Яркий свет гномьих светильников больно ударил в глаза после сумрака коридора. Сзади уже топали тяжелые сапоги стражников.
Бежать! Нужно бежать.
Не разбирая дороги, Кассандра ломанулась сквозь ряды столиков, по пути сбивая посуду и роняя стулья. Снова она ухватилась за бронзовую ручку, навалилась на дверь всем телом и вывалилась наружу.
Морозный воздух обжег легкие. Кассандра закрыла дверь и заклинила ее кинжалом. Это даст ей немного времени – сейчас она не в лучшей своей форме.
– Эй!
– Стой, мерзавка! – с обоих концов улицы к ней бежали еще стражники.
Вдруг из-за поворота вырулил пыхтящий паромобиль на шести колесах. Скрипнули тормоза, и механическая повозка остановилась прямо перед ней.
Дверь открылась. Из темноты показалось знакомое лицо с бакенбардами.
– Садись. Живо! – скомандовал Кассиус Кейн.
«После будешь думать! Все лучше, чем допрос дознавателей», – Кассандра нырнула внутрь и неуклюжая с виду повозка тронулась с поразительной скоростью.
– Видимо, госпожа Ястреб – мне все же лучше проводить вас.
***
– Когда я смог протолкнуться, криптик уже пропал, – закончил свой рассказ Кассиус.
Только черта с два это его настоящее имя.
– Итак, мы на одной стороне.
Да уж. Зала хорош, жирный ублюдок. Отправил следить за ней одного из своих «специалистов». Словно за какой-то дурочкой на первой ходке. Проклятье! А она и попалась, как полная идиотка. Сколько раз ей повторяли? «Не расслабляйся, пока не получишь оплату». Что теперь?
Где хренов криптик искать?!
– И знаешь, что, детка, – от галантных манер Кассиуса не осталось и следа, – ты чертовски везучая. Если бы не это, – он помахал у нее перед носом пустой колбой, – сегодня ночью ты выблевала бы гораздо больше, чем свой ужин. Могла бы и «спасибо» сказать.
– Спасибо, – буркнула Кассандра.
Кассиус кивнул.
– Отплатишь мне, если вспомнишь что-нибудь дельное. Мы с тобой оба теперь в дерьме.
Кассандра и рада была бы вспомнить что-то, что поможет найти вора. Вора, обокравшего другого вора. От иронии ей даже стало немного смешно.
Она прокрутила в голове события, одно за другим.
Вот она входит в таверну. Она могла поклясться, что никто не следил за ней… Ест хренову утку. Пьет чертов эль. Затем – дурняк. Улица. Люди кричат. Шершавые руки выхватывают с таким трудом добытую вещицу. Но, сколько она не силилась, восстановить в памяти лицо грабителя не удавалось.
Она покачала головой.
– Дерьмо! – Кассиус в сердцах ударил себя ладонью по колену.
– Нужно вернуться, – сказала Кассандра. – Единственный способ – допросить ту разносчицу.
Кассиус усмехнулся.
– Хочешь пообщаться с дознавателями – я высажу тебя на следующем перекрестке.
Она снова покачала головой.
– Ладно, – решил Кассиус. – Едем к Зале, пусть он решает, что делать.
Они ехали молча, каждый погруженный в собственные невеселые мысли. Повозка подпрыгивала на неровностях мостовой, время от времени шипя паром. За окном мелькали здания, становясь все более однообразными, обшарпанными и унылыми по мере удаления благополучных районов.
Такими же унылыми, как мысли Кассандры.
Самое важное задание за всю ее жизнь… с треском провалено! И чертовски важное задание – иначе зачем было к ней «спеца» приставлять? Толстяк в ярости будет. Теперь он не доверит ей и слепого обокрасть. А без покровительства Залы она снова станет лишь еще одной уличной воровкой.
Когда повозка остановилась, настроение было хуже некуда.
– Вылезай, красавица, – Кассиус подал ей руку.
Несмотря на позднюю ночь, трактир был открыт. Такие места, как это, были Кассандре гораздо привычней.
В предрассветный час в общем зале было необычно тихо и спокойно. Никто не дрался, не играл в карты, не угрожал другому расправой. Даже путаны уже все разбрелись, кто поудачливей – с клиентом, другие – в одиночестве. Масляные светильники горели бледно-оранжевым пламенем.
В одном углу уборщик пытался починить сломанный стул. Одна его ножка (та, которую парню никак не удавалось приладить) была окрашена в подозрительно бордовый. В другом углу подсыхала аналогичного цвета лужа. Вряд ли – совпадение. Кулак, вышибала Залы, мирно спал, уткнувшись лицом в ближний к входу столик. На костяшках его мощных кулаков красовались свежие ссадины – и ночи не проходило, чтобы ему не пришлось пустить их в дело.