Loe raamatut: «Антра – наследница неба. 3—4»

© Эрлен Вакк, 2024

ISBN 978-5-0062-9979-5 (т. 3, 4)

ISBN 978-5-0062-9975-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эрлен Вакк

Антра – наследница неба 3—4

Москва 2013—2024

Приключенческий научно-фантастический роман-хроника

том 3—4

Москва 2024

* * *

Этот роман имеет свою историю, как и большинство книг, содержание которых есть переплетённый с действительными событиями вымысел. быть может, его отличает лишь то, что в этом романе вымысел тесно связан с непреходящей романтикой научной мысли на широком историческом фоне и поиском извечной тайны Вселенной, главная из них – происхождение человеческого сознания.

Адепты мировых религий полагают, что монотеизм и есть воплощённая истина. но история цивилизации доказывает, что только мятущийся человеческий разум способен пробиться туда, куда не дотянется длань «творца», в каком бы облике он не представлялся.

Четыре тома романа описывают часть событий первых десятилетий XVIII века и некоторые эпизоды XX века. содержание его основано на дневниках одной весьма странной герцогини – Антры де ла Фош. люди, имевшие до недавнего времени редкую возможность общаться с ней, утверждают, что этой женщине трудно дать лет тридцать, а её парадоксальные выводы о сути Вселенной ставят в тупик самых крупных авторитетов научной мысли. Художественной форме повествования мы обязаны Илье Петровичу Смыслову-Скородумову – переводчику и редактору дневников герцогини. именно ему, специалисту по истории науки и религии, мы также обязаны некоторыми экскурсами в события веков минувших и немногими комментариями научного характера.

Илью Петровича угнетало одно обстоятельство. В силу скромности он даже свои научные статьи писал не от первого лица, предпочитая столь близкий его сердцу академический стиль: «по нашему мнению», «мы взяли на себя смелость полагать» и т. д. Вняв его мольбе, – а как отказать другу в такой малости? – я переписал роман, стараясь почаще избегать пресловутого «мы», вот почему и подписываюсь (по его настоянию, разумеется) своим собственным именем.

Эрлен Вакк

07.02.2012 3

Том III. Дважды воскресшие

Часть I. Свет и Тень

Глава I. Бегство из Лондона

Хайме Усаторре и Франсуа Тардье действительно занимались самым важным делом. Нужно было найти парусную лодку, достаточно большую, чтобы в ней могли укрыться человек десять-двенадцать вооруженных людей. К счастью Усаторре имел неограниченный кредит доверия среди старых друзей корсаров и неограниченный кредит в деньгах – Антуан вручил ему такую сумму, перед которой не устоял бы ни один деловой человек из мира джентльменов удачи. Необходимо было позаботиться и о своей внешности. Тардье переоделся в английского корсара. Эспаньолку пришлось сбрить, для пущей убедительности он потрудился над своими усами и причёской, превратив их во что-то несуразно неряшливое и неопрятное. Хайме, по сравнению с ним, выглядел чуть ли не как лондонский денди. Но Франсуа был в душе артист, и главное – ему так хотелось произвести впечатление на Антру, чего греха таить, он влюбился в эту потрясающую женщину с первого взгляда.

Наконец, лодка найдена, залог оплачен, время отплытия на- значено. Все проблемы, связанные с охраной порта и выходом в Канал, как и соответствующие обязательства, взяли на себя люди, получившие залог. У этих людей существовали свои законы чести.

Отряд во главе с Антуаном прибыл вовремя. Командор проследил за размещением своих людей, обследовал лодку, чтобы убедиться в её надёжности, как и в надёжности команды друзей Усаторре. В качестве личного телохранителя он оставил жана Камю, старого проверенного друга, бессменного главного канонира «Принцессы Дианы».

сам Антуан оставался в Лондоне. его бегство могло иметь совер-шенно катастрофические последствия и для миссии, и лично для него самого. Завтра в Уайт-холле, как было договорено ещё третьего дня, он должен получить секретный пакет, подписанный королём, и в сопровождении людей из окружения Георга I прибыть в Дувр, туда, где их уже будет ждать Фронтенак, который голубиной почтой получил подтверждение от Антуана. Это был запасной вариант, оговорённый ещё до прибытия на острова. туда же прибудут беглецы на нанятом у пиратов паруснике.

Антуан отозвал в сторону Гастона:

– Вот что, дорогой граф… Получено сообщение о захвате «Посейдона» англичанами. его перехватили в тот день, когда мы ожидали начало прилива с южной стороны островов Сарк и Литл-сарк. Бриг «Кардинал ришелье» англичане не преследовали, но самое неприятное – с «Посейдона» исчез человек с красным платком. Как и где монах и этот человек встретятся и пересекутся с нами – не знаю, поэтому и принял решение: на обратном пути я высажу вас с Антрой на острове Гернси, и вы останетесь на нём дней на десять. там и закончится ваш медовый месяц. с Вами я оставлю Усаторре, Тардье и ещё четырёх верных мне людей. Это вынужденная мера. По прибытии в сен-Мало я приму на борту личного адъютанта регента и передам пакет. Меня уже ждут. никто не должен видеть вас на борту «Дианы». Вдруг вести о событии во дворце Мальборо дойдут до Сен-Мало раньше меня. Я не исключаю возможности того, что кто-то уже донёс о вас с Антрой. Английский двор, как и французский, кишит агентами Испании.

– Я понимаю, Антуан, репутация капитана превыше всего. Но у меня встречная просьба. Снеситесь с Учителем и Пьером. было бы прекрасно, если бы Пьер пришёл за нами на мой шхуне. И вам меньше хлопот, командор. Антуан на минуту задумался:

– А ты подал мне хорошую мысль, Гастон. сегодня же отправлю сообщение брату Анри. Да, забыл тебе сообщить самую потрясающую новость. После наше беседы с Мальборо в известном тебе месте, его разбил паралич.

– Как?! – вскричал Гастон. – Вот она, божья кара!

– Я думаю, не столько божья кара его настигла, – холодно сказал Антуан, – сколько пережитое им потрясение и невыносимое унижение. Он не вынес публичного позора и сознания собственного бессилия. Это при его-то самомнении. Но ловушку он подстроил себе сам. Как мне рассказали, его нашли в коридоре. Видимо, он сумел освободиться без посторонней помощи, но, не дойдя до ниши, где были спрятаны тела его фаворитов, он упал. Он полностью лишён речи, одна сторона тела совершенно безжизненна. Думаю, в Вестминстере всю правду о той ночи во дворце Мальборо уже никто и никогда не узнает.

– Да, – сказал Гастон, – он, конечно, негодяй. но такой жалкий конец…

– Гастон, ты забыл, что он хотел сделать с Антрой?

– Забыть это невозможно, Антуан. Я ничуть не жалею его, но согласитесь, как неожиданны бывают превратности судьбы. Ещё вчера могущественный фаворит короля, цинично пренебрегающий нравственными законами, а сегодня никому не нужный полутруп.

– Во всяком случае, нам это на пользу, мой юный граф. Вашу руку… Итак, до встречи в Дувре. и ни слова на борту лодки о нашем разговоре, там слишком много ушей. Антра всё узнает от меня после выхода «Дианы» в море. Неподалёку ожидал Камю, держа в поводу оседланных коней. они расстались.

Конечно, на пути в Дувр не удалось избежать приключений. Хайме так вошёл в роль старого капера, что вызвал своей болтовней подозрение у таможенников. Благо, шкипер их маленького парусника объяснил, что его брат несколько лет был в плену у испанцев и ему так крепко досталось, что он слегка помутился рассудком. Антра также не преминула вступить в разговор, сказав не более трёх фраз, но этого было достаточно, чтобы таможенники оценили её английский. Поверили таможенники байке шкипера или нет – пусть останется на их совести. слава богу – обошлось.

На выходе из Темзы в Канал их изрядно потрепало, все промокли до нитки. нНконец, спустя почти сутки, в сумерках, они подошли вплотную к подветренному борту «Принцессы дианы». Антуан и Камю опередили их на целых четыре часа. Горячий глинтвейн и сухая одежда быстро привели всех в чувство. Пока переодевались и отогревались глинтвейном, «Диана», подняв паруса, взяла курс на остров Гернси – остров влюблённых мужчин.

Глава II. Гернси, остров влюблённых мужчин

Шёл седьмой день пребывания на острове Гернси. Антра не ожидала, что именно здесь ей суждено пережить пусть непродолжительные, но невероятные по силе дни любви, страсти, самоотверженного поклонения своему кумиру, своему супругу. Он же молча переносил страдание человека, не понимающего, почему именно на него обрушилась эта необузданная страсть самой прекрасной и самой умной женщины в мире. Да, он смотрел на неё несколько снизу вверх. В основе этого чувства лежала его собственная недооценка своей личности. А она не замечала этого. Как она могла не понимать, что сама укрепляет в нём чувства неуверенности и смятения? Любил ли он её? Нелепый вопрос. За один её вздох он, как и раньше, не задумываясь отдал бы свою жизнь. Антра же своей женской интуицией, своим, не по летам развитым умом, видела в муже зародыши тех качеств, что ещё потребуют усилий в их развитии и будут возрастать в огне жизненных испытаний. Грядущие годы выявят в нём недюжинные силы и ослепительный поэтический и художественный дар. В избытке восторга любви, счастья – неслыханного, невозможного, – она расточала доброту и великодушие на всё, что окружало её в эти дни: на их хозяина, на его пони, на цветы, поля и скалы, на ветер и море, на Франсуа и Хайме – они оба попросту превратились в её пажей, её и Гастона преданных слуг и телохранителей.

– Что ты с ними делаешь, – иногда говорил Гастон, – они без ума от тебя.

– А я от тебя, – отвечала она, надевая на голову мужа роскошный венок, сплетённый Франсуа специально для неё, божественной Антры. – Как ты прекрасен, Гастон, иди ко мне мой юный фавн, я схожу с ума. Неужели это никогда не кончится? За что мне такое счастье, – и она заглядывала ему в глаза и ласкала всем телом, всем существом другой Антры – той, что жила в неком параллельном мире. Эту двойственность своего существа она не хотела замечать. Любовь, страсть слишком эгоистичны, чтобы вовремя заметить рядом соперницу, тем более, если эта соперница – эфирное подобие собственной матери.

А остров был прекрасен. По характеристике одного из авторов XIX века, Сарк равен половине Ориньи, ориньи – четверти Гернси, Гернси – двум третям Джерси, а Джерси по размерам равен Лондону. В наши времена население Гернси превышает тридцать тысяч человек, но в начале XVIII века вряд ли на нём проживало более тысячи. Плодородие почв было такое, что, по подсчётам агронома-практика XIX века Шарансена, если бы пашни материковой Франции обрабатывались также, как на нормандских островах, особенно на Джерси, то метрополия могла бы прокормить двести семьдесят миллионов человек.

Говорят, в средние века на Гернси свирепствовала такая чума, что бальи сжёг все архивы, пытаясь остановить распространение заразы. теперь историки могут только догадываться, насколько бесценные свидетельства истории островов, в том числе древних обрядов друидов, погибли в огне.

А десять веков назад, в 709 году, произошла катастрофа. После землетрясения океан оторвал от материка Джерси и поглотил двенадцать приходов. Часть дворянских семей Бретани стали владельцами феодов, населённых рыбами и устрицами. Когда-то сама Антра и Пьер слышали эту историю от Учителя. Но узнав от Тардье подробности катастрофы, Антра искренне ужаснулась, а потом грустно заметила:

– Вот доказательство абсурдности нашего мира, в нём и в помине нет той «предуготованной гармонии», о которой всю жизнь так пеклись Лейбниц и Ньютон.

– Антра, – настаивал неугомонный Тардье, – вы нам когда-нибудь расскажете о ваших беседах с Мастером?

Антра только посмеивалась:

– Франсуа, неужели вы думаете, что Мастер излагал мне свои новейшие гипотезы? Он давно их не измышляет. А женщин, интересующихся вопросами естествознания, сравнивает с мартыш- сками, которые, расколотив часы камнем, пытаются понять, как они идут.

– О боже! – восклицал Тардье. – Где же этот волшебный остров, населённый такими мартышками?

– Очнитесь, Франсуа, – вступал в игру Гастон. – Вас угораздило попасть именно на такой остров. Надеюсь, вы не хотите сыграть роль швейцарских часов в этих коготках? – с этими словами он взял ладони Антры и прижал их к своему лицу. Антра, чуть склонив голову к плечу, смотрела на Гастона, как смотрит мать на любимое своё дитя. Тардье и Усаторре, стараясь заглушить свои томные вздохи, молча покинули поляну, ставшую традиционным местом прогулок всей их компании под раскидистыми ветвями могучих деревьев.

Именно здесь, на Гернси неожиданно раскрылся Хайме Усаторре. его новая жизнь и возможность чувствовать себя равным рядом с этими людьми, дружба с Тардье, годившимся Хайме чуть не в сыновья, наконец, неожиданное уединение на острове, казавшемся в определённом смысле вожделенным Эдемом посреди непрерывно воюющих стран Европы, настроили старого корсара на лирический лад. Решающим же было обаяние Антры, её сердечное расположение.

Вот так, когда они все прогуливались по извилистым тропинкам под раскидистыми деревьями недалеко от хутора, где они жили уже восьмой день, он однажды рассказал свою историю. Лет двадцать назад он был влюблён, влюблён смертельно, пылко, как только может любить молодой испанский офицер. Объектом страстной любви была жена его капитана. Служил Хайме на флагманском линейном корабле, шли непрерывные морские сражения и стычки. он был артиллеристом. Когда в бою с англичанами погиб главный канонир, капитан назначил его, совсем юного офицера, командовать всей артиллерией корабля. Он славно воевал и быстро стал одним из лучших артиллерийских офицеров испанского королевского флота. Однажды, когда они стояли в Кадисе, Усаторре был отпущен на берег, и там он увидел её и… погиб. Другое слово тут не подходит. История их любви типична для молодого офицера – полная надежд, страхов, сумасшедшей страсти, воровских свиданий и трагической развязки. Трагической, потому что возлюбленная оказалась женой его капитана. Она была убита мужем. Усаторре тяжело ранил капитана. Его самого судил трибунал. Приговорённый к расстрелу, он бежал, прибился к английским корсарам, много лет странствовал по Южным морям. Потом под чужим именем сумел вернуться на военную службу, попал в экспедицию, грабившую Бретань. Был кем-то опознан. Капитан Альварадо списал его в пехоту. Так он попал в каменный мешок замка Этуаль. из этого мешка к жизни его вернул Гастон. Такое не забывается и в час страшного суда.

– Значит, мон ами, Хайме Усаторре – это не ваше настоящее имя? – спросил Тардье. Заинтригованные этой романтической историей, Антра и Гастон тоже с нетерпением ждали ответа.

– Зачем это вам? – сказал Хайме. – лейтенант Рамон Сикейрос давно умер, умер в тот час, когда погибла его любовь… – больше Хайме не проронил ни слова.

Они вернулись к своему хутору. А хутора на Гернси, как писал Виктор Гюго, монументальны: «иной раз у самой дороги, будто декорация, встает стена, а в ней пробиты ворота и калитка. Время выдолбило в косяках и арках ворот глубокие впадины, там пускают ростки споры полевого мха, там нередко вспугнёшь спящую летучую мышь. Под сенью деревьев – древние, но живучие деревушки. Соборной стариной веет от хижин. В стене каменной лачуги, на пути в Уби, – ниша, в ней обрубок колонны с датой: 1405 год. На фасаде другой, ближе к бальморалю, изваяние герба из камня, как на крестьянских домах Эрнани и Астригары. Куда ни взглянешь, всюду на фермах окна в косую решётку, лестничные башенки и лепные арки эпохи Возрождения. <…> на воле по целине носятся невзнузданные кони. они то катаются по траве, то скачут, то стоят как вкопанные, глядя на волны, беспрерывно набегающие из морских просторов, и гривы их полощутся по ветру. В мае вокруг ветхих сельских и рыбацких домиков целые заросли левкоев, а в июне стеною стоит цветущая сирень». * но Антру более всего интриговали мрачные кельтские ка-менные загадки, воплощённые в различные формы: менгиры, пельваны, длинные камни, волшебные камни, камни дольмены. Вид этих камней вызывал в ней безотчётную тревогу. Истоки её станут более понятны после трагических событий в аббатстве Мон-сен-Мишель. Произойдёт это довольно скоро и едва не обернётся трагическим исходом. Среди множества легенд о скалистой горе, на которой стоит аббатство, бытует легенда и о том, что в ветхозаветные времена на вершину, где стоит собор Михаила Архангела, низвергся Люцифер. Эту легенду она слышала ещё от Учителя и вспомнила её в первые дни своего преображения. Что скрывалось за этой легендой, какая космическая тайна? Ри в каких люциферов, благодаря Учителю, она не верила. Одна из мыслей, ужаснувших её тогда, была мысль о связи этой легенды с её собственной способностью к левитации.

* Виктор Гюго. труженики моря / пер. А. Худадова. М.: Художественная литература, 1980.

Плодом мучительных раздумий и изучения трудов учёных всех времён и явилась её гипотеза о второй сущности, о первоматерии. именно поэтому она встречалась с Ньютоном и, как ей казалось, внесла смятение в его представления о природе вещей. Но эти камни сами вызывали в ней смятение, ей грезилась в них некая скрытая сила магических мистерий.

Франсуа Тардье, третий безнадёжно влюблённый в Антру, в эти благостные дни ударился в поэзию. сумрачную, пронизанную грозными стихиями, бушующими вокруг нормандских островов и в его сердце. Правда, сам он стихов не писал, но много читал по памяти:

Лукавый тут забушевал,

И за волной взметнулся вал.

Накрыло небо туча злая;

Ни тьме конца, ни морю края.

(Эсташ*)

* Эсташ, он же Уэйс (по прозвищу Монах) – известный в начале XIII в. пират, орудовавший в водах ла-Манша. (Виктор Гюго. труженики моря / пер. А. Худадова. М.: Художественная литература, 1980).

Глава III. Лицом к лицу

Идиллия потому и идиллия, что может оборваться в любой миг, вернувшись много лет спустя благодарным, но грустным воспоминанием: неужели были когда-то эти благословенные дни на далёких островах ла-Манша?

Утром девятого дня в наглухо закрытую калитку хутора раздался громкий стук и голос одного из четырёх моряков охраны, тех, что, не докучая нашим героям, несли круглосуточную вахту возле хутора. на стук выскочил Франсуа. Не успел он открыть калитку, как раздался выстрел. Отодвинув засов и открыв калитку, Франсуа подхватил упавшего моряка и попытался втащить его во двор. В это время, полуодетые, с оружием в руках, выскочили Гастон и Усаторре. Ещё две пули ударили в закрытые ворота хутора. Наконец, втроём они втащили моряка во двор и наглухо закрыли калитку. К счастью моряк, его звали Гийом, получил ранение в ногу и не потерял сознание.

– Господин капитан, – превозмогая боль, обратился он к Тар-дье, – какие-то люди напали на нас, двух мы закололи, а сами укрылись в каменном амбаре.

– А почему напавшие на вас не стреляли? – спросил Тардье.

– Не знаю… – ответил моряк. – нет, они не стреляли. Я укрылся за деревьями и успел добраться до вас.

– Сколько их?

– Не знаю. тех, что напали на нас, было не более шести-семи человек.

– Оружие, порох и пули, надеюсь, в достаточном количестве?

– Да, господин капитан, нас голыми руками не возьмёшь.

– А вот у нас с этим плоховато.

В это время подошла Антра, она была одета в мужской костюм и при оружии. Увидев раненого Гийома, она тут же попросила отнести его в дом и приступила к перевязке. Ей помогала перепуганная хозяйка.

Хозяин хутора, не долго думая, вытащил огромный мушкет, доставшийся ему в наследство ещё от отца, и сумку с порохом, пулями и пыжами. Выйдя во двор, он сказал:

– К нам на остров частенько заглядывают непрошенные гости. им хуторяне Гернси быстро находят укорот, кто бы они ни были: англичане, французы, ирландцы или голландцы. раз эти, – он так и сказал – «эти», – открыли стрельбу, сейчас на всех соседних хуторах народ заряжает ружья, мушкеты или пистоли – у кого что есть, – да ещё сабли и пики прихватывают. У того хутора, где началась стрельба, зажигают костёр, увидев его дым, наши парни начинают окружать это место. на моей памяти никто ещё безнаказанно не уходил. только дурак открывает на Гернси стрельбу среди бела дня. Вот я сейчас и подожгу солому… – с этими словами Том, так звали хозяина хутора, направился к небольшому стогу, припасённому на подстилку лошадям.

Пока он и Усаторре разжигали посреди двора костёр, приваливая солому влажной листвой, Тардье с Гастоном постарались через небольшие оконца в стене, огораживающей хутор, осмотреть примыкающие к нему пустоши и кустарники. Как они и думали, люди напавшие на моряков, притаились и чего-то выжидали.

– Так-так, пусть ждут, – сказал Франсуа, – сейчас местные парни устроят облаву, и мы поймём, кто это заявился на Гернси – случайная банда или это гости к нам.

– Уверен, что к нам, – ответил Гастон. – Перед отплытием из лондона Антуан рассказал мне, что англичане захватили «Посейдон», но человек с красным платком сбежал.

– Или был отпущен, – вставил Тардье.

– Возможно, Франсуа, вы и правы, уж больно тёмная история получается. Кто-то идёт за нами по пятам. Пора положить этому конец.

– Согласен, Гастон. А сейчас нам необходимо привести себя и оружие в порядок и, если успеем, наскоро перекусить. У меня всегда перед боем появляется волчий аппетит.

– Вы такой кровожадный, Франсуа?

– Вы даже представить себе не можете, Гастон, насколько.

В это время раздались выстрелы с южной стороны хутора, чуть позже с северной, затем с восточной и западной.

– облава началась! – воскликнул подошедший Усаторре, – не пора ли нам на вылазку.

– Успокойтесь, мон ами, вы в ваши без малого пятьдесят лет такой же пылкий и неосмотрительный юноша, как некий Рамон Сикейрос.

16

– Франсуа, вы теперь всё время будете сравнивать меня с тем неопытным юнцом?

– Не сомневайтесь, мон ами, каждый раз, как только Усаторре заговорит голосом этого юнца. Редкие выстрелы продолжали раздаваться всё ближе. и тут

Раздался залп трёх ружей из каменного амбара, где укрылись матросы.

– Ого, – воскликнул Хайме, – наконец зверя выгнали в поле. Пора! – он кинулся к калитке, на бегу взводя курок пистоля. но лишь он приоткрыл её, как раздались выстрелы и вслед за ними несколько головорезов ворвались во двор. Хайме успел выстрелить в упор в первого же нападавшего, тот рухнул к его ногам. Перепрыгнув через него, во двор вбежал… человек с красным платком, закрывавшим лицо.

– Он мой, – успел крикнуть Гастон и выстрелил в грудь этому человеку, но тот каким-то чудом увернулся от выстрела и, выставив клинок длинной шпаги, ринулся на Гастона. Нно Гастон уже стоял ангард со шпагой наготове. Франсуа, в отличие от Гастона, не промахнулся, и ещё один бандит упал замертво. оставались ещё двое, с ними свои клинки скрестили Тардье и Усаторре. Три на три – не так уж плохо. Увы, Тардье оказался неважным фехтовальщиком, получив удар в грудь и с трудом обороняясь, он получил ещё один укол в плечо и, теряя силы, готов был уже упасть, если бы не Антра. Она, как фурия, с обнажённой шпагой в руке ринулась на рослого детину, едва не прикончившего Франсуа. бандит упал на колени, шпага Антры пронзила его насквозь. не теряя ни мгновения, она вырвала шпагу из рук Тардье, еле стоявшего на ногах, и бросилась на выручку Гастону. Впрочем, её супруг бился вполне достойно, он чётко и твёрдо парировал выпады и яростно контратаковал. Силы их были примерно равными. Но в отличие от первого этот «второй Лукас» не поддавался на обманные фланконады и продолжал теснить Гастона.

Антра не стала испытывать судьбу. Встав рядом с мужем, она перевела атаку человека с красным платком на себя и после обмена двумя-тремя ударами выбила его шпагу, вторым движением – наконец-то! – сорвала с его лица красный платок и онемела от ужаса. на неё смотрел голый череп, вернее маска высохшей мумии с кожей цвета старого пергамента. но замешательство Антры продолжалось доли секунды, с яростным криком, от которого задрожали стёкла, она всадила шпагу в грудь этого человека по самую гарду. Раздался хрип умирающего:

– Будь проклята, дочь дьявола, отмщение… – и он упал.

В это время двор наполнился крестьянами, устроившими облаву. Последнего негодяя, бившегося с Усаторре, скрутили по рукам и ногам. остальные были мертвы. Пришли все моряки. тот их залп из каменного амбара был как раз направлен в сторону ворот и уничтожил ещё двух головорезов. Том выкатил во двор бочонок пива, и пошло веселье. Дляхуторян выдался славный денёк, а как же? и непрошенных гостей помогли перебить, и развлеклись между делами праведными. Знай наших! Вот, мол, какой народ живёт на нормандских островах!

Антра обработала раны Франсуа и, заставив его выпить кружку рома, уложила в постель. ему было плохо, но он держался как мог. ОГн задержал руку Антры в своей, поднёс к запёкшимся губам, поцеловал, закрыл глаза и сказал:

– Первый раз в жизни я счастлив… Антра сделала вид, что не поняла смысл сказанного:

– Постарайтесь уснуть, Франсуа, скоро, я надеюсь, мы передадим вас в руки Леблана.

– А в ваши, Антра?

– И в мои тоже, не сомневайтесь, мой отважный Ланселот, – с чуть заметной иронией сказала она и поспешила к Гастону.

Гастон и Усаторре отнесли тело человека, убитого Антрой, в угол двора. Его нужно было обыскать, Гастон не сомневался – этот человек находился под покровительством тех же сил, что и казнённый ранее агент Лукас, и при нём должны быть какие-то документы, или вещественные пароли. Бумаг они никаких не нашли. С пояса убитого они сняли небольшой кинжал в чёрных ножнах. Когда, преодолевая отвращение, Гастон присмотрелся к лицу, напоминавшему маску смерти, ему показалось, что это действительно маска. Он расстегнул ворот сорочки мертвеца и увидел, что в основании шеи кожа немного светлее. тогда он обратил внимание на закрытые веки: они были светлыми, а кожа лба и над веками была изжелта-серой. сомнений нет – это маска!

– Усаторре, ты видишь?

18

– Да, Гастон, это маска, но как искусно сделана. Снимаем?

– Да, вот кинжал, – острым кончиком лезвия они сделали надрезы на тончайшей коже маски и, осторожно приподняв голову мертвеца, сняли её и уже второй раз за истекшие пятнадцать минут замерли в ужасе – на них смотрело лицо Антры!

– Вы здесь?..

Они оба чуть не лишились рассудка, им показалось, что заговорил труп. нет, к ним подходила живая Антра:

– Вы что-нибудь нашли у этого негодяя?

Усаторре в последний момент успел накрыть лицо мертвеца его же красным платком. Гастон с благодарностью посмотрел на Хайме.

– Нет, мы ничего не нашли кроме этого кинжала, – голос Гастона выдал его. Антра уловила в ответе мужа что-то, заставившее её внимательно посмотреть на убитого ею человека, она даже сделала движение в его сторону, её рука готова была дотянуться до красного платка. но Хайме решительно заслонил тело убитого.

– Прошу, дорогая, не надо, – голос Гасона дрогнул.

Антра недоверчиво смерила взглядом обоих:

– Что ж… будем ждать Пьера и Антуана. он позаботится об опознании тела. Гастон, почему ты так бледен? тебе нехорошо?

– Нет-нет, всё в порядке… идём, проведаем Франсуа, – вставая с колен, Гастон так покачнулся, что если бы Антра и Хайме не подхватили его, он бы рухнул на этот загадочный труп.

Ну кто же мог усомниться в том, что это труп, то есть тело человека, безжалостно пронзённое шпагой? Усомнился Хайме Усаторре. Что-то подсказывало ему: тут замешаны нечистые дела. При всей своей, мягко говоря, нелюбви к родной для испанца католической церкви, он, как и любой корсар, проведший в морях и океанах не один десяток лет, был крайне суеверен. Вот почему, как только Антра с Гастоном отошли от тела юноши, он вновь надел на него сатанинскую маску, шляпу и обвязал лицо красным платком по самые брови. Уходя он перекрестился и, почудилось ему или нет, полупрозрачная тень склонилась над трупом… В это время к Гастону подошёл моряк:

– Простите, месье, кто теперь за капитана Тардье, кому я должен докладывать?

– Лейтенанту «Дианы», графу Гастону Рено д’Обиньи, – отчеканила Антра.

– В таком случае, докладываю: убитые бандиты вместе с пленными гребцами находятся на баркасе. на нём они прибыли на остров, скорее всего, накануне вечером.

– Как вас зовут, месье? – спросил Гастон.

– Старшина Саваж, господин лейтенант.

– Вот что, Саваж, оставьте двух вооружённых матросов у баркаса, к ним присоединится этот месье, он будет старшим по охране баркаса и пленных. да… и унесите на берег вон тот труп с красным платком на лице. Месье, вам понятна задача? – обратился он к Усаторре.

– Так точно!

– Тогда поторопитесь. Завтрак вам принесут. Пленных тоже накормите.

– Так ли это важно?

– У вас короткая память, Хайме. Напомнить?

– Упаси боже и сохрани вашу благородную душу, господин лейтенант.

Глава IV. Ты ли это, любимая?

После того, как Усаторре и с\Саваж отправились выполнять приказ Гастона, Антра сказала:

– Мы остались без охраны, а в доме двое раненых.

– Чёрт возьми, я об этом не подумал. Сделаем так: я попрошу хозяйку привести трёх-четырёх местных парней. Мы им хорошо заплатим. оружия у нас достаточно. но…

– Я слушаю, родной.

– Мне бы никогда больше не хотелось видеть тебя в бою со шпагой в руках.

– Дорогой мой, и это говоришь ты? Ты сам, как и Пьер, со-рвиголова и пускаешь в ход клинок не задумываясь, а мне, лучшей ученице Молчальника, прикажешь сидеть за вязанием?

– Зачем же за вязанием, с книгой в руках ты смотришься куда гармоничнее.

– Лейтенант! – голос её зазвенел. – не далее как сегодня я убила двух негодяев, спасла жизнь Франсуа и твою. если бы не я, ты бы не выдержал бой с человеком в красном платке. У него рука не слабее моей и великолепная техника, ты на себе её испытал, не правда ли? – Она прильнула к мужу. – Я обнажаю шпагу, когда беда грозит тебе, любимый, и нашим близким. Я знаю, ты боишься за меня, но равных мне нет. Тебе ли это не знать?

Правда была в том, что Гастон не столько боялся за неё, сколько, помимо воли, его вдруг обуревал страх перед ней. А в памяти стояло лицо её двойника. Одно только это воспоминание пронизывало сознание Гастона леденящим ужасом перед грядущими разобла- чениями в судьбах жены и убитого юноши.

Ночь после описанных событий прошла очень тревожно. Франсуа метался во сне, у него был жар. Рана в грудь, даже при самом хорошем исходе, уложила его в постель на несколько недель. Антра не успевала менять салфетки и поправлять повязки. благо, что перед высадкой на Гернси доктор Леблан снабдил её запасом снадобий и перевя- зочным материалом. Гийом тоже спал неспокойно, но ему повезло – пуля прошла навылет через мякоть правого бедра, не задев кости и не перебив ни одного крупного сосуда. Через неделю он уже сможет ходить, а через месяц забудет о своей ране.