Loe raamatut: «Гедоническое убийство»
Известно, что мозг женщины меньше мозга мужчины. Это природный факт с вытекающими отсюда последствиями. Но кто взвешивал сердца?
Ольга Плешакова была способна на убийство и узнала она про себя это только в момент совершения преступления.
– Божеее, – заныла девушка, припомнив страшные картины, всплывающие в памяти. – Что я наделала-ла-ла, – тихо причитала она, стараясь не кричать.
Убийство случилось в пятницу – день, изменивший Ольгину жизнь навсегда. Жизнь простого финансиста, у которого теперь открывались невиданные перспективы благодаря смерти другого человека.
Жалела ли она о совершённом? Однозначно да. В душе так и скребли, так и скребли кошки всех мастей, оставляя незаживающие раны от чувства вины и страха расплаты. Смогла бы она повторить содеянное? Сто процентов да. Ибо, к счастью или к сожалению, на весах судьбы Олино счастье перевесило счастье Дмитрия Валерьевича Ганина – шефа компании, где трудилась финансистка последние два года, отвечая за разные схемы ухода от налогообложения. Также в её обязанности входило обеспечение взятками бывших коллег шефа, которые давали работу его компании. Но ни о первом, ни о втором, финансистка не обмолвилась зоркому майору полиции, не сводящему глаз с её загорелого тела.
Ольга, имевшая от природы изворотливый ум вкупе с красным дипломом финансиста, могла бы устроиться на другую, более интеллектуальную работу с задачами поинтереснее, чем считать чужие деньги. Но у неё была причина, по которой компания «Ромашка-Альянс-Интернешнел», словно болото, засосала молодую женщину.
– Для финансиста вы слишком…,– майор кашлянул, пробегая опытным, но увлажнённым мужским взглядом по груди четвёртого размера шоколадного цвета вверх, где на премилой шейке висело легкомысленное золотое украшение «My baby», надпись которого полицейский прочёл одними губами: «ми бабий». Затем мужчина поглядел на алый зазывающий своими набухшими формами рот с идеально белыми и ровными зубами. Наконец, чуть подождав, глянул в чёрный горящий взгляд, обрамлённый плотным забором ресниц, с которых уже срывались женские слезинки. – Слишком молоды, – выговорил майор, но хотел добавить: молоды и чертовски сексуальны. Финансисты вроде умные, а вы не похожи на тётку с калькулятором, которая дебиты с кредитами сводит. Присутствует какое-то противоречие…». – Состояли ли в интимной связи с жертвой? – вслух продолжал работу мужчина, окончательно отвлекшийся от чар соблазнительной подозреваемой. – Расскажите всё с самого начала.
Ольга Плешкова перестала ныть, зная, что женские штучки перед лицом юстиции не помогут. Хотя глазастый полицейский мог бы и расшатать весы правосудия в её сторону, если б она постаралась. Ольга собралась с духом, чтоб изложить ход последних часов, проведённых с её боссом, который бездыханно лежал на кровати позади майора. Изложить стройно, но не навредить деталями.
Дело было так.
Двадцать пятого числа каждого месяца Ольга Плешакова ездила по разным организациям, привозя оттуда баснословные суммы денег. Далее в своём кабинете она внимательно пересчитывала купюры, красиво раскладывала их по кучкам, аккуратно упаковывала в разные сумки. Этот груз назывался «посылочками», их шеф отвозил лично куда нужно и кому нужно.
Однако невероятная загруженность дорог перед праздниками, а также запланированная поездка в пансионат на корпоративную вечеринку по случаю Нового года повляили на планы начальника, который решил перенести оказание курьерских услуг на понедельник и во что бы то ни стало выехать с работниками в это традиционное предновогоднее приключение, обычно заканчивающееся переломами, обморожениями и завязыванием новых любовных связей.
Плешакова работала на Ганина второй год. Но уже успела насмотреться на выкрутасы шефа, которого на фирме прозвали «Папа» или «Чокнутый папа» из-за ненормальных перепадов настроения, порой грозивших служащим увольнением по всякому поводу и без. Так однажды вернувшись из поездки в Таиланд, посвящённой похудению и очищению, очищенный «до белизны» Дмитрий Валерьевич, полжизни курящий, как паровоз, одним махом уволил «вонючих дымокуров, загрязняющих озоновый слой планеты» (цитата), встреченных им при входе на фирму. Когда на шефа подали в суд, позже обязавший его восстановить сотрудников в должности, Ганин решил и в самом деле бросить курить (но не пить!).
Был случай, когда он уволил сразу двух секретарей из-за неприятного запаха изо рта.
Короче, Папу боялись, но только до определенной степени, до его первого глотка отборного алкоголя, любимого напитка начальства. С этого момента можно было не страшиться, прячась по углам, а любить, обожать и называть Чокнутый папа. Он не обижался на прозвище, а наоборот, радовался такому человечному отношению холопов к себе. Холопы тоже не обижались на «холопов», алкоголь лился рекой для них бесплатно, корпоративы оплачивались за счет фондов фирмы. Но даже это было не главным. Персонал жил короткими выездами с Папой загород. По силе ничто не приносило таких эмоций, как корпоративы, организованные «Ромашкой». Ведь благодаря связям и деньгам босса компенсировались смертные грехи: разбитые стекла, разодранные обои, сломанная мебель, драки с охраной и другие новогодние приключения, которые никогда не были по карману ромашковцам. И как появления Деда Мороза на ёлке все ожидали, что отчебучит сам Чокнутый Папа на этот раз.
Папа. Небольшого роста, коренастый и толстый, с волосатыми огромным животом и грудью и отпущенной на зиму мохнатой, словно у цыгана, бородой, Дмитрий Валерьевич Ганин походил на богатого бомжа. Дополняла образ и являлась индикатором настроения золотая цепь с огромным крестом с упитанным не по канонам божеством. Цепь элегантно располагалась на пятой чакре и периодически вываливалась из-под дорогущей рубашки, которая после второго глотка автоматически расстегивалась в районе предпоследней пуговицы. В эти моменты его начинали обожать все, особенно бухгалтера, работяги всех мастей и водители. Первым делом шеф отвешивал поцелуи в различные места обширных телес коллег, разросшихся из-за сидячего образа жизни. А водители, словно ученики Христа или свидетели Деда Мороза, ждали пришествия спортивной сумки, которую шеф доставал из багажника своего кабриолета и крепко держал толстыми волосатыми ручищами, разгуливая по пансионату в поисках места, где свить гнездо. За ним, будто привязанные, следовали вышеперечисленные коллеги, приехавшие укрепить корпоративный дух и товарищество. Ближе к ночи присоединялся директорский состав, который заканчивал важные дела на работе.
В этот раз шеф достал две сумки. Но все заметили лишь ту, где позвенькивал хрустальным звоном отборный алкоголь: виски, коньяк, водка, мартини, ликёры и самогон.
Вторую с 10 000 000 рублей, которую шеф не довёз до работодателей, он, не отпуская ни на секунду, слегка упрятывал за своим могучим телом, пока не увидел Ольгу Плешакову, финансового менеджера.
– Олька, слухай сюда! Я сейчас нажрусь, как свинья, и полностью забуду весь этот вечер. Скорее всего, не буду помнить и завтрашнее утро. Поэтому, если хочешь остаться работать в «Ромашке», шеф сверкнул голубым глазом из-под мохнатой брови, который тут же поменял цвет на иссиня-чёрный, – твоя задача запомнить всё за меня! – шеф наклонился близко прямо к уху Ольги, которая в этот момент целилась кием в шар в бильярдной, но так и осталась приплющенной к зелёному полотну под мощным весом начальства. – Никто кроме тебя не знает, что эта сумка существует. Никто не должен про неё прознать до моего возвращения. – Дмитрий Валерьевич ещё поднажал на Ольгу так, что та взныла. – Мильоны сохрани, как родное дитя. Я тебе отплачу милостью, сисястенькая ты моя, – закончил он и смачно поцеловал её в затылок.
