Что же нам в данной книге, спросят авторов исчесавшиеся от ожидания читатели. В ответ на похожий вопрос, заданный Остапу Бендеру гражданином Корейко, Ося Б. ответил: «Синее море, белый пароход…» Дальше цитировать не будем, просто хотим сказать, что здесь будет чуть побольше вкусного, чем просто море и какой-то дурацкий пароход.

И все-таки, что это вообще за книжка такая – Фольклор? Отвечаем. Во время написательства «Фредди и остальных» параллельно придумывалось много историй, которые при всем желании нельзя было пристегнуть к официальной биографии группы «Куин». А выкидывать созданное тоже было жаль – во всяком случае, большую его часть. Вот и решили авторы собрать все эти истории в одну большую такую книжку и назвать ее см. выше. Помимо просто картинок, здесь будут иметь место стихи, песни, баллады и даже пьесы – в общем, фольклор. Так что здесь мы никого не обманули. И вообще, помните главный принцип и политическое кредо наших сочиняний? Не любо – не слушай, а врать не мешай.

/ – картинка №1 – / Что посеешь, или То и вырастет /

Однажды невероятный слух пошел по Кенсингтону – Брайан нашел шиллинг!

Ох уж этот Брайан у нас! Везунчик! Везило! Вечно ему везет, везуну этакому!

Конечно же, сей тавтологический слух распускал Коллинз, не добавляя одного – в какое время укладывается это «вечно», ведь всем достоверно было известно, что Брайану повезло всего дважды в жизни: один раз, когда он организовал группу, другой – когда он перегрыз и сбежал от жены. Однако достойный Фил, помимо таланта варить «Двойной Кенсингтон», обладал и еще одной невероятной способностью. Нет, он не рисовал носом и не умел подзывать змей на свист. Фил наделял свои сплетни такими достоверными подробностями, что все сразу и беспрекословно ему верили, что бы он там ни наврал. А кто не верил, тех Фил просто пошло подкупал. За франки.

Вот и на этот раз – все сразу поверили, иззавидовались, и по району пошла эпидемия. Все ходили, опустив носы в землю, в надежде найти шиллинг. Ну хоть что-нибудь, блин, найти! Посчастливилось только Джо Кокеру с катушкой из-под ниток, да еще Ангус Янг отыскал в канализации дохлого мышонка. Три дня они ходили именинниками, все им жали руки, все их прославляли, и даже Том Уэйтс сложил в их честь торжественную оду, за которую ему чуть башку не оттяпали, и даже Коллинз угощал всех дармовым (потому что теплым и фактически жареным) пивом.

Вот и Фредди попал под всеобщее настроение, закинул на плечо палку с узелком, в котором ничегошеньки не было, ибо куда же прятать найденное? Но нашел он только Джона, который, вдохновленный давешним примером Брайана, перегрыз, сбежал от семьи и теперь жил под мостом. Фредди притащил его на рыночную площадь – хвастаться, но таинственный клад заинтересовал только жену Дикона, которая вцепилась в супружника, отвесила ему по шеям и уволокла домой. Фредди ни с чем остался стоять посреди рынка. Будучи в нервах, он малость поскоблил стену будки, но, узрев в щели возмущенную рожу Маисыча, Фарух решил пойти покопаться в саду. Каком-каком, Кенсингтонском, конечно! Проще сказать, в Горпарке.

Подходя к памятнику Питеру Пэну, Фредди узрел возмутительную.. нет, не так – дерзновенную! – нет, опять не так – да просто бабуинскую по своей животности картину!!! Под памятничком сидел Аксл Роуз и продавал семечки по пятаку стакан, а на плечах Пэна сидели злодеи в лице Даффа и Слэша, хамски плюясь шкурками во все стороны.

– Пошли вон, слизерины! – заорал задетый за живое Фредди. – Не трожь Питера!

Тут же со всех сторон набежали Пит Бест, Пит Шоттон, Питер Габриел, Питер Страйкер и почему-то Лемми-Моторная Голова, которого в Кенсингтоне все называли просто Бражник-Мертвая Голова. Фредди обрадовался, поелику Лемми был ему должен пакет муки, и проскрипел:

– А-а-а, Бражник! Что ты тут делаешь, Бражник?

Лемми испугался и убежал, а Питеры начали скандировать:

– Ура! Бей мешочников! Разорваки! Решения Хартии – выполним досрочно!

А Фредди, движимый подлостью натуры, ополз памятник и коварно напал на ганзов сзади. Аксл мастерски отмахивался мешком, как цепом, а Дафф и Слэш орошали трассирующими шкурками немытые башки Питеров. Последние на ганзские поползновения отвечали нестройным гулом. Иx поддерживал Ангус Янг, наяривая на тромбоне «Осенний сон». Так, по крайней мере, утверждали очевидцы. Мы же врать не будем. Хрен знает, что он там играл, Ангус-то.

– Вперед! – ревел Фредди, выхватывая у Ангуса тромбон и дудя в него. – Х-Х-Х-О-О-О-НК!

Аксл так перепугался, что лег на землю и прикрылся мешком – спрятался.

– Лучше бы в мешок влез! – посоветовал Фредди, пнув Роуза под копчик.

Аксл и влез. И пропал. Вместе с мешком. Фредди обернулся – глядь! И Питеры пропали! Никого!

– Как же? – плаксиво спросил Фредди, оборачиваясь к Янгу. Того тоже не было, лишь на земле возле памятника сиротливо лежала маленькая семечка.

– Ангусевич, – тревожно спросил Фредди, заглядывая под семечку. – Ты здесь?

Но Ангусевича здесь не было. И вообще нигде. Безутешный Фредди посадил семечку у себя в палисаднике, полил шампанским и бухнулся спать в кошачьем загончике, разбросав ноги.

Неделю после этого по утрам, вместо того, чтобы идти ловить карпов у себя в пруду, Фред приходил в палисадник, садился возле грядки и вдумчиво ее созерцал. Когда на восьмой день он пришел в садик – о радость! о счастье! – на грядке нагло стоял толстый зеленый стебель подсолнуха, увенчанный огромным золотистым решетом, посреди которого по-турецки сидел мрачный Брайан Мэй.

– Отчего же, отчего же, отчего же, – спел Фредди, – вырос здесь ты, а не Ангус?

– Шампанским поливал, – выплюнул пробку Мэй. – Драть вас надо, дрянь. Я его не любю. А любю я джин.

– Твой джин, если ты вдруг этого не знаешь, – заметил Фредди, – это поганая «Стрелецкая»…

– Лучше помолчи, – честно предупредил Брайан. – Хуже будет!

– Настойка, – отважно сказал Фредди, после чего долго летел через два лестничных пролета и выбил стеклянную дверь…

На следующий день все в Кенсе узнали – с Фредди что-то не так. Он вышел на балкон в одних кальсонах, с хрустом потянулся, скульнул, и вдруг заорал испанскую народную песню: «Ой, бывав я в тим садочку, да скажу вам всю правдочку – ото так копають мак!»

Пел он ее долго, с надрывом, пуская обильную слезу и слюну под балкон. Под балконом же стоял очень злой Том Петти и собирал эту гремучую смесь в кулечек, потом переливал по пузырькам и продавал как средство от всех болезней доктора Воф-Ху. Помогало! Ну не от всех и не всем, но были случаи.

А эпидемия собирательства закончилась достаточно громко – Брайан потерял шиллинг. Он так орал, что сбежался весь рынок и устроил генеральную уборку, в результате коей было найдено несметное количество вещей, потерявшихся еще с прошлой зимы. Браев шиллинг найти никто не смог, а сам Мэй нашел маленького детеныша бурозубки и радовался, как дитя. Хотя шиллинг свой он нашел вечером во внутреннем кармане пиджака. Чему очень удивился. И пропил его за ваше здоровье. Бурозуба, кстати, тоже пропил. Иуда!!!

/ – картинка №2 – / Шведский буржуин, или Пекинес /

Однажды Фредди купил печку-буржуйку. Однако ему было не дано, как ее топить, ведь буржуйку он видел в первый раз в жизни. Поэтому он закидывал в печку огромные кривые дрова, а те, которые не помещались, проталкивал ногами. Он сушил на печной трубе носки, пек в буржуйке картошку, пел скаутские песни, а если приходили налоговые инспектора, Фредди прятался от них в печку и настороженно бдил, глядя, как инспектора шарятся по комнате в поисках чего-либо ценного. Фред и сам был бы не прочь пошарить и тоже найти чего-либо ценного, но он, в отличие от настырных инспекторов, знал – в старом доме ничего ценного нет. Мэри-шантажистка вывезла все Фредово барахло в новый особняк и теперь с нетерпением ждала, когда же сам Фредди торжественно въедет в новый дом.

Но Фредди не желал въезжать в новый дом. Он жил бобылем, прихлебывая чай из пакетика, заедая суп из пакетика сухарем из пакетика, и чувствовал себя совершенно счастливым. «Если бы не эти паскудные инспектора, было бы еще лучше», тоскливо думал Фред, глядя, как резво копается один инспектор в его комоде. Не найдя ничего стоящего, подрабатывающий инспектором Элтон Джон вдруг узрел таинственный агрегат, скорбно стоящий возле стены. Элтон брезгливо сбросил с трубы агрегата сохнущие носки, поплевал во все углы – от сглазу – поднял печку, ухнул, хрюкнул и понес домой. Фредди, прикорнувший в тепле и уюте, не знал, что вором был Элтон Джон, и, когда Элтон, придя домой, с грохотом поставил печку на пол, Фредди пулей выскочил оттуда и заорал:

– Стоять! Руки на ширину плеч! Все вы тут мерзавцы и козы! Я платил!!! – и тут же узрел под очками знакомые удивленные, близоруко щурящиеся зенки. Фреддины глазки тут же заиграли в ответ вальс «Амурские волны».

– Раз украл – покупай! – капризно сказал Фредди. – Что я ее – домой сейчас потащу? На своем горбике? Нашел верблюда.

– Да я и сам могу отнести, – упрямо сказал Элтон. – Мог бы, да неохота. И вообще, это трофей! Я победил, посему мое! – и он вцепился в печку.

– Расхищать народное добро?! – свистящим шепотом спросил Фред. – Обкрадывать честных тружеников капитализма?! Это же бунт!

– Хорошо, – убрал руки Элтон. – Сколько просишь?

– Вот это уже разговор настоящего… – Фредди задумался. – Как же тебя назвать-то… Знаю! Слава мне! Вот это – разговор настоящего капельмейстера!

– Капель? – воздел брови Элтон.

– Не в том дело, что капель, а мейстера!

Элтон приосанился и разгладил воображаемые баки.

– Вот чем мы начнем наш торг, – сказал Фредди важно. – Зачем тебе сия вещ?

– Вещ сия мне нужна для того, – занудно сказал Элтон, – чтобы приготовить самогон.

– Во-первых, самогон гонят, – менторским тоном заявил Фредди. – Это и ежу понятно.

Из-за двери показался смертельно пьяный еж – редкостная дрянь, позор Стингового зоопарка, – покачался немного, приподнял шляпу и с идиотской ухмылкой хлопнулся на пол.

– Вот, а во-вторых, как ты, кобра, собрался в печке-буржуйке самогонку-то гнать?

– Во-первых, сами вы змеищща, и сами вы буржуй, – не остался в долгу Элтон. – А во-вторых, я вашу печку переплавлю в самогонный аппарат и змеевик!

– Мою печку, – сказал Фредди, и голос его дрогнул. – Мою печечку. Мою печурочку. Переплавить такую превосходную печь в агрегат для приготовления адского варева? Да ты просто прр! – он сделал гадкий звук языком.

– Я и тебя приглашу, – искушал Элтон. – А так – останетесь без выпивки, гражданин козлищев.

– Кто это – «останетесь»? – осовел Фредди. – Как это – «козлищев»?

– А я что? – и в притворном ужасе Элтон засунул себе в рот носовой платок. Полчаса он бился, пытаясь вытащить платок на волю, а потом, когда молодость победила, изрек:

– У меня послезавтра день рожденья!

– Выпивка будет, ведь правильно? – сработала природная извилинка Фредди.

– Будет, – кивнул Элтон. – Без этого нельзя. Только вот самогонного аппарата нету.

– Как – нету? – поразился Фредди. – Вот не надо только мне тут. А это? – и он ахнул ногой по боку печурки.

– Так плавить надо, – лицемерно сказал Коллинз. – Печка ж твоя.

– Моя, – кивнул Фредди. – Однако продам.

– Сколько просишь?

– Сколько дашь?

– Немало – фунт!

– Опупел? Я сам ее за три фунта купил!

– Купил? Не смешите мои запонки! Чей у нас нынче печной магазин, гессловский? Вот мы у Пера-то и спросим! А вот, кстати, Гессле идет. Гессле! Гражданин Пер! Пер, иди ко мне, мой хороший! Это твоя печка?

– Немножке не понимайт…

– ПЕЧКА, говорю, ТВОЯ?

– (басом) А то!

– Фред у тебя ее купил?

– (басом) А то! Хмм! (фальцетом) Чито? Кыто? Фыред? Покупай? Кокта он чефо покупай? И уже успел стасчить? Дуел! Толко дуел!

– Да я честно купил! – бешено лаял Фредди. – У меня вот – и чек припасен. Что?

– Ну-ка, дай-ка… Так. Угу. К оплате.

– Ясно вам? – пляшет Фредди. – К оплате!

– Печная труба – одна штука, ухват – один штука, заслонка – одна… Все???

– А что мне еще – сапоги твои вшивые купить? Или вообще там – голенища какие-нибудь?

– Пробиль ухват, а ухватиль целую печку! Держийт меня, убю!

– Элтон, если не поможешь – печку не дам!

– Пер, отпусти его.

– Пшел!

– Отпусти, говорю!

– Хрясь!

– А! У! Помогайт!!!

И Пер спасается через водосточную трубу.

– Элтон, получи печь. Давай два фунта, злодей.

– А с этим что делать?

Элтон указал на беспомощно сучащего ногами и руками Пера Гессле, торчащего задней частью из трубы.

– Может… Того… В расход?

– Так мы же его можем в саже вымазать – его никто и не узнает!

– Так он же отмоется!

– Так мы опять вымажем! Хо?

– И зачьем? – робко подал голос Пер из трубы.

– Помолчи, Дуду!

– Кто? – и швед принялся так энергично рваться и метаться, что труба не выдержала.

– Ах, вредитель! – взьярился Элтон. – Моя трубища!

– Што?

– Высший сорт!

– Хто?

– Ринго звать?

– Вай-бэй! Христом-Богом… Царицей-матерью небесной и двенадцатью апостолами… Ни пагуби!

– А что я с этого буду иметь?

– Ухыват падарю!

– Возьми этот ухват, и ухвати…

– Элтон, не надо! Ринго тоже уши имеет! 3а грубословие, говорят, расценки повысили! Обнищаешь!

– Хорошо, будешь мне каждый день… (шепотом) Фред, что попросить? Что он больше всего любит?

– Вроде – звук расстроенной гитары… Так что пусть настроит гитары всему Кенсу…

– Ге-ге-ге!!!

– Пер, немедленно!

– Чево?

– Настрой гитары всему Кенсу!

– НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

– ДАААААА!

– Щет! Кляти англикосы! Хотя б не Мэю и не Пейджу!

– Именно Мэю и именно Пейджу в первую очередь!

– Ну за що ви меня так ненавидьите? За що, за що? – и Пер пустив патьоки, патьоки горьких сльоз, узявшись за бока (пер. со староангл. – заплакал).

– Вопрос решен! Убирайся, и помни – у нас длинные руки!

– А какие ноги! Фу ты, пропасть, какие у нас ноги!!!

– А теперь с тобой, – сказал Фредди, когда Пер, оглашая воздух рыданиями, пошел по указанным адресам. – Когда празднество?

– Послезавтра.

– Тогда плавь печь, и я приду к тебе в гости.

– А что подаришь?

– Подумаю. А танцы будут?

– Я уже заказал музыкантов, мой удивительный кузен!

– Кузнец – это Роберт Смит.

– Это ты – мой кузен.

– А, кузен! А с каких пор? Почему я об этом ничего не слышал?

– Потому что я только что это придумал! Ловко?

– До свиданья.

– Нет, ну ловко?

– До свиданья.

– Ну ответить ты можешь, пекинес?

– До свиданья. Сам пекинес. А ловко?

– Да ловко, ловко.

– До свиданья.

– А ты пекинес?

– Пекинес. До свиданья.

– А Элтон – пекинес! А Элтон – пекинес!

– Да ну? – подбежал Рон Вуд.

– Сам признался!

– Ну, дела! – и Вуд убежал.

А Фредди ушел домой. Послезавтра он явился к Элтону Джону в самый разгар раздачи подарков. Пер подарил Джону ухват, Рон Вуд – новый выпуск «Чайника», на первой странице которого был напечатан портрет Элтона с подписью: «Хвала Элтону Джону – лучшему пекинесу района!». Дэвид Боуи презентовал Элтону песню «Морда», но Элтон сказал, что недостоин такой возвышенной песни, и Боуи пришлось срочно переименовывать песню в «Моду», чтобы пустить ее в эфир. Фредди же принес Элтону оригинальный подарок – очки с абсолютно непрозрачными стеклами. Все по очереди примеряли подарок, в результате чего сослепу переколотили всю мебель и китайские кувшины.

Потом Элтон сказал: «Прошу к нашему», и на стол был подан огромный бочонок отличнейшей самогонки тамбовского разлива. То-то стало весело, то-то хорошо! Когда самогон закончился, отрядили Фредди еще и за пивом. А Фред не пошел за пивом, а Фред за дверью стоял и слушал, как Элтон, честя его на все корки, под шумок выкатил еще полгаллона самогонки, после чего, выдержав эффектную паузу, вошел. Все покраснели, а Элтон… Нет, лучше не надо… Нет, право, не нужно… Неудобно как-то…

Фредди все равно бегал еще и за водкой, потратив на нее два фунта и тем самым ничего не выиграв на продаже печки. Теперь он ходил в мокрых носках, ел сырую картошку и думать забыл про скаутские песни. И налоговые инспектора брали с него крокодильские налоги. И Фредди не стерпел и переехал к Мэри в особняк. Вот и все.

/ – стих №1 – / А. С. Пушкин за такое позвал бы стреляться – живи он сейчас, а не двести лет назад, или Поэтому спите сладко, дорогой Элтон Джон, который, собственно, и написал эти стихи в газету «Кошмары и ужасы темной половины Кенсингтона через черное зеркало»! /

Однажды Фред надел колпак
И завалился спать.
Потом вскочил, надел пальто,
И захрапел опять.

Потом во сне пошел гулять
По крышам городка,
А Брайан шел и рассуждал,
Что жизнь так коротка!

Увидя Фредди, он сошел
Со своего ума,
И с диким воплем убежал.
А Фред кричал: «Ура!»

Не просыпаясь, он пошел
Нa Кенсингтонский рын (ок),
А там уж рымит исполин,
Злопастый Дэвид Бым.

(Наш Дэвид Боуи себе
Взял псевдоним такой —
Ведь сверхдогадливый Буек
Не взял себе другой!)

Вот это здорово, друзья!
Взгляните – сам не свой
Несется Бым за Меркури
По гулкой мостовой!

Какой кошмар! Дубина Быма
Вновь летит вперед,
Но хитрый Фред отпрыгнул вбок —
И скок за поворот!

Ужасный Боуи искал
Фаруха в темноте,
А Фредди по уши лежал
В канаве и воде.

Тут свист услышал Меркури
И шевельнул лицом —
А это Барбара свистит
И машет пальтецом.

– Ах, черт возьми! – взъярился Фред. —
– Отдай пальто мое!
В конце концов, ты снишься мне,
Верни мое тряпье!

Но Барбара сказала: «Фиг!»
И мимо пробежала,
А Меркури в канаве вмиг
На грудь вскочила жаба.

Он скинул жабу и бегом
Помчался в тайный лаз,
Но Мэй подставил ему ножку —
Фредди лбом в «КамАЗ»!

И Барба, дико хохоча,
Вмиг скрылась в тайном лазе,
А Фредди следом попытался
Въехать на «КамАЗе».

Но Барбары простыл и след,
Затертый пальтецом…
И Фредди пробудился злой
И недовольный сном.

Наутро он решил отмстить
За давешний кошмар,
И через час в Маиса будке
Полыхал пожар.

А Валентинихе наш Фред
Дал в Мюнхен телеграмму —
Где он видал ее саму,
Отца ее и маму.

Затем он Мэя и «КамАЗ»
Спустил в канализацию.
Пытался Янг не допустить —
И получил акацию.
(А у акации, друзья, очень длинные колючки! – прим. Элт.)

Затем, в канавах по Кингс-роуд
Всех жаб передушив,
Наш Фредди лег и засвистал
Приятнейший мотив.

И так, как в этот смутный день,
Он никогда не спал!
А ночью он пошел в кабак
И всех там нахлестал!
(В смысле, напоил. И будку Боуи отстроил обратно. Я там был и видал это сам. – прим. Элт.)

/ – картинка №3 – / Венский ремонт, или Скорбный набор /

Однажды Брайан решил сделать ремонт. Как это произошло? А вот как – однажды шел он по рынку с твердой целью как следует повеселиться. Но, как назло, никто его в это хмурое утро веселить не желал. Все попрятались по норам, и даже Фил не маячил в окошке «Шинка», ласково шлепая, как встарь, газетой скверных мух. А тут еще и дождик стал накрапывать. Мэй совсем было приуныл, но тут кто-то с такой силой заверещал ему в ухо, что он аж присел:

– Купи пособие по ремонту! «Здоровый кот без всяких хлопот»!

– Что мне кот? – сварливо поинтересовался Брайан, поправляя парик. – Негодное животное. Не уважаю котов. И кошек – опрежь.

– А как жа! – с неповторимым канадским акцентом ответил продавец, лицо коего скрывала шикарная бархатная полумаска черного цвета. – На новоселье-то кого первым через порог пускают?

– Фреда, – уверенно сказал Брайан. – А попробуй не пустить – ой, что будет!

– Болванс ты Чик, – уверенно сказал продавец. – Кота пускают, понял? Кота! Котофеича.

– Да-а? А пособие? – ехидно поинтересовался потенциальный покупатель. – Может, больной кот-то получше будет, а?

– Повторяю – ты не очень умный человек, – терпеливо промолвил незнакомец в маске. – Больной-то кот разве куда пойдет? Или ты его на руках понесешь.

– Не желаю я никого на руках носить! – разозлился Мэй. – Злой я. И денег у меня нет. Потому и зол.

– Возьми в долг! – настырничал масконосец. – Могу я сказать слово?

– Валяй, – разрешил Брайан.

– На!!!

И продавец со скоростью света умчался, оставив в лапах обалдевшего Мэя пачку брошюр по ремонту квартиры, включая пресловутого «Кота».

– Лихо, – неуверенно пробормотал Брайан. – А не сделать ли мне ремонт? А? О!

Придя в свой неухоженный дом, Брайан засучил рукава и принялся за дело. Первым нумером он раскрыл пособие и прочитал:

«ПРОВЕДИТЕ В КВАРТИРЕ ГЕНЕРАЛЬНУЮ УБОРКУ, ВЫБРОСИТЕ МУСОР И ВЫМОЙТЕ ПОЛ.»

Брайан медленно отсучил рукава и пригорюнился.

– Че супонишься, добрый молодец? – прохрипел знакомый масочный голос. – Самому претит убирать, так найми кого-нибудь!

Брайан просиял и кинулся к телефону. Через минуту перед ним стоял мрачный Фредди в бахилах и под зонтом.

– Чего звал? – сурово поинтересовался он, складывая зонт и дерзко отряхивая его на стены.

– Хочешь, чтобы у тебя был здоровый кот без всяких хлопот? – без обиняков начал Брайан.

– А кто ж не хочет? – возмутился Фредди, ставя зонт сушиться на стол.

– Помоги мне убрать квартиру!

– Поглядите на него – он хитрец! А ты что будешь делать? Клопов по стенам давить?

– А я буду… – Брайан вновь наугад открыл брошюру. Неизвестный автор советовал:

«СВАРИТЕ КЛЕЙСТЕР, ОБДЕРИТЕ СО СТЕН СТАРЫЕ ОБОИ И НАКЛЕЙТЕ НОВЫЕ.»

– Варить клейстер! – гордо сказал Брайан, и ушел на кухню.

– Клейстер – это клей, – заметил ему вслед Фредди. – Убираться, говорите? Во мгновение ока! Вы даже не успеете сказать волшебное слово «табурет», как все будет…

Тут он обнаружил, что Брайан уже вовсю дерет глотку на кухне в процессе клееварки, обозвал его сквозь зубы грилдриком, и приступил к делу.

Когда через некоторое время Брайану удалось отлипнуть от кастрюли и кое-как отчистить плиту и пол, он радостно, в предвкушении чистоты, вернулся в комнату, и:

– Негодяй! Чего не прибрал?

Фредди молча встал, с кучи вещей, выброшенных из шкафа, продемонстрировал Мэю внушительный кулак, обвел глазами комнату, выразительно насупил брови, пошевелил усами и величаво прошествовал на кухню. Брайан понял вышеописанную пантомиму, захныкал, но не отступил с поклоном, а принялся наводить порядок.

– Господинчик! – крикнул ему Фредди с кухни с набитым ртом. – А про здорового карпа у тебя ничего нет?

Брайан только продолжал прибираться и про себя посылал на его голову всевозможные проклятия, кары и казни египетские. Завершив труды, он решил проведать друга и отправился в храм пищи. Зайдя на порог, ему стало невыносимо жарко и плохо – сидя за столом, Фредди вдумчиво пожирал сваренный им клейстер прямо из кастрюльки.

– Хорош киселек, – заключил он, отставляя посуду в сторону. – Только сахару мало.

– Какой кисель? – ужаснулся Мэй. – Это же клейстер!

– А как ни назови, – махнул Фредди.

– Ты не знаешь, что такое клейстер? Клейстер – это клей.

– Я тебе сказал об этом полчаса назад, годзилла, – ласково сказал Фредди.

– Вот ты и сожрал весь клей, – пробубнил Брайан. – А хороший был. По моей собственной бабушки собственному рецепту.

– Клей, – повторил Фредди дрогнувшим голосом. – Я наелся клея? Вот так здрасьте…

– И что мне теперь делать? – уныло произнес Брайан. – Полкастрюли слопал, грызи тебя хопуга!

– Хо-хо-хо! Хо-хо-хо! А пособие на что? – прогудел из-за окна маскопродавочный голос. – Стихи получились.

Мэй послушался, открыл и прочел:

«ЕСЛИ УСТАЛИ – ПЕРЕДОХНИТЕ И ПОДКРЕПИТЕСЬ.»

Брайан закрыл пособие, вздохнул, взял со стола кастрюлю и стал доедать клейстер, усиленно стараясь не глядеть в горящие жадным желтым огнем глаза Фредди. Доев, он поставил кастрюлю в мойку.

– Хороша твоя бабушка, – мрачно сказал Фредди. – Жаль только, что она варила так мало клейстера.

– А вот что я теперь буду делать? – пригорюнился Мэй. – Без клея? Обои на слюньках фигачить?

– Белить потолки, – подсказал масковещательный голос.

– Белить потолки, – как попугай, повторил Брайан.

– Потолки! – загорелись уже синим, неоновым светом глаза Фредди. – Дай побелю! Ну, пожалуйста! Я ведь умею! Наверное.

– Неси известь, – пожал плечами Брайан. – Тогда и.

– Сейчас, – засуетился Фредди. – Я мигом! Я знаменитый бельщик… белочник…

– Белк, – отрубил Мэй. – Беги за известкой.

Фредди унесло.

– Таперича, когда этого надоедалу сплавили… – прозвучал таинственный голос.

– Мы откроем писчебумажный магазин! – радостно закончил Мэй.

– Это не послужит вам оправданием, – сурово отозвался маскопродавец. – Отнюдь. Мы сделаем адскую смесь и нальем ему в ведро, чтобы дармоед приклеился к потолку. Вот тогда мы все здорово похохочем!

– Похохочем! – обрадовался Мэй и принялся действовать, действовать и еще раз действовать.

Первым делом он сбегал в «Шинок», выпросил у Фила на вынос здоровенную бюргерскую кружку «Двойного», влил ее в ведро с приготовленной для извести водой, плюнул туда, посыпал сверху мелких бумажек и, чтобы лучше мылилось, выдавил туда же полтюбика клея «Феникс». Сделав свое черное дело, он сложил руки на коленях, как примерный астроном, и принялся ждать.

Через пятнадцать минут появился и сам виновник торжества. Кряхтя и посапывая, он тащил на плече мешок.

– Это чево? – глупо спросил Мэй, так как уже успел подзабыть, за чем же, собственно, посылал рабочего человека. Фредди молча взял мешок за нижние концы и перевернул, высыпав на пол всю известку. Брайан тихо пискнул, но Фредди показал ему ладонь, сказал:

– Спок!

И скоро-скоро закидал всю известь в ведро – ни крошки не осталось. Брайан уже пожалел, что сделал гадость другу, и постарался предупредить его:

– Пст!

– Че? – обернулся Фредди. – Никак, ты тоже хочешь побелить? Понимаю. И поручаю тебе право первого мазка! – и он втиснул ему в руки объемистую кисть. – Валяй!

– А то! – молодецким фальцетом сказал Мэй, окунул кисть по уши в ведро, подставил стремянку и, влезши по ней, храбро мазнул кистью по потолку. Нетрудно догадаться, что кисть моментально прилипла. Мэй трусливо заметался по лестнице, но так как она была коротенькая, он довольно быстро оступился и повис, нелепо суча ногами. Стремянка сделала «скирр» и упала.

– Повеселился? – сухо осведомился Фредди, отбросив окурок сигары. – Слезай, Пикассо. Полезай вниз, говорят тебе!

Но Мэй беспомощно раскачивался на кисти, не решаясь отпустить руки.

– У меня страховки нет, – наконец жалобно сказал он.

– У меня тоже, – сварливо сказал Фредди. – И что мне теперь – по миру пойти?

– Ежели упаду – убьюс, – пояснил Брайан. – А страховки нету. И не на что похоронить будет.

– Да не убьешься! – сказал сурово Фредди. – И не оттудова падали.

– Все равно боюс, – сказал Мэй и еще судорожнее вцепился в палку. – Фред, подай лестничку – я и слезу. Ловко?

– Нет. НЕловко, – проворчал Фредди. – Что мне за это будет?

– А что ты хочешь?

– Ну, – Фредди обшарил взглядом комнату. – Чего это тут у тебя? А, ерунда… А в чулане?.. Тоже чушь чепуховая. А скажи-ка, дядя, что у тебя здесь?

– Где? – трусливо спросил Мэй.

– Вот тут, в серванте – что?

– Ах, в серванте? – переспросил Брайан. – В серванте, да?

– Да, – сказал Фредди, начиная понемногу терять терпение. – В серванте. За стеклом. На второй полке.

– За стеклом, – закивал Брайан. – В серванте за стеклом, я понял. На второй полке. На полочке второй, в серванте, который за стеклом. И с двумя полочками, точно? Или с тремя?

– С двумя, – сказал Фредди. – Щас ведром брошу в тебя.

– Нельзя, – быстро сказал Мэй. – Это венский набор. Фарфоровый. Посудный.

– Чашечки, – забулькал Фредди. – Чайничек. Блюдечки. Мои, – и он потянулся к набору жадными руками.

– Не сметь! – заверещал Брайан так, что в стену застучал Питер Габриел и пригрозил набить из нарушителей спокойствия чучела. Нарушители затихли. На время. Весьма короткое – пять сек.

– Почему – не сметь? – переспросил Фредди. – Почему бы и не сметь? Щас смету его в сумку, дам стремянку…

– Это не мое, – торопливо сказал Мэй. – Точнее, мое, но не совсем мое. Наследство это. Память бабушкина. Последнее «прости».

– А тебе какая разница, где твое прости стоять будет: у тебя, в грязи – или у меня, за красивым стеклом в красивом китайском шкафчике, рядом с чудными дрезденскими куколками?

– Тьфу, – передернулся Брайан, при этом чуть не сорвался и вцепился в кисть так, что побелели костяшки пальцев. – Куколками. Молокоотсос. Играется! Дю! Маленький. Позор впавшим в детство!

– Дурында, – сказал, покраснев, Фредди. – Это объекты эстетического любования. И твой венский набор будет жемчужиной моей коллекции.

– И не проси, – наотрез отказался Мэй. – Лучше упаду.

– Падай, – нежно сказал Фредди. – Прямо на острые камни. Будет печально, но придется пригласить Пейджа.

– На какие камни? – робко спросил Мэй. – Ггггде ттут кккамни?

– А вот, вот, – угодливо сказал Фредди и – ап! – ловко высыпал из карманов прямо под Брайана целую кучу отборно острых, угловатых и грязных кирпичей. – Прошу приземляться. Мягкой вам посадки, гражданин.

– Нет. Спасибо, – Брайан вцепился в кисть пальцами ног и решил, что будет висеть, а когда Фредди уйдет, станет кричать, пока его кто-нибудь не спасет.

– Давай-давай, – поддержал его мысли Фредди. – А я пока горло промочу. После киселька сушняк. А кстати!

Он схватил с каминной полки Мэя какой-то пузырек с чрезвычайно аппетитно булькающей внутри жидкостью, и залпом выпил. Мэй при виде этого заквохтал от смеха.

– Непонятно, – пожаловался Фредди, с хрустом сжевав пузырек. – Не распробовал. Глоп – и нету.

– Знаешь, что ты выпил? – прохрюкал с потолка Брайан. – Это был мой нитроглицерин. Я им протираю линзы в телескопе, хотя он, возможно, еще для чего-то нужен.

– И что? – не въезжал Фредди.

– А еще то, – давился Мэй, – что он взрывается при малейшем сотрясении или надавлении на него извне.

Фредди выпятил живот.

В животе ухнуло.

Фредди насторожился.

В животе ахнуло.

– Мама, – сказал медленно Фредди. – Ой, мама. Мэй, где тут у тебя клозетик?

– В клозетик нельзя, – перепугался Брайан. – Ты там все к чертям разнесешь.

– Разнесу, – кивнул Фредди. – Обязательно разнесу. Если, – он подвигал бровями, – не отдашь мне наборчик.

– Ни за что! – покачался на кисточке Мэй. – Пусть даже меня режут. Э! Э! Погоди! – завизжал он, глядя как Фредди, пожав плечами, вновь устремился к кабинету задумчивости. – Там же у меня новенький стульчак финской марки!

– Да? – сдержанно удивился и поразился Фредди. – Ну так скажи своему стульчаку финскому добрых слов. Ибо через минуту он будет уже там, откуда не возвращаются.

– И ты тоже! – злорадно сказал Брайан.

– Но – облегченный, – парировал Фредди, и вновь вернулся к цели. – Я иду?

– Нет… Фред… Ну погоди! – заныл Мэй, обращаясь к спине Фредди. – Дай подумать!

– Не могу, – ответствовала спина. – Не в силах.

– Можешь, – скрипел, раскачиваясь, Брайан. – Минутку. Положим – только ПОЛОЖИМ – что я отдам тебе венский набор. И что тогда?

– Тогда, – вернулся Фредди, – я тут же ставлю стремянку…

– Да, – коварно заблестел глазами Мэй. – Отдаю!