Loe raamatut: ««О́дин» вызывает ЦУП»

Это был экспериментальный корабль. Уникальный во всех возможных смыслах.

Во-первых, его создавал Лабораторный комплекс, что само по себе было удивительно – генетики редко проявляли подобные инициативы, больше интересуясь тем, что внутри генома человека, чем как это применить.

Во-вторых, в рождении корабля – и я не оговорилась, именно так было написано в рекламных буклетах, – принимал участие Завод антропоморфных существ. Тот самый, что на Эйдосе. Тот самый, которого в прошлом году оштрафовали за применение негуманных технологий и лишили всех госконтрактов. Эти ребята, в отличие от генетиков, отлично понимали, как применить полученные «негуманно» знания, чтобы все претензии к ним были забыты, а контракты восстановлены.

В-третьих, все, что оказалось связанным с кораблем, было покрыто тайной. Парочка журналистов, подошедших к разгадке слишком близко, долго не прожили: одного наутро нашли бездыханным в собственной постели, второй внезапно разучился водить аэрокар и разбился. Совершенно некриминальные смерти. Абсолютно внезапные.

Меня зовут Линда Брам, и я четвертое составляющее уникального корабля, не менее странное и засекреченное. Я его пилот. И ровно через сорок минут мне предстоит первый тестовый полет, в котором, я надеюсь, не произойдет случайных отключений системы жизнеобеспечения, отторжения нейронных узлов, срывов программирования. Я не самоубийца и планирую долгую и в меру счастливую жизнь где-нибудь на чудном острове всегда цветущей Исиды.

Сейчас корабль был передо мной, как на ладони, видела его гладкие бока, серебристые глазки визиров, тонкие прорези фильтров и очистных шлюзов. Я наблюдала за кораблем, как за своим напарником, из рекреационной секции центра управления полетами, спрятавшись за гербариями и разлапистыми пальмами. Корабль искрился в силовых полях, покачиваясь на них, словно в гигантском гамаке, а у грузового отсека еще суетились техники, проверяя оборудование, загружая питание. Я подавила протяжный вздох волнения. Вероятно, он меня и выдал.

– Ты готова?

Мой куратор, А́йван Де́ли, бесит тем, что умеет бесшумно подкрадываться со спины. И каждый его неожиданный вопрос – это упавшее в ноги сердце, сбившееся дыхание и невежливо остановленное размышление.

– Готова, – отозвалась так сухо, как только смогла и развернулась к куратору.

– Ты нервничаешь, – он понимающе улыбнулась. – Напрасно, мы в прекрасной форме…

«Мы» так забавно звучало из его уст, словно он собирался подняться на борт фрегата вместе со мной и разделить все опасности тестового полета. Конечно, нет, «мы» – это очередная манипуляция, я прекрасно отдавала себе отчет.

– Я волнуюсь не за себя.

Айван понимающе улыбнулся:

– О, за «О́дина» тем более не стоит беспокоиться, он справится лучше нас всех!

«Один» – это корабль, его назвали в честь скандинавского бога всего: молний, благоденствия, войны, побед, мудрости и сильнейшей магии. Вот такой коктейль суеверий, научных достижений и технологий человечества. Оно и понятно – чем сложнее технология, тем больше она напоминает магию.

– Пойдем, – Айван дотронулся до моего локтя, – тебе пора готовиться к старту. Я искал тебя.

По его странной, отстраненной улыбке я догадалась:

– Саша снова в бешенстве?

Саша – это руководитель проекта, Саша Тор. Не знаю, с какой он планеты, но характер имеет премерзкий – нервный, злопамятный и мелочный человек, которого вся команда не столько побаивалась, сколько старалась не выводить из себя. Разозлить его перед стартом – себе дороже.

Айван криво усмехнулся и подавил вздох, не потрудившись ответить на мой вопрос.

Мы направились в зону вылета. Там шла предполетная подготовка механиков и техников, удаленных операторов, которые в случае выхода корабля из подчинения, должны были перехватить управление и вернуть корабль в док. «Потому что жизнь пилота важна!», – я как раз вошла в ЦУП на этой фразе, Саша поднял вверх указательный палец. Мы с Айваном переглянулись – ну, конечно, моя жизнь для Тора имеет значение, так мы и поверили. Его ничего не волнует, кроме корабля.

– А вот и наша Снегурочка! – Саша обернулся, заметив наше приближение.

«Снегурочкой» он меня называл из-за приобретенной генетической мутации, благодаря которой мои волосы, глаза и кожа потеряли цвет. Я альбинос. Вернее, стала им. Вовсе не печальная история, зря вы начали меня жалеть и строить гипотезы: у меня обнаружилась непереносимость на один из компонентов прививки от космической лихорадки, и если бы не Лабораторный комплекс, я бы, вероятно, умерла. Но серия удачных операций, экспериментальные препараты – и вот я жива, пилот уникального корабля, который вот-вот отправится в первый суборбитальный полет, чтобы продемонстрировать комиссии свои возможности и открыть человечеству новые перспективы и горизонты. Вполне счастливый исход, я считаю.

Мы подошли ближе. Саша театрально раскрыл объятия и призвал меня в них. Я скрыла неприязнь, сделала шаг вперед, но не настолько близко, чтобы руководитель проекта мог меня облапать и облобызать. Саша, полоснув меня взглядом, неловко положил ладони мне на плечи, ободряюще встряхнул.

– Наша гордость! – в глазах его при этом искрилась ярость. Мерзкий двуличный гад.

Я поежилась, но улыбнулась. Отвела взгляд, якобы чтобы поправить выбившуюся из прически прядь. Саша сжал мое плечо с такой силой, что мне пришлось затаить дыхание, чтобы не вскрикнуть.

– У тебя все получится, моя дорогая.

Еще одна омерзительная привычка Саши – называть всех своими. «Мой дорогой», «мой друг», «мой проект»… Я не была ни его, ни дорогой. Я бы предпочла вообще находиться от него подальше, но его участие в проекте «Один» не обсуждалось. Я вымученно улыбнулась, пробормотала:

– Постараюсь не подвести, – и отстранилась.

Растерла плечо, смахивая остатки прикосновения Саши. Тот покосился на меня.

– Что ж, все формальности завершены, – он хлопнул в ладоши, – можем начинать! Линда, повторю специально для тебя поставленные перед тобой задачи: ты поднимаешься на борт, подключаешься к навигационному оборудованию, сообщаешь нам о готовности…

Я кивнула.

– …Мы подтверждаем готовность и только после этого ты начинаешь маневры по загруженному в программу полетному заданию. Поняла?

Я снова кивнула и направилась к лифту на стыковочную платформу, оставив неприязнь к Саше за плечами – впереди меня ждал «Один». Чудесный и великолепный. Он приветливо подмигивал бортовыми огнями, покачивался в силовом поле в ожидании меня, и вот это, действительно, меня заводило. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда за мной захлопнулись створки пневмолифта, а платформа качнулась на рессорах и плавно двинулась навстречу кораблю.

* * *

– Как думаешь, все пройдет без эксцессов? – Айван остановился за спиной Саши, наблюдая за хрупкой фигуркой в серебристом комбинезоне пилота: Линда приближалась к шлюзовой камере «Одина» и готова была ступить на его борт.

– Куда она денется… – Саша пожал плечами.

Айван с удивлением уставился на него, смотрел долго, пытаясь заглушить страх перед этим человеком.

– Тебе ее не жаль? – спросил все-таки.

Саша обернулся, смерил ледяным и колким взглядом:

– С чего бы это вдруг?

– Прежние пилоты не возвращались, как бы… – Айван постарался подобрать слово помягче и не смог, – риски имеются, тебе о них известно лучше меня. А эта девочка – все-таки твоя дочь.

Саша прищурился, будто его ударили, и без того холодный взгляд наполнился гневом.

– Это не имеет значение, если одно мое дитя станет проводником для другого. Ценность жизни сильно преувеличена, знаешь ли.

* * *

Горловой люк – круглый, будто распахнутый рот хищного червя и такой же зубастый – приближался так быстро, что я не успевала рассмотреть детали: крепления платформы, датчики движения и бортовые компенсаторы, ломкие линии силовых кабелей и искрящиеся первозданной чистотой системные люки. Все это слилось в одно перламутровое марево и завораживало.