Призраки Вудстока

Иллюстратор Ооками Киба (Л. Широкова)

Дизайнер обложки Ооками Киба (Л. Широкова)

© Эйрик Годвирдсон, 2024

© Ооками Киба (Л. Широкова), иллюстрации, 2024

© Ооками Киба (Л. Широкова), дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-1202-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алекс Мун на сцене

Пролог

Оглушительно – вот какое слово вертелось в голове у Джона Симмонса.

Да, определенно – оглушительно. Именно такой была музыка, тяжелыми волнами несущаяся из салона автомобиля, к которому он направлялся. Именно таким был и цвет самого «Чарджера» – ярко-красный, пылающий, точно солнце на закате, перед тем, как упасть за горизонт – чистые кровь и огонь. Даже мысленно язык не поворачивался сказать – «как пожарный гидрант», хотя определенное сходство все-таки имелось.

Беда была в основном в том, что гидранту, даже новенькому, не полагалось сверкать таким ослепительным лаком, точно солнце из зависти вознамерилось расплавить корпус этого порождения сумасшедшей инженерной мысли, и гидранты никто не оснащает звериной мощью в семь литров, способной с легкостью убить тебя. Да и издеваться над машиной, придумывая шуточки, не хотелось – как бы там ни было, а тачка-то хороша.

Полуденные лучи горели серебряным расплавом – точно так же оглушительно, ослепительно-ярко – и растекались на хромовых обводах, в зеркалах; под черной крышей, наверное, сейчас самое малое, филиал ада: лето-то выдалось жаркое. Небо над Вудстокской ярмаркой искусств – для фестиваля выбрали редкостную дыру, надо заметить, место как есть деревня деревней, каких полным-полно в любом штате – напоминало выгоревшее по краям на солнце светло-синее покрывало вроде тех этнических тряпок, которыми торгуют вдоль дорог, и с него на землю лился раскаленный летний зной. Любая машина превращается в пекло, едва восходит солнце, а теперь, по июньской поре, рассветает очень рано – в часов пять-шесть утра. Сейчас же время близилось к полудню. Только вот, кажется, владельца красного «Чарджера» это все не смущало ни капли, и торчать в машине в середине дня не мешало вовсе: вон, дверца машины распахнута, и виднеется склоненная над растрепанной и помятой тетрадью светловолосая голова.

И все тот же огненный жаркий блик, многократно отраженный от приборной панели, сиял на отчищенной до зеркального блеска рыжей коже высоких сапог-нокона, умостившихся с вопиющей небрежностью на краю приборной панели. Как так надо умудриться закинуть ноги, Джон понятия не имел – но вынужден был признать: оно вполне возможно, и даже выглядит, черт побери, на какой-то варварский манер элегантно.

Музыка грохотала так, что, приблизившись к «Чарджеру» вплотную, Симмонс даже перестал слышать рев толпы и расстроенную гитару, хрипящую со сцены: какой-то лабух пытался выжать из дерьмового инструмента и не менее дерьмовых усилителей аккомпанемент для безыскусной баллады.

Кажется, хозяину «Чарджера» тоже не по вкусу это треньканье – только для чего выкручивать громкость так, что у соседних авто аж стекла подрагивают? Симмонс только подумал, что этак он до собеседника не докричится вовсе, но тут увлеченно постукивающий по исчерканному тетрадному листу карандаш замер, осененная светлыми вьющимися прядями голова поднялась – а рука, уронив тетрадку на колени, наконец потянулась крутнуть ручку громкости проигрывателя, примостившегося на соседнем сиденье. После этого звук наконец перестал вибрировать, обтекая почти физически ощутимыми волнами все вокруг, что имело неосторожность приблизиться – вот как Симмонса сейчас, да.

– А, это ты! Что-то нарыл или соскучился? – эта зараза даже ноги с приборки не сняла, только смерила Симмонса проницательным взглядом исподлобья и чуть усмехнулась. Джон лишь покачал головой в ответ, чуть нахмурившись:

– Ну и за каким чертом тащиться на музыкальный фестиваль, если все равно врубаешь тут свою музыку? Тебе не кажется это странным?

– Не кажется. Что я могу поделать, если группа, которую мне действительно хочется послушать сейчас, не приехала на это сборище? – картинный взмах тетрадью обозначил ту часть поля, где расположилась сцена, и дальше – многочисленные палатки, ларьки и прочее, прочее, прочее – ни дать, ни взять, варварский кочевой город. – Ну давай уже, выкладывай: в самом деле что-то нарыл, а? Или снова блуждаешь в трех соснах и не знаешь, на какой козе подъехать к тем скандальным щенкам, чтоб не спугнуть их?

– Слушай, Фей… – начал было Джон, потом выдохнул, и, заметив веселый взблеск в глазах напротив, осекся, махнул рукой и рассмеялся:

– Эва, ты язва. Я вообще не представляю, как умудряюсь выносить тебя столько времени, если честно.

– Спасибо на добром слове, – она качнула головой, и вместе с хромом зеркал нестерпимо-ярким серебром сверкнула и заблудившаяся в светлых локонах длинная серьга. – А по делу?

– А по делу – нарыл. И мне нужен твой профессиональный взгляд.

– Вот так бы сразу! – Эванджелин тоже расплылась в улыбке. – Знаешь, я тут тоже кое-чего надумала на досуге. Что, обсудим и сравним?

– Разумеется, – кивнул Джон, потом хмыкнул и все же спросил о том, о чем безуспешно гадал перед этим: – Только сперва раскрой тайну: тебе что, действительно нравится это… эта музыка, а вернее сказать, такой зверский грохот, точно сатана выехал прокатиться на ржавой бочке, запряженной воющими кошками?!

– Симмонс, ты редкостный зануда, – она тряхнула головой. – Разумеется, да: иначе зачем я бы включила проигрыватель?!

– А что это хоть было-то?

– «Black Sabbath», – сообщила Эванджелин невозмутимо.

Что ж, Симмонсу это название ровным счетом ничего не говорило: наверняка что-то остромодное и новенькое. Сам он слушал «Битлов» под настроение, да довольствовался тем, что поставляет одна из самых популярных радиостанций, и считал, что этого вполне довольно для досуга. И на этот чертов фестиваль ни за что бы не поехал, если бы не работа. А вот с Эванджелин все, кажется, обстояло ровно наоборот. Джон так и не понял – она приехала на фестиваль, чтоб работать, или решила поработать, увидев на фестивале подходящее, как она это называла, «поле»? Шеф по телефону уверял, что «эксперт в отпуске, но институт сообщил, что ее можно будет найти непосредственно на месте с очень большой вероятностью», сама же Фей при встрече заявила – я работаю, не путайтесь под руками. В конце концов Джон пришел к выводу, что для увлеченного исследователя, кажется, вообще нет различий между работой и остальной «обычной» жизнью. Пример Эванджелин Фей этот вывод полностью и нагляднейше иллюстрировал, надо сказать.

– Ладно, идем, взглянем, что там у тебя. А после тоже кой-чем поделюсь. Есть некие соображения, – Эва наконец перетекла во вполне человеческое положение, сняв ноги с приборки; клацнув «стоп» на магнитоле, она вынула из нее квадратик картриджа, сунула в лаково поблескивающую коробку с каким-то мрачным рисунком – женщина в черном среди красных ветвей и призрачно-белесых домов – и бросила в тень, под приборку: вряд ли яростное по нынешнему лету солнце штата Нью-Йорк на самом деле способно было расплавить магнитную ленту, но рисковать Эва, судя по всему, не собиралась.

Ковбойские сапоги ее взбили сухую пыль, когда она выбралась из авто; потом клацнула запираемая дверь «Чарджера», и «напарница» устремилась вперед: знай поспевай. Джон счел за благо не отставать.

Глава 1

С самого начала дело казалось Джону очень мутным, почти наверняка глухим – и при том невыносимо, невероятно скучным. Искать преступника в толпе разновозрастных меломанов и хиппи, когда у каждого совесть точно не так уж и чиста – это все равно, что пытаться понять, кто первым начал драку в студенческом кампусе в день выпуска, когда вчерашние школяры перепились до полного изумления все, как один.

Именно так думал Джон Симмонс, сжимая руль служебного «Форда», пока под колеса ложились мили раскаленной трассы – лето выдалось в этом году жарким, как никогда. Ехать было не так уж и далеко – что-то около ста миль, может, немногим больше, если придется дать крюк. При хорошем раскладе – не больше двух-трех часов, при плохом… ну, после полудня я там все равно буду, философски пожав плечами, заключил Джон. А уж раньше или позже… Трупу, что обнаружили сегодня утром на одном из деревьев в крохотном леске рядом с Уайт-Лейк, уже совершенно точно все равно. А затоптать все, что могло бы быть интересным, полицейские и зеваки успели в первые полчаса – поэтому Джон надеялся только на одно: что местным копам повезло успеть заснять все по свежим следам, и что они – не идиоты.

Кстати о копах. Стоит сперва завернуть в городишко, его наверняка будут ждать в участке. Про себя Симмонс слегка усмехнулся: и будут не в восторге от его появления. Местные полицейские федералов обычно не слишком-то жалуют, а Симмонс со своими корочками ФБР и на черном, далеко не новом служебном «Форде» выглядит со стороны наверняка как самый обыкновенный федерал: въедливый, скучный тип. И ради чего, скажите на милость, на одно-единственное убийство тащить сразу кого-то из Агентства? Будто с таким не в состоянии справиться местное отделение полиции…

Что же, доля истины в этом есть – и Симмонса никто не сдернул бы в последний рабочий день перед отпуском в командировку, если бы убийство отчетливо не попахивало… не попахивало, одним словом. Чем-то, в чем Симмонсу и предстояло разобраться.

Что же, дружище, ты эту работу выбрал сам – так чем же ты не доволен? – строго спросил себя Джон, устав злиться на жару, пыль и лениво плетшиеся перед ним пенсионерские минивэны, которые он смог обогнать только когда поворот оказался далеко за спиной, а вместе с ним и Нью-Йорк, и пригород, и начальство, будь оно неладно. Симмонс крутнул кучку радио, ловя что-нибудь… хоть что-нибудь, желательно – просто музыкальное, без новостей, трепотни считающих себя дико остроумными ведущих и прочей шелухи такого сорта. Подходящий канал нашелся быстро, в салон потекла легкая и бессмысленная музыка – бодрая, это главное. С нею дорога казалась чуть легче – и чувствуя, как постепенно отступает утреннее раздражение, Симмонс чуть вдавил педаль газа, прибавляя скорость: размеренная дорога всегда казалась ему имеющей свое очарование, и против самой поездки он уж точно не был, что бы ей не предшествовало. И что бы не последовало после.

День, прямо скажем, не задался с самого утра, что и служило причиной скверного настроения Джона. Как, скажите на милость, может быть удачным день, начавшийся раньше положенного на добрый час, при том не по твоей воле? Особенно если его начинает звонок от начальства, сообщающего: извини, Джон, но в отпуск ты пойдешь попозже, а вовсе не с завтрашнего дня, как рассчитывал. Нет, конечно, начальник отдела, старикан Терренс, так не сказал – но Джон понял это сам, когда тот заговорил о командировке.

– Да, еще, Симмонс… Мур, твой напарник, не сможет тебе составить компанию. Он, представь себе, угодил в больницу, сукин сын, – Терренс извиняющимся жестом развел руками, и Джон, поглядев на недовольную усатую физиономию шефа, понял: для него это тоже полная неожиданность.

– А что хоть случилось? – Джон огорченно присвистнул.

– Перелом лодыжки, кажется. Или вывих? – Терренс пошевелил седеющими усами и вздохнул. – В общем, ничего слишком серьезного, но ехать тебе придется без него. С племянниками в волейбол неудачно поиграл, чтоб его! Из больницы, я так понял, Мура уже отправили домой, сказали сидеть на заднице ровно и не скакать даже по дому дальше, чем до нужника, вот так!

– Надо хотя бы апельсинов завезти и помахать ручкой перед отъездом, – усмехнулся Симмонс.

– Да черт дери, я собирался вас двоих отправить! – раздраженно отозвался шеф. – Поискать тебе кого-то в пару? У нас все, как назло, заняты, но я бы мог…

– Нет-нет, – отказался Симмонс. – Если Мэтт не поедет, я лучше один смотаюсь. Кто-то другой только под руками путаться будет больше.

– Но-но! Поговори мне еще, – погрозил ему пальцем шеф. – «Путаться»! Кроме твоего напарника, у нас полно стоящих людей.

– Виноват, – Симмонс усмехнулся. – Скажу иначе – со мной дольше трех часов работать нормально может только Мэтт Мур и еще Том Смит, но Тома, вы же помните, перевели в другой отдел, а значит, и выбора особенно нет.

– Развел я тут у нас вольницу, – проворчал Терренс. – Дело на столе, остальное на месте узнаешь у полиции: они там уже с рассвета землю носом роют. Давай, машину я под тебя уже забил, так что собирай барахло и выезжай сразу. Ты же сейчас все еще не на колесах, я верно помню?

– Так точно, – кисло отозвался Джон: его «Шеви» в самом деле уже почти неделю куковал в сервисе, и приходилось довольствоваться служебной тачкой. – Один вопрос, шеф – по вашему мнению, насколько я там застряну?

– Неделя-две. Чертов фестиваль закончится двадцать третьего, сегодня у нас… так, ага, двенадцатое июня. Так что времени немного – пока не разъехались все те, кто уже притащился в Уайт-Лейк и тот городок, Бетел. И да, Симмонс, я по твоей физиономии вижу – у тебя не один вопрос, далеко. Спрашивай.

– Что я должен искать, шеф? Ну, кроме причин убийства и того, кто совершил его, само собой. Наркокартель, террористов или…?

Терренс проделал сложное мимическое упражнение, подвигав бровями, нахмурившись и похмыкав в усы, а после скроив неприязненную физиономию, и в конце концов изобразил раскрытыми ладонями машущие птичьи крылья. Симмонс только тоскливо выругался.

Впрочем, когда Джон прочел внимательно все, что нашлось в подшивке дела и просмотрел скверного качества фотографии, он пришел к выводу, что старикан попросту перестраховывается. Убийство выглядело странным, но с равной долей могло означать все, что угодно: от разборок наркоторговцев, в самом деле, до психопата-одиночки или кучки сектантов. Вот последнее было намного интереснее – но, если вдуматься, с шансами все дело пустышка. Только расследовать ее придется все равно – работа всегда работа. Какая есть – их задача копать все, что покажется хоть каплю подозрительным: если уж Терренсу, а может статься, кому-то повыше, чем старый шеф, приспичило поискать именно тут «Детей Вороньего Короля», эту уже который год безуспешно отлавливаемую то ли террористическую, то ли эзотерическую банду, Симмонс будет искать. Даже точно понимая, что копает в пустоту. В конце концов – отсутствие результата тоже результат, разве нет? Любимая поговорка Терренса, между прочим!

Джон, собрав вещи – было бы что собирать, в самом деле, сумка для быстрого выезда на пару дней у него всегда болталась в шкафу – первым делом завернул в сервис. Существовала призрачная надежда, что лентяи-механики успели починить его машину, но с самого начала Симмонс особенно на это не надеялся. Что же, правильно делал, что не надеялся: парни в промасленных комбезах через слово мялись и отводили глаза, из чего Симмонс заключил, что те попросту покрывают загулявшего коллегу, приставленного чинить его машину, вот и все. Поругавшись в сервисе с бездельничающими механиками («да ждем запчасти, ну правда, босс, ну не сердись, послезавтра будет все готово! – Послезавтра я буду в командировке, парни, и раз вы не успеваете, то можете не торопиться – но делайте все на совесть. Собственно, я предупредить и заехал. Машину заберу, как вернусь – и только попробуйте не сделать за эту неделю!») и напоследок похлопав приглушенно-зеленое крыло своего не первой свежести «Шеви», завернул к Мэтту в гости с обещанной издевательской сеткой апельсинов: это была их давняя шутка, над которой посмеялась и жена Мура, Лили. Видимо, она прекрасно знала о тех детских приключениях Мэтью, которые эту шутку и породили.

Напарник же, не смотря на позу – он небрежно развалился в любимом кресле – очевидно изводился: мол, превратился, по его собственному выражению, «в бесполезную недвижимость». На скуластом носатом лице Мура так и была написана смесь досады и смущения: пустяковая травма, приковавшая его на несколько дней к дому, казалась Мэтту чем-то постыдным. Особенно после рассказа Джона о новом деле: Мур, выслушав новости утра, немедля заверил – не сегодня, так завтра, но он потихоньку переползет в офис, разбирать бумаги и «висеть на телефоне»:

– Раз я не могу поехать с тобой, значит, буду работать с тем, что можно накопать, не бегая по полям. Ведь тебе пригодится такая помощь, верно?

– Еще бы! Но только, скажи на милость, как ты думаешь добираться до работы со своей ногой, точнее сказать – без нее? – усмехнулся Джон.

Напарник, покачав загипсованной левой, только хмыкнул:

– Лилиан отвезет, я надеюсь.

Супруга Мэтта только закатила глаза:

– Вы оба когда-нибудь совсем со своей работой сбрендите! Даже больничный не можешь отсидеть, как нормальные люди!

– Лили, не начинай, – Мэтт рассмеялся. – Ты знала, с кем связываешься, разве нет?

Лилиан Мур покачала головой: темное тяжелое каре мазнуло по скулам идеально уложенными кончиками. Лили хотела выглядеть серьезной и недовольной, но своего мужа она знала слишком хорошо, и понимала: сейчас нет смысла с ним спорить. Джон, хмыкнув, только заметил:

– Лили, если хочешь знать, у меня вообще завтра должен был начаться отпуск, и ничего – как видишь, еду.

– Вот я о чем и говорю, – ворчливо отозвалась Лилиан. – Вашему шефу явно не жмет излишек совести.

– Он староват для таких сентиментальных мелочей, как совесть, – фыркнул Джон, и на том двинулся в путь. Впрочем, отказываться от коробки домашнего печенья и пары сэндвичей, что всунула ему в руки Лилиан, не стал – а когда Мэтт метко бросил в него апельсином, поймал тот и тоже сунул в карман светлого летнего плаща, скроив зверскую физиономию: черт его знает, когда в самом деле доведется нормально поесть? Кофе – скверный, но горячий – найдется и в придорожной забегаловке, а вот насколько безопасно есть тамошние сэндвичи, вопрос открытый.

Дорога могла бы навевать скуку – но Симмонс любил размеренные поездки без спешки, ведь за рулем всегда неплохо думалось, особенно если никто не бубнит под ухо. Умением не бубнить под руку – или бубнить только по делу – в полной мере обладал его напарник, за что Джон особенно ценил Мура. Что же, в одиночку тоже можно было неплохо поразмышлять над будущим делом – только вот почему-то в этот раз думалось не слишком успешно, и Симмонс в основном таращился на снулый по жаре пригород, трассу, мелкие городки, трейлерные стоянки – и серую асфальтовую ленту впереди.

Мили текли под колеса. Музыка текла безостановочной рекой из приемника, мешаясь с сигаретным дымом – опустив стекло до упора, Джон неторопливо закурил, компенсируя утренний сумбур. Вторую сигарету он прикурил еще через час пути, катая в странно пустой голове мысль – черт возьми, почему Терренс сунул на это дело именно меня? Мысль была бестолковой – но подспудно Симмонс догадывался, что шеф ответит, если он наберется наглости спросить. А что, кстати, может, и спросить при случае? Хм, стоит попробовать. Меж тем однообразный пейзаж за окнами машины плыл себе дальше. Беленькие домики, яркие или, наоборот, облезлые крыши, заправки, забегаловки… остановки на трассе, где удобно было сжевать один из сэндвичей Лили, запивая его содовой из бутылки: успел заскочить в магазинчик на выезде из города. Содовую можно и на той же заправке было бы купить, конечно – но Джону нравилась его собственная предусмотрительность. При этом он предпочел не вспоминать, что так толком и не позавтракал после шефова звонка поутру: выцедил кофе, и то хорошо. Зато Лилиан Мур щедро намазала ломти хлеба арахисовым маслом и не поскупилась на запеченную индейку: такой сэндвич с легкостью заменит целый обед. В жару, впрочем, есть хотелось не слишком – и потому печенье он не тронул. Полдень был в разгаре – и до места оставалось совсем немного, даже остановка была в большей мере продиктована желанием проверить, как там с водой в радиаторе «Форда» – не хотелось бы, чтоб по такой жаре двигатель вскипел: Джон помнил, что именно на этой машине была одно время такая беда. Что ж, в этот раз вроде бы все обошлось, по счастью.

Небо над трассой, обжигающе-синее, было лишено хотя бы намека на облачко – и с него на землю лился огненный летний жар, не хуже, чем в каком-нибудь Техасе, пожалуй. Свежее стало только в тот недолгий отрезок дороги, когда трасса шла почти параллельно с рекой. Как раз перед этим какой-то увешанный феньками парень в цветастой рубашке попытался поголосовать на дороге: это было за поворотом от Даттонвила. Что ж, Джон его проигнорировал, разумеется. Зато отметил: вот явно еще один будущий посетитель фестиваля. И их там таких будет – тысячи. Усмехнулся – то-то и без убийства местной полиции предстоит веселая неделька, пожалуй.

И тут Симмонс не ошибся – участок в Бетеле встретил его хмурыми лицами трех полицейских и облаком сигаретного дыма, уже подвыдохшимся, но ощутимым все равно. Сквозь него прорезался свежий аромат кофе – его Симмонсу незамедлительно предложили.

– Мы ждали вас немного раньше, сэр, – старший из полицейских, с виду примерно ровесник самого Симмонса, представившийся сержантом Дэвисом, потер усталую физиономию ладонями, однако покосился на гостя опасливо и постарался принять более подтянутый вид. Удалось не очень: покрасневшие от дыма глаза и влажное пятно пота на рубашке между лопатками выдавали истинное положение вещей: шеф участка за сегодня успел миллион раз проклясть выбранную работу, наверняка. – Желаете кофе, или сразу к делу?

– Кофе, пожалуй, – Симмонс обменялся вполне дружелюбными рукопожатиями с двумя другими офицерами, Фостером и Келли, отметив, однако, довольно настороженные взгляды обоих. Скрывать свою должность, как делают некоторые люди Агентства, представляясь полицейскими из управления покрупнее, он не посчитал нужным: может, они как раз кого-то из ФБР и ждали уже? Да и вообще Джон такие фокусы не считал полезными в работе – и так доверие местных полицейских к людям вроде него оставляет местами желать лучшего.

– Могу я полюбопытствовать, – Джон, получив кружку дымящегося черного кофе, уселся на предложенный стул. – Чем обязан таким загадочным взглядам?

Келли явственно смутилась – единственную даму-полицейского в отделе звали Кэтрин, ей было лет двадцать пять, и, возможно, академию она закончила не так давно. Позже Симмонс узнает, что Келли в отделении под началом Дэвиса работает уже третий год, а вот Фостер прибыл из Смолвуда: там он обычно гонял деревенских мальчишек из чужих садов да принимал жалобы на то, чья собака попортила брюки почтальону, и все. Если бы не фестиваль, этим все трое и занимались бы дальше – ведь работа в Бетеле тоже не отличалась сложностью до этого лета наверняка. Симмонс успел поглядеть в справочнике: городок насчитывал едва ли три тысячи населения, какие уж тут громкие дела. И наверняка перед грядущим фестивалем все трое копов готовились, ожидая, самое большое, пьяных драк – но не дела, требующего участия федералов. Разумеется, их никто не предупреждал о трупах в лесу! Да и Симмонс – бедствие для этих троих немногим более приятное, чем тот случайный труп: интересно, они скажут ему, что ожидали увидеть угрюмого мордоворота в глухой черной куртке и темных очках, или нет? Его собственные темные очки остались в машине, а для куртки, умостившейся на самом дне дорожной сумки, сейчас невыносимо жарко. Да и физиономия у него не самая подходящая, чтобы разыгрывать из себя подобный типаж – Мэтью, шутник, в таких случаях всегда утверждал, что слишком явственная печать интеллекта будет мешать.

– Мы ожидали вас чуть раньше, говорю же, – нашелся сержант Дэвис. – Что-то случилось на дороге? Спокойно ли добрались?

Гляди-ка, не сказали. Пока, во всяком случае.

– О нет, дорога в порядке, и я тоже. Ничего дополнительно не случилось – просто выбрал трассу чуть поспокойнее, хотя и подлиннее – хотелось дать себе немного времени уложить все то, чем меня озадачили с утра, – Джон непринужденно взмахнул уже ополовиненной кружкой. – Если уж начистоту – не случился еще и мой отпуск: он должен был начаться завтра.

Дэвис сочувственно вскинул брови – лицо у сержанта было выразительное, с круглыми карими глазами, мощным упрямым подбородком и полными, сердито поджатыми сейчас губами. Шеф местного управления был загорелым, чернявым и по сложению скорее грузным, хотя и не успевшим растерять форму окончательно, типом – в противовес самому Симмонсу, довольно сухощавому от природы, хоть и наделенному мощным крупным костяком. Впрочем, сержанту наверняка некоторая округлость его фигуры не мешала сдавать нормативы подготовки, судя по тому, как он двигался – проворно и плавно.

Сказав про неудавшийся отпуск, и поймав во взглядах остальных полицейских точно такое же простое человеческое понимание, Джон понял, что это упоминание сработало ему на руку: в нем начали видеть человека, а не жетон.

– У преступников не бывает выходных, – пошутил Фостер. – А жаль!

– Увы, увы, – поцокал Джон. – Что ж, полагаю, самое время перейти к сути дела.

Дэвис сперва сдержанно улыбнулся, разводя руками, потом кивнул, поймав вопросительный короткий взгляд гостя – я ознакомлюсь? Симмонс тут же подтянул поближе к себе документы, что лежали на столе ворохом, и принялся просматривать их: все это уже было в его собственной папке, конечно, но пометки Дэвиса его интересовали тоже. Да и фотографии более серьезного качества, чем те, что пришли по факсу, явно оказались не лишними. С них-то он начал, попутно сверяясь с описаниями на бумаге и пометками медиков.

Жертве было от двадцати шести до тридцати лет, это был мужчина, проще сказать, что черный, но Симмонс въедливо отметил про себя: нет, метис, черной расе принадлежал только один из родителей этого невезучего типа, и наверняка – мать, но это уже домыслы, а значит, не стоит придавать им особого значения… пока что, во всяком случае. «Наполовину черный, модные тряпки, модная стрижка… без документов при себе, зараза. Приезжий?» Точно, приезжий: личность пока не установлена, опрашиваем народ в стихийном кемпинге, подтвердил сержант. Что ж, Симмонс вернулся к документам и фотографиям.

Тело висело на дереве – но вовсе не удушение стало причиной смерти: покойника повесили за ноги. Может, он уже был мертв, когда его пристраивали на суку того злополучного дуба, как знать? Но если и мертв, то недавно – глубокие резаные раны причудливой формы, что тянулись по рукам, груди и бокам тела, обильно кровоточили еще довольно длительное время. И именно через них вся кровь из тела и вытекла, что подтверждали медицинские заключения. Как Дэвис утверждал, кровь впиталась в землю под деревом. Лицо носило следы побоев, но не настолько сильных, чтоб нельзя было заметить застывший в чертах ужас: жертву изрядно напугали перед смертью. Причиной смерти медики называли множественные ножевые ранения: обнаруживались следы ударов в область сердца и правое подреберье – кроме тех фигурных порезов, разумеется. Вот эти-то порезы – кроме рук и груди, еще и на спине, и даже на лбу жертвы, как выяснилось из дополнительных фотографий – и не понравились местным копам; они же и заставили Терренса сделать стойку охотничьего пса. Симмонс смотрел на них и понимал: да, определенно, убийство такого сорта сложно назвать рядовым. А что у Терренса, не смотря на его совершенно «кабинетный» нрав, мозги даже на старости лет варили вполне неплохо, Симмонс отрицать не стал бы. В конце концов, с начальником-дураком он не проработал бы добрых пятнадцать лет в одном отделе. В начале карьеры, помнится, раскусив идиотизм тогдашнего шефа, Джон живо настрочил рапорт об увольнении. Уволить его так и не уволили, а вот в отдел старины Терри он именно тогда и угодил: Симмонсу было в тот год столько же, сколько Кэт Келли.

Где-то в глубине участка зазвонил телефон, отвлекая Симмонса от бумаг. Фостер же вовсе вздрогнул, а Келли шепотом выругалась, запоздало поднеся руку ко рту: забыла, что вокруг не только давно знакомые коллеги. Сержант же проворно сцапал трубу и прорычал в нее:

– Полиция города Бетел, слушаю!

Что же, видимо, звонками в участок сегодня успели этих троих извести знатно, тут и понимать нечего.

Пару минут Дэвис обменивался энергичными короткими фразами с обретающимся на том конце провода собеседником, больше являя готовность выполнить поручения, чем давая какие бы то ни было ответы, а после отнял трубку от уха и кивнул Джону:

– Сэр, вас к телефону. Старший агент Уильям Терренс.

С легким удивлением пожав плечами, Джон выбрался из-за стола, гадая: что это еще шефу понадобилось? Да еще ровно тогда, когда угораздило о нем вспомнить! Взял трубку:

– Симмонс на связи.

– Симмонс, ты уже добрался, отлично. Значит, слушай сюда, – оживленно начал шеф. – Я тут навел справки, раз уж ты один едешь, решил тебе облегчить жизнь! Дельце-то с особенным антуражем, забывать не стоит – в общем, я созвонился с Университетом, с кафедрой антропологии – мне, знаешь ли, те значки на трупе не нравятся, если честно, я же говорил. Вуду-шмуду или что там они означают, с ходу не разберешь, и ну так вот, я подумал, а черта с два мы гадаем-то про эти значки, когда есть люди, их расшифровкой занимающиеся так же, как мы занимаемся поимкой преступников! Университет – точнее, антропологическая кафедра – обещали помочь. Расшифровка и все такое, смекаешь, а?

– Отлично, а в чем подвох? – Симмонс сразу заподозрил в бодром голосе шефа какую-то фальшивую нотку.

– Да как тебе сказать… подвоха, собственно нет – если таковым не считать то, что лучший специалист сейчас не на месте. Взял отпуск и умотал, – шеф, кажется, ожидал, что Симмонс сейчас начнет ворчать, но тот только буркнул «ну хоть кто-то может себе позволить отпуск» и громче добавил:

– Так и что дальше?

– Но умотал, ты не поверишь, не отдыхать, а работать – на тот самый чертов хиппанский фестиваль. Там будет много местных – а университетским того и надо, они ж коренных и исследуют – кого именно, красных или зеленых, я не справлялся, кажется, поровну тех и этих, что нам в особенности на руку. На месте поищешь эксперта, зовут – доктор Фей, понятно? И-Джей Фей¹, как понял?

– Принял, шеф. «И-Джей» – это как Эверетт Джеймс, что ли?

– Да, инициалы такие, точно. Черт его знает, как этого доктора на самом деле зовут, но фамилия, запомни, Фей – а это тебе не Смит или Джонсон, так что быстро найдешь! Отбой, Симмонс!

– Отбой, шеф, – отозвался Джон. И про себя только проворчал – ну вот, еще и «эксперта» искать. Но раз шеф настаивает… хм. Что же такое витает рядом с этим, разумеется, не самым ординарным, но не выглядящим пока ничем, кроме чудовищного эпатажа преступника, делом, что все так суетятся? Этот вопрос Симмонса занимал, пожалуй, не меньше прочих. Опыт подсказывал – наверняка что-то такое есть, да. Вот в этом и придется копаться.