Loe raamatut: «МАКАШОВ И ДРУГИЕ»

Font:

Иных уж нет; а те далече,
Как Сади некогда сказал
Пушкин

ISBN 978-5-0050-3675-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга основана на серии эксклюзивных «нововзглядовских» интервью с забытыми ньюсмейкерами, некоторых из коих уже нет в живых, а другие спасаются от приговоров российского суда в эмиграции.

Персонажи, представленные в этом сборнике, были повелителями дум, вождями (пусть и разномасштабными), лидерами, ньюсмейкерами, теми, кто был в фокусе общественного внимания.

И ныне забИтыми.

Здесь ставим «смайлик».

Фото на обложке: Алексей Азаров.

За фото – благодарность сотрудникам ИД «Новый Взгляд» и теле-канала «Москва 24» (Александру Авилову, Александру «Кролику» Сивцову, Никите Симонову) и Семену Оксенгендлеру.

Виктор Алкснис:

«Ельцин приехал отдыхать в Юрмалу. Тогда, после выборов, русские просились к нему, испытав на своей шкуре все прелести жизни в Латвии. Он вел активную политическую жизнь, принимал делегации народных фронтов, движений… В общем, всех. Но ни одного человека из русской общины. Ни одного».

Дмитрий Васильев:

«Когда говорят, что сионизм – это патриотизм еврейского народа, не верьте. Чушь для безграмотных и серых. Это самая человеконенавистническая идеология в мире. Следствием сионизма явился – да, да, может, это и абсурдно звучит – третий рейх. Поскольку в христианском народе теории богоизбраннической концепции расового превосходства родиться не могло».

Егор Лигачев:

«Лично мне ничто человеческое не чуждо, я готов, если есть возможность, выпить с вами хоть сейчас, например, такого хорошего грузинского вина, как „Киндзмараули“ или „Хванчкара“… Лозунг „За полную трезвость!“ я считаю явной своей ошибкой».

Альберт Макашов:

«Да, я знаю, что не угодил трем президентам – Горбачеву, Ельцину и Бушу, вероятно, еще и папе римскому. Для меня не новость, что все делается согласованно, по указке из-за океана. Безусловно, все назначения в нашем командовании согласовываются и утверждаются в Белом доме, Лэнгли и Пентагоне».

Геннадий Янаев:

«Горбачев предложил мне стать председателем Гостелерадио СССР, сменить в этой должности Михаила Ненашева. Я же прекрасно понимал, что в результате придется меня из „Останкино“ на бронетранспортере эвакуировать. Горбачев твердил: „Это самый важный участок, ты там нужен“. Я убеждал, что с таким же успехом можно направить меня руководить Центром подготовки космонавтов. Нельзя человека в кожанке посылать туда, где необходим классный специалист».

ПРЕДИСЛОВИЕ МИХАИЛА ЛЕОНТЬЕВА

«Кадры решают все» – заметил один очень серьезный государственный деятель.

Эта книга – ярчайшая иллюстрация того, насколько он был прав.

Автор с М. Леонтьевым на презентации книги «The Голос».

Собранные здесь интервью – кадровая, «человеческая» составляющая события века – падения сверхдержавы, которая, по совместительству, была нашей Родиной.

Это интервью с людьми, которые, вроде как, хотели предотвратить, катастрофу.

То есть, вроде как, в отличие от многих, понимали что происходит.

Самое показательное – контраст между масштабом события и масштабом личностей. «Пойми мой характер, если хоть один погибнет – я жить не смогу» – это «первое лицо», номинальный глава путчистов Янаев Крючкову во время путча.

Характер поняли – спасибо автору книги. Янаев, милейший в общем мужик, потративший большую часть жизни на безобидно-бесполезную комсомольскую карьеру. Человек совершенно случайной биографии, которого все время несло как окурок в канализации, чтобы на несколько часов прибить, приклеить к точке исторического поворота.

И слить в отстойник.

Вместе со всей сверхдержавой, укомплектовавшей свою элиту такими окурками за редкими исключениями. И предателями.

Мораль сей басни: с такими окурками и предатели не нужны. Вот нет в книге, например, Горбачева, и не надо. И так все понятно.

Впечатление усиливается авторской интонацией, чем-то напоминающей дежурного в приемном покое маленького сумасшедшего домика. Такого – санаторного типа. То есть, не для буйных.

Михаил ЛЕОНТЬЕВ.

ОТ АВТОРА

Прогуливая знакомого британского продюсера по Воробьевым горам, столкнулся с Егор-Кузьмичем Лигачевым. Глазам своим не поверил.

– Колин, представляешь, это второй человек был в СССР, после Горби, когда…

– Да, да, конечно, я помню, – перебила меня англичанка.

Удивительно, что блондинка из BBC-One на раз вспомнила могущественного хард-лайнера (так его величали в западной прессе того времени), а равнодушные соотечественники явно не узнавали грозного политика, от замыслов коего четверть века назад зависела не только их жизнь, но и судьба всего человечества.

Притом, что внешне Лигачев образца 2011 не отличался, по мне, от того Егор-Кузьмича, с которым записано было в год развала державы интервью для проекта «Новый Взгляд».

Это был еженедельник самой влиятельной телекомпании той поры – ВИD, который я возглавил с подачи Вани Демидова и по приглашению Саши Любимова (обоим признателен по сей день). «Новый Взгляд» (изначально зарегистрирован как «ВИD/Взгляд») публиковал полосные беседы с персонажами, которые были как бы персонами нон грата в демократической (читай мейнстримовской) печати. Это было такой игривой фишкой. Плюрализм типа. Собственно, и сама программа «Взгляд» давала слово политическим оппонентам, которым была, как казалось, заказана дорога на Гостелерадио СССР. Например, лигачевской креатуре – Нине Андреевой. О ней я тоже расскажу.

Некоторых уже нет в живых, другие забыты публикой. А когда-то, повторю, они были фигурами абсолютно знаковыми. Знаковыми во всесоюзном масштабе. Именно они персонифицировали постсоветский истеблишмент. Их речам внимали, их решения воплощали в жизнь, их портреты числили иконами (и антииконами).

Иных уж нет, а те далече ©.

Полковник Виктор Алкснис (о котором современная российская блогосфера узнала после медиасрача с блогером-историком Тимофеем Шевяковым).

Основатель общества «Память» Дмитрий Васильев (из-за интервью которого эмигрировал в Израиль ведущий рубрики в «МК»).

Генерал КГБ СССР Олег Калугин (обвиненный Владимиром Путиным в предательстве).

Главред перестроечного «Огонька» Виталий Коротич (не ставший медиамагнатом).

Вождь правого крыла Политбюро ЦК КПСС Егор Лигачев (сказавший Ельцину «Ты не прав, Борис!»).

Полоса «Нового Взгляда».

Генерал-антисемит Альберт Макашов (не самым политкорректным образом рассказавший о своем отношении к гомосексуалистам в Советской армии, отметив, что сталкивался с «представителями южных республик, где даже законом запрещено скотоложство»).

«Блондинка-чеченка» Сажи Умалатова (не причисляющая себя к племени «сбитых летчиков»).

Вице-президент СССР Геннадий Янаев (второй человек страны номинально, возглавлявший Советский Союз в течение трех дней/ночей ГКЧП; его жена Роза утверждает, что в квартиру, от коей она отказалась из скромности, въехал тогда Гарри Каспаров).

«Слово не воробей». И эти птицы жиреют, матереют и могут порой склевать вовсе. С тем же Коротичем я сразу после путча-91 записал несколько интервью (не только для «Нового Взгляда», но и для «МК»), и счел возможным влегкую смикшировать наши разговоры. Самые, на мой взгляд, яркие интервью записаны Андреем Ванденко.

Многие беседы воспроизведены в том виде, в котором были представлены на тех газетных полосах. Мне кажется, что ценность высказываний героев того времени именно в их аутентичности. Однако сам я от послесловий не посчитал нужным воздерживаться.

ЛЮДИ В ПОГОНАХ

ПОРТРЕТ МАКАШОВА НА СЛУЧАЙНОМ ФОНЕ

Специально место для съемки мы с фотокорреспондентом Алексеем Азаровым не выбирали. Всё получилось само собой. Альберт Макашов, которого я долго «пас» в Самаре, наконец, выбрался по делам в Москву. Встречу назначил почему-то перед памятником Циолковскому возле метро «ВДНХ». На беду, пошел дождь. В поисках укрытия мы набрели на кинотеатр «Космос», где и демонстрировался криминальный боевик «Волкодав». То, что афиша оказалась за спиной, совпадение. Проявив пленку, мы хотели заретушировать надпись, но потом, прослушав начало диалога с генералом, решили, что этого делать не надо.

ЛЖЕДМИТРИЙ

– Небось, какого-нибудь монстра из меня лепить будете? Мне ничего не страшно. Меня ведь даже как-то с Пиночетом сравнили. Кстати, вы знаете, что рейтинг этого человека в Чили настолько высок, что простой люд до сих пор не дает освободить Пиночета с поста главнокомандующего сухопутными войсками. Выясняется, между прочим, что Пиночет на стадионы не только социалистов кидал, но и воришек, проституток, журналистов.

– Короче, сравнение с Пиночетом вы считаете чуть ли не лестным для себя?

– Я этого не говорил. И вообще я ни в каких сравнениях не нуждаюсь. Я – Макашов.

– Имя у вас какое-то не совсем обычное.

– 1938 год. Мода на все германское. Земский врач Наталья Васильевна, воспитывавшая мою мать, прочитала роман Жорж Санд «Консуэло», одного из персонажей которого и звали Альбертом. Как потом рассказывала мне сама Наталья Васильевна, она и порекомендовала маме это имя. Тогда вообще в чести были Роберты, Альфреды. Спасибо, что Адольфом не назвали. Пришлось бы менять.

– И все-таки: как вас в детстве величали – Аликом или Бертиком?

– Я с раннего возраста был серьезным, поэтому ко мне обращались строго как к Альберту Макашову. Правда, когда меня крестили, то нарекли Дмитрием.

Мать у меня из староверов, а 12 июня – это день Дмитрия Салунского. В честь этого святого меня и назвали. Поэтому жена, когда хочет меня поддразнить или рассердить, то говорит: «Ты не Альберт, ты у меня Митя».

И на родине матери в селе Красный Лох старые люди по-прежнему зовут меня Дмитрием Макашовым.

– Получается, вы Лжедмитрий?

– Ну, стариков, которые помнят мое христианское имя, остается все меньше и меньше.

– А дома – мать, отец?

– Я очень рано ушел из дома, в 12 лет поступил в суворовское училище, там уже называли тем именем, которое значится в документах. Да разве столь уж существенно, как меня звать?

Главное, что Мамлюком я не стал. Тот готов был воевать за всякого, кто ему платит, я же, несмотря на нищенское генеральское жалование, продолжаю оставаться верен и присяге, и Родине. Это относится, кстати, к большинству офицеров и генералов.

Фото: Алексей Азаров.

– Давайте о верности присяге поговорим чуть позже, а пока вернемся в 49-й год, когда вы покинули дом.

– Вообще-то я мечтал стать военным моряком, но начальник Ленинградского нахимовского училища, куда я обратился, ответил, что иногородних на учебу не берет. В итоге я подал документы в Воронежское суворовское. Позже, уже генералом, изучая в академии Генштаба 30-й проект подводных лодок, увидел, что там почти постоянно приходится перемещаться на карачках, и порадовался. Как в анекдоте: у подводника спрашивают, что это за шкаф, а он отвечает, что это не шкаф, а каюта командира. Слава богу, что я не попал в подводники!

– В вашей семье есть профессиональные военные?

– Оба моих родителя из казачьего рода, отец начинал службу в кавалерии, потом перешел в механизированные войска. Вместе с отцом мотались и мы по гарнизонам. Войну отец закончил старшим лейтенантом, такая вот карьера. Воевал, как и все, имеет, в частности, медаль «За оборону Москвы». Был сверхсрочником. Отец и сейчас жив, а мать умерла.

– Вы находитесь в запасе?

– Я считаю себя мобилизованным. Поэтому и не бросаю свою деятельность, что вижу ее необходимость для страны, для армии. Не в запасе я, а в опале. Я очередной генерал, не угодивший властям, такое в России не раз уже случалось. Когда политиканы ведут борьбу за власть, страдают в первую очередь честные люди, те, кто работает не на себя, а на государство, защищает его.

– Словом, вы не считаете свою карьеру законченной?

– Конечно, нет. Мне еще до официальной пенсии семь лет.

Да, я знаю, что не угодил трем президентам – Горбачеву, Ельцину и Бушу, вероятно, еще и папе римскому. Для меня не новость, что все делается согласованно, по указке из-за океана.

– Вы это серьезно?

– А что, разве я похож на шутника? Безусловно, все назначения в нашем командовании согласовываются и утверждаются в Белом доме, Лэнгли и Пентагоне. Мною невозможно манипулировать и управлять, поэтому решили просто убрать, чтобы не мешал осуществлению планов по развалу нашей страны. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Как-то все-таки с трудом верится.

– А я повторяю: кандидатуры высшего командования и генералитета проходят проверку в ЦРУ, там дают добро Москве.

– В натуре?

– Господи, я серьезный человек! Мне приходилось слышать, как людей снимали с должностей, оперируя информацией, полученной из ЦРУ.

– Шапошников, получается, удобен американцам?

– Абсолютно точно. Человек, изменивший присяге и своему знамени и не стесняющийся вслух об этом заявлять, является предателем. Он уже потенциально готов к получению своих тридцати сребреников.

– И Лебедя тоже назначили по указке ЦРУ?

– А вы знаете, что генерал Лебедь публично отрекся от звания защитника Белого дома? Это примерно такая же сплетня, как распущенная 20 августа 1991 года радиостанцией «Эхо Москвы» информация о том, что генерал Макашов вместе с двумя дивизиями перешел на сторону Ельцина. Так и из Лебедя хотели сделать защитника Белого дома. Понимаете, и на старуху бывает проруха. И у ЦРУ случаются проколы. Поэтому наличие честных, независимых генералов для них как кость в горле, вот и тужатся нас скомпрометировать любыми способами. Когда не получается, сильно бесятся. Ничего-ничего, им даже полезно.

– Как бы там ни было, но сейчас вы вне армии и вынуждены существовать на пенсию. Вам ее хватает на жизнь?

– Покажите мне человека, которому хватало бы денег, которые он получает. На мою пенсию не разгуляешься. Из-за этого я в Москве бываю реже, чем хотелось бы, и с командировками приходится себя ограничивать.

– Значит, командировки кто-то все-таки оплачивает?

– Моя собственная жена. Из моей собственной пенсии спонсирует.

– Кто ваша супруга по профессии?

– Офицерская жена. В свое время я сорвал ее с институтской скамьи, мы немало с ней попутешествовали, в основном по заграницам – Азербайджан, Армения, Грузия, Украина. Правда, дважды служил в Германии. В Восточной. Жена работала медсестрой, но сейчас у нас пять внуков, за детворой надо следить.

– Раз ваш спонсор – жена, следовательно, финансами в доме распоряжается она?

– Говорят, я идеальный муж: приношу всю получку. И всю уношу. Шутка.

А вообще, конечно, в нашей семье все хозяйство на жене. Я слышал, что некоторые мужья пытаются сами все контролировать и всем заниматься, но мне неясно, когда же они делают свое основное дело. Мужчина должен быть в авангарде, а семья – это тыл. Пока он у меня крепкий.

– Свою первую любовь вы помните?

– Естественно, помню. Извольте, если это вам интересно. С прошествием времени я понимаю, что идеализировал свою первую девушку. Мы с ней познакомились, когда я был уже курсантом военного училища в Воронеже. Вероятно, моя первая любовь позволила мне иметь крепкое здоровье, поскольку я не гулял на стороне, а посвящал себя избраннице и спорту.

– Не понял, любовь вы сравниваете с физической закалкой?

– Конечно, это ведь требовало силы. Но потом Никита Хрущев постарался, и началось шельмование армии, моя пассия, очевидно, посчитала профессию офицера непрестижной и бесперспективной, потому что резко переметнулась от меня к гражданским ухажерам. Когда же узнала, что мой диплом ничем не хуже любого вузовского, снова стала строить мне глазки, но было поздно, Я уже стал ученый.

– А в суворовском училище, значит, вы не влюблялись?

– Нет, там я знал только два места – стадион и библиотека.

«ГОЛУБАЯ ТЕМА»

– С неуставными отношениями в армейской среде вам часто сталкиваться приходилось?

– Когда я начинал службу, никакой дедовщины и в помине не было. Это все возникло в 70-е годы. Стали брать в армию бывших осужденных. Такова одна причина. Вторая заключается в том, что произошло расслоение нашего общества на бедных и богатых. Представители последних и в армии пытались претендовать на какие-то исключительные условия. Впрочем, сказанное не означает, что я ратую за профессиональную армию. Приведу пример. Когда я служил в Германии, то командовал 20-й армией, расквартированной вокруг Берлина. Каждое утро мне на стол клали разведсводку о происшествиях в американской, английской и французской зонах. Поверьте, там творилось такое, что нашим отечественным «дедам» даже и не снилось. А ведь это были профи. Так что причина не в этом.

Кстати, сегодня о дедовщине и пишут-то мало. Еще бы: армия у нас теперь демократическая и пресса демократическая. Знамена, где написано «За нашу Советскую Родину!», правда, пока заменить не успели. Ну да ничего.

– Вопрос о неуставных взаимоотношениях я ведь вам умышленно задал. Речь-то не только о мордобое в казармах, но и о гомосексуализме в среде военнослужащих. Как вы смотрите на эту проблему?

– Слушайте, дурацкий вопрос для мужчины. Если ваше издание имеет к этому склонность… Или вы лично… Когда о таком спрашивают, сразу начинаешь нехорошо думать о том, кого подобные вещи интересуют. Любопытный поворот – начинали с рассказов о моей первой любви… Впрочем, вы меня в тупик не загоните, я прямо скажу: мне 54 года и я – мужчина. Мне достаточно женского пола, конкретно моей жены, чтобы я такую чушь не слушал или не отвечал на подобный вопрос.

– Я не хотел обидеть или усомниться в вас, Альберт Михайлович. Собственно, меня интересовал всего лишь ваш взгляд на сию проблему.

– Это ненормальность, чушь собачья! Я начинал командиром взвода и дослужился до командующего войсками округа и не вижу в гомосексуализме проблемы. В армию специально берут с 18 лет и держат два года – в это время дается по-настоящему большая нагрузка на организм и, поверьте, в тех войсках, где по-настоящему служат, занимаются боевой подготовкой, не до этого, не до глупостей.

– Словом, вам ни с чем подобным сталкиваться не приходилось?

– Бывало. С представителями южных республик, где даже законом запрещено скотоложство. Но это единичные случаи. И как бы ни пытались сегодня сказать, что Макашов плохо командовал, мой округ по основным показателям оставался в золотой середине, даже когда я попал в опалу. Если бы не тенденциозность, то мы бы шли в числе лучших. Так что гомосексуалисты картины нам не могли испортить.

– Но как вы поступали, прослышав о «голубых» в ваших частях?

– Я никак не поступал. Для этого есть прокуратура. А у меня существует правило: держись подальше от военторга, женсовета и прокуратуры, если хочешь спать спокойно. Поэтому я и стал генералом. Я всегда служил, а не прислуживал и не занимался сплетнями и интригами.

– И все же выскажите свое отношение еще и к адюльтерам.

– Наверное, ничто человеческое мне не чуждо. Но я за домострой. Если же семья не создается, лучше сразу развестись. Я всегда так говорил своим офицерам. В прежние времена парторганизация пыталась вмешиваться в чужую личную жизнь. Но я решительно пресекал эти поползновения. То, что касается двоих, не предназначено для посторонних глаз и ушей. Бред был, когда мужа или жену пытались удержать с помощью партвзысканий.

– Но в вашей семье такой проблемы не возникало?

– Иначе я бы не имел сегодня жену, троих детей и пятерых внуков. С Людмилой Максимовной мы женаты 27 лет. Старший сын – капитан, одна дочь замужем тоже за капитаном, начальником штаба артдивизиона, младшая дочь вышла за лейтенанта.

– Крепнет династия?

– Закономерный исход. Дети выросли в военных городках, понятно, что их знакомства, сферы интересов простираются в этой плоскости.

– Вы в выбор не вмешивались?

– Попытки повлиять, конечно, были.

ОДИН ГЕНЕРАЛ ЛУЧШЕ ДВУХ

– Когда вы отправлялись в поход за президентским званием, вы чудили или же по-настоящему рассчитывали на победу?

– Неужели я напоминаю чудака? Да, меня все прочили в диктаторы и приписывали мне то, что сегодня проявилось у нынешних властей. Это отмена выборов, назначение своих наместников, запрет вольнодумия… Я предвидел все это раньше многих, поэтому и вступил в президентскую борьбу, сказав себе: если не я, то кто же? Я пронес свой крест, хотя на меня и навесили всех собак, каких только можно. Но даром мои выступления не прошли. Сегодня ко мне все чаще подходят совершенно незнакомые люди и говорят: генерал, ты был прав.

– Вы утверждаете, что не нуждаетесь в славе, популярности, но разве ваша поездка в воюющее Приднестровье не была продиктована желанием напомнить о себе?

– Да что вы! Это была работа. У меня оперативно-стратегическое образование, если бы туда не поехали генералы, которым это положено по должности и присяге, русским людям пришлось бы плохо. Там ведь и земля, кстати, российская, за нее еще Суворов воевал. Так что в Приднестровье я добросовестно тянул свою лямку, как и предыдущие 35 лет. Пробыл в окопах, в штабах, занимался военным делом – не политикой.

– Это была ваша личная инициатива, либо вас кто-то туда командировал?

– Я человек, трудно поддающийся чужому влиянию, всегда делаю то, что решил самостоятельно. Даже, прежний министр обороны Язов это признавал. Я уж не говорю про политиков типа Горбачева, которые на меня абсолютно не имели воздействия.

– В каком же качестве вы находились в Приднестровье? Наблюдателя, консультанта?

– Мне все время говорили «советник», а я поправлял – «советчик». Я работал по всем вопросам, включая оперативно-тактические, инженерные. Считаю, что моя поездка заставила руководство России повернуться лицом к патриотическому движению. Там, кажется, понимали, что нельзя бросать русских, проживающих за пределами России, в беде. Народ этого не простит. И если уж так говорить, я уверен, что, имей эти люди возможность участвовать, в выборах нового президента, они бы все проголосовали за Макашова.

– Генерал Лебедь никаких постов в 14-й армии вам не давал?

– Я командовал округом – это фронт, а 14-я армия – это одна пятьдесят седьмая мотострелковой дивизии. Но дело даже не в этом. Просто один генерал лучше, чем два. Лебедь на своем месте.

– А иностранным армиям вы свои заслуги не предлагали? Скажем, Саддаму, Фиделю Кастро?

– Нет. У меня есть свое государство – Советский Союз, ему я присягал.

– Значит, вы инициативы не проявляли, но может, вас звали за рубеж?

– Я понимаю ваш вопрос. Вы хотите услышать, не воевал ли генерал Макашов у Саддама Хусейна. Предупреждаю: я уже выиграл один судебный процесс, когда придурок из местных самарских демократов пытался обвинить меня в том, что я захватывал Кувейт. Пришлось ему всенародно извиняться.

– Пока вас опять не призвали под ружье, вряд ли вы сидите без дела?

– Я глава Думы Всенародного Вече, член Думы Русского Национального Собора, член ЦК Российской коммунистической рабочей партии, ну есть еще десятка два различных должностей и званий.

– У вас офис или же работаете дома?

– Двери моей квартиры в Самаре не закрываются.

– Площадь позволяет принимать гостей?

– 76 квадратных метров на пять человек. Квартира командующего войсками округа.

– Видел на фотографии вашу дачу, скромненько выглядит.

– Конечно, скромненько. Подземных гаражей у нас не было и нет. Как и бриллиантов. Хотя я не буду говорить, что живу бедно. Я дважды служил в Германии и, как большинство наших офицеров, самое ценное привез из-за границы.

– Но эта дача построена вами как командующим округом?

– Я в своей жизни не построил ни одной дачи. Та, в которой я сейчас живу, построена в 1938 году – моя ровесница. Ко мне приезжала в свое время комиссия от бывшего министра финансов Валентина Павлова проверять, что же там за дача у этого неугомонного генерала? Инспектор-ревизор был разочарован: где второй этаж, где бассейн? Командующие округом, говорит, так не живут. Но я же живу, отвечаю. У меня три папки документов об этой даче, не подкопаетесь.

– Да разве я копаюсь? Так, интересуюсь. Вы, скажем, дачу приватизировали?

– Неправильно. Не приватизировал, а выкупил на основании приказа министра. На это есть согласие офицерского собрания. Я и другим дал садовые участки. На бывшем стрельбище.

– И во сколько же стала вам эта дача?

– Около 19 тысяч. Старыми деньгами, павловками. Вас, наверное, и машина интересует? Да, моя жена ездит в белой «Волге» на рынок. Но это не служебный транспорт, а тот автомобиль, который я купил, когда служил еще в Германии.

Я и сам за рулем сижу. Недавно на родине жены в Полтавской области был. 1700 км в один конец через пять областей. Генерал-полковник за рулем. И ничего. У меня ведь стаж большой, я начинал ездить в 1956 году, на американском «додже». Сегодня вожу практически все типы боевых машин, могу стрелять из всех видов оружия.

– Новые власти в Самаре вас никак притеснить не пытаются?

– Это трудно сделать. Я не езжу на красный свет – ни в политике, ни в жизни. Не пью, курить бросил после ранения, когда был еще капитаном.