Loe raamatut: «Социализм и судьба России»

Кризис социализма в результате победы контрреволюции в СССР поверг в шок многих современников. Они не понимают, как могучее государство без каких-либо существенных видимых причин, в условиях мира вдруг распалось, а государства, возникшие на его обломках, стремительно деградируют, превращаясь в сырьевые колониальные придатки империалистического Запада.

Одни объясняют кризис внешними причинами, прежде всего подрывной деятельностью империалистического Запада. К ним относится известный диссидент А. Зиновьев, бывший ранее ярым противником политического режима в СССР, но после контрреволюции пришедший к выводу, что этот режим был все же наименьшим возможным злом. Разновидностью этого направления является объяснение кризиса подрывной деятельностью международного сионизма. Этот прием используется в основном патриотами.

Другие считают кризис следствием в основном внутренних причин. Об этом писал В.И. Ленин, указывая на опасность бюрократии [1]. Л.Д. Троцкий дал прогноз кризиса в СССР в своей работе «Преданная революция», написанной в середине 30-х годов [2]. (В момент написания работы в коммунистической среде было принято демонизировать Троцкого. Автор считает это неправильным: наряду с неверными идеями «о мировой революции» и др. у Троцкого есть немало ценного.)

В представляемой вниманию читателя работе исследуются причины кризиса, а также возможности его преодоления. Изложение строится на базе анализа общих закономерностей развития человеческого общества, соответствующих, по мнению автора, марксистскому подходу, но поданных в авторской интерпретации. Все факты, анализ и выводы, возможно, изложены с современной литературе, хотя некоторые остались неизвестны автору из-за недостаточного объема проработанной литературы. Т. е. автор не претендует на оригинальность ни одного изложенного положения. Смысл работы в комплексности подхода, создания цельной картины. Попытки комплексного подхода даны в программах различных левых партий и движений (КПРФ, РКРП, ВКПБ….). Однако они деформированы, на взгляд автора, политической конъюнктурой и идеологической неразберихой, возникшей после контрреволюции.

По мере возможностей, автор пытается получить основные выводы на основе логики и оценки практики, т. е. с использованием научных методов, свойственных общественным наукам. При этом выводы иногда получаются не очень приятными: например, о принципиально большей неустойчивости социалистического общества по сравнению с капиталистическим. Однако такова действительность: этот вывод подтверждается практикой.

Получается и вывод о возможности реформирования РФ к современному развитому капитализму. Он не очень приятен для коммунистов, а поэтому часто отвергается. Но, тем не менее, анализ положения в РФ и мирового опыта показывает, что такая возможность есть. Хотя она и является весьма маловероятной.

Автор использует термин «социализм» для характеристики строя, существовавшего в СССР и социалистических странах Восточной Европы. Часть левых отрицает это, указывая на существенные отклонения от некоторой идеальной схемы. Однако любой строй не реализуется в виде идеальной схемы. В частности, такие отличия для современного капитализма используются его апологетами для утверждений, что «капитализма уже нет», что он превратился (или превращается) в некое «постиндустриальное общество».

В газете «Правда 5» от 28.02.1997 Е. Кулага излагает дискуссию на заборе в Варшаве, где сначала «…появилась надпись: «Верните нам социализм». Через некоторое время под ней появилась другая надпись: «У нас не было никакого социализма». Затем появилась завершающая надпись, подведшая итог дискуссии: «Тогда верните то, что было». Т. е. для людей не важно, как это называлось. Главное, что оно давало. Поэтому лучше не запутывать людей новыми определениями, а использовать общепринятое название, имея в виду, что любая формация проходит некоторые этапы в своем развитии. Мы пережили некоторые этапы развития социализма.

В качестве идеальной схемы социализма (настоящего социализма), рассматривается общество, где государство проводит политику в интересах трудящихся, живущих (в основном) за счет своего труда. Если исходить из определения, что власть принадлежит классу (или какой-то социальной группе), когда государство действует, прежде всего, в интересах (экономических, политических….) этого класса, то: «Социализм – это власть трудящихся».

При анализе автор опирается не только на труды признанных в коммунистическом движении классиков марксизма. Так весьма полезными являются труды Л.Д. Троцкого, особенно периода изгнания из СССР [2]. Как Л. Толстой, по выражению Ленина, является «зеркалом русской революции», поскольку правдиво отражал действительность, так и известный деятель белого движения И.Ильин [3], разрабатывая идеальное государственное устройство посткоммунистической России, косвенно обосновал попутно (не подозревая об этом) такое положение марксизма как «руководящая роль марксистской партии» при строительстве социализма.

В первой части – «Кризис социализма» (главы 1–5) рассматривается минимальное количество вопросов, необходимых для понимания технологии власти: принципы организации устойчивой власти и ее экономические основы. В главе 1 рассматриваются общие правила организации устойчиво функционирующего общества, вытекающие из общих принципов устойчивости сложных объединений животных и людей. На основе этих принципов анализируется демократия, структура власти при капитализме и социализме, составляющая кризиса социализма, связанная с технологией власти. В главе 2 на основе политэкономического подхода анализируется какой должна быть оптимальная структура экономики социализма. Дается анализ экономической составляющей кризиса социализма. В главе 3 рассматривается развитие контрреволюционных тенденций в СССР и в странах Восточной Европы в послесталинский период. Показывается их общая природа: завершение бюрократической контрреволюции, предсказанной Троцким в 30-х годах. В главе 4 анализируется контрреволюция в СССР с апреля 1985 г, момента прихода к власти Горбачева. Перестройка – как единый, проводившийся по плану контрреволюционный переворот сверху, в котором нет ни одного случайного хода его дирижеров. В главе 5 рассматриваются возможные варианты Перестройки: к устранению деформаций социализма и к современному капитализму. Варианты, которые могли быть реализованы при приходе к власти не Горбачева, а других претендентов. Содержание этой части в основном совпадает с содержанием работы автора [4], опубликованной в 1999 г. Сделаны лишь небольшие изменения с учётом новой информации. Прежде всего, смягчены жёсткие оценки деятельности Сталина, навеянные Перестройкой. Так, например, удалён из раздела 1.4. следующий вывод: «…об учете во времена Сталина интересов пролетариата, как правящего класса, говорить не приходится». Вывод, конечно, совершенно неверный.

Во вторую часть – «Социализм XXI века» – входят главы 6-16. В главе 6 приводятся взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса об условиях перехода к коммунизму. В главах 7-13, являющихся в значительной степени обзорами, излагаются (с критическим анализом) взгляды различных теоретиков послекризисного марксизма, а также некоторых немарксистов. В главе 14 излагаются программные позиции трёх компартий РФ.

При изложении взглядов различных учёных и партий автор приводит иногда очень большие цитаты, чтобы читателю была понятна суть настоящих взглядов цитируемого субъекта, а не интерпретация автора в пересказе, когда суть может быть искажена (даже иногда невольно). Цитаты кроме выделения кавычками, как правило, приводятся в курсиве, кроме тех случаев, когда курсив используется внутри цитаты.

В главе 15 даются выводы автора по главам 6-14. А в главе 16 обсуждаются характеристики социализма XXI века.

В третьей части приводятся прогнозы будущего (глава 17) и обсуждается возможность возвращения России на путь социалистического развития (глава 18). Впрочем, основная часть главы 18 посвящена процессам, мешающим этому возвращению: левой оппозиции КПРФ и угрозе «цветной» революции. В главе 19 подводится итог обсуждения прогнозов о будущем России.

Любое сочинение такого рода базируется в той или иной степени на фактах времени его написания. Данное базируется на двух периодах: 1) до 1999 г. и 2) до середины 2012 г. В литературной ссылке первое число означает номер работы в списке литературы в конце, второе – через буку «т» – том, если есть ещё части, то через букву «ч» даётся часть, а далее через запятую – страницы или интервал страниц ([2, 233], [1 т 16, 35–36], [13 т 21 ч 3, 181]).

Автор благодарит:

Малышева Игоря Викторовича за критику и ценные замечания, положительно повлиявшие на качество работы,

Попова Геннадия Андреевича за подготовку материала книги к печати,

Соловьёва Геннадия Евгеньевича за интерес к работе и помощь в подготовке публикации.

Часть I
Кризис социализма

Глава 1
Общество. Его устойчивость

1.1. Устойчивость сложных систем из животных

Для защиты от враждебной окружающей среды живые существа объединяются в сложные системы (большие сообщества): стаи, стада, племена…. Будем называть их единообразно организациями. Для выполнения поставленных перед организацией целей необходим некий орган (назовем его центром), который управляет деятельностью организации. В виде редкого исключения возможны организации без центра: они возможны тогда, когда противоречия между членами организации и окружающей средой сильнее, чем противоречия внутри организации. Т. е. внутренние противоречия не могут разрушить организацию (пример будет дан ниже). Однако подавляющему большинству организаций нужен управляющий центр.

Как показывает опыт, для эффективного управления нужен только один центр. Если центра два, то неизбежно от них поступают к организации противоречивые управляющие воздействия, поскольку каждая управленческая задача, как правило, может быть решена множеством способов. Поэтому при появлении двух центров организация может разрушиться из-за падения эффективности ее деятельности. Кроме того, центр имеет, практически всегда, материальную выгоду от своей деятельности. Стимулирует деятельность центра и стремление его членов к самоутверждению через власть (т. е. центр имеет и моральные стимулы для своей деятельности). Поэтому если центр не один, то между центрами начинается борьба, которая заканчивается либо победой одного из центров и ликвидацией другого, либо распадом организации.

Вероятно, некоторые из своего опыта могут вспомнить, как лихорадило коллективы в результате борьбы неформального лидера против формального – начальника, или в результате конфликта непосредственного руководителя коллектива с вышестоящим, который пытается управлять коллективом через голову непосредственного руководителя.

Таким образом, для устойчивости организации необходим один центр. И чтобы сохранить устойчивость организации центр должен иметь возможность мешать возникновению других центров. Т. е. центр должен обладать определенной силой, властью – быть властным центром.

Сформулируем правило устойчивости организации: для устойчивости организации она должна управляться одним властным центром.

В начале раздела указано возможное исключение, но, в целом, правило подтверждается практикой, жизнью.

Организации животных: стаи, стада…. имеют вожаков. Обычно это наиболее сильные и решительные животные, которые могут подчинить своей воле организацию и силой препятствовать выделению других вожаков. Когда вожак ослабевает от старости или болезни, молодые и сильные бросают ему вызов, и после борьбы по правилам стаи утверждается новый вожак. Стая снова превращается в устойчивую организацию.

Человеческое общество на всех стадиях своего развития представляло устойчивую организацию. В первобытно-общинном обществе управляющий центр – это вожди племен, советы старейшин…. Они опирались на свой авторитет у племени или на свою физическую силу. В антагонистических формациях роль центра взял на себя эксплуататорский класс. Он опирается на вооруженную силу. В рабовладельческом обществе и при феодализме руководящая роль эксплуататорских классов закреплена в законах. Т. е. существует четкое классовое неравенство.

В некоторых случаях кажется, что единого центра нет. Более подробный анализ показывает, что центр есть, но он является скрытым. В качестве первого примера можно указать на муравьев. Матка не является руководителем. Роль руководящего центра заменяет в данном случае инстинкт.

Другим исключением, как будто бы, является капиталистическое общество с его знаменитым «разделением властей» на законодательную, исполнительную и судебную. Анализу власти в капиталистическом обществе посвящен следующий раздел.

1.2. Буржуазная демократия

Власть при капитализме называется демократией, что, как известно, на русский язык переводится как народовластие. В капиталистическом обществе формально все равны перед законом. В буржуазных конституциях утверждается, что власть «принадлежит народу». Это утверждение на первый взгляд подтверждается избранием основных органов власти на всеобщих выборах.

Однако достаточно ли этого для народовластия? Чтобы демократия на деле была народовластием, а не просто одной из форм существования государства, необходимо, чтобы большинство народа (т. е. и трудящиеся слои населения) было политически активным и грамотным, т. е. понимало интересы всех социальных слоев и групп в том числе и своего класса, и не позволяло бы манипулировать собой в чужих интересах.

Однако в настоящее время дело обстоит далеко не так: подавляющее большинство людей думает лишь о своих интересах (личных и семьи).

Политически активными являются лишь единицы процентов трудящихся, еще меньше разбираются в интересах классов, слоев, групп. Такое положение создает условия для установления господства даже для не очень многочисленной сплоченной группы, если она способна выдать свои интересы за общенародные.

При капитализме такой естественной группой является класс буржуазии, объединяемый очень сильным материальным интересом, заключающимся в праве присвоения производимой обществом прибавочной стоимости. Эта возможность основана на праве частной собственности на основные средства производства, которое объявляется основным и естественным правом человека, хотя для большинства трудящихся на деле оно реализуется в виде свободы от собственности на эти средства производства. Но формально каждый может стать Рокфеллером, если будет усердно трудиться, быть бережливым и проявлять другие добродетели (разумеется, пропаганда умалчивает о преступлениях против морали и закона, совершаемых часто удачливыми претендентами в капиталисты, чтобы совершить свое первоначальное накопление капитала). С помощью такого мифа «равных возможностей» привилегия буржуазии внедряется в сознание народа как общечеловеческая ценность. Однако обман этот слишком примитивен, чтобы не быть разоблаченным. Поэтому для его сохранения необходима «нейтрализация» возможных разоблачителей, их политическое подавление.

Проанализируем, как механизм демократии используется буржуазией для установления своего классового господства. Основным инструментом в борьбе за власть является политическая партия, выражающая интересы той или иной социальной группы. Признаком демократичности в капиталистических странах является многопартийная система, состоящая из совокупности партий, отражающих интересы различных социальных групп. В результате открытой борьбы за голоса избирателей побеждает, естественно, та партия, которая отражает интересы большинства населения. Если партия, находящаяся у власти, теряет доверие избирателей, то на следующих выборах к власти приходит оппозиция. Так утверждает буржуазная пропаганда. И если это так, то мы имеем дело с подлинным народовластием. Но на самом деле побеждает та партия, которая внушает большинству населения, что она отражает их интересы. А это совсем другое дело. Ведь если человек не понимает сути процессов, происходящих в обществе, то его можно обмануть и убедить проголосовать против своих классовых интересов.

Данный механизм смены правящих партий представляет собой уникальную возможность постоянного удержания власти группой, если она скрыто контролирует обе партии (или коалиции партий), сменяющие друг друга у власти. При этом недовольство трудящихся политикой правящей группы (класса) переносится на правящую в данный момент партию и находит свой выход при отстранении скомпрометировавшей себя партии от власти – «пар выпускается». К власти приходит другая партия. Правда она скомпрометировала себя ранее. Но за время пребывания в оппозиции ее грехи забываются и «отпускаются» – всесильное время лечит раны. Такую систему называют избирательным маятником.

Именно такая система реализована в капиталистических странах. В классических странах буржуазной демократии (США, ФРГ, Англия) мы имеем две крупных партии, сменяющих друг друга у власти. Партии эти не носят названия капиталистических или буржуазных, их названия привлекательны: «республиканская», «демократическая», «лейбористская» (трудовая), «социал-демократическая»…. Чьи интересы представляют те или иные партии? Ответ на этот вопрос дают не их названия (здесь полностью оправдывается русская поговорка: «хоть горшком назови – только в печь не ставь») и даже не их программы, а анализ того, в интересах какого класса, слоя, группы проводится их политика. Поскольку данные партии в своей деятельности обеспечивают существование капиталистического строя, то их следует считать буржуазными, как бы красиво они не назывались и каким бы пролетарским не было их происхождение, какими бы красивыми не были их программы. Там может даже быть написано о строительстве социализма. Дела это не меняет. Если партия входит проводимой после прихода к власти политикой в систему буржуазного избирательного маятника, т. е. начинает служить буржуазии, то она на деле становится буржуазной. Бывшие рабочие партии даже лучше, чем старые партии, от которых за версту «воняет» капитализмом, маскируют классовое господство буржуазии. Типичный пример буржуазного перерождения являет собой Испанская Социалистическая Рабочая партия, успешно вписавшаяся в систему буржуазной демократии и длительное время находившаяся у власти благодаря тому, что получила доверие и у буржуазии и у трудящихся.

Каким же способом буржуазии, составляющей незначительное меньшинство населения, удалось поставить под контроль многопартийную демократическую систему и обеспечить свое политическое господство?

Во-первых, маскировка своих интересов общенародными и общечеловеческими (о чем уже говорилось выше), внедрение в общество в качестве господствующей своей идеологии. Это удается делать ввиду политической пассивности большинства трудящихся. Эта пассивность объясняется первичностью материального интереса, который трудящийся может удовлетворить, только зарабатывая деньги трудом. А участие в политической жизни только мешает достижению этой цели. Поэтому трудящиеся и не хотят заниматься политической деятельностью. Именно не хотят, хотя при необходимости многие могли бы. В противоположность этому для буржуазии политическая деятельность может принести и приносит ощутимую прибыль (через получение выгодных правительственных заказов от находящегося под их контролем правительства, законодательство в интересах буржуазии….). Т. е. для буржуазии политика лежит в сфере непосредственных материальных интересов, а для трудящихся – нет. Т. е. пассивность трудящихся объективно обусловлена. Только под действием экстремальных невыносимо тяжелых условий революционной ситуации активность трудящихся резко возрастает.

Замаскировать свои классовые интересы буржуазии позволяет власть денег. Деньги позволяют буржуазии контролировать подавляющую часть средств массовой информации. Деньги позволяют буржуазии покупать для эффективного использования этих средств лучшие умы, которые направляют сознание общества в нужном для заказчиков направлении. Деньги позволяют покупать политиков и, в крайнем случае, наемных убийц для ликвидации нежелательных политических противников. Деньги позволяют буржуазии непосредственно контролировать государство, использовать в своих целях его репрессивный аппарат.

Итак, основные факторы, позволяющие буржуазии установить свое господство: политическая пассивность масс трудящихся и власть денег.

С помощью доступных буржуазии возможностей те оппозиционные партии, которые действительно представляют интересы трудящихся, ослабляются, доводятся до безопасного уровня, когда они не представляют опасности для господства буржуазии. При этом реализуется своеобразный принцип «необходимой достаточности»: классовая оппозиция не уничтожается окончательно, поскольку, существуя в ослабленном виде она служит, во-первых, мишенью для всей системы «охраны» буржуазного строя, поддерживает ее в работоспособном состоянии, а, во-вторых, доказательством демократичности и плюралистичности буржуазного общества. Т. е. ослабленные организации трудящихся объективно укрепляют систему классового господства буржуазии, являются ее необходимым её элементом.

Если движение трудящихся слабо, то применяются обычная антикоммунистическая «профилактика» в виде клеветнической пропаганды. Если движение трудящихся более опасно (или у местной буржуазии больше страха), то применяются законодательные меры преследования за принадлежность к организациям трудящихся. Ярким примером является знаменитый «запрет на профессии» в ФРГ, предусматривающий запрещение заниматься некоторыми видами деятельности (учителя….) «радикальным элементам», к которым относят прежде всего коммунистов. Со стороны предпринимателей эти меры могут дополняться «черными списками», в результате чего трудящиеся коммунистических или просто левых убеждений не могут найти работу.

Другие более сильные меры: подкуп, шантаж, убийства. Если все эти меры не срабатывают, и партия, представляющая интересы трудящихся приходит к власти, в результате победы на выборах (как, например, случилось в Чили в 1971 году), то в ход пускаются чрезвычайные меры: дестабилизация обстановки путем организации экономического саботажа и перехода к непарламентским методам борьбы: организация митингов, забастовок, кампаний гражданского неповиновения. Если же и это не позволяет свалить просоциалистическое правительство, то ширма буржуазной демократии отбрасывается и применяется последнее средство: интервенция или военный переворот. Весь этот сценарий был реализован в Чили в 1971–1973 г.г.

Проведенный анализ показывает причину стабильности буржуазной демократии: она состоит в неформальном управлении этой демократией со стороны буржуазии, прежде всего крупной, которая является, таким образом, неконституционной руководящей силой капиталистического общества. Именно это руководство, а не пресловутое разделение властей является причиной стабильности системы буржуазной демократии. Т. е. буржуазная демократия устойчива не потому, что она, по утверждениям буржуазной пропаганды, является полной и бесклассовой, а потому, что она – неполная и классовая. Или, по-другому, потому, что она стабилизируется силой, находящейся вне демократии – правящим классом, буржуазией.

Другой способ организации демократии просто невозможен в классовом обществе. Проведем небольшой мысленный эксперимент: допустим, что буржуазия некоторого государства стала вести себя в соответствии с тем образом, который ей создает собственная пропаганда, а все прочие силы остались теми же самыми. Без подавления, партии, представляющие интересы трудящихся, могут начать набирать силу, особенно если экономика страны в тяжелом положении, в итоге завоевать власть и, не опасаясь неизбежного ранее «наказания» за такие намерения военным переворотом, начать социалистические преобразования экономики. Затем, столкнувшись с неизбежными трудностями, вызванными, скажем экономическим и военным давлением внешнего капиталистического мира, который по условиям нашего эксперимента не «перевоспитался», партии трудящихся потеряют доверие народа и к власти придут буржуазные партии и начнут преобразование экономики опять на капиталистические рельсы, т. е. денационализацию, приватизацию….

Трудно предположить, чтобы какая-либо экономика выдержала такие качели. Могут возразить, что мол такая переброска части экономики из государственного сектора в частные руки и обратно имеет место на практике в ряде капиталистических стран. Но эта переброска производится в экономических интересах буржуазии, а не вопреки им. Возможно и другое последствие «идеализма» местной буржуазии: к власти могут прийти, используя те же методы, что и ранее были в арсенале местной буржуазии, группа проходимцев, пользующая поддержкой иностранной державы. В этом случае страна может потерять даже независимость. Таким образом, буржуазия не может действовать в соответствии со своей пропагандой, если не хочет потерять все свои привилегии. Более того, такой идеализм даже невыгоден обществу! Для стабильности демократия в классовом обществе должна быть классовой.

Вывод о неустойчивости идеальной (формальной) буржуазной демократии был сделан и известным теоретиком белой эмиграции И. Ильиным [3]: «Свобода мнений должна быть полною: государственные чиновники не могут покушаться на нее и урезывать ее. И самое глупое, самое вредное, гибельное и пустое «мнение» – «неприкосновенно» уже в силу одного того, что нашелся вредный глупец или предатель, который его провозгласил, укрываясь за его «неприкосновенностью». А можно ли заставить его мнить свое мнение пассивно? Как помешать ему проводить свое мнение в жизнь – шепотом, тихой сапою, тайным сговором, подпольной организацией, незаметным накоплением складов оружия? Свобода слова, союзов и оружия только выражает и осуществляет свободу мнений. Понятно, что это сразу обезоруживает государство перед лицом его врагов и предателей; в тоже время обеспечивает этим врагам и разлагателям полную свободу и безнаказанность… Итак, формальная свобода включает в себя свободу тайного предательства и явного погубления» [3].

И. Ильин даже несколько недооценивает «возможности» формальной буржуазной демократии: предатели могут захватить власть даже без каких-либо серьезных нарушений законов и складов оружия: достаточно умело использовать колебания настроений избирателей.

Почему власть в капиталистическом обществе маскируется под демократию? Причина, разумеется, не в любви буржуазии к свободе, о чем день и ночь твердит буржуазная пропаганда, а в политической и экономической целесообразности. Скрытая форма классового господства выгодна экономически, т. к. если трудящийся в своей массе чувствует себя свободным, то механизм его подавления должен быть рассчитан только на небольшой процент «возбуждающихся», которые видят обман. Таких по Э. Лимонову насчитывается около 5 %. Ясно, что подавление 5 % обходится гораздо дешевле, чем 100 %. Выгодна скрытая форма классового господства буржуазии и политически, т. к. внедрение в сознание трудящихся уверенности, что буржуазная демократия действительно является народовластием, парализует волю народа к сопротивлению эксплуатации и позволяет создать устойчивую систему власти буржуазии.

Демократия, как слабая власть, позволяет буржуазии сохранять свободу экономической деятельности, на которую неминуемо будет покушаться сильная власть (например, диктаторского и фашистского типа). Буржуазия даже специально ослабляет власть с помощью упомянутого выше механизма разделения властей, позволяющего ей с помощью одной ветви воздействовать на другую, отклоняющуюся от «истинного» пути поддержки устоев капитализма: института частной собственности, подавления поползновений трудящихся отнять эту собственность, осуществлять военные усилия по защите государства и поддержания интересов капитала за границей. Если власть в форме буржуазной демократии не справляется со своими задачами, то буржуазия вынуждена прибегать к сильной диктаторской власти (фашизм в Европе). Буржуазия развитых стран также, в случае необходимости, поддерживает диктаторские режимы в зависимых странах, обеспечивающие лучшую поддержку ее интересов за счет интересов местной, национальной буржуазии. Поддерживает на деле, хотя на словах, в «работе на публику» могут высказываться лицемерные осуждения.

Итак, необходимость единого центра, руководящей силы общества – подтвержденное историческим опытом требование устойчивости организации полностью подтверждается практикой капитализма. «А как же разделение властей – столп буржуазной демократии?» – спросит читатель. Но из принципа единого центра следует, что разделение властей возможно только потому, что Правительство, Суд и Парламент в капиталистической стране не являются на деле верховной властью.

Власть при капитализме имеет два уровня: первый видимый – легальная система власти: политические партии, Правительство и механизм его образования и замены – политическая система. Здесь все происходит в основном на основании Законов. Второй уровень – невидимый, или плохо видимый: система клубов, союзов отдельных групп буржуазии, отдельных крупных капиталистов, определяющих основные направления деятельности Правительства и обеспечивающих свою волю различными методами, используя свое финансовое могущество. На этом уровне все происходит на основе «закона джунглей» – права сильного: какие-то неписаные «правила игры» могут выполняться лишь для членов этих тайных властных структур.

Второй уровень – главный, так как именно с помощью его осуществляется классовое господство буржуазии, поддерживается устойчивость капиталистического общества.

Класс капиталистов как раз представляет собой пример организации без видимого властного центра (о возможности такой организации в виде исключения мы говорили в начале главы). Объединяет его сильное противоречие между ним и эксплуатируемыми массами. Это противоречие сильнее, чем противоречия внутри класса капиталистов между различными кланами.

Ограниченный классовый характер буржуазной демократии, лживость ее претензий на подлинное народовластие давно показаны еще классиками марксизма. Однако отмеченная выше политическая пассивность трудящихся позволяет буржуазии внедрять миф об эквивалентности буржуазной демократии народовластию в их сознание.