Loe raamatut: «Он тушил об меня сигареты…»

В тени воспоминаний

В тени воспоминаний

Тихий дом, как поле боя,

Где любовь и страх живут.

Папа днём – герой из сказки,

Ночью – демоны ползут.

Звон бутылки – сердце в пятки,

Прячусь я в своём углу.

Крики, грохот, звон осколков -

Ад врывается в семью.

Нож сверкает в пьяной хватке,

Мама плачет, я дрожу.

Утром – ласковые руки,

Вечером – опять реву.

Годы шли, отец уж умер,

Но кошмар живёт во мне.

Просыпаюсь среди ночи,

Вся в холодном, липком сне.

Детства призрачные тени

Не отпустят, не уйдут.

Страх пропитывает кожу,

Как незримый, тяжкий груз.

Он тушил об меня сигареты

Он тушил об меня сигареты,

А я молча смотрел в глаза.

За любую провинность – запреты.

Плакать? Нет, плакать было нельзя.

На горох или гречку поставить

Мог за мелочь, за ерунду.

Я не мог даже ногу поправить,

Повернуться, прервать тишину.

Я за всё получал, без разбора.

Я во всём был всегда виноват.

Позвонили домой со школы?

Значит мне прилетит кулак.

Я боялся мечтать о побеге,

Но порой в тишине мечтал…

Мои сверстники – малые дети.

Я же детства совсем не знал.

Вот мне двадцать. Я выжил чудом.

И не знаю, как смог сбежать.

Но, увы, никогда не забуду,

Как голодным ложился спать.

Как смотрел на детей дворовых,

Как завидовал их свободе,

Как мечтал о кроссовках новых,

Одеваться как все – по моде.

Да, я взрослый, но страх остался,

Что однажды он в дом ворвётся,

И с оскалом, с звериным рёвом

За все годы на мне оторвется.

Разбитые мечты

Был нежен он, дарил цветы, внимал,

Казалось, счастье будет бесконечным.

Но брак – как будто занавес упал,

И стал кошмар реальностью извечной.

Удар, другой – и синяки цветут,

Как злые розы на дрожащем теле.

Слова-ножи всё глубже в душу бьют,

Стирая ту, какой я быть хотела.

Семья, подруги – всё теперь табу,

Замкнулся мир в печальных серых стенах.

Боюсь шагнуть, нарушить тишину,

Живу, как тень, в своих пустых сомненьях.

"Ты никому не нужна, кроме меня",

Твердит он, разрушая веру в чудо.

И я молчу, свою судьбу кляня,

Боясь признать, что выхода не будет.

А сколько нас, таких же, за дверьми,

Глотающих слезу украдкой в ванной?

Мы заперты в безмолвии любви,

Что стала вдруг жестокой и обманной.

Но есть надежда, тонкий лучик света,

Что шепчет: "Ты достойна лучшей доли".

Не бойся попросить о помощи, ведь где-то

Есть те, кто вырвет из объятий вечной боли.

На перепутье

У серой плиты я стою в тишине,

Отец, ты ушёл, но живёшь ты во мне.

Два чувства борются: любовь и презренье,

Как волны, накатывает сожаленье.

Ты младшего брата всегда выделял,

А я лишь пощёчины молча глотал.

"Урод", "неудачник" – слова, как кинжалы,

В душе оставляли глубокие шрамы.

Хотелось быть нужным, любимым, твоим,

Но был я лишь тенью, прозрачным, немым.

Искал одобренья, надеялся, верил,

А ты лишь захлопывал чертовы двери.

Теперь я отец, и клянусь над тобой:

Не стану таким же, не стану козлом.

Мой сын будет знать, что любим безусловно,

Не буду я ранить его грубым словом.

И как же мне быть? Ты мне нужен и днесь,

Хоть ярость и боль в моём сердце, как смесь.

Прости и прощай – вот слова на прощанье,

Я рву эту цепь, завершаю страданья.

Я вырос другим, не таким, как хотел,

Но всё же я выжил, окреп, уцелел.

И пусть твоя тень не покинет могилу,

Я в будущем черпаю новые силы.

Холодное эхо

Так близко, но словно за тысячу миль,

Живёт моя мать, как безмолвная быль.

Мы в комнатах рядом, но пропасть меж нами,

Заполнена лишь тишиной и годами.

Я жажду объятий, тепла её рук,

Но холод в глазах её – преданный друг.

"Я рядом", – твердит, но душой так далёко,

Как будто за дверью – незрячее око.

Ей проще одной, в своём мире без чувств,

Где нет ни восторгов, ни боли, ни грусти.

Я знаю, её тоже в детстве не грели,

И чувства в душе её закоренели.

Пытаюсь пробиться сквозь тучи, дойти,

Но стены всё выше на этом пути.

"Я здесь", – говорю, "Посмотри же на дочь!"

Но взгляд её вновь устремляется прочь.

И я задыхаюсь в объятьях тоски,

Ищу я любви материнской ростки.

Но как их найти, если почва бесплодна,

И сердце от холода стало свободным?

Мне хочется крикнуть: "Ну, мама, очнись!

Ведь я – твоя кровь, твоя плоть, твоя жизнь!"

Но эхом лишь снова вернётся молчанье,

И вновь захлебнусь я в своём ожиданьи.

Быть может, однажды растает тот лёд,

И чувство, как птица, на волю вспорхнёт.

А я буду ждать, и надеяться буду,

Что мама однажды подарит мне чудо.

В тени чужой

В зеркале вижу я прежнюю тень,

Ту, что мной была когда-то.

Умная, яркая – солнечный день,

Нынче же – сумерек вата.

Он говорит мне: "Ты – ничто без меня",

И я внемлю, хоть сердце не верит.

Душит меня эта странная связь,

Словно в клетке я дикого зверя.

Слышу: "Уродина, дура, никчёмность",

Эхом слова эти в сердце стучат.

А ведь была же во мне непокорность,

Гордость была, да истлела в ночах.

Знаю, что где-то есть прежняя я,

Та, что не знала сомнений.

Но заглушил её голос змея,

Яд его полон видений.

Страшно мне в мир за порог выходить,

Вдруг я одна там останусь?

Лучше уж здесь свою боль схоронить,

Чем в пустоте той растаять.

Шепчет мне кто-то: "Беги же, беги!

Ты достойна любви и свободы!"

Только оковы, увы, так крепки,

Страх все сильней год от года.

Может быть, завтра найду я в себе

Силы разрушить оковы,

Вспомню, кем быть я хотела когда-то,

И начну свою жизнь снова.

Ведь я красива, умна и сильна,

Просто забыла об этом.

Время пришло пробудиться от сна,

И засиять ярким светом.

Мать

В тени чужих шагов росла девчонка,

Отца лишившись в ранние года.

Менялись лица, голоса негромко,

Но мать была всё так же холодна.

Отчимы приходили чередою:

Кто палкой воспитать пытался дочь,

Кто взглядом раздевал, томим мечтою,

А кто-то просто гнал девчонку прочь.

А мать… Она жила в своих желаньях,

Мужчинам угождая день и ночь.

Не слыша детских слёз и причитаний,

Старалась дочь из мыслей выгнать прочь.

Девчонка выросла с душевной раной,

С вопросом вечным: "Как меня любить?"

Ведь в доме, где царил закон обмана,

Ей не дано было любимой быть.

Теперь она сама в преддверье чуда:

Под сердцем носит новую судьбу.

И твёрдо знает – никогда не будет

Той матерью, что предала мечту.

Она клянётся маленькой душе:

"Ты будешь центром маленькой вселенной.

Я подарю тебе любовь и свет,

Которых не дала мне жизнь надменно".

"Я буду рядом в радости, в печали,

Твоей опорой, другом и щитом.

Чтоб никогда тебя не покидали

Тепло, забота в нашем доме том".

"Ты никогда не будешь одинокой,

Как я была в безрадостные дни.

Я стану для тебя живым истоком

Безмерной, чистой, искренней любви".

Так девушка, изранена годами,

Нашла в себе силы прервать тот круг.

Любовь, что не дарили ей когда-то,

Теперь польётся из материнских рук.

И пусть её прошедшее печально,

Но будущее светится теплом.

Она разрушит цепь судьбы случайно,

Построив для ребёнка светлый дом.

Где будет место нежности и ласке,

Где и обнимут, и поддержат, и поймут.

И детство будет доброй, светлой сказкой,

А не дорогой горестных минут.