Loe raamatut: «Передвижная детская комната»

Евгений Меньшенин

Font:

Дизайнер обложки Дарья Тумурук

Иллюстратор Дарья Тумурук

Фотограф Виктория Селянина

ISBN 978-5-4496-8299-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю дочери Софии.

Надеюсь, ты не будешь это читать до восемнадцати лет.

А лучше до тридцати.

Спасибо тебе за улыбку. Она пробуждает во мне светлые стороны.

Предисловие

#жанр #ужасы #детство #япишу

Перед вами переиздание сборника «Передвижная детская комната». Сначала книга была опубликована без предисловия. Признаюсь, тогда я торопился с выпуском. Это же такое дело, первая книга! Хотелось быстрее ее потрогать, поставить на полку рядом с мастерами жанра ужасов, такими как Кинг, Лавкрафт, Симмонс, и полюбоваться на нее. Когда книга вышла, эмоции поутихли, взгляд стал более холодным. Мне показалось, что чего-то в «Детской комнате» не хватает. Наверняка, так думал Виктор Франкенштейн про сшитого из человеческих кусков монстра.

Сборник состоит из рассказов, как человек состоит из рук, ног, тела и головы. Рассказы являются вымыслом, они – буквы на белом фоне. Как оживить книгу в руках читателя? Как почувствовать эту тонкую связь тела книги с душой автора?

Уверен, тут нужно обратиться к истории самой книги.

Вы ведь не будете доверять незнакомцу, который вдруг расскажет вам несколько захватывающих баек. Да, может быть рассказ будет интересен, но не сам рассказчик. Вот так просто он не станет вашим другом. Но он станет вам ближе, когда вы узнаете его получше, узнаете, кто он, откуда взялся, кто его родители. Именно это я и хочу сделать – познакомить вас с книгой, чтобы она стала вашим другом, и чтобы вы вместе провели несколько незабываемых часов.

А история книги начинается с истории автора.

Меня иногда спрашивают, почему я пишу ужасы, ведь их никто не читает, не лучше ли написать что-то более востребованное?

Я не выбираю, что писать. Я не придумываю сюжеты, я просто записываю то, что показывает подсознание, сохраняю образы, которые иногда встают перед внутренним взором. Хотя, возможно, это инопланетный разум транслирует мысли в мой мозг. Писатели, которые работают не по плану, а по наитию, как проводники. Они и сами не знают, что напишут в следующий момент и как сложится сюжет. Стивен Кинг на вопрос о том, почему он пишет ужасы, ответил: «Почему вы думаете, что у меня есть выбор?»

Когда мне было лет семь, ко мне в гости пришел друг Рома Мясников.

– Я тут взял почитать кое-что, – сказал он и показал мне книгу, где под одной обложкой уместились Ганнибал Лектер и Фредди Крюгер, прямо как на пиратских vhs по два фильма. В те годы я уже плотно сидел на ужасах, поэтому при виде книги я почувствовал дрожь в руках. Меня скрутила ломка. Я еще читать толком не умел, но уже захотел прочесть эту книгу. Первым делом я взялся за «Кошмар на улице вязов». После сцены с Гленом, где его размолол огромный вентилятор под кроватью, я закрыл книгу и долго не мог прийти в себя. Из головы не выходила мысль, что жизнь может оборваться так внезапно. Глядя на взрослых, я видел возможности: делай все, что хочешь, покупай конфеты, ешь мороженое без меры, не спи допоздна, гуляй хоть дни напролет. Меня будоражила мысль о том, что когда-то это время наступит. И тут – бам! Тебя разрубает на куски какая-то дико смеющаяся тварь с ножами на пальцах.

Книгу я так и не дочитал, не смог преодолеть впечатления от ужасной сцены.

Мой брат Игорь писал фанфики к Терминатору, когда мы еще оба в школу не ходили. Мамина сестра Оля отпечатала его рукопись на пишущей машинке и сшила. Так у моего брата появилась собственная книга. Это меня вдохновило. Игорь был для меня не то чтобы примером для подражания (иногда выходками он сводил маму с ума), но я уважал его интеллект, он был самым умным в семье, побеждал в шахматы взрослых, умел программировать на basic в восемь лет, писал игры для spectrum, имел тягу к исследованиям электричества и огня. Я же ничем таким похвастать не мог. Я умел только смотреть «Байки из склепа» по ночам и при этом не сбегать из комнаты в ужасе (Игорь понял, о чем я).

В шестом классе Татьяна Ивановна Марьинских, учительница по русскому, задала написать концовку к рассказу из учебника. Когда я сделал домашку, то почувствовал какую-то силу, что рвалась наружу. Будто во мне был заключен целый мир, и он не мог больше прятаться внутри, ему было тесно, и я немного приоткрыл для него двери.

Я написал несколько рассказов с монстрами и мертвецами, которые грызли и убивали людей. Стал записывать сны и превращать их в рассказы. Постепенно у меня сформировался сборник страшных историй.

Иногда я ныряю с головой в какое-нибудь новое увлечение, бросая все остальное. Я был баскетболистом, рок-музыкантом, математиком, спортсменом. При такой качке сложно достигнуть каких-то существенных результатов в чем-то одном. У тебя вроде бы уже начинает складываться карьера в одной отрасли, и тут ты кидаешься в другую и начинаешь все заново. В какой-то момент шторм успокоился, и я выбрал для себя род занятий. Сейчас работаю в сфере IT, катаюсь на сноуборде и много пишу.

У меня был довольно долгий перерыв в писательстве, примерно с 1998 по 2015, и я счастлив снова вернуться к литературе.

Жизненный путь может быть долгим и трудным, и если мы идем путем, который нам не интересен, то заходим все глубже и глубже в трясину и в какой-то момент можем в ней утонуть. Я долгое время шел вслепую: работал, потому что «надо», брал кредиты, погряз в долгах, развелся, разбил машину, другую машину угнали, я остался почти без друзей, закрылся от мира, отстранился от всех, обрезал связи, сжег мосты. В какой-то момент я ощутил себя мертвым. Жизнь не радовала. Ничто не радовало. Но потом как будто кто-то постучался мне в голову и спросил: «ты ничего не забыл?»

Тогда я сделал для дочери Софии комиксы про Соника. Написал сценарий, накачал картинок из интернета, подходящих к сюжету, сверстал и распечатал комикс на цветном принтере. Получилась трилогия с интригами, предательством, дружбой, временным парадоксом и, конечно же, монстрами. В процессе работы я вдруг захотел написать еще что-нибудь, сел за ноут и попробовал. Тогда я понял, что нашел очень ценную вещь, которую потерял много лет назад.

Я снова начал писать и до сих пор не могу остановиться…

Меньшенин Евгений, 25.03.2020

Передвижная детская комната

Fare, fare, krigsmand!
Døden skal du lide!
Den standhaftige tinsoldat
H. C. Andersen

Коля Буйнов по прозвищу Буй своими жирными, но проворными пальцами запустил окурок в свободный полет. Вслед за бычком отправился плевок, который выпал муравьиным дождем над полями, простирающимся вдоль дороги где-то между Тюменью и Екатеринбургом. Коля посмотрел на часы в десятый раз за последние две минуты. Еще немного, и он будет на месте. Не успел дым окурка выветриться из кабины грузовика, как водитель закурил новую.

Грузовик несся по пустому участку дороги.

Тут никогда не появлялись копы. Да и других машин здесь почти не было.

Мысли вертелись вокруг Натахи. Да, она баба крутая. Но последний раз она сообщила ему не очень приятные новости, пока он надевал свои заштопанные трусы. И причем сообщила так спокойно, будто читала инструкцию к пароварке.

Новость выбила его из колеи: Натаха залетела. И он почему-то подозревал, что вовсе не от него.

До этого момента он был у нее месяца два назад. И тогда она ничего ему не говорила. А тут бах – и уже беременна. И живота не видно.

Неужели за два месяца не вырос бы живот?

Хотя у Натахи хрен поймешь, живот от беременности или от жареной картошки. Тем не менее новость его огорошила, и он постоянно думал о том, неужели и правда снаряд из его пушки достиг цели.

Она ему вроде бы нравилась, и сиськи большие, и жопа огромная. Жопа особенно радовала его. Да и во время беременности сиськи еще больше будут. Но что ему до всех этих жоп и сисек, когда денег в кармане порой на сигареты и на пиво не хватало? Ведь не может же он содержать две семьи! Да еще и этот мелкий короед, Володька, вечно в школе попадался на всякой ерунде: то кому-нибудь глаз подобьет, то окно выбьет, то дверь вышибет, то пожар устроит.

Не сын, а черт какой-то.

Хотя Коля и сам подарком не был, его в свое время даже исключить из школы пытались.

Но он об этом сыну не говорил. Так с чего вдруг Володька тоже стал вести себя как побитая шавка? Кидался на всех, огрызался, кусался.

Да ладно, хрен с ним, вырастет еще, в армию сходит, и все пройдет. А сейчас есть вопросы поважнее.

Например, бабосы.

Везде нужны бабосы.

Володька в школе устроил погром – давайте деньги, Сашка собралась идти на кружок гимнастики – покупайте костюм и прочую фигню. А жена? Новую шубу, новый телик, туфли, картину, микроволновку.

Черт бы их всех побрал.

И где он должен брать деньги? Высирать? Или, может быть, они думают, что у него в подвале стоит печатная машинка? Хоп, спустился в подвал, напечатал миллиард, вышел и бросил в лицо всем этим короедам и спиногрызам. Нате, заберите, подавитесь.

Он бы так и сделал. Если бы мог.

Но в подвале у него стоял только ржавый велик и банки с засоленными огурцами, которые, скорее всего, уже превратились в рассадники новой жизни, огуречной жизни. А недавно оказалось, что у сына развивается какая-то глазная болезнь и теперь нужны деньги на операцию.

– Сколько стоит операция? – спросил Коля у врача.

– Разве деньги – это главное в такой ситуации? – ответил тот вопросом на вопрос.

Коля хотел ударить доктора в нос, но подумал, что вряд ли у него изо рта повалятся монеты, даже если глаза встанут на место – эдакий джекпот. Но нет, капусту придется рубить в другом месте. А если вдарить доктору, то он еще и в суд подаст. Как на его друга Пазла, которого так прозвали за его способность разваливаться на ходу, что приходилось его собирать как мозаику. Пазл выбил врачу два зуба и сломал нос, когда тот сообщил ему новость по поводу его гнилой пиписьки. Да, Пазлу дерганости не занимать. Долбаный нервный идиот.

Нет, с этими всеми растратами четверых детей Коля не потянет. Четверых? Ах, черт, он снова посчитал младшенькую. Нет, конечно, троих. Неважно. Надо как-то мазаться от жирной Натахи.

Коля сплюнул в окно. Струйка слюны повисла у него на подбородке, и он вытер ее большой волосатой ладонью.

Да, деньги все-таки пригодятся. Благо была у него одна подработка. И если все пройдет нормально, то у него появится пара косарей. Но Коле хотелось бы и себе что-нибудь оставить от барышей. Поэтому сто детей были не в тему.

А что насчет подработки, то она не была вечная.

Да и связываться с Ткачом ему последнее время уже не особо хотелось. Этот чертов проныра Ткач везде найдет золотую дырку, хоть у черта из задницы достанет пару монет. Вот бы и Коле такую способность. Пока Ткач обделывает эти дела, Коля остается чист, как младенческий хер. Никто никогда не обвинит Колю в мутных делах. Даже если его остановят дэпээсники и попросят показать, что в прицепе.

Да тут только хлам после разбора старой развалюхи. Пожалуйста, смотрите сколько влезет, – скажет он, – ковыряйтесь в мусоре сколько хотите!

Они ведь в самом деле не будут этого делать. А если спросят – почему ты везешь строительный хлам по каким-то чигирям? Да еще и так далеко от разборки? У вас там в городе нет свалок, что ли? Он ответит – почем мне знать? Я всего лишь водила. Начальник говорит мне — вези мусор туда, сдавай в утиль, бери расписку, вези бумажку обратно, иначе голова с плеч, и не вздумай что-нибудь прикарманить, в той фирме работает мой друг. Стало быть, вот и причина, по которой хлам отвозится именно туда.

Ясно, скажут дэпээсники, но все равно заглянут в кузов для проформы. Что бы это ни значило, мать ее за ногу, эту гребаную проформу.

Ловко придумал этот Ткач свою доставку почты.

Да, Коля знал про его почту, ведь не зря же он получал такие деньги. Он не знал, что конкретно перевозилось в том контейнере, скрытом под горой строительного мусора, но определенно что-то такое, что не должно попадаться на глаза ментам, иначе это бы ездило с обычной почтой, а не в грузовике со строительным хламом.

Однажды Коля даже хотел спросить у Ткача, но решил не заострять внимание на том, что он в курсе про дела с перевозкой. Меньше знаешь, легче спишь. Легче спишь, громче пердишь. В конце концов, он же чист. Он не знает ни что внутри контейнера, ни откуда тот взялся. Коля не грузчик, он просто крутит баранку. А если найдут контейнер, то Коля скажет – все вопросы к начальнику, я даже не в курсе, мои руки чисты, я ниче не грузил, видите, только мозоли от дрочки и от турника. А, не, это не от турника, я на нем не занимался с армейки.

Коля усмехнулся.

Но все равно дорог, где есть дэпээсники, надо бояться как огня. Меньше проблем. А от таких подпольных рейсов денежек у него прибавляется, и можно покупать аборты, хлеб и сигареты. На свою семью он найдет бабло, но тратить еще и на Натаху? Ну уж нет. Хватит с него. Коля твердо решил сегодня заехать к Натахе, ведь она как раз жила там, куда он направлялся. Приедет, пошлет ее, даст денег на аборт. Или не даст? Как настроение будет. В общем, расстанется с этой овцой.

И тут ему пришла в голову ужасная мысль. А если она обидится? Возьмет и позвонит его жене. Скажет – алло, это тупая овца, Колькина жена? Да, это Натаха, я трахаю твоего мужика, причем без резинки, и теперь он накачал в меня так много спермы, что аж живот раздулся.

Вот сука, пусть только попробует. Я тогда ее… Ее…

Но что? Что он сделает? Побьет ее?

А может, и так. Побьет, выбьет из нее всю дурь, всех детей. Может, и выйдет из этого толк. Будет выкидыш, и проблемой меньше. А если жена уйдет от него? Разве он расстроится? Вообще-то да. Немного, но расстроится.

– Две говнючки, – сказал он со злостью, – все беды от баб.

Он зарядил новый снаряд и бросил окурок в окно. Но ветром его задуло в кабину.

– Черт! – закричал Коля. – Не хватало еще сгореть к едреной матери!

Он начал искать под сиденьем свой дымящий снаряд. Но тот убегал от Колиных рук. Дорога была в ямах и волдырях, грузовик трясло.

Смотри на дорогу, балда.

Да ниче не будет! Когда тут кто-нибудь последний раз ездил, кроме меня? В восемьдесят девятом?

Коля поймал окурок, выпрямился за рулем и вздрогнул, а потом вцепился в руль, снова уронив сигарету.

Кто-то выбежал на дорогу прямо под колеса его грузовика.

***

Веки слипались, как намазанные клеем. В них будто накачали воды, они набухли и тянулись вниз. Даня моргнул. Глаза едва открылись.

Как же спать хочется!

По правде говоря, спать он захотел, как только выехал из дома. Ночью он ворочался, думая об этих странных звонках. В голове звучали голоса. Одни говорили, что все в порядке, другие твердили, что он идиот и что Катя его обманывает. Он решил не портить отпуск ни себе, ни жене и оставить эти выяснения до того момента, когда они вернутся. Но бессонная ночь давала о себе знать.

Дорога его уже утомила, а впереди было еще три дня пути.

Они заезжали к его однокласснику Лехе, с которым давно не виделись. Все как-то дорога не лежала в его края. Заскочили ненадолго, познакомить детей.

Даниному сыну Косте уже было три, а Лехиным дочкам было четыре, двойняшки, прелестные девочки.

Но дети не особо подружились.

Костя отвернулся от них и так и остался сидеть в минивэне, который Даня обещал перевезти брату в Краснодар.

Дело в том, что брат Дани – Игорь – переехал со всей своей семьей на юг. Они улетели на самолете, потому что ни в поезде, ни на машине ехать им не хотелось. Да и Даня не представлял, как можно с пятью детьми тащиться через полстраны. За ними же надо следить, они всю дорогу будут кричать, просить что-то, стонать, реветь. С одним пацаном еще можно как-то справиться, но с тремя парнями и двумя девочками, самой младшей из которых было два года, – это подвиг современного Геракла.

Игорь работал программистом в Свердловэнергосбыте. Два раза получил премию «Сотрудник года», два раза жал руку генерального директора в столице, реализовал несколько федеральных проектов, внедрил систему, экономящую предприятию миллион рублей в месяц, а потом плюнул на все и послал компанию.

Все оказалось не так радужно, как думал Даня.

Игорь уволился, собрал манатки, семью, сел на самолет, вещи отправил контейнером и свалил на юг, в теплый климат, на новую работу, а минивэн, самое дорогое, что было у него из вещей, оставил Дане с просьбой приехать на нем в гости и привезти им машину. Игорь не стал продавать минивэн. Это была не просто машина, не просто минивэн. Это была передвижная детская комната.

Даня с Катей и Костей выехали из дома рано утром, чтобы успеть заскочить к Лехе. Провели у него два часа и отправились дальше. Даня спросил у друга, как лучше срезать путь и объехать Камышлов, чтобы не тащиться через весь город. Леха примерно объяснил, и Даня вроде бы понял. Он сверился с картой. Дорога была в объезд, но, если верить Лехе, она самая разгруженная. И виды там замечательные.

Последние полчаса из километра в километр их сопровождала одна и та же картина: лес, поле, лес, поле, асфальт, асфальт, асфальт.

Руки и ноги чесались от нервного напряжения.

Даня пялился на дорогу, а она будто гипнотизировала его. И единственное, что его развлекало, – это бесконечные ямы и волдыри на асфальте. Причем почему-то их было больше с правой стороны дороги, а на встречной полосе почти никаких ухабов. Когда полотно становилось более-менее ровным, дорога своими плавными изгибами и разделительной линией подавала Дане какие-то сигналы. Возможно, эти сигналы говорили – усни, усни! Сплошная, сплошная, прерывистая, прерывистая, прерывистая. И никаких опасных поворотов, чтобы немного взбодриться.

И главное, в этой местности было так пустынно, что хватило бы одной руки, чтобы посчитать, сколько они встретили машин за последние полчаса.

Он хотел закричать, чтобы хоть как-то развеселиться, чтобы поднять в крови уровень адреналина. Но он мог напугать сына. Поэтому приходилось переносить скукотищу молча.

Магнитола не работала. В таком хорошем минивэне, и не работала. Хотя чего удивляться. Ведь у брата было пятеро детей. И каждый из них норовил везде залезть и все пощупать. Они, наверное, и накрутили или понажимали что-нибудь.

Даня снова зевнул. В глазах потемнело.

Все. Нарулился, блин.

– Все, Катя, я больше не могу, – сказал он и стал выбирать место, где можно остановиться. Он выбрал небольшой закуток под тенью деревьев. Безопасное место. Дорога прямая, никто не выскочит из-за поворота и не влетит в его машину сдуру.

Даня притормозил на обочине. Справа высилась плотная стена леса, слева, за дорогой, растянулось огромное поле, которое было проплешиной в лесном массиве.

Площадка для праздника, – подумал он, – сюда сходятся из леса гномы и медведи, устраивают ярмарки, выставляют шатры, торгуют волшебством и грибами.

Даня улыбнулся и потянулся. Теперь, когда дорожный гипноз отпустил, он почувствовал прилив сил. Катя в это время затуманенным взглядом смотрела в электронную книгу.

Она так и не сдала на права. Поэтому водителем в их семье был только Даня, а она следила за Костей, который последний час спал, пуская слюни на детское кресло.

Даня опасался, что уснет, свернет на обочину или в лес и врежется в дерево. Тогда прости-прощай. В новостях о таких случаях часто писали.

Он вспомнил двоюродную сестру Аллочку.

В первый день за рулем она оказалась в реанимационной палате без признаков сознания. Это было года два назад, и только недавно ее родители наконец-то решились отключить дочь от аппарата поддержки жизни. Подобия жизни. Но Даня давно понял, что она не выкарабкается. Давно – это с того самого момента, как вошел в палату и увидел ее голову. В таком черепе никак не мог поместиться мозг, здоровый мозг. Половинка – возможно, но не весь.

Аллочка была на искусственном вскармливании и стала похожа на старый изюм. Помня о об этом, Даня не хотел испытывать судьбу.

«Щоепикстабг» – так дети Игоря называли минивэн, но Даня так и не смог запомнить это слово и называл его просто «передвижная детская комната» или «детомобиль».

Багажный отсек был затонирован и переделан в детскую комнату. Мягкий пол и стены, обитые поролоном, были украшены яркими цветными картинками, в углу закреплена корзина в виде большой зеленой лягушки. Открываешь ей рот и – фокус-покус – достаешь из желудка игрушки.

Пол представлял из себя миниатюру городских дорог, по которым можно было ездить моделью «феррари» с открывающимися дверцами. Тут были нарисованы и магазин, и АЗС, и даже детский центр, существовавший в реальности, куда Игорь водил всех своих детишек практически каждые выходные.

Слева в стене было прицеплено баскетбольное кольцо, которое опускалось и поднималось, как крышка унитаза. Даня, увидев его, представил баскетболиста, который «закладывает сверху». Напротив кольца висел детский дартс на липучках, в углу стоял мини-гараж для пожарной машины, а в другом углу были закреплены в специальной сетке, как в вагонах поездов, несколько подушек.

На потолке располагалась разноцветная лампа, которая имела несколько режимов – для вечеринок, для сна, для космической тусовки и для дискотеки. Не детская, а рай.

Даня смотрел на это произведение искусства с восхищением и с завистью. Да, он никогда не смог бы сделать нечто подобное.

Его брат был круче во всем. Игорь с детства начал строить роботов, паял какие-то микросхемы, оснащал пластилиновые замки электричеством и фонарными столбами, ставил эксперименты в темной ванной с разными химическими препаратами, но при этом прогуливал уроки и сдавал тесты, только когда учителя начинали ругать их родителей. Игорь сдавал все разом, за одно занятие.

Даня завидовал способностям брата. И это его немного обижало. Ведь Дане, чтобы выучить что-нибудь, какой-нибудь жалкий параграф, приходилось сидеть весь вечер над книгой. А Игорь мог прочитать один раз и уже становился экспертом.

Даня ходил к репетиторам и старался заучивать сотни формул, когда Игорь, старше его на полтора года, мог работать уже репетитором самостоятельно.

Игорь нравился девушкам, а Даня из-за лишнего веса был не в почете.

В итоге все это сказалось на Дане, и он стал домоседом, больше погружался в себя. Он много проводил времени один, занимаясь уроками, читая книги, и привык к одиночеству. И таким образом развил свое воображение.

И он понял, что воображение – единственное, чем он превосходил своего брата. Он начал сочинять рассказы. Сначала о том, что видел в кино, потом о том, что читал. Потом у него родилась собственная идея о мальчике, который попал в волшебный мир науки, он путешествовал по классным комнатам, где каждый предмет приобретал живую форму. На математике оживали цифры, на истории он попал в мир Юрского периода, а на химии… На химии в результате неудачного эксперимента он создал чудовищ, кровожадных и охочих до человечины. И тут-то Даня понял, что ему нравится больше всего и что у него получается лучше всего.

Он любит писать рассказы. Не простые, а рассказы ужасов.

Родители отнеслись к его увлечению с уважением. Игорь перечитал все сочинения Дани. Но когда друзья Дани узнали, чем он занимается в свободное время, они приняли это с таким оживленным глумлением, что он пожалел, что рассказал. Особенно ему запомнилась реакция Генки: «Ты че, пишешь книги? Это же скучно!»

Даня вспоминал эту фразу вот уже больше восемнадцати лет. Да, мнение друзей тогда играло для него большую роль. И он поддался на их унижения. Постепенно это его увлечение было вытеснено другими. Он узнал, что помимо рассказов ужасов ему дается музыка. Он начал играть в группе. И в итоге учеба совсем пошла под откос. А вместе с ней и писательство. Но он не стал ни рок-звездой, ни писателем.

Школу окончил с двумя пятерками и тремя четверками. Остальными оценками были трояки. Учителя прощали Дане двойки, потому что поведение у него всегда было отличное. Он ни разу не выкинул ни единого фокуса, в отличие от своего брата. Правда, тот побеждал во всех олимпиадах, кроме спортивной, поэтому ему прощали его несносное поведение.

И вот они выросли. Один стал гением-программистом, женился, завел пятерых детей, а Даня сходил в армию, устроился на работу IT-специалистом. Благодаря своему упорству, полученному еще в детстве путем долгого просиживания над книгами, он освоил новую профессию, хоть и не на уровне управляющего ЦОД, но компьютер бухгалтеру починить мог.

Даня встретил Катю в банке, когда брал кредит на машину. Она обслуживала его. Он так широко ей улыбался, что она решила, что он заигрывает с ней. Но на самом деле он нервничал. Боялся брать в долг деньги. Брат всегда говорил ему, что это черная дорожка, которая ни к чему хорошему не приведет. Но Даня хотел машину. Во-первых, у Игоря был минивэн. Во-вторых, он понял, что без машины ему не обойтись. У него намечался рост, и Даня думал, что отдаст кредит досрочно. Начальник, видя его упорство, решил повысить ему зарплату, сказал, что таких преданных сотрудников, особенно сисадминов, еще поискать.

Тот год выдался у него чудесный. И из-за повышения по службе – он стал ведущим сисадмином, контора расширилась, у него появилось трое подчиненных, и жизнь пошла как по маслу. А еще и потому, что он встретил девушку, которой понравился. И она даже сама к нему подкатила. Катя сфотографировала его номер телефона в анкете, а вечером позвонила и пригласила встретиться. Сказала, мол, он оставил у нее кое-что, когда заполнял анкету. Оказалось, что ничего он не оставлял. Это был предлог. Они понравились друг другу, и через год у них родился Костя.

Костя, маленький проказник, любивший что-нибудь где-нибудь разлить, уронить и спрятать, был в восторге от детской комнаты на колесах, когда дядя Игорь впервые приехал на ней в гости. Но тогда малыш был еще совсем мал. Теперь же он понимал, что к чему, и даже называл минивэн «Деская ту-ту». Его за уши было не оттащить от минивэна.

Он мог просидеть там хоть весь день, если приносить ему туда еду, горшок, одеяло. Он готов был там жить. Так ему нравилась детская. И Даня, смотря на сына, немного даже жалел, что брат оставил ему минивэн. Потому что, когда они доедут до Краснодара, придется с ним расстаться. Это будет очень грустная новость для Кости.

Отъезжая от дома Лехи, Катя высказала идею, что Костя может всю дорогу играть в детской. Даня посмотрел на нее, как на часы, идущие в обратную сторону.

– Ты что, хочешь, чтобы Костя бегал в багажнике машины непристегнутый, пока я лечу на скорости сто сорок километров в час? Серьезно?

– Ну а ты не лети так сильно.

– Допустим, я поеду с максимально разрешенной скоростью девяносто. Что будет с трехлетним ребенком, если его с такой скоростью швырнуть… пусть даже в мягкую стену, обитую поролоном? Я скажу тебе, что будет, – он сломает шею.

– С чего бы ему с такой скоростью кидаться на стены?

– А если я резко заторможу?

– А ты не тормози!

– Ну, знаешь, на дороге всякие ситуации бывают.

– Тогда ты…

– Если ты предложишь ехать мне еще медленнее, – перебил ее Даня, – тогда мы приедем на море к Новому году. С другой стороны, узнаем, замерзает ли море в декабре.

– Как хочешь, твое дело, – сказала Катя и уткнулась в свою книгу.

Костя не хотел ехать пристегнутым, он хотел играть в деской ту-ту. Он плакал и выл. Касю дескую ту-ту. А через полчаса уже мирно спал, держа Пуппу и Нага в объятиях.

Катя не считала нужным развлекать Даню в пути анекдотами, какими-нибудь веселыми историями из жизни банковского сотрудника или из своего прошлого, хотя таких у нее было навалом. Особенно если вспомнить вечеринку в честь выпускного в школе или случайную встречу с бывшим начальником Олегом две недели назад в кафе, где она выпивала с Олей по случаю ее дня рождения. Эти истории могли бы здорово развеселить Даню, ведь он даже понятия не имел об этом. Но Катя не хотела ему рассказывать, как, впрочем, и кому-либо еще. Да и вообще, она не хотела ничего сейчас рассказывать своему мужу, даже что-нибудь невинное. Несмотря на то что впереди было еще три дня пути.

Она пялилась в свой Kindle, но не могла сосредоточиться на чтении. Она видела только размытое пятно из каких-то каракулей. Необычный мальчик, воспитанный призраками на кладбище, был отодвинут на второй план, хоть и осталось-то дочитать всего несколько страниц.

Катю терзали мысли, которые, как моль, оставляли дырки в ее душе. Вот уже несколько ночей подряд она плохо спала, думая об одном и том же. Она знала, что рано или поздно она это сделает. Она бросит Даню, ведь уже давно остыла к нему. И даже Костя больше не мог пробудить того чувства, которое она когда-то испытывала к своему мужу. Она считала Даню хорошим человеком, добрым, воспитанным, открытым, трудолюбивым. С ним она могла выйти в люди, и он не станет травить тупые шутки ее друзьям, обычно он молча слушал и кивал, улыбаясь. Такой милый ручной муж. Очень удобный. Что скажешь, то и сделает.

Но все же.

Вот уже два года как Даня достиг потолка. Складывалось ощущение, что для него выше уже ничего нет в этой жизни. Все, предел, дальше только космос, куда соваться не стоит – крыша взорвется.

Он работал на одной и той же должности несколько лет, не предпринимая попыток подняться выше. Устроился в зоне комфорта, как в конуре маленькая собачка, и сидел там, жирнея и толстея. Последнее время от отрастил себе солидное пузо.

Да, он не был гулякой, любящим бары, танцульки и шумные компании. Но Катя считала, что уж лучше бы ее муж гулял и отрывался, так, может быть, и сдружился с кем-нибудь из боссов. Ведь все знают, что братаны, выпившие в стриптиз-баре, становятся друзьями до мозга костей. И от бухла бывает польза.

А что же Даня? Придет с работы, сядет перед теликом и смотрит сериалы. Говорит, что устал и даже сил на спортзал нет. Это все брехня.

И сколько бы она не пилила его на эту тему, да разве ему втолкуешь? Уперся в свою работу. Говорит, что и платят хорошо, и условия достойные. А раз так, то где же тогда домик за городом, о котором они вот уже четыре года мечтали, с самой первой встречи? Ведь он ее этим и зацепил. Такую яркую картину нарисовал, когда они пили красное полусладкое, ели сыр с плесенью перед экраном компьютера, где на паузе на самой первой минуте замер фильм.

Тогда Даня так оживленно рассказывал о своей мечте. Ну и где это все? Где бассейн во дворе? Где красивый сад?

Это были всего лишь фантазии.

Катя когда-то верила Дане и мечтала вместе с ним. Но в какой-то момент поняла, что ее муж – всего лишь выдумщик, фантазер. Так и будет до самой смерти мечтать о большом особняке. И бредить своими идеями писать книги. Да хоть бы что-нибудь написал.