Loe raamatut: «СНВ»
СНВ
Глава 1
Из дневника Лео Кузнецова.
Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Вы наверняка помните этот идиотский вопрос, который нам в детстве задавали школьные учителя. В рейтинге желаемого будущего тогда лидировали пожарные, полицейские, доктора и космонавты. И в то время как мои сверстники в ярчайших подробностях рассказывали, что хотят бороздить просторы космоса, как Гагарин, помогать людям в больнице, как их родители, или защищать людей, как дядя Стёпа – милиционер, я молчал и застенчиво краснел на задней парте.
– Лео, не молчи, все твои одноклассники поделились своими мечтами. Может, ты хочешь стать инженером, как твой папа? Или экономистом, как мама? Ну же, не стесняйся.
Нужно отдать должное моей классной руководительнице. Её стараниям вытянуть из меня хоть одно слово по этой теме не было предела. Как жаль, что тогда я не мог процитировать Ницше и ответить ей:
– Наталья Андреевна, человек есть то, что до́лжно превзойти. Поэтому я хочу стать супергероем.
Хотел бы я посмотреть на её лицо в этот момент. И дело не в том, что у меня не было мечты или что я не мог нафантазировать себе счастливое будущее. Скорее даже наоборот. Моя мечта кем-то стать была настолько специфичной, что обсуждать её я мог только в момент детских ролевых игр. Потому что в детстве я мечтал стать супергероем.
Да, согласен, звучит до боли избито и банально. Ну кто в детстве не хотел иметь хотя бы одну из множества суперспособностей?
Поколение миллениалов, мы жадно впитывали в себя западную культуру, так же как подростки постарше впитывали дешёвое винище и нюхали клей за гаражами. Детство в нулевых – прекрасное время, которое я всегда вспоминаю с чувством сладкой ностальгии. Днём мы пропадали на улице, чтобы вечером буквально на час погрузиться в удивительные мультипликационные миры. Миры, подаренные нам телеканалами FoxKids и Jetix.
Все комиксы, фильмы, мультфильмы и видеоигры о супергероях, которые становились культурным кодом американского общества, с небольшим опозданием, но особым трепетом приживались в обществе нашем.
Когда мне было 10 лет, я впервые посмотрел фильм «Человек-паук». Тогда я испытал необычайное чувство восторга и счастья. Я действительно был счастлив, наблюдая за тем, как легко герой маневрирует на паутине между небоскрёбами, встречается лицом к лицу с опасностями, сражается со злодеями и преступниками; невероятное зрелище, которое тогда только укрепило в моей незрелой и очень впечатлительной психике наивную мечту. Мечту, которой, как я думал, никогда не суждено было сбыться. И плевать, что действие происходило всего лишь на старом телевизоре, а папина VHS уж точно не могла соревноваться с современными IMAX-кинотеатрами в способности погружать зрителя в происходящее на экране. Я чётко ассоциировал себя с Человеком-пауком и грезил: «Вот бы однажды стать супергероем».
Я родился в 1994 году в городе М., в стране, которая когда-то была частью огромной империи. Про империю потом будут говорить: «Она развалилась». А мы до сих пор тянем лямку, этот невыносимо тяжёлый груз прошлого, наше наследие мрачных времён. Наследие, которое мы, похоже, никогда не отпустим.
Что значит быть супергероем в городе М? Представьте себе Супермена, который величественно спускается с небес, его красный плащ элегантно развевается на ветру, в руках у героя девушка без сознания – он только что вытащил её из горящей квартиры на девятом этаже. Торжественный момент, когда герой мягко ступает на асфальт, омрачён тем фактом, что асфальт, к большому сожалению и эстетическому разочарованию, оказывается оплёван или, того хуже, облёван, а ехидная реплика закоренелого и слегка быдловатого алкоголика с соседнего подъезда: «Слышь, ты хуле в трусах красных, пидор, что ли?» и вовсе сводит весь драматизм сцены на нет.
Или вообразите: ночь окутала город М. Где-то в подворотне «торговцы смертью» из банды Джокера совершают свою очередную крупную сделку, которая сулит злодеям миллионы долларов. Но Тёмный Рыцарь города М. не спит, а с высоты небоскрёба наблюдает и готовится нанести свой разящий удар. Представили? А теперь забудьте. На самом деле Бэтмен, сидя на крыше магазина с вывеской «АЗАРЭННЕ», наблюдает, как подросток с фонариком на телефоне ищет под берёзкой свою заветную закладку. Бэтмен не думает наносить удар, Бэтмен думает: «А оно мне вообще надо?»
Да, суровая реальность такова, что, в отличие от всего того, что рисовали нам многочисленные комиксы и показывали фильмы с мультсериалами, в нашем мире супергерои оказались просто не нужны. Кому будет интересна твоя способность пускать лазер из глаз, если максимум, который ты можешь выжать из этой фичи, – это применить её в удалении татуировок на лице у подростков?
«Супергерой нашего времени и нашего мира – это Данила Багров». Я вычитал эту фразу в одном медиа. Статья была посвящена противопоставлению «нашей ментальности» их, то есть «западной ментальности». «Герои в масках и плащах, обладающие суперсилой, – это не про нас. Наш обычный парень Данила, с обрезом наперерез лихо решает вопросы в Чикаго, наказывает гангстеров и никогда не бросает своих. Это наше. Это про нас. Это наш герой».
Интересная статья. Я бы пошёл дальше и добавил, что в первой версии сценария Балабанова культовая фраза звучала так: «Вот скажи мне, американец, в чём суперсила?»
Моё необычное для наших краёв имя Лео – это не влияние молодого Ди Каприо на мою маму. Дело в том, что любимым мультфильмом моих родителей был «Кот Леопольд». Спасибо маме и папе, что додумались сократить это имя. «Леопольд, к доске» звучало бы уж очень вызывающе. Впрочем, Лео меня мало кто звал. Уже в школе ко мне приклеилась кличка «Лёня», которая осталась со мной по сей день.
Мою же кличку подарил мне мой лучший друг Артём. Моя дружба с Артёмом началась задолго до сегодняшнего дня. Нас познакомили наши мамы – закадычные подруги, любимым занятием которых было перемывание косточек нашим с Артёмом отцам. Мы, можно сказать, были обречены на дружбу.
– Артём, посиди в комнате с Лео, пока мы с тётей Наташей поговорим. Поиграйте во что-нибудь.
«Во что-нибудь» была, конечно же, легендарная Mortal Kombat на SEGA. С того самого момента, с первой драки на приставке и началась наша дружба.
Мы росли и не замечали, как драки на приставках постепенно сменяются мордобоями во дворах, компьютерные игры и голливудские фильмы постепенно уступают место порнушке, а детские мечты стремительно разбиваются об асфальт безразличной реальности. Тот, кто хотел стать доктором, вдруг понял, что ни хуя не смыслит в биологии, а потенциальные космонавты, однажды блеванув на аттракционе «центрифуга», вмиг осознали, что им не летать к далёким звёздам.
К шестнадцати годам у меня в голове наконец-то начали созревать настоящие мечты. Точнее, они были благополучно запрограммированы моими родителями. И вот я, преисполненный надежд на светлое и счастливое будущее, стал примерять на себя костюм менеджера среднего звена, но…
Звонок в дверь нарушил медитацию Лео. Отложив дневник и ручку в сторону, он поднялся из-за письменного стола. Вырванный из блаженного состояния «здесь и сейчас» он вновь ощутил эту ноющую, проходящую электрическими импульсами по всему телу, тревогу. «Возьми себя в руки, дочь самурая», – начал напевать Лео, пытаясь успокоиться. Застоявшийся кислый запах комнаты, случайно полученный путём смешивания ароматов сигаретного дыма, дешёвого парфюма и мандариновой кожуры, резко хлынул в сознание Лео, и он тут же решил, что, кто бы ни звонил в дверь, помещение надо проветрить.
Съёмная квартира Лео была самым настоящим ностальгическим приветом. Такие жилища принято называть «бабушатник». Две одинаковые комнаты, крохотная кухонька на 4 квадрата, ванная и сортир – всё это лишь тело. Душа таких жилищ начинается с ковров-пылесборников на стенах, кресел-кроватей, липкого линолеума с незамысловатым узором, уродских пышных штор, серванта, заставленного хрусталём и всякими безделушками, а заканчивается – монументальным коричневым шкафом-стенкой.
В тысячный раз окинув взглядом интерьер своей комнаты, Лео вдруг вспомнил шутку, которую он придумал три года назад, когда они с Артёмом сюда только заселялись.
– Лёня, бро, выглядит, конечно, очень депрессивно.
– Да, я бы даже сказал – репрессивно. Зато 150 баксов на двоих.
Повторный звонок вернул Лео в чувство. Он быстро прошёл в коридор, но, прежде чем уткнуться в глазок входной двери, вдруг остановился, закрыл глаза, выдохнул и замер. Стрелка настенных часов характерными щелчками отмеряла десять секунд. Кроме этих щелчков, Лео ничего не услышал. «Попытаться, конечно, стоило», – печально произнёс он вслух. Звонок раздался в третий раз. В дверном глазке Лео увидел Артёма. Едва Лео успел открыть дверь, как Артём толчком с другой стороны чуть не сбил друга с ног и тем самым буквально ввалился в квартиру.
– А, ты, Тёма. У тебя же ключи есть, чего трезвонить-то?
Лео, казалось, вообще не обратил внимания на инцидент с дверью. Его голос был поразительно спокоен, лицо невозмутимо и не выражало ни одной лишней эмоции. Даже чувство парализующей тревоги сейчас было над ним совершенно не властно.
– А ты ещё кого-то ждёшь? Всё, пиздец, приплыли, да? Сознание решил расширить, или как у вас там принято говорить? Ты не успел уехать в отпуск и сразу обдолбался? Что, Лёня, мет, ЛСД, спиды?
Артём скинул рюкзак на пороге и влетел в комнату Лео.
– Господи, что за вонь, это твоя дрянь гремучая так отдаёт?
– Тёма, ты что такое несёшь, какие спиды?
Лео зашёл в комнату вслед за Артёмом и сел в кресло.
– Остынь, чувак, это всего лишь запах сиг.
– А ты чего такой спокойный, а? Я не понял, это приходы такие крутые бывают – резкая смена настроения, биполярочка? Сначала ты звонишь мне весь в соплях, орёшь в трубку про какие-то голоса и умоляешь меня быстрее приехать. Я срываюсь с конференции, приезжаю, а ты тут, блядь, просто куришь оказывается!
– На, возьми, покури, успокойся. И я всё сейчас расскажу, – Лео взял с подоконника пачку «Парламента», средним пальцем щёлкнул по основанию так, чтобы сигарету с лёгкостью можно было достать, и протянул пачку Артёму.
В комнате стало тихо, и лишь настенные часы в коридоре подавали признаки жизни. Артём стоял напротив Лео, они смотрели друг другу в глаза. В глазах Артёма Лео увидел гнев, недоверие и даже презрение. Артём не сумел прочитать ни одной эмоции своего лучшего друга. Казалось, в этот момент в его душе была всепоглощающая чёрная дыра, готовая засосать туда всех, кто окажется рядом.
– Да камон! Что это ещё за битва взглядов? – Артём с раздражением выхватил сигарету, уселся в кресло и закурил.
– Пепельница на подоконнике.
Лео подошёл к письменному столу, взял ручку, слегка склонился над своим дневником и стал перечитывать написанное, бормоча себе под нос. Добравшись до последней фразы, которую оборвал звонок, Лео не задумываясь дописал: «Стал примерять на себя костюм менеджера среднего звена, но ни хуя не супергеройский». Затем он снова закрыл глаза и вновь попытался услышать что-то кроме тишины, дыхания Артёма и щёлкалья стрелки часов.
– Да что ты там строчишь, мать твою! – не выдержал Артём. – Как ты можешь так спокойно просто писать, после того, что ты мне наговорил!
Артём затушил сигарету, вскочил с кресла и вырвал из рук Лео дневник. Его взгляд скользнул по последним словам.
– Какой ещё костюм? Да ты просто псих законченный, да тебе в дурку пора ложиться, да что с тобой не так…
– А как же хорошо начинался день, а закончиться он должен был ещё лучше: тот симпатичный спикер, отель, грязный мартини и бессонная ночь, если бы только не мой лучший друг-наркоман, – резко перебил Артёма Лео.
Артём вдруг изменился в лице; раздражение и гнев исчезли. Он побледнел, а по всему телу прошла тяжёлая и горячая волна сильного страха.
– Что делать? Звонить маме? Свете из психоневрологического? Когда он начал принимать наркотики, я же его каждый день почти вижу, – продолжил Лео.
Оцепеневший от страха Артём молчал. Он не понимал, что происходит, и это непонимание с каждой секундой делало страх сильнее.
– Мне продолжать? Судя по твоему лицу, дружище, лучше не надо. А теперь присядь, а то вон бледный весь. Я тебе всё расскажу.
На этот раз Лео выщелкнул сигарету для себя, нащупал в кармане джинсов зажигалку, поджёг сигарету и смачно затянулся.
– Как в «Настоящем детективе», помнишь? Да ладно, расслабься, твой друг не наркоман, так что не ссы.
Артём молчал и не мог пошевелиться. Расслабиться после увиденного было трудно, поэтому Лео быстро смекнул, что сейчас необходимо ему другу. Он открыл шкаф и, выбрав первую попавшуюся бутылку чего-то крепкого, налил её содержимое в стакан. После присел в кресло и медленно начал свой рассказ.
Глава 2
Это была самая обычная среда: Лео Кузнецов, как и всегда в этот день недели, направлялся к психотерапевту. Дорога от работы до нужного места занимала около сорока минут, что позволяло Лео вдоволь насладиться музыкой. Он любил общественный транспорт за редкую возможность – просто смотреть в окно, полностью сосредотачиваясь на прослушивании. Лео никогда не понимал людей, которые ездят за рулём и в то же время что-то слушают. «На чём, чёрт возьми, они сейчас сосредоточены?» – размышлял он. Ему всегда казалось, что у некоторых водителей внимание слишком рассеяно. Особенно это касалось водителей такси: они умудряются спросить клиента, не мешает ли ему музыка, сделать её громче, следить за дорогой да ещё поддерживать оживлённую беседу, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида, будто пытаясь уловить реакцию пассажира в надежде, что она будет положительной.
Автобус подъехал к остановке почти пустым. Сеанс психотерапии начинался в 14:00, поэтому, чтобы попасть к высококвалифицированному врачевателю души, Лео приходилось жертвовать своим обедом. Двери автобуса распахнулись, Лео зашёл внутрь и уселся около окна. Сегодня он не стал слушать музыку, он был занят мыслями. Обычно он не планировал и тем более не пытался прогнозировать то, каким образом будет проходить сеанс психотерапии. «Пусть гештальт животворящий сам ведёт нас неведомо куда, а мы лишь будем то внимательными наблюдателями, то непосредственными участниками этого процесса», – вспоминал слова терапевта Лео.
Сегодня всё было иначе. В голове всплывали тревожащие образы и языковые конструкции. Сначала образ – затем мысль. Сначала мысль – потом образ. Лео думал о сеансе, ментальная круговерть не отпустила его до самого выхода.
Противный голос в салоне объявил нужную остановку и выдернул Лео из мучительных размышлений о будущем. Двери старого автобуса тяжело выдохнули, и Лео оказался на улице. Через три минуты он был в нужном дворе, через пять – около немолодого бизнес-центра, через восемь – на нужном этаже, перед кабинетом. Лео взглянул на часы – до сеанса оставалось две минуты. «Как всегда, вовремя» – подумал он. Дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышла девушка на вид лет двадцати семи.
– До свидания.
– Всего хорошего, – послышалось из кабинета. Лео обратил внимание на лицо девушки – ему оно показалось счастливым. Он подождал ещё минуту и постучал в дверь.
– Войдите.
– Здравствуйте, Надежда Александровна.
– Добрый день, Лео.
– Дверь я закрываю, как всегда? – Лео улыбнулся.
– Да, помните, что мы договаривались с вами об этой красивой иллюзии безопасности.
В голову Лео поползли воспоминания. «Нет, задолбало мусолить эту тему, сегодня не об этом», – подумал он и присел в кресло. Он по привычке посмотрел на книжную полку прямо за Надеждой Александровной. Его внимание всегда привлекала книга с салатовой обложкой, на которой фиолетовыми буквами было написано имя автора – Ирвин Ялом. В эти моменты Лео испытывал очень приятное чувство. Он ощущал сильную связь с человеком, которого никогда не видел и скорее всего никогда не увидит. Но через его текст, через его смыслы, он мог прикоснуться к нему, согласиться с ним, поспорить или даже разозлиться на него. Это чувство согревало Лео. Он был рад, что на его сеансах в какой-то степени присутствовал сам маэстро Ирвин Ялом.
– Лео, я свами – проговорила Надежда Александровна с особой мягкостью и нежностью в голосе.
– Да я думаю просто…
– Вам нужно время?
– Нет, просто многое хочу обсудить и не знаю, с чего начать, – нервозно сказал Лео. – Сначала я думал говорить о работе, потом о личной жизни, потом снова о работе, а потом вспомнил про… потом про жизнь в целом, и пошло-закрутилось!
Лео возбуждался и с каждой секундой нервничал всё больше.
– А сейчас я вообще не знаю, о чём говорить уже! Я опять как будто испытываю какую-то эмоцию, то ли раздражение, то ли злость, но не могу понять какую!
Он вдруг заговорил очень быстро и говорил в основном о работе. Следующие пять минут в кабинете можно было услышать такие словечки, как «дедлайн», «дейлик», «митап», «бриф», «кейс», «креатив». Говорил Лео куда-то в пустоту. Он жаловался на постоянные переработки, но скорее на то, что не может от них отказаться. Он злился на стервозных девушек-коллег, но скорее на невозможность ответить им. Он ругал недобросовестных заказчиков, но скорее – себя за собственное отношение к работе.
– Короче, заебали они меня конкретно! – закончил гневную пятиминутку Лео.
Он неровно дышал и продолжать смотреть в ту же пустоту, в которую до этого летели его слова, куда-то между лицом Надежды Александровны и корешком книги Ирвина Ялома. В кабинете стало тихо.
– Лео, вот вы всё говорите и говорите, но не даёте себе времени, – ещё мягче сказала Надежда Александровна.
Лео любил тембр её голоса, ту интонацию, которую она подбирала. Неизвестно, для всех или только для него… Но в этой интонации Лео слышал что-то успокаивающее, что-то родное и близкое.
– Лео, кому вы сейчас это всё говорили?
Эту фразу, Лео слышал здесь часто. Но всякий раз она действовала на него по-новому, всё с бо́льшим эффектом. После этих слов он выныривал из-под давящей толщи мысленной воды. Он снова мог дышать, и за каждым новым вдохом тут же следовал исцеляющий выдох. Не только его мозг, но и всё тело поднималось над этим бесконечным мысленными океаном. И все остатки воды так легко и естественно стекали по телу, оставляя пространство для новых ощущений. Вот и теперь, когда Лео вдруг вынырнул, он увидел, как медленно отдаляется от этой воды. Он по-прежнему видел её и с лёгкостью мог нырнуть снова, но это было ни к чему. Теперь он видел не только океан. За этим океаном всегда скрывалось огромное пространство суши, на которую легко можно ступить и задержаться на этом острове безмятежности.
Сейчас, в этом пространстве, Лео как будто впервые за прошедшее время сеанса увидел Надежду Александровну. Её светлые, скрученные в хвост волосы, едва заметные морщинки и коричневые точки под глазами, её лёгкую улыбку и внимательный взгляд. Лео уловил его и тогда понял, что только сейчас он по-настоящему вошёл в кабинет.
– Фу-у-ух, как всегда, улетел куда-то, – выдохнул Лео.
– Ну теперь я вижу, что вы со мной, – голос Надежды Александровны прозвучал чуть громче.
– Ну вот, опять это чувство.
– Какое чувство, Лео?
– Что… Что говорить совсем не хочется, – на глазах Лео появились слёзы. Он попытался их сдержать и инстинктивно уйти от прямого зрительного контакта. – Я не… я не понимаю почему. Не понимаю, почему мне хочется плакать, – едва сдерживался Лео.
– Лео, я вижу, что вас переполняет какое-то чувство, но вы его постоянно сдерживаете, может быть, стоит…
Она не успела договорить. В этот момент Лео уже плакал.
Оставшиеся сорок минут сеанса пролетели незаметно. Лео всегда казалось, что время, проведённое с Надеждой Александровной, имеет особое свойство. Это глубокое потоковое состояние, которое иногда прерывается эмоциональными всплесками. Эти всплески при правильном подходе легко регулируются, и уже не они управляют тобой, а ты ими. Слёзы были неотъемлемой частью процесса, а иногда Лео казалось, что это особый ритуал, без которого психотерапия вообще не может считаться успешной. Сегодня их было много. Но, как и слёзы, сеанс всегда заканчивался на самом интересном. Когда кажется, что ты вот-вот сковырнёшь с души засохшую корку прошлого и испытаешь долгожданный кайф. Но рана практически всегда оказывается ещё свежей, и кайф откладывается на неопределённый срок, до следующего сеанса терапии.
– Лео, нам пора завершать. Как вы сейчас?
– Как всегда, ухожу с пищей для размышлений, – задумчиво, но бодро ответил Лео.
– Лео, как вы именно сейчас? – снова спросила Надежда Александровна, сделав акцент на слове «сейчас».
– Немного грустно, – Лео направился к выходу.
– Грустно, – с одобрением подытожила Надежда Александровна. – Значит, в следующую среду в то же время, Лео?
– Да, я буду.
Лео попрощался с Надеждой Александровной, повернул замок, вышел из кабинета и направился к лестнице. Спускаясь вниз, он несколько раз успел нырнуть в мысли и снова вынырнуть обратно. Он не заметил, как прошёл девять этажей и оказался на улице. Поток зимнего ветра привёл его в чувство. «Блять, ещё же на работу ехать», – вслух закончил мысленное совокупление Лео и направился к автобусной остановке.
Лео ничем не отличался от среднестатистического человека его возраста. К двадцати семи годам за его плечами был стандартный рюкзак жизненного опыта. Детский сад, школа, первая любовь, универ, вторая любовь, любимая работа (потому что она не может быть нелюбимой) и ещё непогасший лучик надежды на лучшее будущее. Лучик света от игрушечного фонарика в руках заблудившегося во взрослой жизни внутреннего ребёнка. В наше время наличие психотерапевта в жизненном рюкзаке – это «маст хэв», именно так скажет вам типичный проджект-менеджер какой-нибудь компании, предоставляющей поколению миллениалов услуги по продаже психического здоровья. А на небе только и разговоров, что о детских травмах и незакрытых гештальтах. И Лео не стал исключением. Когда на работе у него случилось несколько приступов паники, он тоже решил приобщиться к этой своеобразной секте.
Тревога была постоянным спутником жизни Лео, но раньше она ему не мешала, а скорее являлась некоторым внутренним движком, мощным драйвером его поведения. Он не любил находиться на одном месте дольше пяти минут, это сильно утомляло. Время, проведённое без дела, становилось для него мучением. Лео начинал тревожиться и тут же искал решение: прочитать книгу, посмотреть кино, доделать рабочий проект, спланировать субботнюю пьянку…
Первая паническая атака случилась с ним в двадцать пять лет. После неё было долгое и упорное сопротивление первому походу к терапевту и непреодолимое желание справиться с проблемой самому. Попытки заглушить страх увеличенной нагрузкой на работе, разумеется, не увенчались успехом. Приступы паники появлялись всё чаще и длились всё дольше, тянуть было больше нельзя, и Лео всё-таки решился записаться к психологу. Терапия понравилась Лео. Сначала ему нравилось жить сладкой иллюзией того, что у любой проблемы есть свои корни, до которых можно докопаться, вырвать их и таким образом уничтожить проблему. Эта иллюзия умерла через год терапии. Сейчас он всё чаще ловил себя на мысли, что занимается «циклотерапией». Он ходит на сеансы не для того, чтобы избавиться от своих проблем, травм, симптомов – они останутся с ним навсегда. Он ходит туда, чтобы всякий раз выйти из кабинета новым человеком – с теми же проблемами, но постепенно обросшим мудростью и опытом.
Лео не хотел возвращаться на работу. Там его ждал лишь очередной тендер, в котором, по словам учредителей, агентство не может не участвовать, а также «дух продуктивности», от веяния которого к горлу Лео всё чаще подступала тошнота. Креативный копирайтер, креатор, креативный продюсер – как только не называли профессию Лео. В сущности, это всегда было обозначением многочисленной касты людей, которые умели и знали всё и в то же время не умели и не знали ничего. Работа в креативной индустрии – это всегда скольжение, тонкий штрих по поверхности полотна чистого творчества, без попытки погрузиться на глубину. Если эта попытка случается, человек переходит в особую плоскость, в которой раскрывается (или нет) его талант. Эта плоскость называется искусство, и она, конечно, не имеет ничего общего с брифами бренд-менеджеров и запросами целевой аудитории. Лео завидовал тем счастливчикам, которым удалось вырваться из ограничений корпоративного сегмента и превратить работу в искусство, которое приносит деньги. Он же довольствовался тем, что предлагает рынок труда и на что хватает уровня его самооценки.
Каждый день он клепал концепции и сценарии для компаний, владельцы которых однажды решили уравнение современного корпоративного рабства: Х + заработная плата + чай и печенье + фирменная одежда = счастливый и преданный сотрудник. Где X – это событийный маркетинг, он же «иве́нт-менеджмент». Хлеба и зрелищ – всё, как и сотни лет назад. Объяснить родственникам и знакомым, что представляет собой работа в этой сфере, Лео было трудно. Когда он говорил, что занимается организацией мероприятий, в ответ слышал вопросы про свадьбы. Когда уточнял про корпоративные мероприятия, выслушивал про пьянки в караоке и сравнения себя с тамадой. В действительности работа Лео заключалась в другом.
Представьте ситуацию: условная Алина Сергеевна работает ведущим специалистом по работе с персоналом в компании, разрабатывающей программное обеспечение. Однажды утром, во время очередного «митинга» с коллегами, Алина ловит инсайт. Оказывается, что через несколько месяцев компании исполнится пять лет! И этот маленький юбилей автоматически становится поводом для того, чтобы двести сотрудников собрались где-то недалеко от города и самозабвенно предались ритуальному пьянству, принося часть себя в жертву корпоративному богу.
Но для того чтобы действие свершилось гладко, ни одна корпоративная ценность не была подвергнута сомнению, а имидж компании, напротив, лишь укрепился в сознании как работников, так и общественности в положительном ключе, ритуал проводят специально обученные шаманы. Для сотрудников-новичков сие действие становится своеобразным обрядом инициации, переходом на новый уровень бытия, которое теперь во многом определяется брендом. Для работников, которые уже успели продемонстрировать преданность делу и логотипу, ритуал с каждым годом становится поводом для того, чтобы потешить чувство собственной важности.
Чётких правил проведения ритуала не существует. За всё ответственны движущие силы, которые неподвластны даже шаманам. Эти движущие силы называются трендами. Как они возникают, что лежит в их основе и как ухватить эту тонкую материю, чтобы в будущем создать свои? Ответа на этот вопрос, кажется, не существовало. Хотя Лео относился к тем шаманам, которые считали, что тренды создают шаманы более просветлённые, в основном западные. А шаманы постсоветского пространства занимаются сначала копированием, а затем и вовсе – самокопированием.
Именно в такие компании, представителем которых был Лео, обращаются условные Алины Сергеевны, чтобы их ивент получился «не таким, как у всех» и «просто вау». Это, кстати, дословные цитаты из некоторых брифов, на проведение корпоративных ритуалов.
Сегодня команде, в которую помимо Лео также входили два других шамана по креативу и менеджерка ритуалов Кристина, необходимо было привести к конечному виду концепцию презентации нового автомобиля одного из европейских брендов. Задачи такого рода встречались Лео редко. То ли из-за того, что ниша проведения мероприятий подобного рода была занята другими компаниями, то ли из-за того, что такие задачи требовали от шаманов выхода за рамки привычного мышления. Выражаясь иносказательно, здесь нужно было общаться с другими духами, на рынке хватало других шаманов, которые делали это на протяжении многих лет, отчего тендеры чаще всего были проиграны.
Лео вернулся в офис ровно к окончанию обеда. Внутри небольшого опенспейса снова забурлила лава жизни, готовая в любую минуту вырваться из жерла наружу в виде нервного срыва очередной менеджерки. В этот момент к Лео пришло глубокое понимание, которое зрело у него в голове уже на протяжении нескольких недель: это последний проект, после которого независимо от того, будет проигран или выигран тендер, Лео уволится. Сейчас нужно было собраться с последними силами и немного потерпеть.
Переговорная комната сотрясалась от бессмысленных звуков, доносящихся изо рта двадцатишестилетней девушки привлекательной наружности. Виновницей этого бессмыслия была Кристина: она что-то оживлённо говорила, но слушать её никто не хотел, особенно Лео. В этот момент он думал о Кристининых белокурых волосах, напоминающих ему Надежду Александровну. Жаль, что работа не предполагала той сладкоречивости, интонации и нежности, которая была присуща терапевту. Частью работы любого менеджера являлись критика и отбор идей, которые креативный продюсер предложил к реализации для проекта. Зачастую это была не объективная критика, а субъективное мнение и личные «хотелки» менеджера. Представьте: заказчик хочет «на море». Лео предлагает ему поехать на Бали, поселиться в лачуге, помедитировать на закат, выпить безалкогольное смузи, а с утра встать на доску для сёрфинга. Но менеджер проекта думает, что знает заказчика лучше. Поэтому ожидает, что креатор подготовит презентацию с тёплым Красным морем Египта, пятизвёздочным отелем, ночными танцами в пьяном угаре, а затем утренним похмельным синдромом в джакузи. Творец приносит менеджеру Бали, он отправляет его обратно в Египет. Творец, скрипя зубами, ломает идею, скрещивает смыслы, формы и получает что-то среднее – допустим, Грузию. Когда наконец идея доходит до заказчика, до него в тот же момент доходит и понимание – понимание, что он хотел на Балтийское море на берегу ветреного Таллина! Процесс запускается по новой.
– Короче, я предлагаю ещё чуток покрутить. Мне кажется, что им не зайдёт, – Кристина посмотрела на Лео, который что-то черкал в своём блокноте.
«Ага, чуток. Конечно», – подумал Лео.
– М-м, я понял, покручу.
– Сколько тебе времени нужно?
«Да как же ты задолбала! Я трахался с этой презентацией несколько дней, а тебе кажется! Кажется ей!»
– Ну, тут надо всё переделывать. Дня два.
Лео выдернул кабель из ноутбука, подключённого к плазме, закрыл презентацию, которую только что разнесла Кристина, и посмотрел на Свету, которая сидела напротив и бездумно тыкала стилусом в графический планшет.
– Это без учёта дизайна, – добавил Лео.
Рядом со Светой сидел Антон и залипал в телефон. Антон – ещё один креативный продюсер компании, в которой работал Лео. Обычно на мозговых штурмах присутствует вся креативная команда, и этот не стал исключением. Но желания и сил «штурмовать» в последнее время не было ни у кого. На каждом висело по несколько незакрытых тендеров вкупе с текущими проектами, поэтому включиться в чужую работу означало не сделать свою. Но именно сегодняшнее присутствие Антона в переговорке помогло Лео довести свой последний проект без особых усилий и надобности выдумывать что-то новое.
