Loe raamatut: «Шекспир в квадрате»

Глава 1

За окном мелькали невнятные очертания тополей и вездесущей разлапистой акации. Выхваченные вначале светом фар они почти различимо багровели красками осени, а потом за границей света превращались в устрашающие бесформенные тени, утверждая в душе состояние тревоги. Я беззастенчиво жалась к боку дородной тетки. Своим мощным задом баба охватила почти все двухместное сидение автобуса. Я прилепилась сбоку; извернув невероятным образом свой скелет, привалилась к серому драпу, в который была облачена попутчица. Пошмыгивала носом идущий от тетки аромат нафталина и тупо качала головой в такт всем колдобинам. Дорога с громким названием – шоссе «Москва – Челябинск» была необъятна по своей протяженности и неоднородна по своему содержанию. Где-то, на каком–то гипотетическом участке трассы это было шоссе – только не здесь!

Впрочем, всё это были сущие пустяки, о которых думалось почти с восторгом, потому что давало возможность не задумываться о другом …

Салон автобуса, обшарпанный и недостаточно чистый, постепенно пустел. Попутчики мои уходили в рано сгустившиеся сумерки, казавшиеся из освещенного салона ещё чернее, чем на самом деле. Нафталиновая толстуха покинула меня одной из последних, поправила цветастый платок на круглой голове, запыхтела паровозом и поползла со ступенек машины на асфальт. Я некоторое время с любопытством наблюдала за бабой, опасаясь, что она со своими габаритами застрянет в дверях не слишком просторного «пазика». Ничего, вполне протиснулась; кое-где кое-что поджала, кое-что потискала ладонями – и благополучно оказалась на свежем воздухе.

– В Глушице кто-нть сходит? – гаркнуло неподалеку.

Это название мне ничего не говорило, поэтому я благоразумно промолчала.

– Ты что, тетка, оглохла? – загрохотало еще интенсивнее.

Я огляделась. Выходило, все это было предназначено мне, потому как никаких иных особей женского пола в автобусе не наблюдалось. Как, впрочем, и мужских. Парень, что самозабвенно дрых на заднем сидении, разбросав длинные ноги в грязных ботинках, в счет не шел.

– Где выходишь, тетка?! – водила возвышался надо мной с ужасно недовольной физиономией, что его вовсе не украшало.

Перебитый в нескольких местах нос бугрился, маленькие глазки из-под нависших, густых бровей напоминали своим злобным сиянием скандинавского тролля. Прибавьте к этому бритый до блеска череп и шрам через всю левую щеку – было от чего прийти в трепет!

Я потянула шарф с головы глубже себе на брови, чтобы спрятаться.

– Мне до Нащекина, – пискнула я, вспомнив, что именно этот населенный пункт является конечным пунктом назначения данного маршрута.

– А энтому? – шофер махнул головешкой в сторону спящего.

– Тоже, – торопливо поддакнула я: оставаться один на один с такой колоритной фигурой мне не хотелось.

– И впрямь? – усомнился водила в моих утверждениях.

– Сосед он мой – Ванька-пропойца, – завела я лебединую песнь, растягивая слова и отчего-то при«О»кивая. (С перепугу, что ли?). – Эвон, дрыхнет, бесстыжая рожа!

Я бросила долгий, гневный взгляд в сторону мужика, безмятежно не ведающего, что его судьбой в данный момент распоряжаюсь я по своему усмотрению. Впрочем, судя по обшарпанному прикиду, парень был космополитом и родным домом почитал любой уголок земли, покрытый небом.

– Ну и славно! – обрадовался шоферюга. – До Нащекина и поедем, без остановок. Не люблю я здесь ездить, – орал он весело, устраиваясь за руль. – Темень, эвон. А тута все кладбища да кладбища кругом. Деревни-то – пустые, сволокли на дрова, а могилы не тронули. Тута у нас никто потемну не останавливается… Говорят, у прошлого года…

Я слушала болтовню водителя вполуха, его ужастик был вариацией тургеневского «бяша-бяша». Русскую классику я знала не понаслышке, поэтому жгучего интереса не испытала. К тому же слегка трусила, поэтому пересела ближе к спящему парню. Будто бы он мог защитить меня от предполагаемой здесь повсюду нечистой силы.

Левая рука спящего свесилась и болталась у пола, едва не елозя по грязному резиновому коврику. Пальцы были с налетом грязи, а ногти удивительно ухоженные; не наблюдалось ни заусенцев, ни трещин должных присутствовать на оконечностях индивидуума без определенного место жительства, как я его определила.

Я задумалась и заволновалась. Что за Кента везу с собой по собственному хотению? Вытянула шею и потянула шумно носом – обнюхивала мужика в надежде уловить миазмы, положенные ему моим определением.

Мое обоняние ждало глубокое разочарование. Аромат, конечно, присутствовал, но коренным образам отличался от нарисованного моим воображением. Пахло потертой кожей, дешевыми сигаретами и бензином. (Ну, это был собственный аромат автомобиля, и на него обращать внимание не следовало). А вот ко всему этому букету примешивалось нечто весьма знакомое, неуловимое…

Я вновь шмыгнула носом и поняла, что время изысканий закончилось.

Вопреки твердому намерению водителя не останавливаться в «гиблом месте», автобус тормозил у павильона остановки.

Бросив взгляд на желающих пополнить наше общество, я поняла, что мне пора выходить.

Их было двое: один высокий, почти изможденный, другой – необъятный, как шкаф. «А. П. Чехов «Толстый и тонкий», – констатировала часть моей натуры, отвечающая за интеллект. А часть натуры, отвечающая за обеспечение жизненных процессов, позволила разыграться первобытным инстинктам.

Я подхватила свой тяжелый живот и птичкой порхнула к двери. «Толстый» уже ступил на подножку, когда я, коротко хекнув, въехала носком сапожка мужику по горлу. Нужный эффект достигнут не был. Навыка контактного нападения с огромным пузом у меня не было, поэтому «шкаф» не вырубился сразу, как ожидалось, а лишь захрипел и согнулся. Его тело мешало мне выскочить наружу. Я завизжала во всю глотку от полного отчаяния – «тонкий» вошел в салон через другую дверь и неумолимо приближался.

Что произошло дальше, я осознала не сразу. Меня уцепили в охапку. Скрутили так, что я почувствовала себя ёжиком, свернувшимся в клубок. Обзор сузился до собственных коленок, обтянутых коричневым вельветом.

Штанишки были – не абы чего! – штука баксов. Митрович притащил их мне вместе с чеком из модного бутика. Хотел поразить мое воображение. В общем, поразил, конечно. Больше неразумной расточительностью – разницы между элитной штучкой и китайским ширпотребом не было никакой. По крайней мере, во внешнем оформлении. Здраво рассудив, что дареному коню в зубы не смотрят, я приняла дар со снисходительной вежливостью, чем привела Стефана в неописуемый восторг. Его реакция на некоторые вещи была непредсказуемой. В другой раз за нечто подобное он мог устроить скандал и брюзжать нескончаемо долго. Поэтому жизнь со Стефаном Митровичем больше напоминала передвижение по минному полю…

Вот незадача! В голову лезли совершенно посторонние мысли и глупые воспоминания. В такой-то момент!

Бум! Бах!! Шлеп!!!

Я приземлилась на обочину дороги вполне комфортабельно: подо мной было живое тело. Оно шевелилось и аккуратно, но настойчиво пыталось освободиться от моего веса. Я поползла со своего пьедестала, недовольно при том ворчала – мол, никакого уважения к женщине в интересном положении… Ну, и замолкла тут же! С правого бочка от меня лежал «шкаф» и признаков жизни в нем не наблюдалось, по крайней мере, на первый взгляд. Так и не разогнувшись, практически на четвереньках, я заскользила по сырой траве в кювет. Интуиция говорила мне, что нужно «делать ноги».

Акация была рядом, и я затрепыхалась в ее зарослях, как бабочка в паутине. На мое несчастье, здесь рос еще и боярышник. Его корявые ветки цеплялись за все подряд и ломались хрустко, добавляя изрядную долю паники моему организму, и так испуганному насмерть.

Крепкая рука уцепила меня за воротник пальто и поволокла за собой весьма проворно. Я открывала рот, хватала воздух и все норовила прокричать: «Ты кто?». Но только шумно дышала в безуспешной попытке наполнить легкие воздухом до основания. Хватка чуть ослабла, и я, извернувшись невероятным образом, бросила взгляд назад, на автобус, оставшийся на дороге. Глянула – и не поверила своим глазам. «Тонкий» стоял на ступеньках «пазика» и – ни много ни мало! – садил из автомата нам во след.

Хрусткие щелчки вокруг меня были ни чем иным как пулями, а вовсе не погибающим от моих телодвижений боярышником. Оказывается, перед «зелеными» я была чиста. Осознание всего этого добавило мне прыти. Теперь я бежала гораздо быстрее, рука на моем загривке играла теперь скорее направляющую роль. Живот стучал по коленкам, и я со злостью подумала, что с таким грузом далеко не убегу. Я упала на колени, распахнула полы пальто и принялась сражаться с шалью. Развязать узел в таких условиях было делом невозможным, поэтому я принялась извиваться, пытаясь освободиться.

–Ты что? – мой спутник стиснул мне плечо, привалившись рядом.

Я вдохнула аромат кожи, дешевых сигарет и еще чего-то неуловимо знакомого… Выходило, я удирала в компании с автобусным «засоней».

– Рожаю, – откликнулась я сквозь стиснутые зубы.

– Сдурела? Не смей! Брошу к чертовой матери, – коротко отрубил попутчик и отдалился от меня.

Я как-то сразу поняла, что он не шутит и через мгновение оставит меня здесь в темноте и опасности. Это прибавило мне сил. Я одновременно втянула живот и яростно рванула китайский шелк. Помогло! Рюкзак выпал, я закинула его себе за плечи и намертво вцепилась в руку покидающего меня мужчины.

Глава 2

Теперь мы были как два лося – неслись огромными скачками, разве что рогов на голове не хватало. Мой попутчик видел в темноте не хуже кошки. Время то времени он дергал рукой, за которую я держалась, корректировал направление. А я бежала крепко зажмурившись. Чего зря глаза таращить? Все равно ничего не вижу. Боялась получить веткой по глазам. Все время вспоминала свою бабку, что по молодости славно покаталась на лошадке: хлестнула ветка по лицу – ослепла бабка на добрых 10 лет. Потом, правда, неожиданно прозрела, вышла замуж и произвела на свет моего папочку. Зря старалась, никчемный получился мужичонка – враль, пьяница и бабник. Хотя мне-то обижаться грех…

Еще с полчаса мы активно маневрировали, а потом мой проводник остановился, прислушиваясь. Я затаилась рядом, для уверенности прихватив его локоть еще и второй рукой.

Мы слушали тишину – занятие бесполезное по моим понятиям. Поэтому я нетерпеливо переступала с ноги на ногу и подталкивала спутника в спину своим не в меру приближенным боком. Он разозлился и попытался выхватить у меня свой локоть.

Не тут-то было! Памятуя о живописном рассказе водителя, я проявляла бдительность, избавиться от меня «засоня» мог, лишь потеряв при этом руку.

– Стой спокойно, – сказал парень мне тихо и внушительно так, что захотелось его послушаться.

Теперь двигались едва-едва. В результате умозаключений, основанных на внешнем восприятии действительности, мой попутчик выбирал направление. Уж куда он хотел попасть, мне было невдомек и, по большому счету, все равно. Адреналин в крови испарился как пузырьки с поверхности шампанского – все, что я хотела – прибыть хоть куда-нибудь. Мозг охватила тупая усталость, я молча сопела, то и дело заплетаясь ногами в подмерзающих кочках пожухлой травы. Движение наше было неровным. А вскоре я определила, что оно сродни броуновскому движению молекул – мы никуда не шли. То есть, мы шли, конечно, только бестолково и никуда. Осознав это, я взбодрилась, приказала себе отбросить рабскую покорность, с которой плелась вслед за своим поводырем. Уже с новыми чувствами всмотрелась во мрак ночи, прислушалась и принюхалась.

В своей прошлой жизни я точно была собакой. Обоняние – самый развитый орган моего организма. Поэтому к выбору духов я отношусь весьма ответственно. Этот процесс может занять у меня весь день, а может ограничиться одной секундой. Все зависит от того на какой аромат нападет в первую очередь мой нос.

Чтобы сбить собаку со следа посыпают дорогу перцем, мне же достаточно втянуть какой-нибудь слащавый аромат, чтобы приобрести моментальную отечность слизистой носа и, как следствие, насморк и слезоизвержение. Поэтому я стойко ненавижу дам, которые не имеют чувства меры и чувства времени. Что, сколько и когда – вот три параметра, которыми нужно руководствоваться в выборе своей ауры.

Представьте: час пик – и мадам, облитая, судя по запаху, целой цистерной духов.

Милые дамы! Тело должно быть чистым! Нет ничего приятнее аромата вымытого тела – и духи никакие не нужны!

Помню, сказала об этом Митровичу в первый день нашего знакомства. Он снисходительно хмыкнул – мол, чего ждать от провинциальной дурочки. А через месяц после нашей встречи возвел мою сокровенную идею в категорию собственного постулата, незыблемого, как закон всемирного тяготения. Собственно говоря, я не испытала от этого неудобств, скорее наоборот. И даже первое время воспринимала это как подтверждение «чувств» к моей персоне – ведь заботился Стефан о моем обонянии. Со временем, правда, прозрела: Стефан все делает лишь во благо себе. Эта концепция «чистого тела», выстраданная мной и прочувствованная собственным жизненным опытом, стала его визитной карточкой. Его «пунктиком», «чудачеством», так необходимым человеку творческому, а, следовательно, человеку с тонкой организацией чувств. И если он начинал в присутствии кого-нибудь из своих «звездулек» характерно шевелить ноздрями, девчонки (а порой и парнишки) мчались, сломя голову, в душ – к Мойдодыру.

Все эти мысли заполнили мою голову совсем некстати. Мой чувствительный орган уловил изменение окружающего воздуха – запахло неуловимо сыростью, большой водой. Направление движения следовало срочно менять. Вместо этого я впала в воспоминания. И произошло то, что должно было произойти. Мой спутник негромко охнул и устремился куда-то…

Я вовремя разжала пальчики, чтобы не стать соучастницей его экскурса в неведомое, и с интересом прислушалась. Звуки были разнообразные; перемежались руганью и закончились веселым плеском. Парень плюхнулся в воду. А потом наступила тишина…

Я заволновалась. Представить себя, лазающую в осенней воде в поисках утопающего, я не могла. Поэтому крикнула шепотом:

– Эй, ты где?

Мне ответили коротко и ясно, в традициях народного сленга. Я облегченно вздохнула.

– Руку давай, – сказала я и наугад в темноту сунула ладонь.

Удивительно, но он нашел мою протянутую длань и крепко зацепился. Склон был мокрый и скользкий. Одно мгновение я думала, что сейчас тоже кубарем покачусь в «гостеприимную» воду. Мне этого ужас как не хотелось. Поэтому я поднапряглась и выволокла мужика наверх.

Он находился рядом огромный и мокрый, от него веяло холодом. Он молчал. Митрович в такой ситуации, во-первых, проклял бы все на свете; во-вторых, начал бы искать виноватых. А поскольку, кроме меня здесь никого из живых людей не наблюдалось, все шишки достались бы мне.

Парень молчал, а я ощущала себя виноватой.

– Замерз? – робко спросила я.

Он четко клацнул зубами и ответил почти безразлично:

– Зато умылся.

Нужно срочно найти какое-нибудь убежище! Я прихватила рукав его куртки, набрякший от воды, и потянула за собой. Теперь Сусаниным была я. На наше счастье, поднялся ветерок, и сквозь низкие облака, что с вечера затянули небо, начали робко просвечивать звезды. Повезет, так и луна выглянет!

Я бодро топала вперед, надеясь на свою интуицию – раньше она меня никогда не подводила. Разве что в минуты опасности замолкала напрочь. С перепугу порой я соображала плохо, действовала рефлекторно (Стефан сказал бы – «спонтанно»).

«Засоня» околел уже окончательно, я чувствовала, как дрожь сотрясает его тело.

– Т-тут п-погост, – продребезжал он невнятно.

Я тоже успела разглядеть кресты, краешек луны уже просвечивал, как сквозь толщу воды. Стало чуть светлее. А, может быть, я привыкла к ночному мраку?

– П-поищем с-склеп? – спросил парень.

Видали вы на сельском кладбище фамильные усыпальницы? Я – очень редко, да и то во сне. Парень был далек от жизни нашей российской глубинки. Только растолковывать все это мне показалось утомительным, поэтому я буркнула:

– Боюсь.

– Ж-живых н-надо б-бояться…

С этим я в принципе была согласна, то есть теоретически… Шастать глубокой ночью по кладбищу мне не хотелось. Я решительно отвернула в сторону и не ошиблась. Минут через десять мы наткнулись на какую-то хибару… Дверь скрипела, но держалась на петлях крепко.

Парень щелкнул зажигалкой, и стало ясно, что нам повезло. В сарае прежде хранили сено, и сейчас часть его свисала с сушил неровными клоками. Я впала в панику, представив сполохи красного пламени – огонь и сено в моем представлении всегда объединялись в пожар.

– Туши, туши! – завопила я так, что спутник, чертыхнувшись, уронил зажигалку.

Никакого возгорания не произошло – зажигалки мастерят сейчас умные, захочешь запалить костерок – семь потов сойдет… А вот мрак наступил кромешный.

– Лезь наверх, – приказал мне попутчик и ткнул куда-то в сторону.

Я посунулась вперед носом, едва не упала, и ощутила под своими ладонями круглые жердины. Было похоже на лестницу. С некоторой опаской я начала карабкаться – боялась, что планки подо мной переломятся. Даже на ощупь было ясно, что сооружение находится на заслуженном отдыхе.

Парень двинулся следом и в нетерпении подпирал мои тылы своими плечами. Мне это не нравилось и вызывало желание усесться ему на голову.

Наверху было значительно светлее, в прорехи крыши пробивался лунный свет – природа сжалилась над нами и подарила ночник естественного происхождения. Разъяснилось… значит, к утру подморозит еще крепче.

Я активно зарылась в сено и потянула первый клок слежавшейся травы, похвалив саму себя за предусмотрительность – перчатки из кожи защищали мои пальцы от повреждений, неизбежных при такой работе.

– Ты что делаешь? – гукнул сверху «засоня».

– Гнездо, чтобы с боков не дуло, – четко определила я свою архитектурную концепцию.

– Щас помогу.

– Лучше сними одежду и раскинь. – Я вспомнила рукав, из которого сочилась вода и добавила с сомнением. – Может, к утру просохнет?

После некоторых усилий, разогнавших кровь по жилам, отчего я немного вспотела, можно было смело предполагать, что и птицей я была когда-то тоже. Лежбище было уютным, у меня даже настроение улучшилось. Покопавшись на животе, я нашла злополучный узел и неторопливо начала с ним сражение. Удивительно, он сдался сразу. Наша спринтерская гонка подействовала на шаль необыкновенным образом – теперь она держалась на моих бедрах на «честном слове». Я расстелила на дно «кровати» китайский шелк и отползла в сторону; сняла сапожки и закопала в сено свой рюкзак. Некоторое время колебалась: снимать штаны или нет? Сидели они на мне, как вторая кожа, а во сне при длительном обездвиживании вполне могли нанести значительный урон моему кровообращению. С другой стороны, назревала тривиальная возможность замерзнуть.

– Что ты копаешься? – поторопили меня, и звук шел как раз из моего «гнезда».

Это меня покоробило; не то, чтобы я не понимала необходимости совместного пребывания в одной постели… Вы ведь знаете эту знаменитую присказку, что два индейца никогда не замерзнут? Я надеялась, что мой попутчик хотя бы дождется, пока я приглашу его к себе в «гнездо». Нет, парень комплексами озабочен не был, и выбивал дрожь на моем китайском шелке, как на машинке печатал.

Я сбросила штаны, решив в случае тотального замерзания вновь в них облачиться. Сняла пальто, которому назначено было изображать из себя одеяло, и прыгнуло к парню в объятья.

Глава 3

Господи, он был холоден, как мертвец! И практически гол!

– Веришь, п-промок д-до т-трусов…

Он обнимал меня в надежде согреться. Мне тут же стало холодно и захотелось стукнуть его по голове, и откатить в сторонку. Но совесть напомнила, что мужик там, в автобусе, обращался со мной бережно и не заслужил моей неблагодарности. Через секунду я тоже клацала зубами.

– Где твой живот? – вдруг выпалил парень, перестав даже стучать зубами.

Его руки активно исследовали мою талию, и даже в их движении чувствовалась полная обалделость.

– Нету, – коротко ответила я.

– Ведь был?

– Был и весь вышел! – я разозлилась: порой попадаются такие упертые экземпляры!

Этот явно из них!

– Ну, что ты по-быстрому родила, я, конечно, не поверю…

– Отчего же? – вопросила я противным голосом.

– Насколько я знаю, этот процесс довольно продолжителен.

– Как повезет! – огрызнулась я.

Все-таки следовало тюкнуть ему по темечку и откатить в сторонку! Может быть, еще не поздно?..

Благодарению Бога парень одумался без вмешательства с моей стороны.

Буркнул:

– Забудь, мне – все равно, – и повернулся ко мне спиной, убрав руки с моей талии – совсем как супруг со стажем во время ссоры.

Я подтянула колени к животу и «сколобочилась», пытаясь удержать тепло. Пальто было явно маловато для обеспечения оптимальной температуры внутри «постели», и мы беззастенчиво тянули его всяк в свою сторону. «Лебедь, Щука и Рак – отдыхают» – так называлась мизансцена.

Я разозлилась: в конце концов, это было мое пальто! Улучив момент, я дернула несчастную одежонку на себя – и одержала победу! Сразу почувствовала недостающее тепло – больше от осознания одержанной победы.

– Ловко! – хмыкнул парень за моей спиной. – А как же я?

Я благоразумно промолчала, сделав вид, что крепко-накрепко сплю. Даже подхрапнула тихонечко для создания правдоподобия.

– Вижу только один способ не замерзнуть насмерть…

Он приподнялся на локте и навис над моим лицом. Подсвеченный лунным светом его абрис был загадочен, как «черная дыра» во Вселенной. Мне захотелось распахнуть глаза пошире, чтобы рассмотреть его лучше.

– … заняться с тобой любовью, – закончил парень вполне мирно и даже обыденно.

Я разозлилась еще больше и, забыв, что крепко сплю, распахнула очи.

– Любовь по своей сути понятие объемное, сложное и многогранное, чтобы ей «заняться» надо обладать талантом, хотя бы одним!

Ишь ты, «дон жуан» недоделанный – нашел способ согреть косточки!

– Это ты о моих сексуальных способностях беспокоишься, что ли? – корчил парень из себя кретина.

А может быть, и был им? Я хлебнула побольше воздуха, аж всхлипнула от усердия – сейчас я ему выдам «по первое число».

– Я сделаю с тобой все, что ты захочешь… – сказал потенциальный любовник неожиданно бархатным интимным полушепотом.

Во мне все ёкнуло, бранные слова застряли в глотке, а руки уже отшвырнули в сторону пальтишко – предмет недавних военных действий. «Что ж, уважаемая, жизнь показала, что дама вы пустоголовая и развратная…» – это была последняя связанная мысль в моей легкомысленной головушке. Дальше началась вакханалия ощущений. Обстоятельство, что я даже не представляла, как выглядит мой любовник, подхлестнуло мое воображение…

То, что происходило даже «сексом» нельзя было назвать. Это был самый настоящий разврат – безудержный, смелый и упоительный. Мы согрелись – и ещё как!

Вдруг мой темпераментный друг резко остановился и сказал сердито:

– У меня с собой ничего нет.

До меня с трудом доходило, о чем он ведет речь.

– Я очень серьезно отношусь к продолжению своего рода, – настаивал мой любовник.

Боже мой, он ведет речь о контрацепции! Это когда меня трясет в ожидании продолжения действия.

– Я – бесплодна! – выпалил мой язык, прежде чем включился разум.

Этого я от себя не ожидала – выплеснула боль своего сердца первому встречному… Стефан оставил меня именно по причине невозможности зачать наследника… Только сейчас эти горькие мысли не были горькими, я отбросила их как пакет с мусором в мусоропровод с высоты шестнадцатого этажа. Испытывала лишь досаду на свою неуклюжесть (ну, зачем грузить мужика своими проблемами?!), могла сказать, что принимаю противозачаточные пилюли – просто и понятно.

– Радостная весть, – ничуть не смутился моими откровениями парень.

Я хотела вновь разозлиться, но не успела – наше совместное «действо» получило свое дальнейшее развитие… И всю ночь на пролёт мы не мерзли.

Солнце нагрело мне левую щеку и переместилось к краешку глаза. Пол седьмого утра – опытно определила я. Через полчаса радостное светило захватит весь мой глаз, это будет означать только одно – пора тебе, дорогая, подниматься… Ужасно не хотелось… Тело было ленным и мягким ото сна, как перебродившее тесто.

Стефан уже поднялся, я слышала, как его большое тело передвигается по комнате – тихо ходить он не умеет. Эта его привычка меня изрядно раздражает, как, впрочем, и другая: подниматься каждое утро в 6.30. Даже если накануне денек задался тяжелый и закончил свое существование далеко-далеко за полночь, Митрович спозаранку – на беговой дорожке. И все еще не теряет надежду приобщить меня к своему утреннему моциону. Вот и сейчас ткнул меня в плечо и что-то пробормотал… явно не лестное, голос его был недовольным, а интонации ворчливыми…

– Круто повезет, если не подцепил какую-нибудь заразу…

О чем это он? Досада охватила меня даже во сне. Я захлопала руками в поисках подушки: запущу ему в голову – пусть заткнется!

– Вставай, – Стефан не унимался.

Я забормотала плаксивым голосом:

– Оставь, ради Бога. Вечером к Настасье… Ты знаешь как у неё нудно и долго. Я посплю.

– Как знаешь.

Митрович был сегодня милостив, и я, раскинувшись на всей постели, засопела сладко, как никогда….

Пробуждение было менее приятным. Отчего-то все тело зудело. Я быстро и нервно почесала колени, подмышки и живот. Закопалась носом в подушку в надежде удержать ускользающую дымку дремы. Ах, эта дымка стала настолько тонка, что можно было с уверенностью говорить о том, что я проснулась… почти. Подушка под моим носом источала едва уловимый аромат мужского одеколона. Я удивилась, Митрович по вечерам предпочитал всем ароматам аромат детского мыла с ромашкой. Снова принюхалась… «danhill» … парфюм совсем не тот, что предпочитает мой муж… Выходит, я в чужой постели! Или того интереснее: в своей, но с чужим мужиком!

После таких открытий я окончательно проснулась. Глаза открывать не торопилась, предчувствуя, что реальность будет для меня потрясением. Решила принимать действительность малыми дозами. Вначале прислушалась: где-то вдали был слышен шум автомобилей – картина вполне мирная и привычная. Я повеселела и решила сосредоточиться на запахе, он был мне явно знаком… Им пахли мускулы тела, что бодро перекатывались вчера под твоими игривыми пальчиками… От услужливо предоставленных мозгом воспоминаний меня прошиб пот.

И что-то там примешивалось к «danhill»у нестандартное?.. Запах потертой кожи и дешевых сигарет!

Все! Финиш!

«Перестань юродствовать, дурочка, и поднимайся», – приказала я сама себе сурово и покинула объятия Морфея бесповоротно.

Глаза открылись и оповестили, что утыкаюся я носом в собственную шаль. Вся остальная одежда навалена на меня сверху в живописном беспорядке. А тело зудит оттого, что покрыто сенной трухой во всех закоулках. Больше того, руки, ноги и другие части тела расцвели яркими пятнами – «крапивница» в самом ярком своем проявлении. Срочно нужно принять «супрастин»! Я метнулась в сторону, где прикопала вчера свой рюкзачок, грацией напоминая леопарда экзотической буро-красной расцветки. Торбочки моей в означенном месте не оказалось. Это привело меня в состояние дикого возбуждения, минут пять я бесновалась в ветхом сооружении, пока не обнаружила свою кладь у самого выхода, практически на пороге.

Мой кавалер вынес рюкзак на свет Божий, исследовал его содержимое, а потом за ненадобностью швырнул в приоткрытую дверь – мое воображение услужливо нарисовало картину происшедшего.

Внутри рюкзака я нашла пару своих трусиков, расческу, косметичку с минимальным набором украшающих средств, облаткой «супрастина» и роликовый дезодорант. Больше НИЧЕГО внутри не было! Вся наличность пропала.

Руки у меня дрожали, губы тряслись, а зубы стучали – все признаки крайнего расстройства нервной системы были налицо. А мозг вне зависимости от тела был ироничен, злобив и, как никогда, реалистичен.

«Отыскать «невинное ночное приключение» – нечего и надеяться. Ничего, кроме имени Ванька (тобой же, кстати говоря, придуманном) о парне неизвестно. Жизнь показала, что парень – не бомж, «danhill»ом наши бродяги не ароматизируют. Еще и губа у парня – не дура! – свои интимные услуги оценил в хорошую сумму, с коей, не мудрствуя лукаво, и сделал ноги. Из этого следует, что тебе, дорогуша, нужно немедленно возвращаться к Митровичу… если, конечно, хочешь и дальше существовать в природе в качестве человека мыслящего. Уж то-то Стефан тебе обрадуется!».

Это ехидное замечание было последним злорадством моего разума. Его вердикт своей бесспорной правдой сомнений не вызывал, поэтому я быстренько привела в соответствие внешнее состояние с внутренним ощущением. Получилась довольно сносная картина – госпожа Пантази у разбитого корыта с оптимизмом ожидает встречи с супругом. Чем быстрее это свидание состоится, тем лучше…