Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1

Книга представляет собой художественное произведение. Все имена, образы и события являются плодом авторского воображения и использованы без какого-либо умысла. Возможное сходство с реальными людьми (как живыми, так и умершими) или событиями есть результат сугубо случайного совпадения. В книге описаны реальные места действия, участие которых в жизни героев также не обошлось без авторской фантазии.

Глава 1. Неожиданный поворот

– Да иду, иду уже! Кто там? – Анастасия прошлепала к входной двери мокрыми босыми ногами прямо по скользкому паркету коридора. – Ланка? Привет! Ты что, ключи забыла? – завидев подругу, она тут же понимающе закивала. – А-а-а, понятно. Ты супермаркет ограбила!

– Нет, всего лишь наш, круглосуточный. Повод есть, Асенька, принимаю поздравления!

– Что? Назначили?! – Ася, искренне радуясь за подругу, весело запрыгала и стала хлопать в ладоши, распространяя в радиусе от себя веер брызг с мокрых волос.

– А ты чего, мокрая? Я тебя из душа, что ли, вытащила? – Ланка окинула Асю взглядом снизу вверх. – У – у – у, прости, родная! – огорчилась она.

– Не извиняйся, я уже и так выходила, – заверила ее Анастасия, поправляя махровое полотенце на груди. – Давай, рассказывай скорее про повод. И поподробнее.

– Рассказываю: теперь я, что ни на есть самый настоящий замзава!

– Ура! Сбылась мечта!

– Ага. Мечта идиота. – Доктор Лянская звонко засмеялась. – Большего и желать не стоит. Практики в отделении валом, а заниматься административной работой не по мне. – Ася вырвала у подруги сумки из рук и потащила в кухню, а Ланка безуспешно пыталась попасть ногой в домашние тапочки. – Слушай, ну и везет же нам, – продолжила она, – и одинаково заметь: только недавно вот пьянствовали над твоим главредом. А главное, вовремя. Замглавред, знаете ли, слишком уж длинно как-то звучит… тьфу… даже заплетык языкается.

С кухни послышался смех Анастасии:

– Это точно. Мы просто молодчинки!

Лана отправилась мыть руки и крикнула уже из ванной:

– Быстренько сушись и будем отмечать!

– Без вариантов! – согласилась Ася, распаковывая пакеты.

– Кстати, не было твоего любимого Martini, уж прости, купила Cinzano.

– Ладно, и Cinzano сойдет. Правда, он какой-то холодный, ледяной прям вкус.

– А кто про мартини говорил, что все равно у нас ширпотреб продают. А настоящий только в duty free¹ купить можно и, что он тоже похолоднее нашего? – Присоединилась Лана к подруге.

– Да ладно, не переживай Ланусь, я люблю вермут в принципе, ты же знаешь.

– Ну, тогда ударим вкусностями по нашим фигурам!

– Бить по фигурам нам здорово нельзя. Особенно так часто и по-крупному. Возраст уже не позволяет. «Тем, кому за…» обмен веществ разгуляться не дает. Иначе станем с тобой, как две тумбочки. Кому мы такие нужны тогда? – Деловито заявила в ответ Ася.

– Что ты? Какие тумбочки? Скажешь тоже!

Раздался мелодичный звон почтового ящика, и Ася мигом скрылась в направлении их спальни.

– Ну, ты идешь? Я уже все накрыла! – спустя несколько минут, позвала Ланка, рассовывая последние упаковки по местам.

– Письмо пришло. Гляну одним глазком, и уже бегу, – крикнула та в ответ.

– И вообще, что значит «кому за…»? – Продолжала вещать на важную женскую тему Лана. – Ты называешь тридцатник «кому за…», а звучит, будто нам уже за сорок пять перевалило. Подумаешь, еще какой-то малюсенький годик. Это не считается. Это же совсем капелька! Эй, ну ты где там застряла?

Доктор Лянская, как всегда, вихрем влетела в комнату. В этой молодой женщине было еще столько от озорной девчонки, что беря во внимание моложавую внешность и стройную фигурку, невозможно было на глаз определить ее возраст. От внутреннего задора не осталось и следа, когда она увидела Анастасию. Та сидела на кровати перед открытым ноутбуком, пытаясь безуспешно сдержать слезы, медленно, но настойчиво скользящие по лицу и стекающие прямо на клавиатуру. Девушка помрачнела, под глазами у нее выступили синяки и в совокупности с темно-синим цветом шелкового халатика, в который Ася успела переодеться, делали ее вид очень болезненным. Серые глаза потемнели, как два омута перед грозой, и смотрели куда-то сквозь Лану. Даже мокрые волосы, которые всегда подскакивали игривыми кудряшками теперь, казалось, расправились и свисали ниже лопаток скучными сосульками, противно капающими на кровать. Сочные, ухоженные, с идеально выполненным колоражем, они сейчас будто потускнели на глазах.

– Эй, родная, что ты?.. Что с тобой? Лана непроизвольным движением стала теребить светлую почти до пояса косу, заплетенную мудреным способом. – Что случилось? От кого письмо? Эй! – Она с озабоченным видом подошла ближе, оценивая ситуацию. Ее подруга и слезы – слишком уж несовместимые вещи.

– Отец… от отца…, – Ася судорожно сглатывала, пытаясь вытереть соленые капли и силясь сдержать накатывающую тошноту.

– А, что там? Чего это он пишет, а не звонит? Господи, Боже мой! Ну не молчи ты! Что-то с мамой? – И без того почти черные глаза Ланы Лянской почернели еще сильнее, подчеркивая контраст с волосами пшеничного цвета.

– Нет-нет, с мамой все в порядке и с отцом…, – Девушка попыталась по-детски локтем вытереть ставший вмиг мокрым нос. – Он в командировке, завтра возвращается. Это крестный… крестный… умер… – Ася вдруг вскочила с кровати, едва не сбросив ноутбук на пол, и метнулась в ванную. Рвотный порыв невыносимо было предотвратить.

– Кто? Воронцов? Так ему ж еще…, – пробормотала Ланка.

– …57 только вот было… инфаркт… за рулем… авария, как следствие случилась и никаких шансов. Вроде бы так. – Ответила Ася, входя в комнату с мокрым полотенцем в руках. – У крестного были проблемы с сердцем и давно. Так его ж в больницу лечь не допросишься! Едва в прошлом году в санаторий определиться уговорила. И то за границу не захотел, верил только в отечественную медицину. Ему четко пояснили, что в его состоянии раз, а то и два в год нужно на курорт – это, как диабетикам инсулин. А у него вечно дела, ответственность. Притом, какой тут курорт, если мы живем на курорте? Он от работы вообще не мог оторваться. И он честный до безобразия. Едва что, сразу переживает, нервничает. Репутация, видите ли, люди на него надеются. Даже если болел, и было нужно, то все равно ехал на работу. Не жалел он себя совсем. Всех вокруг жалел, но не себя…, – Ася вздохнула и покачала головой, – дело слишком серьезное и неотложное. Потому письмо папа написал сразу после того, как позвонил адвокат.

– Какой адвокат? – почти автоматически спросила Лана, пытаясь переварить неожиданное печальное известие. Если своего отца ее подруга больше уважала, чем любила, то крестного любила без памяти. И можно было только представить, что сейчас творилось на сердце Аси.

– Виктора Семеновича…, то есть наш общий семейный адвокат, Кошкин Варфоломей Борисыч. Он завещание составлял. Там такое! Лана-а-а! Если б ты знала, как я влипла, кажется. И так горе такое, да еще…, – Ася села на кровать и, опершись локтями в колени, уткнулась лицом во влажную ткань полотенца.

– Что еще? – Лана стояла, как вкопанная, смотрела в растерянности на лучшую подругу и не находила слов. Подумать только, она, врач-психотерапевт, и не знала, что предпринять. Оказывается, когда дело касается родных и близких, тяжело приходится не только хирургам.

– Объяснять долго придется. Отец торопился с письмом. Говорит, решил так мне все рассказать, описал все подробно, чтоб я его не перебивала, а спокойно переварила. Это не телефонный разговор и к тому же вряд ли я с моим характером ЭТО смогла бы дослушать спокойно и не разнести полдома. Вот уж был бы шок для родных, – понуро произнесла Ася.

– Нашей квартире что-то угрожает? вызвать охрану? – подруга подняла на Ланку непонимающий взгляд. – Хм, прости, пытаюсь шутить, – пояснила та. – Это нервное и… чтоб тебя успокоить. Пойдем к столу! Похоже, беседа будет длинной.

Лана направилась в гостиную, удачно совмещенную с кухонной стойкой, и стала открывать вермут. Ася без сил поднялась с кровати и потащилась следом за ней.

– Когда похороны?

– Через три дня. Раздам указания на работе и поеду в Крым. Раньше, чем планировала, отпуск выдался.

– Я с тобой. Не хочу, чтоб ты сама ехала. Не нравится мне такое начало. Давай, выкладывай, что там! И, возьми вот, пей! – девушка протянула Анастасии бокал. – Cinzano, конечно, теперь не в тему. Ну, что есть…

– Не хочу из бокала, дай мне бутылку. – Возразила та, а заметив нахмурившееся выражение лица подруги, добавила более убедительно:

– Дай сюда, сказала! – Лана не стала сопротивляться.

Анастасия хлебнула прямо из горлышка и присела за стол на их просторной кухне-гостиной, не выпуская Cinzano из рук. Рядом засуетилась Ланка.

– Ситуация как в кино. И, Господи, я же не смогу пойти против их воли, Лана-а-а… не смогу…, – Ася с досадой замотала головой.

– Ну, ладно-ладно. Погоди, не раскисай! Давай, рассказывай! А то я ничего не понимаю.

– Как бы тебе объяснить… Может, начну издалека, зато все по порядку. – Ася набрала воздух в легкие и грустно посмотрела на подругу. – Помнишь ту историю с Федором? Лет десять назад, когда мы с тобой познакомились?

– Ну, да. Только двенадцать уже. Разговор двух случайных попутчиц вылился в многолетнюю дружбу. – Ланка присела напротив. – Как я Федору благодарна! Что б он там не сделал. Ведь теперь у меня есть ты. Я тогда понимала, что ты, возможно, не все мне рассказываешь, но старалась помочь, облегчить переживания и не задавать лишних неуместных вопросов.

– Да. Только я, и правда, тебе тогда не все рассказала. Для меня эти события произошли как-то технически. Я тогда и не думала, что когда-нибудь вспомню про Леснова, пока мы здесь с ним снова не встретились. – Ася поднялась и медленно прошла на балкон.

Май повеял душными, сводящими с ума запахами цветущих деревьев. Девушка остановилась, опершись на дверной косяк. Воспоминания, затуманенные то ли глухими откликами боли, то ли изрядным количеством пьянящего вермута на голодный желудок, все-таки достигали сознания, но были какими-то нечеткими. Образ загорелого черноволосого красавца медленно постепенно вырисовывался перед ней. Ясно видны почему-то были только глаза, возможно, самые красивые глаза в мире, и нужно признать – его тело… Ася сделала большой глоток ароматного вермута из горлышка.

– Да видно не технически все же. Видела б ты себя сейчас.

– Ты, как никто, знаешь мое отношение к мужчинам. Не в моих правилах бросаться на все сладкие леденцы. Можно испортить фигуру, знаете ли. Но, вот думаю, что тогда, именно я поступила некрасиво. Ведь я практически воспользовалась Федором, как вещью. Хотя все решили, что это он воспользовался мной. – Девушка вернулась за стол.

Вспомнился разговор с отцом в тот день, когда он просто был вне себя от ее выходки.

– Настя-Настя! Я не умаляю вины этого мерзавца, но ты виновата не меньше! Как можно было допустить подобное поведение? Как можно было вообще связаться с этим… с этим… – Отец практически задыхался от гнева. – Ты – женщина! Ты – моя дочь! Как может женщина вести себя настолько легкомысленно, настолько постыдно и настолько отвратительно? – Брезгливое выражение исказило правильные черты лица Григория Вересковского. – Все, хватит! Мне некогда с тобой разбираться. Поедешь со мной в Париж, чтоб под боком была. Отсидишься в номере, подумаешь над своим поведением, а после отправишься доучиваться подальше отсюда! Нет, не в Европу. На Донбасс поедешь, в Донецк. Там учебные заведения на уровне, будешь думать о повседневном существовании, о работе, чтоб не оставалось времени на глупости.

– А, как же вы собираетесь за мной присматривать, отец? Отправите со мной няньку? Дуэнью для непослушной дочери наймете? Или… хм… – Ася на мгновение ухмыльнулась в догадке. – Ах, ну, да… – Она сгримасничала и выдала:

– Блюсти-то больше не-че-го!

В ту же секунду хлесткая пощечина обожгла щеку, на глазах выступили слезы.

– Не смей мне дерзить!

Отец прежде никогда не поднимал на Анастасию руку, несмотря на их постоянные стычки и ее, с детства взрывной характер, о существовании которого на тот момент все успели порядочно позабыть. И сейчас, отдаленная годами от того мгновения, Ася непроизвольно коснулась рукой щеки, снова почувствовав комок обиды на отца. Она посмотрела на подругу и продолжила:

– Конечно, Федор мерзавец порядочный. Представь, эдакий «синий чулок» в моем лице встречается с «суперменом», по которому сохнут все девчонки в округе, хоть и знают, каков он. Но хорошие девочки, как известно, любят плохих парней и потому, его сущность меня не останавливала. Мы с Лесновым стали встречаться тайком. Позже и сами не заметили, как притянулись друг к другу. Но поначалу он стал ко мне подкатывать не по большой и чистой любви, а на спор с приятелями. Так отцу и сказал. А я… я ответила взаимностью, чтобы сделать что-нибудь родителям на противность. Я же им никогда не перечила, а внутри просто вулкан всегда бушевал, но я сдерживалась и позволяла себе максимум порвать подушку, да так, чтоб никто не видел. Если короче, то отец застал нас в самом неприглядном виде. Посыпались угрозы. Федор, как отпетый авантюрист, для которого нет ничего святого, пообещал папе за кругленькую сумму оставить дочу в покое и не позорить, то есть меня. Думала, отца снова удар хватит.

– И ты не думала, что Федор на такое способен? – Лана поднялась и стала наполнять бокал для подруги.

– Я об этом не думала. Меня этот момент вообще никак не трогал. Может грубо прозвучит, но я просто завела себе любовника, который мне понравился. Хотела убить скуку, которой меня окружили предки.

– То есть родители думали, что искатель богатеньких девушек надругался над их невинной девочкой, а ты…

– … а я не стала все опровергать. Решила, пусть каждый думает, что ему больше нравится. Я воспользовалась ситуацией, чтобы слинять из-под родительской опеки и тотального контроля, подальше из Крыма. Иначе или отец бы задушил меня своими нравоучениями, или я бы его угробила очередным доведением до припадка. Нам, двоим, нет места под одной крышей – это и ежу понятно. Но не могу же, я открыто доводить родителей? – Анастасия нервно вздохнула.

– Тогда мы с тобой и познакомились…, – Лана хлебнула вермута, запивая кусочек шоколада.

– Да. Паршивенько на душе было из-за ситуации. Меня лично Федор никак не обидел, хотя после и получил пощечину за свое хамское поведение перед папочкой. Ей Богу, мне тогда было бы легче, если б он просто поклялся жениться на мне! Я даже дала себе обещание, отомстить ему, при случае.

– Ты ненавидишь мужчин. Ты же их только используешь!

– Не драматизируй. Ну, есть немного. А в общем, я люблю мужчин! Куда ж без них? Без мужчин и ценность женщины теряется. – Ася пригубила бокал и продолжила.

– Короче, скандал тогда чуть не разразился сумасшедший. Папа поставил нахала на место. Попытка шантажа провалилась, хотя Федор всерьез и не рассчитывал что-то получить. Он это наговорил в ответ на папины угрозы. С перепуга.

История случилась перед самым отъездом отца. Он на выставку во Францию вез свое супер-пупер вино. После всего этого мигом меня с собой забрал. Типа посадил под замок. Изысканное наказание великих мира сего: сидеть в Париже и любоваться Эйфелевой башней из окна. С другой стороны, он считал, что я все же оскорблена хоть и сама виновата. И что мне нужно, прийти в себя.

Виктор Семенович туда тоже приезжал по их общим делам. Что-то там по ресторанам нашей Империи VERITAS². Деловая поездка. Так вот, пока я пялилась из окна парижского отеля на Эйфелеву башню и прикидывала, чем в результате для меня обернется семейный скандал, эти два заговорщика одно дельце провернули. Даже меня переплюнули старики.

Мы только приехали, и они в тот же день, после выставки, в ресторан отправились, а меня в отеле оставили. Вернулись поздно так, здорово «под шафе», меня разбудили. Я к ним не стала выходить, а пока в туалет вставала, услышала обрывок разговора.

Папаши сетовали друг другу на поведение детей:

– …ну, щенок, он еще мне свои зубки показывать будет. Я ему устрою. В армию! Пусть защищает родные просторы! Там ему эту дурь быстро вышибут. Только 18 стукнуло, а он, видите ли – драки до смерти, наркотики и бабы! Опозорил, как мог. Додуматься, я узнаю из светской хроники, что он наворотил. Мой сын за решеткой за пьяный разбой и разгул с проститутками! С такой компанией да по таким местам шляться! Ай, дожил до седых волос… Решено: пока армию на пару лет организую. Все! Хватит! Не хотел ему портить жизнь казенными харчами, а раз так… еще бы лучше в военное отдать его…

– Слушай, не горячись ты! Моя Настасья, что скажешь, лучше? – Вместо волнительной и горячей речи Воронцова послышался размеренный тон Григория Филипповича. – Каково, застать их с этим… без роду без племени? Да еще и у нас дома. Господи, Витя, я чуть сквозь землю от этой картины не провалился. Жизнь Настя точно загубить бы могла. Что люди сказали бы? А, может, еще и скажут. Моя дочь, как какая-то продажная девка! Столько нервов вымотал за эти две недели, пока все уладил. И я же ее ударил. Впервые в жизни поднял руку. Думал, приступ хватит, и не доберусь больше до столицы мировой моды. Ничего, пусть теперь шурует на Донбасс. Подальше отсюда все ж таки лучше. Найдет работу, поживет-подумает, попытается сама себя содержать. Полезно будет. А тем временем здесь скандал утрясется. – Вересковский на минуту замолчал. – Не разговаривает со мной, представляешь? Но деньги на покупки взяла. Завтра выпущу, пусть прогуляется по магазинам. Подуется – перестанет. Девчата молодые – в душе существа продажные. За хорошие цацки обиду забудут быстро. Хотя вот моя Наталья не такая! Ни разу не получалось грешок замолить подарками. Эх, сердце отцовское, отошло быстро. Наказать было, Настю хотел, а сейчас вот выпил, расслабился и жалко уже стало. Перегорел почти. Хотел, брат, чтоб у дочки все было, но страшновато теперь, что на деньги ее охотников много найдется. А она влюбится и потом очень страдать будет, когда поймет, что ее только за деньги и любят. Как вот оградить от такого? И тебя, между прочим, сие несчастие тоже не обходит.

Жаловались так, жаловались сначала. Судя по тону, еще одну бутылку коньяка прикончили. А потом я голос адвоката услышала:

– Господа, господа! Вы забываете важнейшую вещь, а я говорил и снова повторю: деньги любят счет, как основное блюдо, и бумаги с подписями – на десерт…

На этом я пошла обратно к себе. А через время, уже дома, в очередной перепалке отец заявил, что выдаст меня замуж за кого решит сам, как это раньше у аристократов заведено было и у нашей фамилии, в том числе. Во избежание неприятностей. Что-то про завещание говорил. Я только отмахнулась. Была так рада тому, что цель достигнута. Я – свободна. У меня должна была начаться своя жизнь. Такая жизнь, о которой я всегда мечтала. Интересная и яркая.

Я добилась всего, чего хотела. Мама с папой об этом не подозревают, и даже не представляют, какая я на самом деле. Они старались всегда сделать из меня идеальную партию для достойного жениха. Хорошую хозяйку, покорную жену. Мама до сих пор считает, что я краснею, если нужно поругаться с обслугой, даже по телефону. А папа, что я тихая скромная служительница «великого и могучего», канцелярская крыса, корректор для чужих творений. Что я… хм… парниковый одуванчик. Сначала нужно оберегать, чтоб не сорвали, а после, чтоб не сдули. А я…, – Ася махнула рукой.

– Не только не отвечаешь родительским стандартам, но и вообще далека от них. А тебе не кажется, что родители бы гордились вот такой своей дочерью? Сильной, уверенной. Молодая, талантливая женщина, которая держит в руках немалый коллектив. От которой зависят жизни других людей и благополучие их семей. Железная леди. Замечательный автор и журналист. Красавица. Тайная мечта любого мужчины.

– Знаешь, это как мужчины: сначала любят глазами, а уже после видят твою душу. Никому с первого взгляда не придет в голову сразу в душу заглянуть, а не на фейс. На обложке книжки почетное место занимает имя автора, а в журнале – главного редактора. Никто сразу и не подумает, что без тех, кого не видно – корректоров, ведущих специалистов, фотографов, визажистов, верстальщиков, журналистов – ни книги, ни журнала не было бы. Мое имя и значимость в профессии для родителей находится в том месте, где титры уже обычно не дочитывают.

– К сожалению, есть и такой момент в жизненной реальности…

– Вот-вот. И потом, думаешь, папа бы понял, как я матом разговариваю с рабочими из типографии или каждый месяц кричу «Вася, мать твою, что это!», швыряя Ваське очередной опус?

– Ну, знаешь. Как говориться, если хочешь найти общий язык с младенцем, стань на четвереньки. А если хочешь подружиться с обезьяной – залезь на дерево. Так что, везде есть издержки. Ты говоришь на таком языке, который понимают твои подчиненные. Кстати… давно хотела спросить, а чего ты Ваську не уволишь? Ты ж его постоянно склоняешь вдоль и поперек? Не проще ли…

– Не проще. Это я так, ворчу на его счет. Васька уникальный экземпляр. Он смотрит на вещи совершенно под другим углом. Просто его нужно научить, как этот взгляд правильно подавать. Он у меня самый молодой и особо ценный кадр.

– Креатив, значит?

– Вроде того.

– Ась?

– А.

– На последнем приеме ты была настоящей леди. Леди с большой буквы. Да у тебя на лице написано, что ты у нас голубых кровей. Графиня, одним словом. – Ланка подперла подбородок кулаком и, любуясь, уставилась на подругу.

– Не произноси при мне этого «ругательства»! – фыркнула та.

– Другие бы миллион отдали, чтоб принадлежать к такой фамилии, а ты выделываешься.

– Если б они побывали в моей шкуре, то быстро бы о своих желаниях пожалели.

Лана, настойчиво переводила неприятную для подруги тему в другое русло:

– Наш черноволосый адвокат с тебя тогда глаз не сводил, даже хотелось ему слюнявчик предложить.

– Леснов. Мда… – Ася оперлась на стол локтем, подперев голову, – он теперь ничего общего не находит между той Настенькой, с которой поначалу решил так неласково поиграть и…

– …той женщиной, которая теперь точно снится по ночам.

– Снится… хм… По ночам эта женщина обычно с ним спит.

– С самого начала у вас сплошные страсти. Не иначе потому он и решил здесь обосноваться, в Донецке?

– Не знаю, если честно. Не спрашивала. После всей этой истории мы несколько раз пересекались случайно. Или неслучайно. Ну, ты же помнишь, он мне помогал немного с делами журнала. Потом уже я его пригласила на постоянную должность.

– Я же говорю: сериал! Романы на работе в общем-то не есть хорошо.

– Ну, так что ж мне круглые сутки пахать, как папа Карло? Иногда и расслабиться хочется. Зато все под рукой, отнимает минимум времени и телодвижений.

– А, ты ему доверяешь?

– За такие бабки? Доверяю. Я много чего дрянненького про него знаю, так что – как змея и черепаха. Никто никому вредить не будет. И Крым, и Рим прошли вместе. Все грязное белье друг у дружки изучили. Хотя, в последнее время, мне стало казаться, что отношение Леснова ко мне переходит понятие «деловые отношения». Наверное, мы слишком уже долго вместе…

– Я так и знала!

– Речь сейчас не об этом. И реальность настоящая вовсе не такая, как хочется. Некогда теперь о развлечениях думать. Сейчас моя настоящая жизнь может измениться до неузнаваемости. И рухнут в первую очередь приоритеты. – Ася закусила губу, глядя невидящим взглядом перед собой.

– Постой – постой, а как ты на самом деле относишься к Федору? Ну, кроме тех моментов, когда тебе скучно и появляется охота похвастаться очередным комплектом нижнего белья из заморских кружев?

– Мое отношение к Федору вообще отношения к делу не имеет. Он мой адвокат и этого вполне достаточно. Максимум могу сказать, очень хороший приятель. Всегда в нужное время в нужном месте, без лишних вопросов и комментариев. Бесценное качество! – Анастасия сделала глоток вермута и откусила кусочек шоколадки, которую вертела в руках уже несколько минут. – И вообще, ты хочешь дослушать?

– Конечно! Но я задала важный вопрос!

Ася, не обращая внимания на протест Ланки, продолжила:

– Как оказывается, отцы тогда здорово поддали, про обиды поговорили, а потом приструнить отпрысков решили. Состряпали завещание. Теперь папа пишет, то был порыв, и они не собирались ничего такого предпринимать всерьез. Даже на днях говорили, что вместе поедут, поправят документы. Столько лет прошло, забылось, закрутилось. Дела, заботы всякие. Обеспечили благополучие своих детей на всю жизнь. Обезопасили Империю… Крестный умер, и завещание вступает в силу. Опуская нудные юридические подробности суть такова: в случае смерти одного из отцов, я и сын моего крестного, Александр Воронцов, должны пожениться и прожить в браке пять лет. Тогда мы полностью унаследуем дедовское дело и прочее, и прочее. Если кто за это время улизнет на сторону и опозорит семейство недостойным поведением, тот теряет свою часть Империи в пользу пострадавшего.

Жаль, кому попало отдавать семейное дело, над которым трудились твои прадеды. Традиции семьи. В противном случае не только мы остаемся без наследства, без которого, кстати, вполне можно прожить. Без средств к существованию остается вся семья. Имущество переходит какому-то фонду. Попросту говоря в – никуда и продается этим фондом конкурентам, жаждущим урвать от жирного пирога. – Ася на минуту замолчала. – Такое ощущение, что вместе с Империей, и семья наша будет разорвана на клочки и разрушена. Бумаги составлены на совесть, как и все, что делает наш семейный адвокат. Последний – тоже пострадавшее лицо, поскольку лишается налаженного в течение многих лет рабочего процесса, а также щедрых средств оплаты за свой добросовестный труд. Сейчас он судорожно перечитывает бумаги, в поисках лазейки для обхода им же установленных правил, и приходит к единому выводу, а именно: свадьба наследников т.ч.к.

– Хм…не знаю, что и сказать даже. Дай промочить еще раз горло перед взятием слова. – Ланка потянула к себе бутылку с вермутом.

Ася поднялась и стала ходить по комнате, сложив руки на груди и периодически останавливаясь.

– К этому добавь, что огласка получится немыслимая и при любом исходе писаки просто не слезут с нашей души. Уж, мне то это известно! А знаешь, как это, жить все время под прицелом? Я потому и сбежала от семьи подальше, чтоб жизнь свою устроить как-то отдельно от Империи VERITAS. От всех этих аристократических заморочек. Чтобы просто жить, обычной человеческой жизнью. – Ланка хмурилась и внимательно слушала Асю. – И мое детище, мой журнал. Что с ним будет? – Анастасия зажмурилась и снова резко распахнула глаза. – Ну, вот, как я его оставлю? Все решат, что богатенькая девочка захотела поиграть в игрушки. Как я буду выглядеть перед своим коллективом? Как? Да я замараю всю свою репутацию и потеряю уважение! – Ася никак не могла остановить слезы, так настойчиво вытекающие из глаз. – И что самое обидное, Ланочка-а-а, знаешь? Да то, что мой собственный отец меня предал! Предал! Оказывается, все эти годы без согласования ситуации, я даже не могла выйти замуж, как все белые люди! Контракт на жизнь.

– Ну…, давай посмотрим, какие у тебя выходы есть?

– Какие выходы? Ну, какие?! – Ася почти кричала. – А. Я выхожу замуж.

Б. Я 31-летняя «старая дева» выхожу замуж неизвестно за кого, а точнее известно – за избалованного деньгами и жизнью юнца!

В. Я не выхожу замуж, и папа на старости лет идет работать дворником, а мама училкой. Того минимума, что, возможно, получится отсудить будет достаточно лишь для проживания в старой пятиэтажке с кучей соседей. Семья прерывает со мной всяческие отношения и будет права.

Г. Я выхожу замуж, потому, что не могу поступить так с родителями – они пожилые и здоровьем не блещут, и тем более я не могу предать память крестного. А после пятилетки мне будет уже почти 40, и как строить дальше свою личную жизнь представляется смутно, даже с такой кучей денег. Папа окажется прав. Я повторно выйду замуж за какого-нибудь охотника за состоянием, который не будет любить виноград, так, как его любит моя семья. И папа умрет от горя. Все. Занавес. – Ася плюхнулась на свой стул и подперла лоб рукой.

– Ты вот зачем меня перебила? Зря перебила. Между прочим, ты как раз, моя дорогая, виноград-то и не любишь! Вопрос первый: а разве может быть завещание такого обязующего характера? Я даже представить не могла, что можно вот так судьбой человека управлять. Хотя тут больше дело совести получается…

– Насчет законодательства не знаю, я в этом вообще «чайник». Для того у меня и есть адвокат. К слову, Леснов это просто новая, модернизированная версия Кошкина. – При этих словах Ланка не сдержалась и прыснула со смеху.

– Прости! Но ты как скажешь!

– Точно говорю. В этих юридических дебрях черт ногу сломит! VERITAS зарегистрирована за границей. Завещание подписывалось там же, а чужая страна и ее законы для нас – потемки. Плюс наш Кошкин. Таких прохвостов, в хорошем смысле, еще поискать! Тем более, он сам сказал, что теперь бессилен. Бумага составлялась не чтоб пыль в глаза пустить, а чтобы выхода не было. Все сходится. Как раз из Парижа мы тогда сразу в Лондон поехали и там еще дня два пробыли. Потому, я уверена, папаши могли наворотить невесть чего, коль додумались до такого добровольно принудительного акта вопиющего безобразия. Скажи спасибо, что для получения наследства меня не заставляют пол поменять.

– Да… вот так дела! Хотя, должна признать, из тебя генерал и в юбке хороший, а уж мужиком ты была бы отменным, – попыталась пошутить Лана.

– Спасибо. Не забудь об этом моему папе сказать.

– Упаси Господи! Что ты! – Ланка прикрыла лицо ладонями.

– Бизнес наш несколько поколений строился. Семья свято чтит предков, уехавших на чужбину, но наши с Алексом родители мечтали жить именно на Родине. Потому со временем дело перекочевало в родные просторы. При Союзе нельзя было ничем выделяться, а когда наступили девяностые, то тут и пришло время возрождать величие знатного рода, так сказать. В историческом месте. Не полностью конечно. У нас заводы и во Франции, и в Италии есть. А здесь – вообще почти все побережье наше. Мы с Алексом родились здесь. Наши матери русские.

– Богатая история.

– Это точно. Представь, я даже английского толком не знаю, а французский на меня наводит тоску. Мама же говорит на трех языках, как на родных, не считая русского и украинского!

– Угу. Ты мне сейчас напомнила Алису Селезневу из «Гостьи из будущего»: «Я не способная, я знаю всего семь языков». Слышала я, как ты с этим немцем, который заблудился, тараторила.