Loe raamatut: «Одна вторая»

Предисловие

Дорогой читатель! Роман «Одна вторая» входит в серию книг «Young Adult. Уязвимые».

В каждой из них свой главный герой, и он рассказывает свою историю, поэтому любую книгу можно читать отдельно от остальных. Но судьбы персонажей пересекаются, и все истории дополняют друг друга.

Вот порядок, в котором книги появились на свет:

– «Петрушка в Городе Ангелов»

– «Замороженный»

– «Фальшивка»

– «Одна вторая»

Можно читать в таком порядке, а можно так, как Вам больше нравится.

Глава 1

Я просыпаюсь посреди ночи, запутавшись в комке собственного постельного белья, – кажется, мне снилось что-то очень плохое, но я уже не помню, что именно. Переворачиваюсь на спину, отпихиваю одеяло ногами.

Понимаю, что я в безопасности, у себя дома, но всё ещё тяжело дышу, грудь сдавливает, а во рту пересохло. Вытаскиваю из-под матраса телефон, чтобы проверить время. Почти два.

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох, и вдруг становится ясно, что меня разбудило – снизу раздаются сдавленные всхлипы. Говорят, матери могут легко узнать плач своего ребёнка среди других. Не знаю, как они, а я бы точно узнала голос сестры из сотен чужих голосов.

Свешиваюсь со второго этажа двухъярусной кровати. Сквозь шторы пробивается тусклый свет белой ночи, и я вижу холм одеяла, сотрясающийся от рыданий.

– Эй, – говорю я хриплым ото сна голосом.

Немного жду, но ответа не получаю. Может, ей тоже приснился плохой сон? Цепляюсь за бортик кровати и кувырком спускаюсь вниз. Лестницу мы сломали, когда нам было десять, всё равно ей и до этого никто не пользовался. Сажусь рядом с сестрой.

– Ань, ты чего?

– Ничего, – раздаётся голос, приглушённый подушкой и прерываемый всхлипами.

Я окончательно просыпаюсь, всё внутри сжимается от того, сколько горя слышно в одном этом слове. С сестрой что-то происходит, и дело явно не в дурных сновидениях, тут что-то другое. Я знаю, так плакать можно, только когда сердце от боли словно разрывается на части. Подбираюсь ближе и тяну сестру за плечо. Когда мы ложились два часа назад, всё было как обычно, а сейчас…

– Ань, что случилось?

Мне приходится повторить вопрос ещё дважды, прежде чем она отвечает шёпотом:

– Ты не поймёшь.

Эта фраза звучит как пощёчина, и я непроизвольно морщусь. Но сейчас это не главное, сестра просто не в себе.

– Расскажи, – прошу я. – Если я не пойму, то кто тогда сможет?

Она молчит, зажимает руками нос и почти беззвучно дёргается от всхлипов. Такого раньше не было – мы рассказываем друг другу всё, и я не знаю, что делать.

Если бы Аня оказалась на моём месте, она бы сразу придумала, как помочь, а вот я чувствую себя совершенно бесполезной. Забираюсь к ней под одеяло, прижимаясь боком к её спине, – если она не хочет говорить, пусть хотя бы знает, что я рядом.

Рассматриваю рейки верхней кровати, где до сих пор висят наклейки, потёртые и сильно выцветшие. Две Мэйбл Пайнс в разных свитерах: одна в розовом с падающей звездой, другая в бирюзовом с клубничкой. Мы всегда считали, что в бирюзовом я, а в розовом Аня.

Стискиваю челюсти до скрипа. Что такое могло случиться, чего я не пойму?

Остаётся только ждать. Я вспоминаю, как однажды, когда мы были ещё в детском саду, девочка из группы рассказала, что у каждого человека в мире есть своя вторая половинка, и эту половинку обязательно надо найти, потому что только тогда ты станешь по-настоящему счастливым.

Всех взбудоражила эта новость. Ещё бы! Что, если твоя половинка сейчас где-нибудь в Африке, и вы никогда не сможете встретиться друг с другом? А вдруг именно у тебя нет такого особенного человека? Или ты найдёшь его только в старости и всю жизнь проживёшь несчастным?

Пока дети активно искали свою пару по детскому саду, мы с Аней радовались. Нас-то уже было двое. Близняшки – две идеальные половинки. Мы нашли друг друга, а значит, только мы и знали, что такое настоящее счастье.

Вечером наша старшая сестра сказала, что мы дуры, потому что второй половинкой должен стать мальчик. Маринка была уже в первом классе, то есть умудрённая опытом, но мы всё равно ей не поверили. Сказали, что сама она дура, если думает, что какой-то чужой мальчик может быть лучше сестры.

Я не помню, какой сон у меня был сегодня перед тем, как я проснулась, но почти уверена, что он был про то, что Ане больно, а я смотрю и ничего не могу с этим сделать. Мои самые страшные кошмары всегда об этом.

Чувствую, как всхлипы под боком постепенно становятся тише и реже. Аня несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, значит, собирается что-то сказать. Я настораживаюсь, жду.

– Он уезжает, – наконец шепчет она, так и не повернувшись в мою сторону.

– Кто?

Она опять замолкает, и я уже собираюсь растормошить её снова, но потом раздаётся еле слышное:

– Сёма.

– Рыжий? – переспрашиваю я.

– Он не любит это прозвище.

Мне без разницы, что Рыжий любит, а что нет, но я этого не озвучиваю. Вместо этого продолжаю выяснять:

– Куда он уезжает?

Аня опять начинает всхлипывать, сквозь слёзы мямлит что-то невнятное. Я различаю только последнее слово – насовсем.

– Ну и что? Пусть уезжает.

– Я же сказала, ты не поймёшь.

Я и правда ни черта не понимаю: куда и зачем Семён собрался ехать насовсем, почему сестра из-за этого рыдает, а главное…

– Подожди, – говорю я. – Откуда ты узнала об этом?

– Он написал.

– Когда? – уточняю я.

– Только что.

– И почему Рыжий пишет об этом тебе посреди ночи?

Она застывает, словно я поймала её на месте преступления. Даже перестаёт дышать.

– Аня? Что у тебя с ним?

– Теперь уже ничего, – шепчет она обречённым голосом.

Я приподнимаюсь на локте, смотрю на сестру и не могу поверить в то, что слышу.

Близняшки – это когда всё в жизни делишь на двоих. Один именинный торт, одинаковые подарки, чтобы никому не было обидно. Близняшки – это когда одна накосячила, а наказали обеих. Когда ты на детской площадке полезла на горку и порвала любимое платье, а сестра порвала своё специально, чтобы тебя поддержать, хотя у неё оно тоже было любимое.

Радость на двоих и горе тоже на двоих. Общие секреты, друзья, увлечения, планы на жизнь. Близняшки – это всегда на одной стороне, вдвоём против всех. Это забыть про личное пространство, забыть про одиночество.

Близняшки – это когда появляется тот, кто пополам не делится, и ты выбираешь сестру, потому что сестра важнее любого парня. А она тебя не выбирает.

– Лучше поспи, – говорю я.

Скидываю одеяло, забираюсь к себе наверх, подтянувшись за бортик, разворачиваюсь к стене. В голове пульсирует одно слово – предательство.

Я ворочаюсь в кровати до утра под непрекращающиеся звуки рыданий и собираю в один большой пазл всё, что происходило последний месяц.

То, как Аня постоянно сидела в телефоне. Она всегда любила слать всем подряд мемы и видосы, и я думала, что у неё очередной приступ интернет-зависимости. Но теперь я понимаю, что дело было не в этом.

Как сестра говорила, что мне надо начать с кем-нибудь встречаться. Почему именно мне и именно сейчас, она объяснить толком не могла.

То, как она всегда уводила тему в другую сторону, как только речь заходила про Рыжего.

Всё это время. Моя родная сестра.

Глава 2

Утром мы выбираемся из комнаты, обе довольно помятые, но Аня особенно. Встречаем в коридоре Маринку, которая удивлённо разглядывает нас, следит взглядом за Аней, плетущейся на кухню, а потом спрашивает меня:

– Девки, у вас всё нормально?

– У меня всё супер, – говорю я и закрываюсь в ванной.

Пока я принимаю душ, Маринка успевает вытянуть из Ани кое-какую информацию. Я это понимаю, застав конец их разговора. Аня, заметив меня, тут же бросает недоеденный бутерброд и тоже идёт в душ.

Щелкает замок двери, а через несколько секунд раздаётся шум воды. Я не собираюсь тратить время на завтрак, вместо этого я хочу выяснить, что на самом деле скрывает от меня сестра. Хорошо, что камера телефона не различает нас, так что мне будет просто прочитать их переписку.

Захожу в комнату, осматриваюсь. Аня никогда не прятала мобильный, обычно он лежит или на её кровати, или на столе. Но сейчас его нет ни там, ни там. Прохожусь взглядом по всем поверхностям, потом заглядываю в ящички, шарю под подушкой и в складках одеяла – ничего.

Значит, телефон в ванной. Интересно, как давно она начала брать его с собой, чтобы я не увидела лишнего?

Так ничего и не узнав, возвращаюсь на кухню. Маринка сочувственно треплет меня по плечу.

– Давай не будем об этом, – прошу я.

Сестра кивает и оставляет меня одну. Я вытаскиваю из кружки чайный пакетик. Отхлёбываю глоток. Чай слишком заварился и остыл, а у нас нет ни сахара, ни остатков кипятка, чтобы его разбавить. Приходится давиться этой горькой отравой.

Забиваюсь в угол у окна и строчу несколько сообщений. Как мы теперь будем общаться с Аней, я не знаю, поэтому приходится выяснять подробности об отъезде Рыжего через общих друзей. Оказывается, он затусил с какими-то ребятами из Питера, которые катаются повсюду с фаер-шоу, и они позвали его с собой. Звучит как бред, но, зная Рыжего, я вообще не удивляюсь. Вот что значило это «насовсем».

Потом узнаю, что он устраивает прощальную вечеринку по поводу своего отъезда, куда идут все наши. Хотя бы об этом Аня могла мне сообщить?

Только я успеваю подумать о сестре, как она появляется в двери.

– Я выйду ненадолго, – говорит Аня, крепко сжимая в руке телефон.

– Угу, – бубню я в кружку, не отрываясь от экрана.

Спрашивать, куда она собралась, нет смысла. В любом другом случае она позвала бы меня с собой. Сестра выходит из комнаты, а я открываю приложение домофона и через его камеру вижу всё, что происходит около подъезда.

Звука нет, но картинка хорошая. Наблюдаю, как Рыжий, засунув руки в карманы, ходит туда-сюда по дорожке. Вроде всё как обычно: волосы небрежно зачёсаны наверх, толстовка с задранными до локтей рукавами, но сейчас он выглядит совсем не таким уверенным, каким я привыкла его видеть, – сгорбленная фигура, взгляд в пол, да ещё и большой квадратный пластырь на лбу. Непонятно, зачем он припёрся. Решил свалить, так пусть сваливает и отцепится от моей сестры.

Семён останавливается, чтобы вытереть ладони о джинсы, и тут я замечаю кое-что. С самого первого раза, когда мы его увидели, и до сегодняшнего дня он всегда носил два одинаковых чёрных кожаных браслета на обеих руках. Ни разу я не видела его без них.

А сейчас на нём только один браслет. Куда делся второй? Я пытаюсь приблизить видео, но камера так не работает. Тем не менее я уверена, второго браслета нет. Кому он его отдал? С кем ещё Рыжий ходит прощаться?

Он поднимает голову, и тут же в кадре появляется Аня. Семён что-то ей говорит, размахивая руками. Сестра молчит, только смотрит в сторону. «Не слушай его. Что бы он ни говорил, не слушай его. Просто уходи», – посылаю я ей мысленные сигналы.

Но Аня не уходит, а вместо этого начинает плакать. Рыжий тут же хватает её и прижимает к себе. Продолжает что-то болтать, поглаживая спину. Дальше смотреть на это я не могу, поэтому выключаю экран телефона. Встаю из-за стола, выливаю мерзкий чифир в раковину и продолжаю расхаживать кругами вместе с пустой кружкой.

Рыжий морочит ей голову. Надо рассказать про браслет, но так она узнает, что я подсматривала. Но будет ещё хуже, если она просто поверит ему. Может, сказать Маринке? А что толку?

И вообще, вдруг я ошибаюсь, мало ли куда делся этот браслет. Рыжий мог, например, порвать его или потерять. Такое совпадение перед самым отъездом? Чушь, он точно его кому-то подарил. А может, Ане? Просто я об этом ничего не знаю. Да ну, когда бы он успел это сделать?

Я терзаюсь сомнениями, пока сестра не возвращается обратно. Следую за ней в нашу комнату.

– Ты видела браслет? – спрашиваю я.

– А? Какой браслет? – не понимает Аня.

Жаль, я надеялась, что она сама заметила.

– У твоего парня всегда два браслета на запястьях, – поясняю я.

– Он мне не парень.

– А сегодня был только один, – продолжаю я.

Она оборачивается на меня, нахмурившись:

– Не могла дать нам наедине поговорить, да?

– Он отдал кому-то второй. И, судя по всему, не тебе.

– Яна, прекрати. У меня нет настроения играть в твои шпионские игры.

– Я не хочу, чтобы ты наделала глупостей.

Вместо ответа она опять ложится на кровать и отворачивается к стене.

– Вот, можешь посмотреть, у меня с ним ничего не было. Мы только переписывались, – она толкает в мою сторону телефон.

Я колеблюсь, стоит ли мне взять его и прочитать. Видимо, там действительно ничего нет, раз уж она сама отдаёт его мне.

– И хорошо, что не было, – говорю я. – Он же всё равно уезжает.

– Ну ты, Яна, и дура, – всхлипывает сестра.

– Это почему?

– Потому что я его люблю. Потому что хочу быть с ним. И он тоже хочет. И если бы не ты, мы бы давно уже были вместе. И, может, он бы тогда не уехал. Только и думаю, как бы тебя не обидеть, а надо было хоть раз побыть эгоисткой, – свою речь Аня заканчивает очередным приступом слёз.

– Типа ты не была эгоисткой, когда замутила с ним у меня за спиной, – бросаю я и оставляю её реветь одну.

Возвращаюсь на кухню, где уже пасётся Маринка, чтобы не пропустить свежие новости.

– Ну что там? – спрашивает она.

– У неё какая-то шиза, – отвечаю я. – Говорит, любит его. Ну бред же, скажи?

– Да чёрт его знает. А он правда такой классный, чувак этот?

– Вообще-то да, – приходится признать мне. – Раздолбай только, жесть просто.

– В вашем стиле, – фыркает Маринка.

– Не в моём.

– Тогда чего вы так долго из-за него цапались? Отдала бы Аньке, если её всё устраивает.

– Я и сама уже не знаю, – шиплю я. – Вот она не могла нормально со мной поговорить, объяснить, что для неё это так важно?

– А разве не говорила?

Я молчу. Говорила, да только либо плохо говорила, либо я не поняла ничего.

Зависаю у окна, разглядывая ветку рябины, упирающуюся в стекло. Вспоминаю, как мы с Аней выяснили, что Маринка была права – второй половинкой должен был стать мальчик. Мы тогда решили, что раз так, нам просто надо найти такую же пару близнецов, и с тех пор об этом мечтали.

Правда, со временем мы забыли о нашем плане – не так-то просто в небольшом городе встретить близнецов того же возраста. Зато были школьные танцы, поцелуи, прогулки за ручку. Чаще всего мы выбирали двух друзей, чтобы всем было веселее. Это были отношения ради развлечения и из любопытства, никогда ничего серьёзного, так что нам с сестрой даже в голову не приходило спорить о них.

А потом появился Рыжий. Впервые мы увидели его на баскетбольном матче – наша школа играла с соседней. Нас, конечно, не взяли, потому что в соревнованиях можно участвовать только парням, но мы всё равно пришли поболеть за своих.

Он был такой, что невозможно наглядеться: красивый, спортивный, с широкой улыбкой, играл как бог, жёстко, но одновременно изящно. Но главное было то, как он держался – он весь будто излучал уверенность. Он смотрел так, словно всё вокруг происходит только ради него, чтобы его повеселить. И он веселился. Я никогда не видела человека, который бы так наслаждался каждым мгновением жизни. В это невозможно было не влюбиться.

Я сразу поняла, что мы из-за него поссоримся. И Аня это поняла. Он был слишком хорош, чтобы просто уступить сестре, а потом смотреть, как она счастлива с парнем твоей мечты.

Говорят, у близнецов есть особая связь. Это правда, только мистика здесь ни при чём. Просто мы научились общаться друг с другом раньше, чем со всеми остальными, и для этого нам не нужны слова. Мы не подписывались кровью, мы даже не произносили ничего вслух, но мы заключили договор – Рыжий не достанется никому.

Всё было нормально, пока наша подруга не стала встречаться с его другом, и мы все не оказались в одной компании. И, может, всё обошлось бы, если бы он не обратил на нас внимание. Но он обратил.

Тогда Аню прорвало. Она убеждала меня, что глупо упускать такого парня. Уж лучше уступить сестре, чем отдать его не пойми кому. Я сказала, что раз уж она так считает, пусть и уступит. Почему-то такой вариант её не устроил.

Может, если бы он тогда сам выбрал её, я бы согласилась, но ситуация разрешилась неожиданно. Рыжий заявил, что готов встречаться с нами обеими, после чего был послан куда подальше.

Тогда-то магия и рассеялась. Я начала замечать, что он не такой уж и идеальный. Он ни к чему не относился всерьёз, как будто вся жизнь для него – детская игра. Всё давалось ему слишком легко. Если мы выбрали медицинский университет несколько лет назад и делали всё возможное, чтобы поступить, то он собирался подать документы везде, где получится, а потом выбрать факультет, бросив жребий. Иногда он вёл себя как двенадцатилетка, и, если по началу мне это казалось забавным, то теперь стало раздражать.

Чего я не ожидала, так это того, что магия рассеялась только для меня.

В любом случае, Рыжий скоро свалит, а с сестрой мне ещё жить. Она мой самый близкий человек, хоть в последние сутки и казалось, что это совсем не так. И если мы одинаковые, получается, я бы тоже могла с ней так поступить? Не хочу даже думать об этом.

До конца дня я пытаюсь поговорить с Аней и вразумить её, что с Рыжим сейчас лучше не связываться. Но она ведёт себя так, будто ослепла и оглохла. Только к вечеру она заводит по новой, что мне этого не понять, но хотя бы берёт себя в руки и выглядит решительной, а не размазнёй, как весь день до этого.

Глава 3

Когда приходит время собираться на вечеринку, я обнаруживаю, что на дверце шкафа висят два одинаковых платья разного цвета, которые Аня для нас приготовила. Снимаю своё и разглядываю, его я сегодня хотела бы надеть меньше всего. Но выбор сестры понятен – решила показать Рыжему всё самое лучшее напоследок. Пусть потом в своей кругосветке слюнями давится.

Её платье красивого оттенка бургунди, который отлично подходит к каштановым волосам и карим глазам. Да и на наших подтянутых фигурах они сидят что надо. Вот только мне досталось белое, а я мало того, что похожа в этой занавеске на брошенную невесту, так ещё и постоянно парюсь, как бы не капнуть на него едой.

Но сегодня на моё мнение всем плевать, а лишний раз препираться с сестрой не хочется, так что надеваю то, что есть.

По дороге в кафе прошу Аню ещё раз подумать и не делать сегодня того, о чём она потом пожалеет, но сестра только отмахивается от меня:

– Ты можешь мне хотя бы в последний день не мешать?

На входе нас сразу встречает Рыжий.

– Девчонки, привет, – улыбается он как ни в чём не бывало.

Аня сразу опускает глазки и начинает мяться на месте, как напуганная первоклашка на линейке, а я только презрительно фыркаю.

– Ян, можно, мы с твоей сестрой вдвоём поговорим? – спрашивает Семён демонстративно вежливо.

– Ага, – ворчу я и отхожу в сторону. Как будто если я скажу, что против, это кого-то остановит.

Иду в зал, но не удерживаюсь и в последний момент оглядываюсь на них. Не успеваю ничего увидеть, потому что запинаюсь о какого-то парня.

– Осторожнее. Ты в порядке? – спрашивает он, подхватывая меня за локоть.

– Отвали, – говорю я, выдёргиваю руку и иду дальше.

Через несколько секунд меня догоняет чувство вины за то, что я сорвала злость на первом встречном. Оборачиваюсь, чтобы извиниться, но парень уже пропал, а я не успела понять, кто это, хотя голос показался мне знакомым.

Прохожусь по залу в поиске кого-нибудь, с кем можно поговорить, но вокруг только друзья Рыжего. Может, зря я вообще попёрлась вместе с Аней, если я ей только мешаю? Сажусь на диванчик у стены и рассматриваю обстановку. Кажется, у Семёна кто-то из родственников тут то ли владелец, то ли управляющий, иначе вряд ли ему удалось бы снять такое большое кафе. Из персонала всего один парень за стойкой, и тот, похоже, из той же компании, судя по тому, как все подходят к нему здороваться.

Через некоторое время наконец-то вижу наших. Первым, конечно, в глаза бросается Толстый. Его сложно не заметить – высокий и накачанный, он выделяется среди толпы. За руку его держит Нелли, а следом за ними идут Петрушка с Морозовым.

Уже направляюсь к ним, но останавливаюсь на полпути, потому что замечаю у Морозова на руке тот самый чёрный кожаный браслет. Всё-таки я была права, Рыжий подарил его кому-то на прощание. Но почему я сразу не подумала про Морозова? Они же лучшие подружки, BFF, которые жить друг без друга не могут. Сразу становится легче – шансы Ани выставить себя полной дурой снижаются.

– Привет, – привлекаю я внимание друзей.

Все четверо оборачиваются сначала на меня, а потом на Морозова.

– Ты был прав, – говорит Нелли, – там Аня.

– Уже видели? – догадываюсь я. – Я была против, но её не переубедишь.

– Вообще-то она ему тоже нравится, – заявляет Морозов.

– А чего же он не сказал?

– Не хотел вас поссорить.

Не знаю, стоит ли ему верить, всё-таки Рыжий – его лучший друг. И если Семён с кем-то поделился насчёт нас, то это точно был Морозов. С другой стороны, я уверена, что Морозов сказал бы что угодно, лишь бы прикрыть Рыжего.

Но, если сейчас он говорит правду, получается, что злодей здесь я – без меня бы они были счастливы вместе, как и сказала Аня.

– Ну и зря, я бы не стала мешать, – ворчу в ответ.

– А чего ты тогда сама не отступила? – спрашивает Нелли.

Эти вопросы меня уже порядком достали, и я, сама того не желая, оправдываюсь:

– Ну я же не знала, что она из-за него так плакать будет.

– Значит, Сёма не так уж тебе и нравился? – допытывается Петрушка.

– Ну как сказать, – пытаюсь объяснить я. – Вот если бы он был посерьёзнее и… ну не знаю, может, взрослее.

Морозов нелепо давится соком, разбрызгивая его по себе, и тем самым отвлекает общее внимание, за что я ему благодарна. Петрушка бросается вытирать его салфеткой, как неразумного ребёнка.

– Ты чего? – спрашивает она.

– Да просто я знаю именно такого парня, – говорит Морозов. – Сёма, только серьёзный и старше на три года. Вон он.

Морозов указывает на парня в чёрной рубашке. Тот сразу это замечает и направляется к нам. От шока я даже перестаю дышать, потому что он очень – очень! – похож на Семёна. Что это всё значит? Кто это такой? Как я не заметила его раньше?

Парень встаёт рядом с Морозовым прямо напротив меня, и мне удаётся его рассмотреть: рост, фигура, те же черты, но выражение лица не такое взбалмошное. Волосы тёмные, а не рыжие, что выглядит даже лучше. И он старше. Просто какое-то живое воплощение всех моих желаний. Но этого же не может быть? Так просто не бывает.

– Привет, – произносит парень, а я всё ещё не могу поверить, что он настоящий.

– Знакомьтесь, – говорит Морозов. – Это Никита, брат Семёна.

Брат? Не может быть. Но откуда он взялся? Это же именно то, о чём мы с Аней мечтали в детстве. Не близнецы, конечно, но почти. Да и зачем близнецы, когда этот ещё красивее и выглядит таким взрослым.

– Что ты уже наговорил им про меня, Морозов? – спрашивает Никита.

Понимаю, что все остальные тоже стоят и тупо пялятся на него, как на диковинный экспонат. Я долго смотреть не собираюсь. Это моё, и я его забираю.

– Привет. Хочешь потанцевать? – предлагаю я.

– Я? – почему-то удивляется Никита, но потом говорит: – Да, давай.

Я хватаю его за руку и веду в центр зала, пока он не передумал. Однако его замешательство быстро проходит, он уверенно обхватывает меня, словно сам всё это и устроил. Я всё ещё не могу отойти от шока, и кроме вопроса: «Ты настоящий?» в голову ничего не лезет, а я не настолько чокнутая, чтобы его задать. Вместо этого немного сжимаю его плечи, проверяя, не испарится ли он от этого.

– Я сейчас рискую своей жизнью? – нарушает молчание Никита.

Я смотрю на него в недоумении.

– С чего ты взял?

– Сначала ты сбиваешь меня и говоришь отвалить, а потом зовёшь танцевать. В чём подвох?

– Блин, это был ты?!

Видимо, у меня на лице такое искреннее изумление, что Никита только ухмыляется в ответ. Теперь понятно, почему голос показался мне знакомым – они с братом и в этом похожи.

– Что же ты тогда пошёл со мной? Любишь опасность?

– Получается, люблю, – подтверждает он. – Ты выглядела расстроенной. Что-то случилось?

– Это уже не важно, – говорю я. – Извини за нападение, я не хотела. И за то, что нагрубила, тоже.

– Будем считать, я сам виноват, что попался у тебя на пути, – отшучивается Никита. – Так что такого Морозов сказал про меня?

Улыбка у него широкая, как у Семёна. А из-за очаровательных выделяющихся клыков Никита похож на Чеширского Кота. У Рыжего таких нет.

– Ты уверен, что хочешь поговорить про Морозова?

– Вообще-то Морозов – последнее, о чём я хотел бы поговорить, – смеётся Никита. – Как тебя зовут?

– Яна, – говорю я.

– Яна, – повторяет он медленно. – Красиво. Мне нравится.

Когда я слышу, как он произносит моё имя, пульс начинает колотить в висках, а все мысли растекаются и путаются между собой. Что он там сказал?

– Ты тоже мне нравишься, – отвечаю я.

Он почему-то смеётся в ответ, а потом говорит:

– Ну раз уж мы друг другу нравимся, а песня давно закончилась, пойдём, посидим у бара?

Я оглядываюсь по сторонам. Он прав, играет быстрая музыка, а я совершенно оторвалась от реальности.

– Пойдём, – киваю я.