Loe raamatut: «Доктор Хаос», lehekülg 3

– Есть, конечно, но они не пишут звук. Я и вправду не хочу мешать вам своим присутствием. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, – он показал на едва заметную выпуклость в изголовье кровати. – Я тут же приду.

– А если вы будете дома?

– Я живу здесь, Георгий Георгиевич. Работа – это мой дом. Хороших воспоминаний!

С этими словами профессор удалился. Жорик отхлебнул воды, стоящей рядом на тумбочке, поставил жестяной стакан обратно и продолжил рассказ. С каждым новым воспоминанием он чувствовал себя все лучше, все умиротвореннее. Подумать только, сколько хорошего он сделал для своего города! Однако Жорик даже не предполагал, что до полного покоя ему еще очень далеко.

Глава 7

– А я тебе говорю, даст! – это было первое, что услышала Яна, заходя в женский туалет. – Лешка такой, убалтывает на раз!

– Ой, можно подумать, ты дала!

– Я нет, но Катюха наша, думаю, уже сломалась. Аленка вряд ли… А вот Наташка наверняка, она с ним вроде крутила в том году.

– Не, Танюш, Янка не такая. Она правильная.

– Все мы правильные до пятого бокала, – хихикнула Танька, поворачиваясь прямо на Яну. Лицо ее тут же сменило несколько выражений, от испуга до хитрой улыбки.

– Яночка, привет! А мы тут мальчишек обсуждаем! – затарахтела Лена, помощница Толика, о которой ходили слухи, что она усердно пытается склонить своего начальника к койке, но тот упорно отказывался, подтверждая свою репутацию «голубка».

– А знаете, девчонки, я Лешке давать не собираюсь, – неожиданно поддержала общий разговор Яна. – Он же лысый. А я лысых не люблю. И еще старше меня лет, наверное, на десять. Может, мне с Сашкой замутить, а?

Она подмигнула побледневшей Таньке, которая уже несколько месяцев бегала за симпатичным юристом, ничуть не обращая внимания на то, что парень занят.

– Санечек ниче так вроде. С ним даже напиваться не надо. Пару танцев медленных, и алё-малё…

– Ян, да перестань, зачем тебе Саша? – залебезила Танька. – Пацан как пацан. Лучше на Вовку внимание обрати, во мужик! Здоровый, как черт! Все починит, что хочешь. Да и в постели неплохой..ну, рассказывали, я-то сама не знаю..

– Я подумаю, – Яна зашла в кабинку и заперлась. Из-за двери донесся быстрый топоток, подружки спешили выбраться наружу. Детский сад. Или Дом-2, что, в принципе, одно и то же.

Яна уже год работала в компании, занимала непыльную должность рекламщицы. Суетиться, конечно, приходилось довольно много, постоянные звонки, договоры, переговоры и тому подобные движения, свойственные любой рекламной отрасли. Начальник отдела Андрей, усатый, как кот, был неплохим парнем, вторая рекламщица по имени Аня, женщина в возрасте, занимавшаяся продажами, в принципе, тоже к Яне не цеплялась, наоборот, они с ней довольно быстро нашли общий язык и уже несколько раз по пятницам «зависали» в кафешке, хорошенько накидываясь после работы. Однажды, после особо крепких коктейлей, Яна неожиданно выяснила, что Аня предпочитает девочек. К счастью, не на себе – Аня заявила, что Яна не в ее вкусе, и принялась усердно охмурять официантку. Но на отношении к Яне пристрастия рекламщицы не сказались – она по-прежнему считала коллегу кем-то вроде дочери и по-настоящему опекала ее. Тем более что на работе у Ани появился объект для воздыхания – главбуша Ольга, которая, по слухам, отвечала Ане взаимностью.

А вот Яне как раз не хватало родительской любви. Отец и мать восемь лет назад погибли в автокатастрофе, возвращаясь с моря. Их «минивэн» занесло на повороте сочинского серпантина, она рухнула на камни с высоченного обрыва, в один момент сделав сестру и брата круглыми сиротами. К относительному счастью, и у Егора, и у Яны тогда уже была работа, и они обеспечивали себя сами. Но, тем не менее, для них эта потеря стала страшным ударом. Егор как раз планировал завести семью и незадолго до трагедии съехал с квартиры. Конечно, он сразу предложил Яне пожить с ней, чтобы не оставлять сестренку одну. Но та отказалась, решив, что не вправе проявлять слабость и стать грузом на шее брата, который и так еле сводил концы с концами.

Привыкнув к одиночеству, Яна с головой погрузилась в работу. Сменив за несколько лет пару рабочих мест, она наконец нашла достаточно тихую и хлебную гавань в виде рекламного отдела местной киносети. На объем работы она особо не жаловалась, старалась все успевать вовремя, ее начальник Андрюха это ценил, поэтому на еженедельных планерках всегда находил время замолвить за Яну словечко, чтобы та была у шефа на хорошем счету. Яна старалась оправдывать доверие, поэтому крайне редко опаздывала на работу, плановые показатели не роняла и выполняла любое поручение Андрюхи, говоря сухим бюрократическим языком, качественно и в срок. Служебные романы Андрея тоже не интересовали – они с молодой женой Верой планировали завести ребенка, поэтому без устали воплощали планы в жизнь, из-за чего сам Андрюха нередко опаздывал, вернее, задерживался – начальство как-никак…

Мысли Яны перебил стук двери. Она поспешно спустила воду и вышла из кабинки.

– Ян, слышишь, да? – с места в карьер, как будто они находились не в туалете, а в офисе, сказала «замша» Инна, которая красовалась перед зеркалом, поправляя прическу. – Сейчас идешь в подсобку, там костюмы для вечеринки привезли. Подбери себе что пострашнее.

– Чего это пострашнее? – удивленно ответила Яна. – Вот сейчас не поняла.

– Балбеска, Хэллоун же, – Инна подошла к раковине и намылила руки. – Надо, чтобы было страшно! Хотя с тобой вряд ли получится, красоту ничем не испортишь, слышишь, да?

– Значит, надо все лицо закрыть, – улыбнулась Яна.

– Ага, и руки тоже, вон какой маникюр клевый! Ладно, я тут присяду, с твоего разрешения, – и Инна зашла в кабинку. Яна подмигнула своему отражению в зеркале и вышла с твердым намерением выбрать себе самую крутую маску.

Она чуть не опоздала. В подсобке уже толпились коллеги и разбирали инвентарь – плащи, накидки, ну и, конечно, маски. В этом году шеф не поскупился и заказал качественные резиновые рожи – все как на подбор из фильмов ужасов. Кое-что сотрудники уже напялили, и теперь, злобно рыча или тяжко дыша, лезли к Яне, стараясь произвести впечатление.

– Детка, ложись поскорее в кроватку! – голосом Димаса прохрипел Фредди Крюгер, звякая ножами, прикрепленными в перчатке. – Я помогу тебе уснуть. Ну не сразу, конечно.

– Нет уж, сначала я ее обработаю! – прогудел Вовка-инженер из глубин маски Крика. – Какой твой любимый фильм ужасов?

– Мальчики, пусть сначала ее сожрет злая ведьма! – визгливо пропищала Катенок. На ней была здоровенная черная остроконечная шляпа, а к лицу прицеплен крючковатый бородавчатый нос.

– Слушайте, как клево! – восхитилась Яна и, протянув руку, взяла маску вампирши. Быстро натянув ее на лицо, она резко развернулась и вытянула руки с кроваво-красным маникюром на острых ногтях. – Чьей кровушки попробовать?

– Не раньше, чем я отведаю кусочек твоей печени, – на нее смотрела белая маска с решеткой, закрывающей отверстие для рта.

– С теплым кьянти! – хором подхватили остальные.

Человек в маске издал прихлебывающий звук, заставив Яну взвизгнуть.

– Что, страшно? – Ганнибал Лектер обнажил лицо, оказавшись Сергеем. – Значит, я еще на что-то гожусь!

– Шеф, вы, как всегда, неподражаемы! – воскликнул Толик, держащий в руках аж две маски, оборотня и зомби. – Образ каннибала вам очень к лицу!

– Сомнительный комплимент, – обронил Сергей, усмехнувшись. Яна не без злорадства заметила, как Толика перекосило от разочарования.

– Дай сюда, глянь! – зомби-рожу отнял Леха. – Куда тебе две? На задницу разве что натянуть…

Толик еще больше помрачнел, но маску отдал без вопросов, оборотня же побыстрее напялил себе на голову.

– Что такая серьезная? – Яна повернулась и вздрогнула. Такого портретного сходства от обычной маски она не ожидала. Джокер из «Темного рыцаря» был точь-в-точь как из фильма, с размазанными губами на исполосованном лице.

– Хочешь узнать, как я получил эти шрамы? – спросил Джокер. Яна только теперь догадалась, что в обличье злого клоуна находится букер Геша.

– Ну, скажи, красавчик, – прошипела она, проводя ногтем по лицу Джокера.

– Так, коллеги, стоп! – похлопал в ладоши, привлекая внимание, шеф. – Всем достались маски?

– Так точно! – выпалил Андрюха, он же Джейсон из «Пятницы,13», потрясая мачете.

– Вообще-то Джейсон не говорил, – ткнул его в спину зомби-Леха.

– Ага, а зомби у нас общительные очень, да?

– Сергей, мы готовы! – сказали практически хором бухгалтерша Наташа и ее начальница Ольга. Последняя была в образе молоденькой медсестрички, у которой неведомый злодей выкусил кусок щеки. Если принимать во внимание, что самой главбуше было за пятьдесят, образ, выбранный ей, производил скорее комический, чем пугающий эффект. Наташка же выбрала себе маску дьяволицы, в руке ее угрожающе сверкали вполне натуральные вилы. К сожалению, она была дорожной женщиной, поэтому из-за углов маски потешно торчали ее пухлые щеки.

– Вот и славно. Теперь оставляем образы за собой, придумываем своим персонажам представление, можно монолог о нелегкой судьбе, ну, и, конечно, тосты.

– Сергей, можно, я недолго побуду? – попросил Санек, держа в руках маску деревянной куклы из фильма «Пила». – Я Валю в кафе пригласил, она после работы заедет, и мы удалимся.

– Хорошо, Сань, но вообще не дело отрываться от коллектива, – заметил шеф.

– Вот-вот! – поддакнула Танюха, вожделенно глядя на Санька и страстно облизывая губы, что не совсем шло ее облику, поскольку она выбрала себе имидж Девочки-из-Звонка: мертвецки-белое лицо с черными кругами вокруг глаз, длинные же черные волосы у Тани были свои.

– Но дело молодое, тем более праздник. Я не против. Придумай своей Вале пару загадок в духе своего персонажа. К примеру, куда делся ключ от наручников… – Сергей неожиданно подвигал бровями и ретировался из подсобки. Санек ошарашенно посмотрел ему вслед.

– А шеф-то всерьез настроен покуражиться, – сказал он.

– Что не может не радовать, – вставил Леха. – Интересно, а если я тебя укушу, ты станешь ходячим?

– Если ты меня укусишь, ты станешь лежачим, – показал ему кулак Санек, и оба захохотали.

Глава 8

Костян проснулся от Машкиного крика и поначалу не мог понять, где находится. Буквально секунду назад он сражался со здоровенным кашалотом, швыряя в него гарпун за гарпуном с борта лодки, крутящейся в пенных бурунах. И вот уже лежит в своей кровати, ощущая в ушах звон от пронзительного крика Машки.

– Маш, что опять? – он потряс жену на плечо. Она открыла глаза и несколько секунд смотрела на него с диким ужасом.

– О-о-о, – протянул он, – ясно. Сон, все тот же сон, проклятые сны, и тому подобное? Этак вы, гражданка, скоро станете совсем как этот старик из «Золотого теленка», как его..

– Хворобьев, – слабо подсказала Машка.

– Точно, Хворобьев. Мария Хворобьева, сновидица-экстремалка. Иосиф, Ванга и Мария Алексеевна Боровицкая, урожденная Ермолаева, а ныне Хворобьева.

– Вот ни разу не смешно, – Машка уткнулась в подушку и оттуда глухо сказала. – Дурак.

– Это сны у тебя дурацкие, – Костян залез к ней под подушку и начал целовать плечо, потом перешел к шее. – И как на этот раз я умер? Меня съел лев?

– Козел тебя съел, – проворчала Машка. – Такой же, как ты. М-м-м..

Это Костян дошел до маленького Машкиного смешно оттопырившегося ушка, которое начал легонько покусывать.

– Я живой, дурилка, – прошептал он. – Хочешь, докажу?

Доказательства заняли около получаса. После того, как Костян, усталый, откинулся на подушку, Машка сдернула с него одеяло.

– Пшел вон в ванную, – рявкнула она. – Мне тут вонючих мужиков не надо! Простыни чистые!

– Мне, что характерно, тоже не надо тут вонючих мужиков, – заметил Костян. – Дай поваляться-то чуть-чуть!

Машка хлопнула его по голому волосатому животу.

– Пошел, сказала! Обезьян.

– Я вот сейчас кому-то покажу обезьяна! – взревел Костян и, толкая перед собой Машку, побежал вместе с ней в ванную, шлепая босыми ногами по линолеуму.

– Эй ты, я вообще-то имела в виду тебя, мне можно было и поваляться! – протестующее кричала Машка, но Костян шлепками по голому заду загнал ее в ванную, открыл воду и сам встал вместе с ней под горячие струи. Он обожал эти утренние (да и вечерние) купания, чувствовать тело Машки в своих объятиях, гладить ее восхитительно гладкую белую кожу, которая и не думала увядать, хотя жене было уже сильно за сорок.

– Коть, – сказала Машка, уткнувшись ему носом в грудь.

– М? – ответил он, наслаждаясь моментом.

– Не умирай, ладно?

– Фу ты, мартышка, – Костян погладил ее волосы, уже чуть прибитые водяной струей, но еще торчащие после сна в разные стороны рыжими кольцами. – Да брось ты эти глупости.

– Ничего не глупости! Не может один и тот же сон сниться неделю подряд! Как я без тебя?

– Ну, так же, – попробовал пошутить Костян. – Только скучнее.

– Придурок, – она отвесила ему подзатыльник.

– Есть немного, – он провел руками по ее спине, она выгнулась и замурчала. Потом выпрямилась и треснула его по плечу.

– Так, без рук, моемся и на выход.

– Есть, мой капитан! – Костян отдал честь, а затем все равно не отказал себе в удовольствии поласкать ее груди, за что был вознагражден весьма болезненным тычком в живот.

Пока Машка плескалась, Костян успел поставить на огонь скороводку и уже кокнул в нее четыре яйца, покрошил зелень и щедро посолил. Когда она появилась в дверях кухни, закутанная в шелковый синий халатик, украшенный японскими иероглифами, Костян уже дорезал огурцы с помидорами.

– Помидоры резал частей на шесть, – процитировала Жванецкого жена.

– Чайник, чайник начал шипеть и подрагивать, – в тон ей ответил Костян. – Насыпь, кстати, кофе. Молоко осталось у нас?

– Вроде было, – Машка полезла в холодильник.

– Табуретку подставить? – проявил заботу Костян. – Мелочь пузатая.

– Я попросила бы! – гневно сказала жена, вынимая бутылку.

– А ты на что сейчас обиделась? На мелочь или пузатую?

– Я не толстая!

– Значит, мелочь прокатила?

– Ах, так! – Машка приложила запотевшую бутылку к распаренной спине мужа. Костян заорал от холода.

– Будешь знать, – голосом гладиатора, победившего на арене трех врагов и двух тигров, изрекла Машка.

– Буду, – покаянно сказал Костян, накладывая яичницу на тарелки. – Как проведем эти два выходных, чудесно выпавшие твоему мужу за задержание особо опасного преступника?

– Давай куда-нибудь поедем? На природу, например?

– А вечером? Может, в кино сходим?

– Давай. На последний сеанс. У тебя же еще завтра свободный день.

– Завтра можем к маме съездить. Она жаловалась, у нее уже в огороде сплошной бурьян вместо огурцов и морковки.

– Договорились, – Машка отправила в рот кусок яичницы и поморщилась. – Пересолил, красава!

– Потому что повар был влюблен! – он чмокнул жену в щеку.

– Настоящий повар не дает воли чувствам, запомни!

– А я не настоящий повар, я на полставки. Я завтраковый повар, вот что!

– Слышь ты, завтраковый повар, сейчас договоришься, будешь мужем на час.

– Ну седня на полчаса.. – Костян не успел увернуться и схлопотал щелбан.

Прихлебывая кофе, он принялся рассказывать жене о Жорике. Та ахала, крутила головой и время от времени приговаривала: «Офигеть!».

– Вот, значит, а теперь эта погань наверняка сидит в прекрасной больничке со всеми удобствами, строит из себя сумасшедшего, к которому нельзя применять обычные методы содержания убийц, представляешь? – кипятился Костян. – И ведь не тронут его. Обследования будет проходить, скотина. С особым комфортом.

– А если родственники возмутятся? – заметила Машка. – Они же могут больницу взять штурмом. Разорвут, как пить дать.

– Я думаю, вряд ли. Они еще не знают, шеф не давал команды сообщать, – Костян неаккуратно глотнул, заперхал, оросив стол коричневыми брызгами. Машка дала ему затрещину и, взяв тряпку, принялась вытирать клеенчатую скатерть.

– У нас люди, конечно, горячие, но не настолько. На Кавказе бы пошли на разборки, однозначно. А тут пошумят, может быть, немного. Мы же спокойные, как власти скажут, так и будет.

– Ты бы пошел? – от вопроса Машки Костян немного сбил свой пафос. – Вот если бы твоего ребенка нашли изнасилованного, с трусами во рту и сброшенного в канализационный люк? И ты бы знал, что тот, кто это сделал, сидит в психбольнице. Пошел бы?

– Так то я, – попробовал уклониться Костян, хотя знал, что пошел бы. Взял бы табельный пистолет и пошел. И наплевать, что будет. – Я представитель власти, мы должны соблюдать закон.

– Я думаю, что волнения будут, – мрачно заявила жена, – как только о том, что вы взяли Жорика, пронюхает пресса.

– Я ж говорю, нам приказано молчать, – ответил Костян. – Ну, вот я тебе только, да и Степаныч наверняка тоже Светке рассказал..

– Знает один – знает один, знает Светка – знают все, – философски заметила Машка.

– Будем надеяться, наше высокое начальство тоже понимает, чем грозит огласка, поэтому шумихи не будет. По крайней мере, пока, будет время подготовиться к внештатной ситуации.

– М-м, – неопределенно сказала Машка. – Что-то ты грузишь. Умный стал? Ладно, давай я со стола уберу, а ты одевайся иди, умник. Пойдем гулять.

– Маш, – сказал Костян, вставая из-за стола, – а я ему по шее все-таки вделал!

– Да ты просто страшный человек, – Машка намылила губку «Фэйри». – Гроза детей, старух и инвалидов.

– Поэтому ты меня и боишься, – вставил Костян и спасся в комнату. Полетевшая вслед губка попала ему по спине.

Глава 9

Жорик откинулся на подушку. Оказывается, от воспоминаний тоже можно устать. Он наговорил уже половину признаний в убийствах. Не рассказывал он только об одном убийстве. Собственно, и не собирался, о чем и предупреждал профессора. Никому этого знать не следовало.

В дверь постучали.

– Без деликатностей! – крикнул Жорик. – Заходите, я одет, – и он погремел наручниками.

Силовайский вошел, протирая очки.

– Знаете, врожденная привычка стучать в закрытые двери, – заметил он.

– Интересно, а в туалет вы тоже стучите? – поинтересовался Жорик. – Только без обид.

Доктор усмехнулся.

– В туалет я не стучу, по крайней мере, в свой, – сказал он. – Итак, Георгий, вы закончили?

– Нет еще, – ответил Жорик. – Но я стараюсь. Это же мне зачтется?

– Несомненно, несомненно, – кивнул Силовайский. – Может, у вас имеются какие-то просьбы? Вот только снять наручники не просите, на это я пойти не в силах.

– Одна есть. Мне же положен телефонный звонок?

– Вы хотите с кем-то поговорить?

– Да, и не спрашивайте с кем. Это вас не касается. Хотя вы же все равно можете отследить звонок. Сразу говорю, это личное, к моим профессиональным делам разговор не имеет никакого отношения. Я работаю один.

– Это я уже понял, – доктор сунул руку в карман халата и достал телефон. – Возьмите. У вас пять минут.

Он вышел, закрыл за собой дверь, прошел мимо телохранителя, читающего на стуле «Аргументы и факты», и направился в кабинет. Там он взял из настенного шкафчика несколько пузырьков, из которых, в свою очередь, вытряхнул на ладонь по две разноцветные капсулы. Зажав их в кулаке, он вернулся в палату. Жорик уже протягивал ему телефон.

– Номер я удалил, – кающимся тоном сказал он. – Не нужно вам это, правда. И тому человеку тоже лишние волнения ни к чему.

– Если это личное, то, боюсь, скоро ваше задержание станет достоянием общественности, и ваш знакомый или родственник так или иначе узнает об этом.

– Все может быть, – задумчиво сказал Жорик. – А что вы мне принесли?

Он указал на сжатый кулак профессора, который тот протягивал пациенту.

– Это то самое чудодейственное средство, превращающее таких страшных людей, как я, в нормальных членов общества? – с напускной серьезностью спросил Жорик. – Мне же нужно немедленно его принять!

– Обычные витамины, – ответил Силовайский. – Ультрабины вы будете принимать позже. Сегодня в семь вечера, если быть точным. Сначала – «плюс», потом «минус».

– Если не секрет, каково их действие?

– Ну… – доктор казался озадаченным. – Думаю, не ошибусь, если назову их эффект неожиданным.

– Для кого?

– Для меня в первую очередь. Видите ли, милейший Георгий Георгиевич, у каждого пациента реакция на ультрабины была разной.

– А летальные исходы были, любезный Василий Васильевич? – в тон ему спросил Жорик.

Взгляд профессора стал немного рассеянным. Он посмотрел куда-то влево и вверх.

– На ранних этапах исследования препарата – были, не стану скрывать. Но несколько последних случаев нас обнадежили. Хотя и тогда нам пришлось понервничать. К примеру, с одним из испытуемых приключилась странная штука. Он впал в коматозное состояние и пребывал в нем больше недели. А потом проснулся как ни в чем ни бывало. Мозг не умер, сердце в порядке, но поначалу было полное ощущение, что испытуемый скончался. Думаю, и с вами все будет хорошо.

– И все-таки о действии – какое оно?

– Говоря обыденным языком, так, чтобы вы поняли, ультрабины-плюс сделают вашу агрессию неуправляемой. А «минус», соответственно, будут подавлять нейроны насилия в вашем мозгу.

– Зачем же нужны «плюсы»? – не мог взять в толк Жорик.

– Поднять вашу агрессивность, что называется, до потолка. Определить ее максимальный порог. Который будет нейтрализован, соответственно, «минусами», до самого конца. Вы станете более спокойно реагировать на несправедливость общества и отдельных людей, вам не захочется никого калечить или убивать.

– Что, серьезно? А как же я буду, извините, реагировать?

– Как и большинство нормальных людей – вас это будет возмущать, но не более того. Да, и открою вам маленький секрет. Микросхемы, содержащиеся в ультрабинах-минус, станут несколько агрессивно воздействовать на ваш организм в случае неоправданной агрессии. Говоря проще, когда вы решите сделать больно кому-то, то больно будет вам. Как удар током. Легкий, ничего опасного, но предупредительный. И чем больше вы будете испытывать агрессию, тем больнее будет вам.

– И это все? Просто будет бить током?

– Нет. Ультрабины-минус будут вызывать у вас невероятную жажду покаяния. Вам будет противна сама мысль о насилии.

– Просто прекрасно, доктор! А если на меня будут нападать, и я буду вынужден защищаться и применять насилие?

– Микросхемы очень умные, – покачал головой Силовайский. – Их разрабатывали не вы и не я, а профессионалы своего дела. Оправданная агрессия не будет сдерживаться ничем. Это очень сложная химическая дискуссия, я не готов ее вести, но прошу поверить – вреда от этих препаратов не будет. Особого вреда, конечно. Учитывая, что привело вас в наше заведение, будем это считать своего рода компенсацией за то, что вы натворили.

– Не судите, да не судимы будете! – Жорик зевнул. – Давайте ваши пилюльки. Мне поспать бы. А потом я продолжу радовать ваш архив увлекательными историями из своего прошлого.

Он запил витамины водой, закрыл глаза и через две минуты уже спал. Так, по крайней мере, подумал профессор, который на цыпочках вышел из палаты. Но Жорик не спал. В его мозгу просчитывались варианты возможного побега. Вариантов было немного. Но они были. И это успокаивало. Предстояло еще подумать, куда деваться в случае успеха. Просто прятаться Жорик не хотел, ему это было даже совестно. После того, как его лицо и имя были засвечены, продолжать свою врачебную миссию Жорик уже не мог. Но, главное, необходимо было спасти сестру от преследования со стороны журналистов и прочих любителей жареного. Конечно, придется над ней поработать, объяснить мотивы своих поступков. Как знать, может, она проникнется? Хотя подобный план в отношении Ангелины не сработал. Ладно, решил он, подумаю об этом завтра. И убийца провалился в сон, как в прорубь.

Завтра, впрочем, было громко сказано. Жорик проснулся уже через час. Думая, с чего бы начать свой следующий рассказ, он как наяву увидел перед глазами одну картинку из жизни. Она была настолько яркой, что Жорик сразу стал говорить, как бы продолжая беседу, прерванную секунду назад…

Ему уже двадцать семь лет, он работает на «скорой помощи». За его плечами уже четыре жертвы, не считая собаки и алкаша Сашки – оба покойника были такими же сявками, как и первый, поэтому Жорик разделалался с ними без жалости. Однако в последнее время Жорик как-то перестал думать о своей индивидуальности и особой предначертанности. Виной тому было, во-первых, переполнение его жизни жертвами. Впрочем, был в этом и плюс – глядя на случайно или намеренно покалеченных, на вспоротые животы, рассеченные руки и проломленные черепа, Жорик закалялся, что называется, черствел душой. В особенности если это касалось бытовых или семейных разборок. Если уж так отделывают друг друга (вернее, враг врага) по сути, ни за что – подумаешь, поцарапанное крыло любимой «тойоты» или даже отдавленная нога, – за что же тогда жалеть на самом деле виноватых?

Однажды Жорик принимал малыша, которого из злобы обварила соседка. Четырехлетний мальчиш нарушал ее дневной сон своими воплями, в зависимости от ситуации, то радостными, то горестными, и вот настала пора расплаты – соседка, улучив момент, когда растяпа-мамаша оставила дверь расхлебяненной, забежала в их квартиру и окатила мелкого горячей водой из только что снятого с плиты чайника. Мальчишку спасли два случайных обстоятельства – вода была не крутым кипятком, хотя и весьма обжигающей, к тому же соседка, вбежав в комнату, наступила на одну из маленьких машинок, в изобилии парковавшихся на полу. Нога поехала, и львиная доля кипятка щедро оросила стену. Но пацану тоже здорово прилетело. На ор прилетела из кухни мамаша. Ей хватило ума не кинуться на разборки со здорово струхнувшей соседкой, она подхватила истошно вопящего малыша на руки и понеслась на улицу, к машине. Так что Жорик получил в свои руки вполне живого и не в меру горластого парня. Что потом сделала с незадачливой мстительницей мать-героиня, история умалчивает, по крайней мере, Жорик об этом не знал, однако многое из того, что мамаша обещала сделать с соседкой, он бы уж точно провернул не задумываясь. И вот этот случай намертво впечатал в его сознание простую вещь – если хочешь, чтобы добро победило, нужно стать добрым злом, чтобы покарать зло более страшное. Тогда-то правда и восторжествует. Потому что добро склонно прощать и забывать. А вещи вроде ошпаривания кипятком маленьких детей ни прощать, ни тем более забывать не следовало.

Преследовать соседку малыша Жорик не планировал, подумав, что с этим прекрасно разберется пышущая праведным гневом мать. Он вообще уже давно, с полгода, ничего особенного не планировал еще и потому, что был беспощадно влюблен. Объектом его страсти (к сожалению, молчаливой) была медсестричка из ожогового Полина. Облик девушки ничуть не напоминал о ее нежном, облачном имени. Полина была жгучей брюнеткой (Жорик знал, что она их специально подкрашивает, как бы стесняясь природного русого цвета) с изжелта-зелеными глазами, которые наливались изумрудным светом в моменты, когда она чему-то буйно радовалась. А вот веселил ее не Жорик, хотя ему этого очень хотелось. Веселили ее шоферы «скорой», Борька и Димон, бойкие на язык парни, шустрые и норовящие то и дело ухватить сестричку за зовущую аппетитную ягодицу. В эти моменты Жорик готов был поубивать всех шоферов в мире, но Полина, хоть и хихикала, но к себе никого из ребят не подпускала. И за это Жорик был ей благодарен.

Он все-таки нашел время сказать ей несколько неловких фраз в конце рабочего дня. На удивление длинноногая красотка поддержала разговор. И даже согласилась попить с Жориком кофе на следующее утро. Стоит ли говорить, что Жорик был на работе за десять минут до начала смены. Он жутко волновался, плеснул на стол водой, когда наливал ее в кружку Полине, а себе вместо обычных трех кусочков сахара положил шесть, и весь день мучился из-за противного липкого вкуса во рту. Но зато они вдоволь наговорились и пообещали друг другу пойти после работы в кафе.

Следующие полгода Жорик летал как на крыльях. Полина была воплощением его мечт, за сбычу которых он поднимал непременный тост на каждом дне рождения немногочисленной родни и еще меньшем количестве друзей. Ей было всего двадцать пять лет. Она снимала трешку вместе с двумя подружками, поэтому за ревнивого папашу или строгую мать можно было не беспокоиться. Она ловила каждое его слово, хохотала над каждой шуткой, даже самой незамысловатой. Она считала его очень умным, а он, чтобы поддерживать в ней эту уверенность, глотал по вечерам книгу за книгой и потом пересказывал ей содержание. Она ходила с ним на каждый фильм, какой бы он ни предлагал посмотреть в их центральном кинотеатре «МакСинема». Она не очень любила шопинг, и поэтому они после кино не таскались по многочисленным магазинам торгового центра, в котором располагался кинотеатр, а могли час проторчать на фудкорте за чашкой-другой кофе (Жорик) и клубничного коктейля (Полина). Они ходили в клубы, где девушка учила своего неловкого, как медведь, кавалера немудреным па какого-нибудь молодежного танца. Конечно, время от времени Жорик предлагал ей зайти к нему в гости, и она заходила, чтобы ровно без пятнадцати одиннадцать встать с кресла, в котором она, свернувшись клубком, только что безмятежно болтала, потянуться и сказать: «Ладно, мне пора, девчонки заждались, волнуются, наверное». «А ты скажи им, что осталась у меня», искушал ее Жорик, помогая, впрочем, одевать длиннополое ярко-красное пальто. «Да ну тебя!», коротко хохотнув, говорила Полина, набирая на телефоне номер такси, и ускользала. Так же, около одиннадцати, его спроваживала из «гостей» и сама подруга. Однажды Жорик, подчиняясь древнему мужскому инстинкту, притащил к ней несколько бутылок горячительного. Однако Полина его удивила и здесь. До одиннадцати они уговорили все четыре бутылки вина (а перед этим в качестве аперитива были еще две банки пива!), после чего, глядя на Жорика совершенно трезвыми глазами, зеленоглазая красотка похлопала по наручным часам и сказала: «Горшок свистит!», что еще из далекого детства было признаком того, что время вышло.

Тем не менее Жорик не унывал. Он был твердо уверен, что Полина таким образом бережет себя до свадьбы, о которой он уже заводил разговор. Подруга вроде была не против брака, хотя кто ж их, женщин, разберет! И не терял надежды, тем более, что им было хорошо. И все же как-то Жорику пришлось убедиться в том, что «хорошо» никогда не бывает долго, и уж совсем точно – не бывает навсегда.

Предвкушая очередное «кофейное утро», когда они с Полиной перед началом смены уже традиционно пили ароматный напиток с опять-таки традиционными эклерами из местной столовки, Жорик пришел на работу не за десять минут, а за полчаса. У него был сюрприз для невесты (Жорик уже давно про себя называл Полину именно так) – два билета на концерт ее любимой певицы. Проговаривая любимое словечко невесты, которое она применяла в таких ситуациях: «Вку-усненько!», Жорик зашел в небольшую кухню, которая находилась сразу за раздевалкой водителей, вынул из сумки эклеры и щелкнул кнопкой электрочайника. Он волновался – вдруг Полина не возьмет билеты или предложит вернуть деньги за один, а что, уже бывали такие эксцессы! Вдруг в соседней комнате что-то со стуком упало. Потом еще раз. И еще. Тут уже Жорик понял, что ничего не падало – просто в стену стучали чем-то деревянным. Стуки раздавались со странной ритмичностью, как будто неизвестный старатель нашел в стене клад и теперь, радуясь удаче, наносил по ней удары киркой. Еще и радостно вздыхая при этом.