Loe raamatut: «Девочка (не) Джеймса Бонда»

1 глава. Серый волк и Красная Шапочка

Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения случайны. Стальной

Ты обалдел, Стальной. Она ж девочка ещё. Малолетка двадцатилетняя. На джинсах бусинки. И футболка с японскими мультиками. И совершенно однописуально, что это называется анимэ. Мультики они и есть мультики. Как их не назови. А под футболкой… прямо как эта мексиканская собачка: то есть, ни чихуахуа себе! Да заткнись уже, старый козел. Нельзя! Нельзя! Ей двадцать, тебе сорок. Это в твоём поколении двадцатилетние тёлки уже коляски с живыми ляльками катали, а в твоей профессии так и вообще матерели. Эта девочка из другого поколения. Миллениалы – они маленькие до тридцати пяти лет, если не больше. Недаром ЮНЕСКО возраст молодежи продлила чуть ли не до сороковника. А что делать, если они все, как "Киндер-сюрпризы"? Снаружи вроде взрослые, продвинутые, инет из ушей торчит. Айфоном научились пользоваться раньше, чем ты впервые голую бабу увидел. А внутри молокососы: белый слой молочной начинки и куколка.

А эта малышка, Аня, вообще девушка твоего сына Сашки. Неважно, что сын биологически не родной. Ты же его с пелёнок растил, когда его мать, твоя родная сестра и ее муж погибли в автомобильной катастрофе. Ему тогда три месяца было. А тебе двадцать. Тоже огрызок мелкий, конечно. Но на роль папаши грудью лег, как на амбразуру. А теперь увидел девчонку Сашки и к полу прирос. Буквально обалдел. И от кого? От какой-то нежной студенточки. А всё потому, что она на тебя так смотрит, как анорексичка на мороженку. Ну хватит. Отомри уже, озабоченный павиан! Не для тебя эта девочка. Прикрой рот с той стороны и поздоровайся с ней, как в лучших домах Парижа. А потом сына поздравь и уноси ноги от греха подальше. На тебе, Стальной, этих грехов столько, что в аду давно персональный котел приготовили. С надписью: "От нашего стола к вашему столу". Ты когда сдохнешь, черти даже не дадут патологоанатому к тебе подойти. Сразу умыкнут в пекло.

Игрушка она. Ты чего с ней делать будешь? В игры играть? Или ролики в инете смотреть? Так что заканчивай бодягу, Стальной. Конечно, любому мужику приятно, когда девушка вся млеет и краснеет. Тем более, такая юная. Но нужно и меру знать. Верни птенца в гнездо. Иначе пронесешься над здравым смыслом, как Гагарин над землёй. Родина слышит, Родина знает, как в вышине ее сын пролетает. Интересно: ей эта песня знакома? Да точно нет. Хотя… сейчас молодняк всю советскую классику перепевает. Все эти мальчики с гнусавыми голосами и одинаковыми мордахами. Главное, чтобы под роликом на ютьюбе было побольше не русских слов: фит-бит-мит-шмит-мерч, ди джей Грязь Подколёсная энд Морген- Гутен-Таг, и деваха на подпеве, тощая, как глиста в обмороке.

А ты, Стальной, даже их имен запомнить не можешь. Хотя у тебя в телефоне ни одного записанного контакта. Всё только наизусть.

Так что, чувак, катись-ка ты колбаской по Малой Спасской. Бабы у тебя давно не было. Некогда потому что. Или стареешь. Сороковник, конечно, не приговор. Но силы уже приходится распределять и экономить. Особенно при твоей работе. Раньше мог завалиться на хату с двумя красотками, всю ночь "читать им лекцию о международном положении", два часа прикемарить, и на рассвете, как огурец. А сейчас уже проспишь до обеда. А потом будешь полчаса искать ключи от машины, себя в зеркале и вчерашний снег. Но как же всё-таки двигаются эти анимэшки у Ани на футболочке, когда она вздыхает! Прямо на груди подмигивают тебе мультяшные глазки этой японской ерунды. Черт его знает, как мультик называется, но ты, Стальной, его бы назвал истинно по-японски: "Кому То Плоховато". Ох, ёлки зеленые!

Аня

Пропала. Совсем. Мамочки! От него пахнет дорогим одеколоном и опасностью. Если любви с первого взгляда не существует, то почему я приросла к полу и не могу двинуться? Он улыбается. Но в узких от природы глазах какая-то настороженность. Волчья. Инстинктивная. Ее нельзя увидеть. Только почувствовать. И от этой хищной опасности у меня сладко замирает сердце. Да и внизу тоже замирает.

Он стоит, широко расставив ноги в черных джинсах. И мне так нравится легкая кривизна его ног со стопами внутрь. Так бывает у тех, кто занимается восточными единоборствами. И еще от него пахнет сдержанной силой.

Музыка внезапно смолкла. Я осталась в тишине. Только сердце тук-тук-тук. И ноги подкашиваются.

– Аня, Ань, ну ты чё залипла? Познакомься с моим дядей, о котором я тебе столько рассказывал, – донесся откуда-то издалека голос Сашки. – Его зовут Никита Стальной.

И тут я отлипла. И в коронной своей манере говорить глупости, когда очень хочется произвести хорошее впечатление, спросила:

– Стальной? Это никнейм такой?

Никита приподнял одну бровь и молча окатил меня взглядом. Как холодной водой из ведра.

– У моего поколения, детка, никнеймов нет, – его узкие губы с трудом приоткрылись, как будто им было жаль тратить силы и слова на такую дуру, как я. – Мы как-то всё по старинке. По пачпорту, так сказать.

– Это его настоящая фамилия, – подтвердил Саша. – Просто я – Колесников, так как мама в замужестве взяла папину фамилию. А девичья у нее была Стальная. Но можно звать его просто Китом. Потому что он большой и добрый, как кит.

– Можно, – легко согласился Никита. – Но не нужно. Никита Ильич звучит лучше. Компроме, милая барышня? – и снова ледяной взгляд из-под длинных, светло-коричневых ресниц.

Полыхнуло. То ли внутри, в моем сердце, то ли на щеках. Где-то снаружи меня обожгло холодным таким огнем. Как от стальной ручки, если на морозе за нее схватиться голыми руками. Барышня! Нашел же слово! Мягкой и пушистой стать не удалось. Сошла за дуру. Ладно, пойдем другим путем: ударим интеллектом. Не один он знает три с половиной слова по-французски.

– Уи, месье, – я присела в легком реверансе и бойко продолжила по-французски, – вообще быстро ухватываю суть, даже если со стороны этого не видно.

Бинго! Его бровь, все еще приподнятая в снисходительном высокомерии, опустилась на то место, которое ей выделила природа.

– Вы говорите по-французски, – он не спросил, просто констатировал факт.

– Да она у нас вообще полиглот, Кит, – Сашка изо всех сил пытался сгладить неприятную ситуацию. – Лучшая на курсе во всем. Английский, французский, итальянский – шпарит только так.

– Несказанно рад, – губы Никиты растянулись в подобие улыбки, но глаза при этом остались холодными и внимательными. – Ну, молодежь, веселитесь. А у меня куча дел, к сожалению. Труба зовет.

– Уже уходишь? – огорчился Сашка. – Только что приехал. Ну ты что, Кит? Время детское.

– Это для вас, молодежи, детское. А я старенький. Кит дряхлый и ветхий уже. Киту нужно на горшок и в люлю. Извини, мужик, – Никита похлопал его по плечу. – Я на минуту заехал подарок тебе преподнести. Потом посидим по-семейному, вдвоем. А сейчас, я, правда, занят. Без обид, ладно, Саня? – он поднял кулак и протянул Сашке.

– Ладно, – Сашка в свою очередь сжал кулак и ударил им по кулаку Никиты.

Сейчас он уйдет. А вместе с ним и… что? Я не знала. Просто хотела, чтобы холодные льдинки его глаз продолжали пристально изучать меня. Я – дура. Или ненормальная. Но впервые в жизни я почувствовала, что так хочу мужчину, что просто сейчас умру. Никогда такого не испытывала. Так и бы свернулась ласковой кошкой в его руках. Фу! Аня, прекрати! Гадость какая! Я мысленно дала себе две пощёчины. Это какая-то магия. Он просто взрослый и вредный дядька. Папик. Вот он кто! Слово найдено. Сейчас я его мысленно запрезираю и все закончится.

Ну же, Анька, напрягись! У него под джинсами старческие трусы. Линялые. И носки, наверняка, с дырочками. И… чёрт, не получается. Не приклеивается к нему папик.

Папик – это что-то пузатое, нелепое, с круглой мордахой и пивным брюшком. Сильно потёртое жизнью. А Кит весь как натянутая струна. Он очень высокий, под два метра, сухопарый и гибкий. Держится прямо, черные джинсы подчеркивают узкие бедра, черная шелковая футболка обтягивает широкую грудь и свободно спадает на совершенно плоский живот. Наверняка, там еще и кубики на прессе. Кожаная куртка небрежно сидит на широких плечах. И рукава топорщатся от накачанных бицепсов. Шоколадного оттенка кожа куртки натягивается на них, когда он двигается. Темно-каштановые, с легкой проседью волосы оттеняют светло-карие, почти медово-прозрачные глаза. Черты лица резкие, с высокими скулами, щеки впалые, но не от худобы, просто строение лица такое. Злой, резкий, как щелчок кнута, мужик. Матерый волчара. И взгляд волчий, вечно настороженный. Одно слово: Стальной. Всё! Теперь точно пропала. У меня даже под волосами на макушке полыхнуло, так меня внутри обдало кипятком. Так вот что мне нравится: не ласковые щенки, как Сашка, а матерые волки. Теперь я понимаю, что чувствовала Красная Шапочка.

Кит повернулся и вышел. Сейчас он уйдет, и я его больше не увижу. Его даже Сашка видит не часто. Сколько раз он мне говорил, что у его дяди, который заменил ему отца, очень ответственная работа. Какая именно я так не поняла. Сашка не уточнял. Только намекал, что это как-то связано с дипломатией, поэтому он и выбрал факультет международных отношений, чтобы не прерывать династию. Я нервно схватила со столика бокал с безалкогольным коктейлем и махнула. Во рту вспыхнул пожар. Я закашлялась и согнулась пополам.

– Черт, Аня, это же с алкоголем! – крикнул Сашка. – Ребята, ну кто зожные коктейли вместе с бухлом поставил? Просил же вас: ставьте отдельно! Нельзя Ане пить. У нее непереносимость алкоголя. Вообще почему нужно обязательно бухло тащить на вечеринку? Нельзя без этого обойтись? Сказал же вам: зожный день рождения, зожный. Да что с вами не так? Вырубай музло! Вырубай, кому сказал?

Музыка стихла. Наши однокурсники столпились вокруг меня.

– Да ладно! Там того бухла было чуть-чуть, детские коктейли, реально детские, – возмутилась Ленка, сверля меня ненавидящим взглядом.

Саша давно ей нравился. И она всё никак пережить не могла, что он не залипает на ее за дикие деньги сделанную грудь, нарощенные волосы, коровьи ресницы и вообще инстаграмный "лук".

– Вечно ты, Анька, кайф обломаешь, – прошипела Лена.

– Она не виновата, что ее организм алкоголь не выносит, – заступился за меня Сашка. – Я тоже не пью, хоть и могу. Из принципа не бухаю!

– С каких это пор ты на ЗОЖ подсел? – насмешливо протянула Лена. – Потому что Анечке нельзя, так ты тоже бросаешь?

– С тех самых пор, как тебя понесло по клубакам и бухачам, – огрызнулся Сашка.

Он так горячо меня защищал, что мне стало неловко. Навоображал себе, что я его девушка. Но между нами ещё ничего не было. Пару раз поцеловались разве что. Мама и бабушка говорят, что он мне нравится. Им виднее. Я вообще с ним встречаться не хотела. Но бабушка сказала:

– Пойди, Аннушка, развлекись. Учеба – это хорошо. Но и зубрилкам нужно замуж. А парень хороший, не наглый. Из интеллигентной семьи. И самостоятельный. Один живёт. Значит, не папенькин сынок. Вот и походи с ним по клубам. Корона не упадет. Всё лучше, чем дома киснуть.

Эх, бабушка! Видела бы ты меня сейчас, когда я на дядю Сашки залипла. Нет, я тебе такое не расскажу. Мне стыдно. От того, что мысли мои как-то резко переместились в нижнюю часть тела, да там и остались. А сердце вообще стало в горле комом. Нет, нужно отсюда бежать. А то Сашка что-то поймет. Тем более, что алкогольный ожог начал понемногу отпускать. Я выпрямилась. Очень неприятно, когда на тебя все пялятся и мысленно называют кайфоломщицей. Наверно, в этом коктейле было очень мало алкоголя. Потому что боль в желудке стихла. Зато по венам разлилось приятное тепло. Я обязана увидеть Кита еще раз. Ну хоть краем глаза!

– Включите музыку, со мной все в порядке. Ладно, домой пойду! – я схватила свой любимый рюкзачок в форме Малыша Йоды из киносаги "Звездные войны", и пошла к двери.

– Я тебя отвезу, а вы смотрите хату не спалите, – Сашка взял со стола ключи от машины.

– Нет! – возразила я. – Сама доберусь У меня еще важные дела здесь неподалёку.

– Ань, ну что еще за дела? – нахмурился Сашка. – Бред какой-то! Куда ты пойдешь? Время за полночь. Завтра свои дела доделаешь. Одну тебя не отпущу.

Вот почему он меня так бесит? Хороший же парень, не спорю. Но иногда в своей чрезмерной опеке напоминает маму. Или папу. Хотя тут мне судить сложно. Я своего папу не помню. Он погиб, когда мне и года не было. Просто отеческая забота его иногда стоит колом в горле. Он такой приторный, как халва, политая медом. За это его и любит моя бабушка. Потому что, по ее словам: "Таких достойных молодых людей почти не осталось в этом вертепе". Жаль только, что мне, как оказалось, не нравятся достойные и молодые люди.

– Саш, мне нужно побыть одной! Понимаешь?

– Но, Аня… – растерянно начал он.

– Одной, Саша, одной! – прокричала я с лестничной клетки и выскочила на улицу, не дожидаясь лифта.

Кубарем скатилась по ступенькам и сразу же увидела Кита. Он сидел в машине с открытой дверью и разговаривал по телефону. Беседа явно была неприятной. Кит злился. Да так красиво, что я невольно залюбовалась. Слов было не разобрать, но узкие его губы презрительно кривились, а глаза искрились льдом.

Увидев меня, он кивнул. Я кивнула в ответ и обошла машину сзади, намереваясь перейти дорогу. Не знаю, что было в том коктейле, который я так лихо опрокинула, но меня вдруг качнуло вперёд. Может быть, алкоголь только сейчас начал действовать на мой абсолютно непьющий организм? Потому что лицо внезапно онемело, голова закружилась, а ноги заскользили по мокрому от осеннего дождя асфальту.

Я замерла на краю тротуара, пытаясь справиться с внезапной качкой. Земля под ногами ходила туда-сюда, как палуба корабля.

Дверь машины хлопнула, закрываясь. Взревел мотор. Кит продолжил громко спорить с кем-то по телефону и одновременно дал задний ход. Я поспешно взлетела на тротуар, и в этот момент моя нога подвернулась. Я взмахнула руками, пытаясь поймать равновесие, неловко повернулась и во весь рост растянулась на проезжей части лицом вверх. Задний бампер машины надвинулся на меня. Колеса оказались прямо перед носом. Я завизжала и зажмурилась. Всё! Сейчас меня размажет. Мама!

– Ёлки-палки, лес густой! – раздалось над ухом, и сильные мужские руки подняли меня с асфальта.

Кит усадил меня на багажник машины.

– Ты как? – он с тревогой вглядывался в мое лицо.

– Нормально… я… только… голова… кружится.

– Попробуй соединить кончики пальцев, Аня.

Я послушно исполнила его просьбу.

– А теперь поочередно коснись носа сначала одной рукой, потом другой.

– Да нормально со мной всё, – вяло возразила я.

– Это я решу: нормально или нет. Выполняй! – приказал он таким тоном, что я немедленно подчинилась.

– Так, хорошо. Сотрясения вроде нет, – кивнул он. – Но колени ты разбила ужасно, – он осторожно прикоснулся к моим коленкам, торчащим из-под порванных джинсов. – Нужно в больницу, сделать рентген на всякий случай. Нельзя так костями громыхать, где не попадя.

– Пожалуйста, только не туда! – взмолилась я.

– Хорошо я тебя домой отвезу, – согласился он. – Перевяжешь, промоешь, а там видно будет.

– Мне нельзя домой в таком виде! Бабушка инфаркт получит!

– Хорошо, – тяжело вздохнул Кит. – Но родители же у тебя есть? Или только бабушка?

– Есть, но они отдельно живут. И потом, если я так домой приду, то бабушка сначала упадет в обморок, а потом позвонит родителям. Мама сразу примчится, таща отчима на прицепе, и мне весь мозг вынесет. А отчим лекцию прочитает. Нет уж! Лучше умру на тротуаре. В уголочке. Тихонечко так, как цветы умирают в полях.

– Что ты сказала? – рассмеялся он. – Тихонечко, как цветы умирают в полях?

– Это поэт так сказал. Велемир Хлебников. Извините, что давлю интеллектом, – алкоголь оказался коварнее, чем я думала, и меня неудержимо тянуло философствовать и вообще продемонстрировать ему мой крутой интеллект.

А пусть не думает, что я дурочка! Он ведь точно так и решил. Потому что у меня внешность совершено не соответствует содержанию. Я похожа на гамбургер из рекламы "Макдака", только наоборот. Гамбургер на картинке пышный и красивый. А в реальности прибитая жизнью булка с картонной котлетой внутри. А я наоборот: блондинистая дурочка с голубыми глазами и кукольной внешностью – мне все это говорят. Даже Сашка всегда смеется, что я похожа на анимэшку. А внутри меня сидит задрот в очках, как у Гарри Поттера.

– Вот бабушка мне говорит, что нельзя цитировать поэтов и писателей в беседе с незнакомыми людьми. Можно поставить человека в неловкое положение, если он не знает того, что знаю я.

Какую пургу я несу! Аня, закрой рот! Хватит!

– Ну в чем-то твоя бабушка права, конечно, – согласился Кит. – Хорошо, домой нельзя. Я понял. Тогда отнесу тебя к Саше, наверх. Там промоем твои боевые раны и прочее, – он подложил под меня руки, собираясь поднять.

– Нет! Даже не думайте! – я молитвенно сложила ладони. – Пожалуйста!

– Ах вот как, – медленно протянул он. – Видимо, я много не знаю. Ладно. Ну, тогда к подругам. Чтобы ты не померла, как цветы в полях.

– У меня нет подруг… ик! – меня вдруг одолела икота, взгляд расфокусировался и перед глазами всё поплыло.

Но самое кошмарное, что к горлу подступила тошнота. И я с ужасом поняла, что меня сейчас вырвет. Только не при нем! Пожалуйста, мать вселенная! Не при этом мужчине!

– Так не бывает, – решительно возразил Кит. – У всех девочек есть подруги.

Вселенная молитву услышала и тошнота малость начала спадать.

– С подругами нужно делиться секретиками. А я предпочитаю свои секреты держать при себе, – мне, наконец, удалось посмотреть на него прямо, преодолев временное косоглазие.

Вот не повезло мне унаследовать от папы полную непереносимость алкоголя! Говорят, что это заложено генетически, если несколько поколений подряд вообще ничего и никогда не пьют. А у папы точно не пили. Там, где он родился, это просто недопустимо.

– При себе? Правда? – Кит удивлено посмотрел на меня.

И тут случилось чудо. Сталь поплыла. Его колючий взгляд потеплел. Отчего бы это? Он изврат и ему нравится, когда девушкам больно?

Стальной

А девочка-то оказывается не простая. Сама того не зная, она полностью повторила то, что он годами твердил не только себе самому, но и окружающим. У него тоже не было друзей. И по той же причине. Были сотрудники, знакомые, приятели, но не друзья. Не такие, которым можно все рассказать, как себе самому. Хотя иногда Стальному очень хотелось с кем-то поделиться. Но работа не позволяла даже намекнуть на семьдесят пять процентов событий в его жизни. Что, в принципе, его оправдывало. У всех людей его профессии не было ни родных, ни друзей. Такие, как он, похожи на бешеных волков-одиночек, что отрываются от стаи.

Аня поморщилась и зашипела, прикоснувшись к разбитым коленям. Да, колени она разбила знатно, конечно. Вообще смешная девочка. Хлебникова цитирует вот так запросто, мимоходом. Это когда ее поколение танцует в "Тик-Токе". Она хочет казаться умнее, и, главное старше своего возраста. Как ребенок, который видя, что взрослые смотрят новости, садится рядом у телевизора и активно изображает, что понимает, о чем речь. Сама того не осознавая, Аня с ним кокетничает и пытается понравиться. Как хорошая девочка из интеллигентной семьи она не понимает главного: чтобы понравиться взрослому мужику, нужно совсем другое. Например, снять футболочку, выпустить на свободу "ни чихуахуа себе", губы бантиком сложить, ресничками похлопать, попу выставить в соблазнительной позе. Стальной тяжело вздохнул. Эх, ты ж бровь ты девственная да нещипаная. Что же мне с тобой делать?

Не оставлять же ее вот так. Тем более, что алкоголь быстро впитался в кору детского головного мозга и эта непьющая любительница высокой поэзии может с непривычки наворотить дел. В принципе, Стальному должно быть монофаллосно. Но как-то неприятно, если Сашка потом его обвинит в том, что он не помог его подружке. Кстати, о Сашке. Он Стальному все уши прожужжал про эту девчонку. И Стальной думал, что у них там асисяй-любофф-кино, и что они чуть ли не свадебку играют. А оказывается, что нет. Сашка горит и пылает, а Аню это явно раздражает. Вон как поспешно возразила, что к Сашке подниматься не хочет. Бедный пацан! Он еще не знает, что такое женское коварство. Если он тебе, девочка, не нужен, зачем тогда на коротком поводке держишь? Срабатывает генетически заложенная женская привычка строить запасные аэродромы?

Стоп, Стальной! Что-то ты сейчас лирически поплыл. А если это всё подстава? Классический прием конкурирующих спецслужб под названием "Медовая ловушка"? При помощи этого, старого как мир, способа, перевербованы десятки агентов спецслужб всего мира, получены сотни, если не тысячи, листов сверхсекретных документов государственной важности. Проберётся Анечка к нему домой, а там… что? Отравит? Сфотографирует, что не нужно? Подбросит компромат? Не похожа она, нет. Неумелая совсем, да, но твоего коллегу в Эквадоре еще и не на такую поймали. Той вообще восемнадцать было. Зато "Чупа-чупс" она любила, потому коллега и попался. Потом клялся и божился, рыдая, что такого даже женщины с опытом не вытворяли, как эта знойная южноамериканская конфетка-малолетка.

Ане двадцать все-таки. Но почему она так явно к тебе домой набивается? Возможно, что за ней кто-то стоит? Удобная легенда: девчонка племянника, за которой этот молокосос бегает, а она не реагирует и виснет на взрослом дяде. Красиво, кинематографично. Надо будет запомнить. Пригодится в дальнейшем. Хотя… нет, вряд ли Аня – подстава и медовая ловушка. Нет, не нагнетай, Стальной!