Loe raamatut: «Точноплюй»

По стылой декабрьской улице Василий Степанович Смушкин шел не спеша. Домой не хотелось. Напротив, Василий Степанович остался бы в мастерской шинмонтажа, где он работал помощником мастера, чтобы скалымить лишний рубль. Но дома ждала жена, стояла на страже теща – так что и тот рубль, что лежал в кармане, по большому счету, некуда было тратить.

Три дня назад Смушкин завязал, и выпить хотелось страшно. Но Василий Степанович боялся последствий.

На углу парка Горького переминался с ноги на ногу барыга, которого Смушкину неделю назад показывали друзья. У барыги можно было купить, что угодно – от "косяка" до пистолета. Кажется, звали его Толик, но он откликался на любое имя. Яркие зеленые очки, кичевая марлевая повязка, украшенная золотыми звездами, нарочито простая вязаная шапочка… Толик ждал клиентов. И с надеждой поглядел на одиноко бредущего Василия Степановича. Смушкин не удержался и развел руками.

– Да ты чего, мужик! – тут же среагировал барыга. – Денег нет? Или, думаешь, не хватит? Новый подвоз, новые цены! Ниже низкого! Забалдеешь, как надо! Даю в долг – если хоть что-то проплатишь…

– В завязке я, – неуверенно заявил Смушкин.

– Так ты по алкогольной линии?

– Ну не по кислотке же, – хмыкнул Василий Степанович. – Посмотри на меня – сорок три стукнуло.

– Да под повязкой хрен разберешь, – фыркнул Толик. – Раньше хоть по лысине можно было ориентироваться, хотя тоже проколы случались. А сейчас зима…

– И денег мало, – пожаловался Смушкин.

– Слушай, мужик, предлагаю супер-пупер-препарат! – заявил Толик. – На фиг тебе спирт? Новое средство! Патентованное! Втыркивает каждые сутки. На десять часов. Главное, принять вовремя. Работаешь нормально, а дома балдеешь. Стоит всего-навсего двадцать рублей!

– Да ты чего? – испугался Смушкин. – Я не наркоман. И двадцать рублей я за месяц получаю. Нет таких денег!

– А, убежденный пролетарий, – вздохнул барыга. – Ну, есть препарат попроще. Пятьдесят копеек, плющит постоянно, с каждым днем все сильнее. Через пару недель неплохо бы антидот принять – а то соображать перестанешь. Но, если, скажем, проблем с Комиссией не было, то в больничке антидот бесплатно введут. Экономия.

– Я водочку пью, "Столичную". Настойку боярышника, из аптеки, если ничего другого нет, – сообщил Василий. – Пиво, бывает… Меня твои плющилки и втыкивалки не интересуют.

– Машину водишь? – спросил Толик.

– Я машины подковываю. Зачем мне их водить?

– Тогда предлагаю последнюю разработку. "Алкос-К-2". Перерабатывает углеводы и жиры в спиртосодержащие растворы. Минусы: надо много воды пить, изо рта попахивает ацетоном и спиртом, и жрать постоянно хочется. Плюсы: цена один рубль, препарат практически безвреден, антидот стоит два рубля. Платишь рубль и балдеешь хоть неделю, хоть месяц. Стойкий эффект алкогольного опьянения. Хотя, какой уж эффект? Ты и будешь пьяным. Постоянно. Как после ста грамм без закуски.

– Правда, что ли? – не поверил Смушкин, представляя, как жена и теща кормят его пирожками, а он переводит их в высококачественный и столь приятный для организма продукт.

– А то? Литровая бутылка водки – трешник, а тут – самогонный аппарат, и всего за рубль. Окупится через пять минут. Ну а начнет ломать и денег не будет – обратишься в Комиссию, там за такие мелочи даже на учет не ставят. И антидот бесплатно. Патентованный.

– Давай, – предложил Смушкин, протягивая барыге мятый рубль.

Толик отшатнулся от шинмонтажника, как от чумного.

– Ты чего, дядя? Рубль положи вот сюда, на плиту рядом с колонной. А колесико возьмешь у третьей колонны, в кустике. Желтый такой пакетик.

– Ну, сложно у вас, – смутился Василий Степанович.

– Так было б просто – я бы здесь не стоял.

– Чего, другие бы нашлись?

– Повязали бы, – фыркнул Толик.

Придавив рубль камешком, Смушкин отправился к третьей колонне ограды, выудил из кустов желтый пакетик и обнаружил в нем симпатичную розовую таблетку, которую тут же и проглотил, приподняв на секунду повязку – чтобы, в случае обмана, тут же предъявить Толику претензии. Василию Степановичу сразу стало хорошо. Очень хорошо. Только во рту и правда появился странный привкус. Будто бы Смушкин долго дышал ацетоном.