Tsitaadid raamatust «Теща Темного Властелина»
Моя бабушка – учитель по призванию, сеет в детях разумное, доброе, вечное, то есть ужас, отчаяние и уважение.
Я не злопамятная, нет. Зять точно знает, что память меня в последнее время подводить стала. Отомщу и забуду, а потом ещё раз отомщу.
– Что я твоей матери скажу? Что мы вместе смотрим галлюцинации вместо вечерних новостей?
То ли у них реакция замедленная, то ли у меня мысли, как китайцы, размножаются.
– Ирва, – кивнул мне Шасгар, – ты опоздала.
Сделал замечание. Чем-то недоволен. Запомним и обидимся в ответ.
Матерщина – удел необразованных низших слоев. У которых имеется явная творческая жилка, открывающаяся в моменты сильнейших порывов души. Так что если фантазия убогая, то лучше молчать. Это же наш великий язык, наше наследие, ну кто так бездарно его растрачивает? Я же говорила этому неучу: верх искусства брани – это умение без единого матерного слова донести до оппонента мысль обо всех его недостатках, так, чтобы он согласился с вашим мнением.
На мой палец надели... То, что это ювелирное украшение, и так ясно, но размеры драгоценного камня поражали. С подобным мне и Тефаля не понадобится, ударила колечком по голове разок - и статья.
А что характер со временем портится, так это от бессилия перед глухотой и слепотой молодости.
- Что я тебе твержу все время? Дай человеку то, о чем он мечтал, и тогда ты легко поведешь его к новой мечте, но уже своей.
Ну так я и знала! У зятя явно странные предпочтения, это ж надо так ванную комнату спрятать. Гордо неся перед собой Тефалю, я шла вперед. Знала бы, на что наткнусь, осталась бы у демона в гостях.
Шла я себе, шла, пока не ударилась коленкой обо что-то твердое. Было больно и обидно. И естественно, я не смолчала. Видимо, среагировав на звуки голоса, включился свет.
«Вы были истиным злом и параждением тьмы. Я горжусь, што был вашым зятем. Спите спокойно, Ирма Львовна». «Эта женщина испортила мне жизнь! А я испортил ее любимое платье. Восимь раз». «Теще от зятя. Помним, паэтому и грабница мрамарная, зачированая. Из такой и тьма не выберется, не то што теща. Но на всякий случай я ваш прах в цемент закатал».
Я взвыла! Кричала и топала ногами, как только могла.
– Чего кричим? – спрашивает голос.
– А вы взгляните! Взгляните, что написал этот поганец! – рычу я.
– Эпитафии. Красиво оформил. Как раз по стилю к надгробиям подходит, – сообщил голос.
– Какой, к орфографической матери, стиль! Я его пятнадцать лет языку учила, и что? Он в каждом слове по три ошибки сделал! – Мне стало дурно. – А собственно, с кем я разговариваю?
– Со мной, – появилось передо мной нечто туманно-призрачное.
Я нечаянно. Честно. Я не хотела. Рука сама поднялась, и Тефаля ударила это нечто по лицу. Звон и вой стоял оглушительный.
У меня из-за зятя совсем нервы расшатались, уже членовредительством по малейшему поводу занимаюсь.
