Навстречу мечте

Знакомство с Казанью

«У самурая нет цели, только путь»

Антон Птушкин

На следующий день, быстро позавтракав, мы с Русланом отправились гулять. «Позже я буду занят», – предупредил он.

Мы ехали на машине и слушали музыку на полной громкости. Я сидела, упершись лбом в стекло, и думала, как же мне нравится такая жизнь: новые люди и вечная свобода в движении. Дорогой мы болтали обо всем на свете, как давние знакомые, обсуждая последние события в жизни. Я наслаждалась каждой секундой поездки, ибо никогда не ощущала такого прилива радости и такой свободы, которые я приобрела, отправившись в путь. Сердце переполнял безграничный необъяснимый восторг от общения с таким открытым человеком. Казалось, мы знали друг друга целую вечность, и только сейчас нам удалось повидаться. Мы мчали вперед, провожая глазами чудесные пейзажи, и искали по навигатору знаменитое голубое озеро. Не найдя мест для парковки, мы въехали в высокую траву, и вышли из машины.

– Имей в виду, тут много клещей. Будь аккуратней, —

предупредил Руслан.

Я водрузила на нос солнцезащитные очки, и мы отправились на поиски озера через густой лес, сквозь кроны деревьев которого едва просвечивало голубое небо с ярким летним солнцем. Я озиралась вокруг и чувствовала себя маленьким человечком, попавшим в другое измерение. Ощущалась неосязаемая чистота природы, не тронутая человеком. Я застывала в изумлении через каждые пару шагов и наслаждалась видами раскинувшихся над водной гладью деревьев. Упивалась прогулкой по узким тропинкам и жадно вдыхала пьянящий своей чистотой лесной воздух. Наверное, я просто очень давно не бывала в лесу.

Мы прошлись вокруг одного из озер и вернулись обратно к машине. Тщательно осмотрев друг друга в поисках кровососущих, отправились в центр города. Обратно мы ехали молча, снова открыв настежь окна и включив музыку на полную громкость. Меня переполняла безмерная радость и восхищение собой. Я в Казани. Я еду гулять по центру. Я мечтала об этом уже пару лет, с тех пор как наслушалась рассказов других людей об этом городе. По моим щекам текли слезы упоения, и я не спешила вытирать их. Я была искренне счастлива в тот момент.

Несколько лет подряд я внутренне готовилась к путешествиям: читала о разных странах и красивых местах, коллекционировала монетки со всех концов света и, конечно, не прекращала мечтать о том, как отправлюсь в дальний путь. На идею с автостопом меня натолкнула сестра, которая прошлым летом отправилась в горный поход на Алтай со своим лучшим другом. Конечно, я не знала, удастся ли мне попробовать автостоп, но все же во мне горело такое желание – испытать себя в роли настоящего путешественника.

Я всегда мечтала о дальних странах и спонтанных путешествиях. Как же мне нравилось рассматривать политическую карту мира, запоминать столицы и расположение стран. Больше всего меня удивляли ровные границы между некоторыми странами Африки. Хотелось побывать везде. Особенно в Свазиленде: почему‑то флаг этой африканской страны впечатлил сильнее всех. Мне казалось, что путешествовать надо самой, а не покупать различные туры, останавливаясь лишь в местах, куда долетела.

– Ну вот, приехали, – сообщил Руслан и выключил музыку, – хочешь сока?

Мысли унесли меня так далеко, что я какое‑то время непонимающим взглядом смотрела на Руслана, который уже вышел из машины.

– Ладно, я возьму воду и сок с собой. Где‑нибудь посидим по пути, – улыбаясь, сказал он.

Руслан понял мое секундное замешательство, ибо сам часто пропадал в собственных мыслях и творчестве. Он искренне желал стать музыкантом и каждый день часами упражнялся в игре на гитаре, а по вечерам наслаждался шуршащей на игле музыкой с виниловых пластинок.

Стояла удручающая жара выше сорока градусов. Мы шли по брусчатой мостовой, и я, озираясь по сторонам, много фотографировала привлекавшие взгляд здания. Когда же мы приблизились к Кул Шарифу, я замерла на месте. Уже несколько лет я мечтала познакомиться с главной мечетью республики Татарстан. Один ее вид вызывал гордость и уважение.

– Высота каждого из четырех минаретов под шестьдесят метров, – сообщил Руслан. – Это единственное, что помню про это место.

– А что такое минареты? – спросила я, не отрывая глаз от камеры телефона, на которую хотела запечатлеть прекрасную Кул Шариф.

– Минареты – это башни. В архитектуре ислама они так называются. Насколько я помню, с них зовут верующих на молитву, – сообщил Руслан, отпивая сок из коробки. – Купол здесь примерно сорок метров, а диаметра не помню, но больше пятнадцати.

Я тоже отпила немного сока и, проглотив сладкую приторную жидкость, направилась внутрь мечети. Сразу при входе охранник, грозно на меня посмотрев, попросил надеть юбку. Юбки были сложены в специальную коробку и окружены женщинами в красивых платках. Я обмоталась длинной тканью и завязала бантик. Только я направилась в главный зал, меня снова остановили и вручили бахилы.

«Не, ну они серьезно? – подумала я, – Сколько ходила по всяким религиозным местам, а такие строгие правила только тут».

– И все же, почему ты решила поехать? Тебя отпустили домашние? Тебе не страшно? – Руслан сделал секундную паузу, но снова продолжил: – Я знаю, что задавал все эти вопросы, но хочу спросить еще раз, чтобы лучше понять.

– Раньше я не уважала себя, считала, что незачем, ведь я не делала ничего особенного. И знаешь, когда это изменилось? Когда я прыгнула с веревкой вниз с крыши. Высота была метров тридцать. И рядом были только незнакомые люди. Они предложили мне прыгнуть бесплатно, и я решила: а почему бы и нет?

– Так ты их не знала? И причем тут это?

– Я тогда гуляла со своим товарищем на крыше заброшки. Там кроме нас были еще ребята. Они‑то и позвали посмотреть, и можно было прыгнуть тоже.

– С незнакомыми людьми? Я б на такое, наверное, не решился.

– В тот день я поняла, что делаю что хочу, даже если это безумно страшно. Это вызвало у меня уважение к себе.

Я замолчала. Было сложно сконцентрироваться на рассказе, когда вокруг тебя такая красота. Однако народу было очень много, и мы едва смогли протиснуться к макету мечети.

– После этого я решила во что бы то ни стало идти к своей мечте, а именно – к путешествиям. Тогда я и задумалась всерьез над тем, чтобы поехать куда‑нибудь далеко. А мои, конечно, отпустили. Я же не маленькая. Мне уже двадцать два. И конечно, страшно было даже ехать к вам, к совершенно незнакомым людям. А что мне было еще делать, я не знаю. Денег, тем более, у меня в обрез.

– А сколько, если не секрет?

– Наличкой около одиннадцати было, когда только поехала. Потратила уже около тысячи в Волгограде. И на карте у меня чуть больше десяти тысяч, но я их не хочу тратить.

– Так мало. И ты уверена, что хватит?

– Не уверена. В том‑то и дело. Но надеюсь на автостоп, тогда денег меньше уйдет.

– Уже нашла попутчика?

– Возможно. Еще точно не знаю.

В то время я переписывалась с путешественником, который предлагал поехать вместе. Однако он не вызывал у меня доверия, несмотря на то что помогал таким же обездоленным, как он сам.

– Надеюсь, у тебя все получится.

– Спасибо. Я просто стараюсь не плыть по течению и считаю, что каждый человек способен жить той жизнью, которой по‑настоящему хочет.

Вдоволь насмотревшись на красоту исламской мечети, мы направились к башне Сююмбике, местной пизанской башне, которая наклонена в сторону примерно на два метра.

– Во времена Ивана Грозного эта башня, скорее всего, была дозорной или сторожевой, называй, как хочешь, – начал свой рассказ Руслан. – С ее вершины видны Волга и Казанка с окрестностями. Вокруг башни ходит множество легенд, но самая известная – про царицу Сююмбике, которую добивался Иван Грозный. Девушка потребовала воздвигнуть дня нее башню за семь дней. Кстати говоря, наклон этим и объясняют. Строители спешили, каждый ярус строился за один день, и получилось криво. После того как башня была готова, царица Сююмбике, не желавшая выходить замуж за Грозного, бросилась вниз.

После этого мы еще заехали на казанский Арбат, где перекусили булочками, а затем вернулись домой. Руслан заперся у себя в комнате, откуда были слышны гитарные аккорды. Я же, вконец измученная, упала на кровать и быстро заснула.

Проснувшись, я почувствовала жуткую головную боль. В соседней комнате жужжал вентилятор и тихо работал телевизор. Я опустилась на пол к рюкзаку и, найдя цитрамон, быстро выпила его. Самые дешевые таблетки, но мне помогают. Я взяла телефон и увидела сообщение от Максима, моего знакомого, который частенько ездил автостопом: «Ты когда в Екб будешь, напиши». Мне было хорошо в Казани, и я не торопилась отсюда уезжать. Но все же зашла на сайт РЖД и посмотрела билеты на ближайшие дни. Все они стоили три тысячи, но один был за тысячу девятьсот рублей, и я поспешила его купить. «Вагон без кондиционера», – прочитала я и вздохнула, ожидая веселую поездку.

Я вышла в коридор и села рядом с Альбиной на диван.

– Мне очень тут нравится, но на послезавтра самый дешевый билет, – грустно призналась я.

Альбина неуклюже положила загипсованную ногу на другую сторону дивана и обняла меня.

– Приезжай еще, – лишь сказала она.

По телевизору шел фильм на татарском, и я ничего не могла понять.

– Ты хорошо знаешь татарский?

– Да, неплохо, вся моя родня татары, но я не все понимаю.

– А что у вас из народных песен есть?

Альбина задумалась и потянулась к своему телефону. Она включила песню под названием «Tugan Yak», что в переводе означает «родной край».

– Выключите вы эту песню! – донесся голос Руслана из соседней комнаты.

Альбина улыбнулась, поставила звук на минимум и прислала мне этот трек.

– Рэхмэт, – поблагодарила я ее.

– Да ты уже учишь татарский, как я смотрю, – засмеялась Альбина.

– Лишь пару слов выучила. Еще «рахим итегез» – «добро пожаловать». «Душэмбэ» и «якшембэ» – «понедельник» и «воскресенье». Мне очень понравилось, что в магазинах вывески дублируются и на татарском и на русском.

– Ты в метро еще не была. Там на трех дублируют. На английском еще.

– Завтра в метро покатаюсь.

– Руслан сказал, что завтра Игорь свободен и может с тобой погулять. А Руслану нужно уехать почти на весь день.

– А, ну отлично.

Альбина вышла, а я написала Максиму, что буду в Екатеринбурге послезавтра. «Приеду в пять утра. Встретишь?» – настрочила я. И сразу получила ответ: «Да». Я уже предвкушала, как приеду и сразу направлюсь к дому Севастьянова, который мечтала увидеть уже давно, налюбовавшись картинками в интернете. А потом, возможно, поедем автостопом в Тюмень, где жил Максим. Я знала, что в основном он перемещается между городами так и не тратит при этом ни копейки на проезд. Ему было всего двадцать, но он рассказывал, что путешествует автостопом уже четыре года.

– А вот и ужин.

И перед моим носом выросли большие тарелки с выпечкой и густо политыми соусом макаронами.

Руслан поставил очередную пластинку, и мы принялись за трапезу под неизвестную мне песню. Музыка своими торжественными аккордами напомнила мне, как однажды в День победы я ходила с подругой на салют в известную общину путешественников. Там много рассказывали о поездках по разным странам и городам, но когда очередь дошла до меня, я лишь поделилась своими планами на автостоп. В воздухе будто повисло разочарование от оборванной на полуслове истории. Я уже почти не слушала других, лишь крутила в голове мысли о будущих путешествиях. На встрече также рассказывали о спортивном автостопе, который проводится в виде игры среди опытных людей в яркой одежде. Цель такого спорта: доехать до пункта назначения за как можно более короткий промежуток времени. Я слушала и уже тогда не понимала, зачем ездить на попутках просто на время. Мне казалось это глупым, ведь, если кататься, то в свое удовольствия, не глядя на часы.

Когда мы заканчивали с ужином, Руслан предложил мне прогуляться. Конечно, я согласилась.

По дороге к центру города, Руслан зашел в магазин купить пива.

– Будешь пить? – спросил он.

– Я пиво не люблю.

– Пробовала «Гараж»?

– Нет.

– Давай тогда его тебе возьму. Если не понравится —

я допью.

– Хорошо.

Мы отправились на набережную. Надо сказать, вечера в Казани – вещь особенная. В темноте город преображается, обретая яркие краски на фоне мелькающих вывесок. Набережная, украшенная арт-объектами, перед которыми ты останавливаешься, чтобы полюбоваться, напоминает курортную. Позади всех огней становится темно, и лишь колесо обозрения пытается привлечь внимание, переливаясь всеми цветами радуги, будто прекрасная бабочка.

Мы сели на скамейку в самом конце набережной, вдали от людей, чтобы в полной мере полюбоваться видом. Я открыла пиво и медленно его потянула, пробуя на вкус. Оно было похоже на газированный сок с легким привкусом лимона. Руслан закурил сигарету и, медленно выпуская дым, спросил:

– Ну как тебе?

– Что именно? Пиво или набережная? – засмеялась я.

Руслан улыбнулся, облокотился руками на колени и открыл пиво.

– Ты можешь выразить свои мысли и о том, и о том.

– Набережная просто потрясающая, я чувствую себя здесь на вершине блаженства. Сейчас немного прохладно, но мне это нравится. А пиво только дополняет ощущение… – я задумалась, подбирая слово, – …принадлежности, что ли, к этому месту. Пиво кажется сладкой амброзией, прекрасным дополнением ко всем этим огням. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю. И это очень здорово, что ты так ярко это чувствуешь и можешь объяснить все в красках. Казань – это вообще город, вмещающий в себя совсем противоположные вещи. В июне тут был еще снег, и было очень холодно. Однако днем светит жгучее солнце, а температура переваливает за сорок.

Было очень интересно узнать не только о жизни города, но и о жизни его жителей, которые, как и все, хотят красоты и благополучия. Руслан рассказывал, что все деньги, полученные здесь, уходят в Москву и еще часть – в Петербург. Если бы этого не происходило, Казань была бы еще во сто раз красивее.

Люди в Казани разделились на два лагеря – исламский и православный, и каждый глаголет свою истину. Разговор местных жителей все так же вмещает в себя и татарский, и русский языки. Две культуры, перемешавшись, рождают людей с русской внешностью, но именами совсем не славянского происхождения, и наоборот – люди нерусской внешности носят наши привычные, всем знакомые имена.

– Каждый год тут новая напасть. В этом году много мотыльков и бабочек, в прошлом были пауки, которые свисали с перил набережной и пугали прохожих не только на улицах, но и в домах. В позапрошлом же было нашествие кузнечиков.

Так мы и болтали, сидя на лавочке, потягивая пиво. Был прохладный вечер, и совсем не хотелось уходить…

Прогулка, которая не задалась

«Он не думает о жизни.

Он слишком занят жизнью,

чтобы о ней думать».

Джек Лондон, «Морской волк»

Наутро я проснулась от неимоверной духоты, наполнявшей всю квартиру так, что было нечем дышать. Я открыла слипшиеся от сна глаза и лениво потянулась. Неожиданно послышались голоса из коридора – кто‑то пришел. Я прислушалась.

– Я от бабушки. Только сейчас удалось вырваться из дома.

– Тебя держат там, будто маленького, – язвительно ответил голосу Руслан.

– Ну, я не могу иначе.

Это был определенно Игорь, мой друг из интернета, который и познакомил меня с Русланом и Альбиной. В свои двадцать лет он полностью зависел от родителей и, казалось, не хотел ничего менять. Также он писал мне, что не может бросить уже изрядно надоевший университет, потому что мама возлагает на него надежды. Я этого не понимала, ибо сама бросила учебу на третьем курсе. И ничуть об этом не жалела, напротив, даже гордилась тем, что впоследствии поступила туда, куда хочу – в медицинский колледж. Медицина мне всегда нравилась, и я с удовольствием училась, предвкушая каждый новый день.

Я посмотрела на часы. Время приближалось к двенадцати.

– Сколько можно спать, – тихо пожурила я себя и вышла в коридор, где Руслан уже накрывал на стол.

– Доброе утро, что‑то я сегодня поздно встал. Ты давно проснулась? – Руслан приветливо улыбнулся, помогая Альбине делать бутерброды.

– Доброе утро, нет, недавно.

Наскоро умывшись, я села за стол. Пока мы ели, по телевизору шел очередной футбольный матч, который никому не был интересен. Руслан копался в телефоне, Альбина о чем‑то думала. Игорь, склонившись над тарелкой, дырявил вилкой кусочки сосиски.

– Так какой план на сегодня? – весело спросила я.

– Я скоро ухожу по делам, вы с Игорем погуляйте, пока я не вернусь. Вечером, может, еще сходим куда‑нибудь.

– Где тут гулять? Жарко же! – с недовольством в голосе сказал Игорь.

Казалось, он хочет повесить заботу обо мне на других, а экскурсии по родному городу его мало интересовали. Я не хотела настаивать, но под косыми взглядами своих друзей Игорь все же согласился. Вскоре мы вышли из дома.

– Ну что, сено-солома?

– Что?

– Ты не знаешь?

– Нет, расскажи.

– Так в Российской империи тренировали солдат. Они не различали лево и право, и их учили, что сено – левая нога, а солома – правая.

– Интересно, – загадочно произнесла я. – Ну, пойдем направо.

Мы шли по тенистой стороне незнакомой улочки куда глаза глядят, безо всякой цели. Температура все еще была под сорок градусов. Игорек показывал мне одно здание за другим и так спешил, что я едва поспевала за ним. Все это напоминало прогулку родителя с ребенком, когда взрослый вышагивает уверенными широкими шагами, а маленький человечек с коротенькими ножками семенит за ним. Ему вроде и хочется не отстать от взрослого, но в то же время он крутит головой по сторонам, ведь мир вокруг так интересен.

Немного времени спустя Игорь, решив закончить прогулку, завернул к метро.

– Ну, мне пора, – сказал он у входа в метро. – Пока!

Он ушел так быстро, что я не успела и опомниться. Я чувствовала себя брошенной. Не прошло и пары часов, как он бесцеремонно свалил в туман. Обиженная и расстроенная я не спеша спустилась в метро и, купив пару жетонов, села в первый попавшийся вагон. Я вертела в руках темно-серую монетку с логотипом метрополитена и думала о том, что делать теперь.

Названия всех станций передавались на русском, татарском и английском языках. Голос диктора рассказывал, куда можно попасть, пройдя по тому или иному переходу. Татарский язык, на мой взгляд, немного походил на турецкий или даже венгерский, он звучал незнакомо, и у меня было ощущение, что я нахожусь заграницей. Больше всего мне понравилась станция Аметьево – ее сквозь множество больших окон освещало солнце. Я всегда любила такие станции, потому что бесконечные темные туннели без ярких красок улиц наводили тоску.

Я была еще в метро, когда пришло сообщение: «Мы хотим отдохнуть, но ты, если что, пиши». Честно говоря, я уже думала ехать домой, но не хотелось мешать друзьям. Так я и каталась в вагоне больше часа. Потом я вышла на ближайшей к дому станции и поняла, что не знаю, куда идти. Даже по карте я не могла сориентироваться, где живу. Солнце слепило глаза, экран телефона отсвечивал. Я ушла в тенек и настрочила сообщение Руслану, что заблудилась. Через пару минут пришел ответ:

«Вы уже погуляли?»

«Давно, уже полтора часа как», – ответила я с печальным смайликом в конце.

«Куда делся Игорь?»

Руслан обещал дать взбучку Игорю, а мне написал еще раз адрес и посоветовал использовать геолокацию, чтобы было проще найти дом.

Найдя наконец нужный подъезд, я заметила новое сообщение из тиндера:

«Ты уже приехала?»

С этим человеком я общалась пару дней в приложении и была не против встретиться. Сегодня он работал до шести вечера, а потом мог составить мне компанию.

Дабы скоротать время, я зашла домой. Из комнаты Руслана доносилась громкая музыка и барабанная дробь. Я зашла в свою комнату и порылась в рюкзаке. Голова снова болела, так что я закинула таблетку в рот и разжевала. Идти за водой на кухню совсем не хотелось. К такой жаре, от которой будто плавился мозг, я не привыкла.

«Однако это все же лучше, чем холод», – подумала я и легла на кровать.

Мысли крутились, как огромный рой пчел, а головная боль отдавалась протяжным гулом, будто в кабине реактивного самолета. Такое ощущение раньше я испытывала лишь раз – во время долгой практики в больнице.

В тот день я проспала единственный будильник и не успела позавтракать ничем, кроме кружки кефира. Одевшись по привычке теплее, чем следовало бы, я помчалась к автобусной остановке. Хотя в больницу я успела вовремя, но уже в гардеробе у меня болезненно заурчал живот. Это был плохой знак, учитывая специфику работы в отделении, где может стать плохо от одного вида гнойных ран. В основном здесь лежали люди с сахарным диабетом, потерявшие ноги из‑за осложнений. Мне досталась перевязочная, где я отлично справлялась раньше. Проследовав за медсестрой в кабинет, я облачилась в два дополнительных фартука и две пары перчаток. Было душно, живот по‑прежнему жалобно урчал, а в кабинет почти не попадало свежего воздуха из‑за безветренной жаркой погоды. Пациенты шли один за другим, я по‑быстрому обрабатывала раны и аккуратно бинтовала, сильно не затягивая, чтобы не пережимать поврежденные конечности.

Уже был пятый пациент по счету, когда у меня в глазах замерцали яркие точки. Я опустилась на корточки, пытаясь прийти в себя, но тошнотворный вид и запах обрубленных ног лишь приближали неизбежное. Я резала бинты следующему пациенту, когда мне стало совсем плохо. Положив ножницы Купера на каталку, я, шатаясь, пошла к табуретке. Дальше помню, как сижу в окружении медсестер, а в глазах по‑прежнему мелькают разноцветные точки. Кто‑то совал мне под нос вату с нашатырем, а кто‑то раз за разом спрашивал, как я. Лучше не становилось, но я уверила медсестер, что чувствую себя хорошо. Меня положили на каталку, сняли всю лишнюю одежду и дали плитку молочного шоколада. Я лежала прямо перед открытым окном, через которое едва задувал прохладный ветер, и задавалась вопросом, что пошло не так. Неужели я не дошла до табуретки? Я оперлась на локоть и откусила еще один кусочек шоколада. Мелькающие точки ушли, но оставались слабость и дезориентация.

Меня отстранили от практики в перевязочной, направив к старшей медсестре отделения, дабы решить, что делать со мной дальше. Это была преддипломная практика, и значит – я ее провалила. Помню, как рыдала в коридоре, не в силах остановиться, доктора и пациенты сновали туда-сюда и никому не было до меня дела. Раньше я думала, что в обморок падают только изнеженные люди, которые боятся вида крови или чего‑то подобного. Но все оказалось совсем не так, в чем я убедилась на собственном опыте.

Спустя час, который показался мне целой вечностью, меня определили на отделение, где требовалась лишь транспортировка пациентов. Я сидела на посту медсестры и заливалась слезами, пока мои однокурсницы недоумевающе проходили мимо. Санитарка, заметив мое состояние, положила большую шоколадную конфету мне в карман и снисходительно улыбнулась, погладив меня по плечу. Я подошла к раковине, чтобы еще раз умыться, и в зеркале над ним заметила большое красное пятно у себя на ключице. Теперь‑то все окончательно встало на свои места. Я упала в обморок, так и не дойдя до заветной табуретки. Голова трещала от пролитых слез и, возможно, от падения на кафельный пол. Я была обессилена, но и счастлива одновременно из‑за того, что меня кормят конфетами и предлагают ходить на практику через день вместо положенной каждодневной работы.

Остаток смены я провела как в тумане, словно после затяжной болезни. Ту практику я сдала на отлично, и колледж, как хотела, закончила без троек. Однако важнее всего было осознание того, как хрупко человеческое здоровье.

Перед моими глазами до сих пор стоят картинки из той больницы. Я не в силах стереть их из своей памяти, но даже если б могла – не стала бы этого делать. Теперь это часть меня. Мой опыт, который я пронесу через всю жизнь. Он дает мне сил бороться до конца, даже когда, казалось бы, все плохо.

Отвлекшись от воспоминаний, я посмотрела на время. Было 18:14, экран смартфона показывал два непрочитанных сообщения. Мой товарищ по переписке уже был рядом и сообщал, что не сможет гулять долго, так как ему надо куда‑то успеть. Головная боль почти прошла, и я, перепрыгивая через ступеньки, выбежала наружу. Он стоял у дерева, подперев велосипед ногой, и что‑то увлеченно читал.

– Привет! – подбежала я и, легонько его обняв, спросила: – Что читаешь?

– Паланика, – он показал обложку.

«Бойцовский клуб», – прочитала я.

– И как? Нравится?

– Да, вполне, но я только начал, руки не доходили до этой книги.

Мы сели на ближайшую скамейку. Солнце уже скрылось, и наступила долгожданная прохлада.

– А мне он не нравится. Пробовала читать. Не зашло.

– Чем же?

– Просто я люблю красивый литературный язык без изъянов. Чтобы книга вдохновляла, учила чему‑то. У Паланика же, как и у Кинга, что ни слово – то ругань или пошлость. По крайней мере, мне так показалось.

– У каждого свое мнение…

– Ты писал, что много где побывал, а где именно? Случалось ли что‑нибудь в путешествиях?

– Да, я почти всю Европу проехал, в Китае был. Однажды пришлось добираться без документов из Боснии и Герцоговины, где меня обворовали в хостеле. Хотя я сам виноват, оставил вещи открытыми. В итоге еле пропустили на границе. Пришлось каждому объяснять, что так и так, паспорта нет, денег тоже, только обратный билет. С горем пополам доехал. Вот недавно вернулся, восстанавливаю паспорт, благо ксерокопия осталась.

– Ничего себе. А деньги не украли тогда?

– Это отдельная история. Я взял напрокат велосипед и, кажется, выронил где‑то свой кошелек по дороге. Пришлось заблокировать карточку, а деньги мне брат по почте выслал.

– Как же ты так ехал, что выронил кошелек?

– По дурости положил его в порванный карман. Потом искал в траве и на тропинках, где проезжал. Так и не нашел. Это было в Париже. Если взяла много денег – держи их всегда при себе.

– Да, знаю. Как‑то у моей бабушки украли кошелек на эскалаторе в метро. Самое забавное, что в этот день она учила меня носить сумку. Хорошо хоть сумма была небольшая, но все равно очень обидно. А потом ее еще раз обокрали в торговом комплексе, но уже на сумму побольше.

– Деньги лучше на карточке держать. Если что – всегда можно ее заблокировать.

– Я никогда не держу всю сумму на карте. Наличные, бывает, тоже просят: не везде же принимают карточки.

– Можно и так. Кстати, куда ты дальше поедешь и когда?

Я рассказала о своих ближайших планах и о том, что совсем не знаю, куда в итоге доберусь.

– Не боишься? Знаешь своего путника хоть? И почему ты его так странно называешь – «путник»? Почему не попутчик или спутник?

– Гуляли вместе пару дней… Боюсь, конечно, но что теперь жить отказываться, раз страшно? А путник потому, что так нравится называть. Никто же так не называет, а я буду.

Я улыбнулась. Мне нравилось называть все вокруг необычными словами. Своих воздыхателей звала не парнями, а кавалерами, микробы у меня были бациллами и так далее.

– Ну, ты там осторожнее.

Откуда‑то доносилась громкая музыка, и мы решили пойти на звук. В самом центре площади расположилась сцена, которую люди облепили со всех сторон. Мой приятель, явно узнав кого‑то в толпе, направился в самую ее гущу. Я же осталась на месте, не желая ни с кем общаться. К этому времени уже стемнело, и я, разглядывая бездонное черное небо, подумала, как здорово было бы увидеть его сплошь усеянным звездами. Последний раз я застала звездную ночь больше десяти лет назад в очереди на украинской таможне. Кажется, это был единственный раз, когда я столь отчетливо видела каждую звезду на небе.

Мой товарищ вскоре вернулся, и мы немного прогулялись вдоль набережной, а затем он любезно согласился проводить меня до подъезда. Мы обнялись на прощание, и я пошла домой. На лестнице я встретила Руслана, который перепрыгивая через ступеньки, направлялся к выходу. Скорее всего, он, по своему обыкновению, вышел за сигаретами.

– О, Жень, ты домой? Если хочешь, поехали прокатимся.

Мы спустились к машине и молча двинулись в путь. Удивительно (особенно для меня, жительницы Петербурга) было отсутствие пробок на дорогах. Странно, что я не заметила этого сразу. Казань занимает шестое место среди наших городов по численности населения – и при этом мы не застревали на каждом светофоре даже в час пик.

– В Казани почти никогда не бывает пробок. Это мне и нравится, – словно предвосхищая мой вопрос, ответил Руслан. – И дороги здесь лучшие в России.

– Да, это заметно.

Мы катались по вечерней Казани наворачивая круги вокруг самых известных достопримечательностей.

– Мост, по которому мы сейчас поедем, называется Миллениум. Он самый высокий в Казани и протяженностью больше километра.

– Такой длинный… – пробормотала я.

Я всегда любила мосты – есть в них какая‑то притягательная красота.

– Мост построили в честь тысячелетия города, поэтому и назвали так. С латинского «Миллениум» – тысячелетие.

Казань представляла собой особое место, где жизнь течет по своим правилам, где не бывает пробок, а люди общаются на смеси татарского и русского.

Чем больше я знакомилась с Россией, тем больше она меня удивляла. Знаете, весь мир представлялся мне сказкой, колоритным местечком, которое способно удивить.

Казань будто существовала в параллельной вселенной, куда каким‑то чудом смогла попасть и я. Да и обстоятельства сложились самым благоприятным образом: двое незнакомцев приняли меня, девушку, следовавшую в неизвестном направлении. Туда ее звала лишь жажда приключений, а не четко обозначенная цель.

Глядя на проплывавший вдалеке мост, я думала о том, что уже завтра отправлюсь в Екатеринбург и там будет разница во времени два часа. Но так не хотелось уезжать…

Утром меня разбудил Руслан:

– Доброе утро! Как спалось?

– Доброе, – ответила я, потирая сонные глаза, – хорошо, как и всегда.

– Отлично, тогда собирайся – пойдем гулять, а потом я провожу тебя на вокзал.

Рюкзак у меня и так был собран – я из него ничего не вытаскивала, только пару пакетов. Когда я распихала оставшиеся вещи, у меня остался лишь один пакет. «Ну, с ним‑то я скоро расстанусь и поеду только с рюкзаком», – подумала я и мечтательно посмотрела в окно. Уже завтра рано утром буду в новом городе. Первым делом надо увидеть дом Севастьянова. Это здание поразило меня яркой пряничной окраской зеленого и красного цветов – смотрелось настолько гармонично, что мне не терпелось увидеть его вживую.

Быстро позавтракав хлопьями с молоком, я с трудом вынесла тяжеленный рюкзак в коридор. Честно говоря, я смутно себе представляла, как буду путешествовать с таким весом на плечах.

– Выходи, я к машине, – сказал Руслан и скрылся за дверью.