Куничка осталась одна. Только вечерний воздух еле движущимся ветром пошевеливал кончики сошедших с ума от жаркого дня деревьев. Вокруг не было никого: она стояла в самой чаще леса, да и еще в такое позднее время! Даже самые отчаянные грызуны попрятались по своим норкам, отказавшись до утра ни за что не показываться в лесу. А куница даже не собиралась никуда уходить отсюда. Она знала, что все животные боятся её. Когда она гуляет в поисках обеда, все разбредаются по разным уголкам леса, лишь бы она их не нашла. Но даже когда она сыта, звери всё равно стараются не мешаться ей на пути, а то вдруг у неё всё-таки проснётся аппетит. И всё же в лесу было животное, которого все боялись еще больше чем кунички. С ним вообще старались не встречаться никогда, и даже когда слышали его рев или шорох его шагов, прятались в свои норки и целый день, бродя по лесу, дрожали и боялись. Куница поначалу очень страдала из-за того, что волка боятся больше, чем её. Но однажды волчок предложил ей дружить. Куница сначала поморщилась, позлилась, поскалилась, а потом взяла, и согласилась. Волку всегда очень хотелось иметь настоящего друга, поэтому, как только куница сказала, что не против с ним дружить, волчонок тут же стал самым преданным и заботливым существом в лесу. Он постоянно искал встречи с куницей, постоянно пытался открыть ей новые тайны чащи, он всегда ей помогал, хотя знал, что куница не любит когда ей помогают. Поэтому он делал это так осторожно, что подруга ничего не знала. Волчонок делился с ней всеми своими мыслями и мечтами. Он даже рассказал её о своих страхах и о том, что больше всего на свете ненавидит прыгать через овраги и хрустеть упавшими палками. Он рассказывал кунице обо всём: обо всём, что чувствовал, обо всём, о чём грезил по ночам. Он был так счастлив, что знает куницу! А куничка была совсем другим другом: она всегда молчала и лишь изредка подвывала или поскуливала, когда волк ей что-то рассказывал. Она никогда не раскрывала перед ним свою душу. Она была как будто чужой.

Куница опомнилась и помчалась за волком.

–Постой! Послушай меня! – пыталась докричаться она.

Волчонок остановился.

–Хоть впервые в жизни послушаю тебя, а то всегда говорю я, а ты молчишь. Ты всегда молчишь! Ты никогда и ничего мне не рассказываешь, не делишься со мной ничем. И это молчание, на вопрос «Что произошло?» Так всегда, понимаешь, всегда! Почему ты никогда со мной не делишься своими переживаниями? Ты не веришь в дружбу? Знаешь, даже если ты стала очень взрослой и тебе кажется, что за всю жизнь ты не встретила ни одного достойного быть рядом с тобой существа, это не повод разочаровываться! Можно найти его даже в последний день своей жизни, и тогда ты поймешь, что не зря так долго его искала! Никогда не поздно встретить настоящего друга!

–Или простить старого, если он всё осознал. Пойми, я просто боюсь. Я боюсь за тебя. Я знаю, что если я тебе все расскажу, ты будешь переживать, знаю, что ты себя изведешь. Ты думаешь, мне нравится, когда в моей душе такая же непроходимая чаща, как в лесу? Ты думаешь, мне не хочется поделиться своим нутром с тобой, с самым близким мне существом? Но мне не хочется, чтобы хоть кто-то пострадал от того, что творится со мной. Это разумность.

–Нет, это равнодушие.

–О каком равнодушии ты говоришь?

–О твоём равнодушии. Ты не хочешь делиться со мной своей душой, а себе взять кусочек моей. Ты хочешь быть равно-душной. То есть оставить свою душу такой, как она есть, ничего не меняя, чтобы она у тебя была только твоей, и ничьей другой. Чтобы она везде была «равной». Ты не хочешь поменяться кусочками души, чтобы они у нас стали одним целым, тогда мы бы не могли оставаться равно-душными, с одинаково глухими сердцами, потому что в каждом из нас теплился бы и кусочек другой души, дружеской. Пойми, когда ты молчишь, а я слышу, что твоё сердце кричит, но ты продолжаешь молчать, делая вид, что с тобой всё прекрасно, я опустошаюсь! Я переживаю больше от того, что не знаю, что с тобой, не знаю, что мне делать, как помочь. А ты остаешься равнодушна ко мне…Я не знаю, как по-другому это назвать…Когда ты раскрываешь мне свою душу, я чувствую, что нужен тебе, а так мне кажется, что я тебя мучаю…

–Прости, я не знала, что всё так…

–Ты пойми: я согласен на любые муки. Я согласен быть всегда рядом с тобой, даже если все против, а ты – за! Я согласен помогать тебе осуществлять любые твои мечты, даже если для этого придется перепрыгнуть через миллионы оврагов и промчать по дороге, устланной сплошь хрустящими ветками. Я готов идти туда, куда ты скажешь, если только ты будешь держать меня за лапу.

Куница посмотрела в каре-зеленые глаза волку и увидела в них звёздочками блестящую преданность. Смотреть в эти глаза долго было невозможно, поэтому она опустил взгляд. Волчонок взял её за лапку. Она не смогла промолчать:

– Я буду держать её всегда, я никогда её не отпущу. В твоем прикосновении всё: твоя любовь, твоя душа, твоё сердце. Я прикасаюсь к тебе, и чувствую, как мурашки бегут по моему телу. Я никогда раньше не брала тебя за лапу, а вот теперь взяла, и понимаю, что теперь я больше никогда не смогу быть равнодушной.

Что такое встреча?

Со стола упала ручка. Она нагнулась. Он подлетел к ней. Присел на колено. Поднял ручку. Бережно протянул ей. Она улыбнулась и взяла ручку. Он продолжал сидеть на колене. Глаза искрились. Он любовался ей. Она засмущалась. Щеки закраснелись. Она отвернулась. Он дотронулся до ее руки. Она резко повернулась. Взгляды столкнулись. Огонь! Она что-то сказала. Улыбнулась и осторожно взяла его за локоть. Он встал. Сел рядом с ней. На ее щеке лежала небрежно упавшая ресница. Он ладонью закрыл глаза. Угадала! Она загадала желание и сдула ресничку с его указательного пальца на правой руке. Он взял ее за ладонь. Она не отрывала взгляда от его глаз. Зрачок и три черные точки, как лодки в голубом море. Она «таяла». Опомнилась. Отдернула руку. Поправила прическу. Он сделал вид, что у него зачесалась нога. Она терла рукой свою шею. Он зажал руки между колен и осматривался. Ее губы шелохнулись. Он начал разговор первым. Он приближался к ней. Она отодвигалась. Он шутил, она смеялась. Он шутил. Она заливалась хохотом. Он шутил. Преграда исчезла. У нее никого нет. У него тоже. Счастье. Она растерла губами помаду. Оперлась рукой на стол. Он хотел поцеловать ее. Нельзя. Обидится. Он сдерживал себя. Глубокий вдох. Собрал руки перед собой. Она удивилась. Попыталась разжать руки. Получилось. Он обнял ее. Она оттолкнула его. Отвернулась. Кокетливая улыбка. Хитрый взгляд. Он следил за ее движениями. Она замечала. А как будто не замечала. Подняли бокалы. Никакого брудершафта! За встречу. Звон. Огонь. Взгляд. Глоток. Рука дрожит. Прикоснулись плечами. Отдернулись. Мурашки. Бокал. Глоток. Коснулись плечами. Мурашки. Забавный человек в кафе зашел. Рыжие брюки, серый пиджак, розовый галстук. Важный такой! Он показал какой. Она засмеялась. А с ним должна быть такая же забавная женщина. Только не такая важная, а веселая. Она показала какая. Он не смог не расхохотаться. Они ловили волну. Он взял в руки салфетку. Она думала, будет самолетик. Улыбка. Изгиб. Еще изгиб. В его руках роза. Он поднял вверх указательный палец. Полез в карман. Достал ключи. Снял с брелка колечко. Позолоченное и узкое. Она удивленно наблюдала. Он встал. Взял ее за руку. Она поднялась. Он опустился на колено. Протянул цветок и кольцо. Она водила глазами по кольцу, по цветку, по нему. Он улыбался. Шутка! Нет, он не пошутил. Она присела рядом с ним и поцеловала его в губы. Огонь. Улыбка. Счастье. Со стола упала ручка.

Что такое «родные»?

–Я – потрясающе-великолепная! Ослепительно-неподражаемая! Волшебно-обворожительная! Я – королева своих миров! Повелительница вселенных! Владыка сотен галактик! Я – создательница всего прекрасного, яркого, запоминающегося. Без меня белый свет так бы и оставался белым. Лишь благодаря мне он обретает цвета. Я творю чудеса, я дарю их. Только я способна превратить бесконечно-снежную равнину в радужный мирок, заполненный всем тем, чего я захочу! Я – почти что богиня!

Её себявосхвалительные речи прервали звуки скребущегося о лист бумаги карандаша.

–Ой, как противно! Вот когда я что-то создаю…

–Мы с тобой создаём по-разному. Я строю новый мир, ты его украшаешь. У тебя работа творческая, у меня – самая обычная, но она очень тяжелая, поэтому иногда я скреплю по бумаге. Мы уже говорили с тобой об этом, подруга! – ответил, улыбнувшись, карандаш.

–Помню-помню. Больше не буду, – ответила она, – буду просто собой восхищаться и восторгаться! Какая же я всё-таки волшебница!

И она продолжала любоваться собой, купаясь в прозрачном озере сточной воды в стакане. Это было её любимое занятие.

Однажды, когда она проснулась, она заметила, что все её друзья уже трудятся на безбрежном перламутрово-белёсом поле, без неё. Она удивилась и, оттолкнувшись от пенала, в котором проводила все ночи, прикатилась к друзьям. Карандаши, ручки и мелки обрадовались ей, но вдруг появилась рука. Все отпрянули. Рука быстро опустилась на стол и отодвинула себялюбицу, растрепав её прическу, которая всегда была так похожа на кончик львиного хвоста. Кисточка откатилась на другой край стола. У неё еле получилось подняться на своём стройненьком тельце. Она не понимала, что происходит и почему вдруг художник, у которого она была любимицей всегда, теперь с ней так поступил. Кисточка жутко оскорбилась.

–Ах так! Вот и рисуй себе, чем попало, а я буду творить сама! И без тебя у меня будет получаться даже лучше! Вы только посмотрите на него! Ещё вчера говорил, что я – продолжение его руки, что для него роднее меня у него нет, что для меня его роднее нет, потому что ближе художников у кисточек нет никого. И что теперь? Вот так вот взял и бросил? Да кто ты мне такой! Прямо! Нет у него! Зато у меня много друзей! Так-то!

И обозлившаяся кисточка на время спряталась в своём пенале.

Когда её довольные друзья вернулись к ней, она демонстративно-показательно отвернулась и так громко и тяжело вздохнула, что друзья, конечно же, тут же обратили внимание на то, как ей плохо, окружили её и стали расспрашивать. А она только повторяла, что она сильная и справится с созданием миров сама, без всяких художников, ведь её поддержат друзья, правда? Друзья были готовы ради неё на всё. Они частенько подшучивали над её преувеличенной любви к себе самой, но когда ей было тяжело, они её не оставляли. Никогда.

Со следующего дня кисточка решила рисовать без художника. Она встала, попыталась нырнуть в озерце, но ничего у неё не вышло. Тогда она решила, что сразу покрасит волосы красным цветом и будет рисовать. Но и на этот раз попытка оказалась неудачной: кисточка вся перепачкалась, и только. Друзья пытались помочь ей, но тоже все измазались в краске. Толку от всего этого было мало, а точнее – не было вообще. Обессилевшие карандаши, мелки, ручки и кисточка подкатились к пеналу и молча лежали, глядя в раскрашенный брызгами потолок.

– Кисточка, ты послушай меня, только не ругайся, – отдышавшись, проговорил карандаш. Он был единственным, чьих советов кисточка слушалась хоть иногда, – друзья – это, конечно, прекрасно! Они должны быть. Это те, чьи сердца бьются в ритм с твоим и чьи души летают рядом с твоей. Это те, которых ты чувствуешь рядом с собой в любую секунду, даже если они далеко. Друзья сделают всё, чтобы тебе было хорошо. Но друзьям подвластно не всё и любому из нас нужен кто-то родной, с которым ты связан не только сердцем и душой, с которым тебя соединяет нечто большее. Тот, без кого тебе никогда не создать своей вселенной, даже если рядом самые верные товарищи. Они хоть и очень близки тебе, но все равно они другие. Роднее может быть только кто-то родной. Для тебя это тот, для которого ты не просто продолжение руки. Ты для него – продолжение его самого. Вы друг без друга ничего не сможете. Потому что без родного суметь что-то сотворить –невозможно.

Кисточка дослушала карандаш до конца, не перебив его ни разу. Она как будто застыла в мгновении, и за это мгновение в ней перевернулось всё. Ей казалось, что даже сама жизнь уже другая. Всё та же её жизнь, только лучше.

Она аккуратно, едва дотрагиваясь боками до гладкой деревянной поверхности, подкатилась к стаканному озеру, посмотрелась в него, улыбнулась своему отражению, как будто говоря себе взглядом: «Глупая! Какая же ты королева без него? Простая палка с ворсинками. Это он, твой родной художник, только он может тебе подарить ощущение владения всем миром. Для многих ты – богиня, но в действительности такова ты только с ним. Вдвоём!»

Все наблюдали за кисточкой. Каждый замечал, что в ней происходят невероятные душевные смятения, которые потом превратятся в еще одно понимание жизни. Друзья стучали сердцами в такт.

А она опять легла на стол, подкатилась на лист бумаги, такой еще безжизненный, потом оттолкнулась и подлезла под руку художника. Она вся дрожала. Он обнял её своими пальцами. Он не мог её не простить: она была такой родной!

Что такое Новый год?

Много миллионов, даже скорее миллиардов лет назад, когда еще люди не знали о том, что живут в «минусовых» годах, что это их собственная эра, а наша наступит потом; когда величайшие ученые тех лет утверждали, что «земля» пишется с маленькой буквы, что она плоская и держится на несчастной черепахе, в одной пещере жило первобытное племя Гагата. Его название никак не связано с камнем (о его существовании тогда вообще еще никто не знал). Просто однажды, когда вождь племени впервые вместе со всеми пошел на охоту и увидел мамонта, он, ткнув в него пальцем, крикнул нечто похожее на «гагата!», и все ринулись в бой. Тогда мамонта завалили и, довольные, принесли домой. После этого случая племя решило, что «гагата» приносит им счастье, и стали так себя звать.

Это племя жило на земле уже несколько сотен лет, но ничего, кроме жары и обжигающих лучей «большого горячего апельсина» они не знали. Они боялись холодов и поэтому, как только становилось немного прохладно, они забирали все свои вещи и уходили туда, где светит солнце.

В очередной раз, когда в пещеру стал задувать ветерок, заставляющий кожу покрываться мурашками, все как обычно стали готовиться к переселению: складывали шкурки, грузили камни, дочищали бивни. И только один человек из племени Гагата сидел прямо у выхода в пещеру, ловил ветер и ничего не делал. Вождь стал ругать его, махать своей палкой и угрожать, но парень сидел и молча улыбался. Вождь разозлился и отказался брать его с собой. А человек был рад: ведь он так хотел узнать, что происходит здесь тогда, когда они всегда так поспешно куда-то убегают.

Все ушли, он остался совсем один. Женщины уговаривали его извиниться перед вождем, потому что вождь был добряком, – он бы точно простил – но человек был непреклонен.

Становилось все холоднее, и иногда парнишка даже жалел, что не послушал своих наставниц. Но потом он нашел барашка, взял у него немного шерсти, укутался в нее, и теперь ему стало тепло и совсем хорошо. Он научился разводить огонь и греть пещеру, он узнал, что прожженные деревяшки становятся угольками и что эти самые угольки оставляют следы на скалах. Он научился рисовать и разрисовал все стены своего дома. Он был совсем один, но был безмерно счастлив.

Однажды он вышел на улицу и подумал, что еще не проснулся: кругом все было таким белым, что даже щипало в глазах, а сверху падал какой-то порошок. Человек сначала испугался, но потом поймал «порошок», положил его на язык и понял, что это всего лишь вода, только какая-то особенная. Непонятно почему, он бегал по сугробам, совсем не зная, что это сугробы, ловил снег, еще не зная, что это снег, и играл сам с собой в снежки, даже не зная, что это снежки.

Бегая по лесу, он случайно наткнулся на елку. Как же она была красива! Белая особенная вода прикрыла все ветки, и лишь редкая зелень освежала елочную снежную бабу. Человеку захотелось, чтобы елка еще больше выделялась на фоне остальных деревьев, поэтому он собрал все, что было в его доме: куски шкурок, камешки, бивни, – и аккуратно положил все это на ветки ели. Теперь он приходил к ней каждый день и восхищался ее красотой!

Как-то раз он почему-то решил навестить елку ночью. Он подошел к ней вплотную, и увидел, как прямо над ней зажглась огромная яркая звезда. Казалось, будто она сидит на самой-самой елочной макушке. Человек не мог оторваться. Он смотрел на красавицу и понял, что это чудо, хотя он понятия не имел о том, что такое чудо.

Вдруг стало холодно, и человек почувствовал, что одна нога стала совсем синей – он потерял где-то свой ботинок. Назвать шкуру мамонта, привязанную веревкой к ступне ботинком, конечно, сложно, но, тем не менее, эта вещь считалась обувью и все племена называли ее «ботами». И человек стоит перед елкой, и без этих бот ему холодно. Он бросил прощальный взгляд на елку и на звезду, как бы в оправдание произнес «новый бот», и убежал домой. И пока он оправдывался, звездочка на верхушке пошатнулась, не удержалась и упала.

Человек бежал домой, как вдруг какая-то неведомая сила заставила его на секунду остановиться и обернуться. Он остановился, обернулся, и увидел, что прямо рядом с ним лежит бот. Он был совсем как новый! «Новый бот!» – крикнул человек, радостно его надел и ринулся обратно любоваться елкой. У нее он провел все ночь.

Шло время, снега таяли, стало теплеть, и племя вернулось домой. Когда люди зашли в пещеру, то почувствовали запах костра, неведомый им доныне, увидели рисунки на стенах и спящего старца. У него была длинная белая борода и густые, слегка заснеженные брови.

«Ух, мороз!» – сказал один из членов племени, показав, как здесь было холодно.

Кто-то из соплеменников дотронулся до человека и, произнеся «дедушка», разбудил его. Все узнали того самого человека, который не отправился вместе со всеми туда, где тепло.

Все стали обнимать его и плакать от радости. Вождь его простил, а остальные были просто рады тому, что человек остался жив.

Когда наступил вечер, человек показал соплеменникам огонь, чем сначала напугал их, а потом заставил весело смеяться. Затем он научил их рисовать. А уж после он рассказал про красавицу елку, которой она может быть только тогда, когда приходят холода. Рассказал про необычную воду и про особенный день, который он назвал «Новым ботом».

Все племя, открыв рот, слушало человека, а потом кто-то спросил: «А почему у тебя борода белая?». На что человек, улыбнувшись, ответил: «Мороз». И поскольку с бородой парень стал походить на дедушку, все его прозвали «Дедушкой Морозом».

Так как тогда еще не было календарей, сказать точно, сколько времени прошло – невозможно, но судя по вновь приближающимся холодам, можно предположить, что позади остался год. Когда снова настали холода, никто уже никуда не уходил. Теперь все сделали себе шубки из барашков, вместе стали украшать елку и отмечать Новый бот. А Дедушка Мороз придумал дарить каждому из соплеменников по камешку, разукрашенному углем. И с каждым годом Новый бот становился все веселее, и племя все больше ждало этого праздника, ведь в этот день и эту ночь они были особенно счастливы.

Именно так появился праздник, который с течением времени из Нового бота превратился в Новый год. Почти ничего не изменилось: мы все также украшаем елку, все также ждем подарков и все также чувствуем себя в эту ночь особенно счастливыми. Мир остался таким же, просто поменялись мы. И от того какие мы, зависит то, каким будет праздник и какой будет наша жизнь. И знаете что? Наша жизнь будет самой запоминающейся! Это я вам точно говорю!

Что такое печаль?

Ветер метался из стороны в сторону по миру, пытаясь отыскать покой. Он не понимал, что покой таится в нём самом, что чем больше он мечется, тем дольше он будет его искать. Но он был настолько поглощен погоней пустоты, что не замечал ничего. Море вторило ветру в его безрассудном сумасшествии и тянулось своими водными горбами к небу, чтобы небо тоже засуетилось. На одном из самых высоких горбов возвышался пушистый, похожий на снежный сугробик, Гребешок. Каждый раз, поднимаясь со дна моря и дотягиваясь почти до самых небес, он кричал «Ииии-хаа!» и был безумно счастлив! До облаков ему не хватало совсем чуть-чуть, но он верил, что когда-нибудь дотянется и до них, ведь он был еще так молод!

Гребешок любил шторм, но еще больше он любил то ощущение, которое бурлило в нём после всего этого баловства и игр с небесами и ветром, тот драйв, который оставался после маленького всемирного безумия. Когда наконец-то главный заводила в очередной раз понимал, что покой он сможет найти только успокоившись, он тут же размеренно вздыхал, ложился отдохнуть после длительных перелетов по миру на какой-нибудь лесок и, радостный, с довольной улыбкой, засыпал. До тех пор, пока не проснется. Ведь пробудившись, он снова будет мчаться по миру в поисках покоя.

После очередного шторма, довольный Гребешок плыл себе по морю, разговаривая с медузами и перламутровыми рыбками. Он улыбался и всё думал о том, что совсем скоро, уже совсем скоро, будет сбивать собой облака. Он старательно шел к своей мечте, пока однажды не увидел печальную, жутко одинокую Волну. Она медленно передвигалась по водяному зеркалу и громко шумя, вздыхала.

–Я так несчастна! Так несчастна! – жалела она себя.

Гребешок попытался подбодрить её.

–Нет! Ты не несчастна! Пойми, печаль – такая штука: она может быть мгновенной, как удар стеклянной вазы о пол, а может стать бесконечной как человеческая душа. Решаешь только ты!

Волна захохотала.

–Ты еще слишком мал, чтобы понимать что-то в печали. Погоди, пройдет время…

И она исчезла.

Гребешок сначала не думал о волне совсем, а все ближе и ближе поднимался к облакам, но в тот день, когда шторма не было уже давно, да и ветер, похоже, впал в спячку, он вдруг вспомнил.

–А почему я и правда такой счастливый? Почему я до сих пор не ощутил на себе ни капли страданий? Почему мне так везет? Ах! – его как будто током ударило. – Я знаю! Все страдания меня ждут впереди! Да-да! Они поджидают меня! Ну конечно! Они начались уже сейчас! Вот и шторма давно не было…

И Гребешок верил в то, о чем думал. Он стал гораздо меньше радоваться, а всё больше плакал…плакал…плакал…Наверное, многие волны и гребешки разочаровываются в жизни, поэтому море такое солёное. Его перестал волновать шторм, его перестал заводить ветер, он всё больше любил одиночество. Другие гребешки звали его с собой, он прыгал в небо, но…не доставал даже до горизонта…И от этого он плакал еще больше.

Его жизнь теперь и правда можно было назвать несчастной: все его родные переплыли в другие страны, а друзья совсем его не понимали. Гребешок остался один. Печаль поначалу стала его привычкой, а потом и самой жизнью. Когда-то ему хотелось пострадать. Так, немножко, чуть-чуть. Пострадать напоказ, чтобы все видели, как ему плохо, а потом перестать. Но он не смог остановиться, и теперь он получал удовольствие от того, что так несчастен и одинок, от того, что все это замечали и не могли не согласиться с тем, что жизнь Гребешка и правда ужасна. Она стала просто невыносимой. Гребешок рыдал без устали, пытался догонять ветер, тянуться ввысь, но ничего, ничего не получалось! Потому что теперь его целью стали не облака, а желание сделать из себя самое несчастное существо на свете.

А ведь всё могло быть иначе! Гребешок мог продолжать веселиться с друзьями, ценя их, радоваться всему, что у него было, совсем не ожидая расплаты. Он же знал, он знал, что печаль может быть мгновенной, а может стать бесконечной, и решать, какой она будет, предоставлено только ему! Он знал это! Но забыл…Он знал, что сможет дотянуться до облаков, главное только верить, мечтать и прыгать выше! Еще выше! Еще выше! А сейчас… из глубины бескрайнего бешеного моря он переселился на тихий берег, где все видят, как он страдает, но никто не может ему помочь. Только он сам. А он об этом забыл…Но все также иногда он смотрит вдаль. Он ищет своих друзей и что-то внутри него кипит, когда он чувствует, что ветер засуетился настолько, что шторм подбирается и к берегу. В эти минуты он вспоминает себя прежнего. И его сердце все равно знает, знает до сих пор, что даже сейчас всё можно изменить. Как тогда, когда он решил попробовать страдание, точно также можно попробовать счастье, и привыкнуть к нему настолько, что не захочется больше отвыкать, никогда! Он ведь придумал себе печаль, так почему бы не придумать радость? Ведь можно радоваться всему, просто потому, что оно есть! Можно допрыгнуть до облаков! Можно их скинуть с неба, можно! Только это гораздо сложнее, чем просто всплакнуть…Но пока сердце рвётся за горизонт, еще многое можно изменить!