аудиенции.

– Ах, из Колдунии! – воскликнул Джасс. – Без дыма огня не бывает.

– Может, попросим посла подождать, пока мы веселимся? – предложил Спитфайр. – Жаль лишаться радости из-за чужого раба.

Голдри рассмеялся и произнес:

– Интересно, кого нам прислали? Думаете, это Лаксус снова ищет примирения, после того как сыграл грязную шутку с нами в Картадзе, нарушив свое слово?

Джасс обратился к слуге:

– Ты видел посла. Кто он?

– Его лицо мне не знакомо, милорд, – ответил слуга. – Он маленького роста, и, с вашего разрешения, я не видел никого менее похожего на знатного лорда-колдуна. На нем богатые и пышные одежды, но он кажется фальшивым камнем в ценной оправе.

– Ладно, – сказал Джасс. – Кислое питье от ожидания не становится слаще. Позовем посла.

Лорд Джасс сел на средний трон на возвышении, Голдри занял трон с черным опалом по правую руку от него, а слева на трон с александритом сел Спитфайр. Рядом с ними на возвышении расположились другие лорды Демонланда, а многие гости меньших рангов сели на скамьи и встали у полированных столов. Бесшумно распахнулись широкие двери на серебряных навесах, и посол напыщенно и церемонно прошагал по сверкающему полу из мрамора и турмалина, припадая на одну ногу.

– Что это за карла? – прошептал лорд Голдри на ухо брату. – У него волосатые руки до колен, и он ковыляет, как хромой осел.