О, как убийственно мы любим… (сборник)

Певец

(Из Гете)

 
«Что там за звуки пред крыльцом,
За гласы пред вратами?..
В высоком тереме моем
Раздайся песнь пред нами!..»
Король сказал, и паж бежит,
Вернулся паж, король гласит:
«Скорей впустите старца!..»
 
 
«Хвала вам, витязи, и честь,
Вам, дамы, обожанья!..
Как звезды в небе перечесть!
Кто знает их названья!..
Хоть взор манит сей рай чудес,
Закройся взор – не время здесь
Вас праздно тешить, очи!»
 
 
Седой певец глаза смежил
И в струны грянул живо —
У смелых взор смелей горит,
У жен – поник стыдливо.
Пленился царь его игрой
И шлет за цепью золотой
Почтить певца седого!..
 
 
«Златой мне цепи не давай,
Награды сей не стою,
Ее ты рыцарям отдай,
Бесстрашным среди бою;
Отдай ее своим дьякам,
Прибавь к их прочим тяготам
Сие златое бремя!..
 
 
На божьей воле я пою,
Как птичка в поднебесье,
Не чая мзды за песнь свою —
Мне песнь сама возмездье!..
Просил бы милости одной,
Вели мне кубок золотой
Вином наполнить светлым!»
 
 
Он кубок взял и осушил
И слово молвил с жаром:
«Тот дом сам бог благословил,
Где это – скудным даром!..
Свою вам милость он пошли
И вас утешь на сей земли,
Как я утешен вами!..»
 

1830

Заветный кубок

(Из Гете)

 
Был царь, как мало их ныне, —
По смерть он верен был:
От милой, при кончине,
Он кубок получил.
 
 
Ценил его высоко
И часто осушал, —
В нем сердце сильно билось,
Лишь кубок в руки брал.
 
 
Когда ж сей мир покинуть
Пришел его черед,
Он делит все наследство, —
Но кубка не дает.
 
 
И в замок, что над морем.
Друзей своих созвал,
И с ними на прощанье,
Там сидя, пировал.
 
 
В последний раз упился
Он влагой огневой,
Над бездной наклонился
И в море – кубок свой…
 
 
На дно пал кубок морское, —
Он пал, пропал из глаз,
Забилось ретивое, —
Царь пил в последний раз!..
 

1830

«За нашим веком мы идем…»

 
За нашим веком мы идем,
Как шла Креуза за Энеем:
Пройдем немного – ослабеем,
Убавим шагу – отстаем.
 

Не позднее 1830

Ночные мысли

(Из Гете)

 
Вы мне жалки, звезды-горемыки!
Так прекрасны, так светло горите,
Мореходцу светите охотно,
Без возмездья от богов и смертных!
Вы не знаете любви – и ввек не знали!
Неудержно вас уводят Оры
Сквозь ночную беспредельность неба.
О! какой вы путь уже свершили
С той поры, как я в объятьях милой
Вас и полночь сладко забываю!
 

Конец 1820-х – начало 1830-х

* * *

(Из Шекспира)

I

 
Любовники, безумцы и поэты
Из одного воображенья слиты!..
Тот зрит бесов, каких и в аде нет
(Безумец, то есть); сей равно безумный,
Любовник страстный, видит, очарован,
Елены красоту в цыганке смуглой.
Поэта око, в светлом исступленье,
Круговращаясь, блещет и скользит
На землю с неба, на небо с земли —
И, лишь создаст воображенье виды
Существ неведомых, поэта жезл
Их претворяет в лица и дает
Теням воздушным местность и
                                         названье!..
 

II

Песня

 
Заревел голодный лев,
И на месяц волк завыл;
День с трудом преодолев,
Бедный пахарь опочил.
 
 
Угли гаснут на костре,
Дико филин прокричал
И больному на одре
Скорый саван провещал.
 
 
Все кладбища, сей порой,
Из зияющих гробов,
В сумрак месяца сырой
Высылают мертвецов!..
 

Конец 1820-х – начало 1830-х

К***

 
Уста с улыбкою приветной,
Румянец девственных ланит
И взор твой светлый, искрометный —
Все к наслаждению манит…
Ах! этот взор, пылая страстью,
Любовь на легких крыльях шлет
И некою волшебной властью
Сердца в чудесный плен влечет.
 

1830–1833

«Как дочь родную на закланье…»

 
Как дочь родную на закланье
Агамемнон богам принес,
Прося попутных бурь дыханья
У негодующих небес, —
Так мы над горестной Варшавой
Удар свершили роковой,
Да купим сей ценой кровавой
России целость и покой!
 
 
Но прочь от нас венец бесславья,
Сплетенный рабскою рукой!
Не за коран самодержавья
Кровь русская лилась рекой!
Нет! нас одушевляло в бое
Не чревобесие меча,
Не зверство янычар ручное
И не покорность палача!
 
 
Другая мысль, другая вера
У русских билася в груди!
Грозой спасительной примера
Державы целость соблюсти,
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомысленных, как рать.
 
 
Сие-то высшее сознанье
Вело наш доблестный народ —
Путей небесных оправданье
Он смело на себя берет.
Он чует над своей главою
Звезду в незримой высоте
И неуклонно за звездою
Спешит к таинственной мете!
 
 
Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
Судеб свершая приговор,
Ты пал, орел одноплеменный,
На очистительный костер!
Верь слову русского народа:
Твой пепл мы свято сбережем,
И наша общая свобода,
Как феникс, зародится в нем.
 

Сентябрь 1831

«Все бешеней буря, все злее и злей…»

 
«Все бешеней буря, все злее и злей,
Ты крепче прижмися к груди моей». —
«О милый, милый, небес не гневи,
Ах, время ли думать о грешной любви!» —
«Мне сладок сей бури порывистый глас,
На ложе любви он баюкает нас». —
«О, вспомни про море, про бедных пловцов,
Господь милосердый, будь бедным покров!» —
«Пусть там, на раздолье, гуляет волна,
В сей мирный приют не ворвется она». —
«О милый, умолкни, о милый, молчи,
Ты знаешь, кто на море в этой ночи?!»
И голос стенящий дрожал на устах,
И оба, недвижны, молчали впотьмах.
Гроза приутихла, ветер затих,
Лишь маятник слышен часов стенных, —
Но оба, недвижны, молчали впотьмах,
Над ними лежал таинственный страх…
Вдруг с треском ужасным рассыпался гром,
И дрогнул в основах потрясшийся дом.
Вопль детский раздался, отчаян и дик,
И кинулась мать на младенческий крик.
Но в детский покой лишь вбежала она,
Вдруг грянулась об пол, всех чувств лишена.
Под молнийным блеском, раздвинувшим мглу,
Тень мужа над люлькой сидела в углу.
 

1831–1836

«Пришлося кончить жизнь в овраге…»

<Из Беранже>

 
Пришлося кончить жизнь в овраге:
Я слаб и стар – нет сил терпеть!
«Пьет, верно», – скажут о бродяге, —
Лишь бы не вздумали жалеть!
Те, уходя, пожмут плечами,
Те бросят гривну бедняку!
Счастливый путь, друзья! Бог с вами!
Я и без вас мой кончить век могу!
 
 
Насилу годы одолели,
Знать, люди с голода не мрут.
Авось, – я думал, – на постели
Они хоть умереть дадут.
Но их больницы и остроги —
Все полно! Силой не войдешь!
Ты вскормлен на большой дороге —
Где жил и рос <?>, старик, там и умрешь.
 
 
Я к мастерам ходил сначала,
Хотел кормиться ремеслом.
«С нас и самих работы мало!
Бери суму, да бей челом».
К вам, богачи, я потащился,
Грыз кости с вашего стола,
Со псами вашими делился, —
Но я, бедняк, вам не желаю зла.
 
 
Я мог бы красть, я – Ир убогой,
Но стыд мне руки оковал;
Лишь иногда большой дорогой
Я дикий плод с дерев сбивал…
За то, что нищ был, между вами
Век осужден на сиротство…
Не раз сидел я за замками,
Но солнца свет – кто продал вам его?
 
 
Что мне до вас и вашей славы,
Торговли, вольностей, побед?
Вы все передо мной неправы —
Для нищего отчизны нет!
Когда пришлец вооруженный
Наш пышный город полонил,
Глупец, я плакал, раздраженный,
Я клял врага, а враг меня кормил!
 
 
Зачем меня не раздавили,
Как ядовитый гад какой?
Или зачем не научили —
Увы! – полезной быть пчелой!
Из ваших, смертные, объятий
Я был извержен с первых <лет>,
Я в вас благословил бы братий, —
Днесь при смерти бродяга вас клянет!
 

Не ранее 1833

«В которую из двух влюбиться…»

(Из Гейне)

 
В которую из двух влюбиться
Моей судьбой мне суждено?
Прекрасна дочь и мать прекрасна,
Различно милы, но равно.
 
 
Неопытно-младые члены
Как сладко ум тревожат мой! —
Но гениальных взоров прелесть
Всесильна над моей душой.
 
 
В раздумье, хлопая ушами,
Стою, как Буриданов друг
Меж двух стогов стоял, глазея:
Который лакомей из двух?..
 

Не ранее 1834

К Ганке^[49]

 
Вековать ли нам в разлуке?
Не пора ль очнуться нам
И подать друг другу руки,
Нашим кровным и друзьям?
 
 
Веки мы слепцами были,
И, как жалкие слепцы,
Мы блуждали, мы бродили,
Разбрелись во все концы.
 
 
А случалось ли порою
Нам столкнуться как-нибудь, —
Кровь не раз лилась рекою,
Меч терзал родную грудь.
 
 
И вражды безумной семя
Плод сторичный принесло:
Не одно погибло племя
Иль в чужбину отошло.
 
 
Иноверец, иноземец
Нас раздвинул, разломил:
Тех обезъязычил немец,
Этих – турок осрамил.
 
 
Вот среди сей ночи темной,
Здесь, на пражских высотах,
Доблий муж рукою скромной
Засветил маяк впотьмах.
 
 
О, какими вдруг лучами
Озарились все края!
Обличилась перед нами
Вся Славянская земля!
 
 
Горы, степи и поморья
День чудесный осиял,
От Невы до Черногорья.
От Карпатов за Урал.
 
 
Рассветает над Варшавой,
Киев очи отворил,
И с Москвой золотоглавой
Вышеград заговорил!
 
 
И наречий братских звуки
Вновь понятны стали нам, —
Наяву увидят внуки
То, что снилося отцам!
 

(Приписка)

 
Так взывал я, так гласил я.
Тридцать лет с тех пор ушло —
Все упорнее усилья,
Все назойливее зло.
 
 
Ты, стоящий днесь пред богом,
Правды муж, святая тень,
Будь вся жизнь твоя залогом,
Что придет желанный день.
 
 
За твое же постоянство
В нескончаемой борьбе
Первый праздник Всеславянства
Приношеньем будь тебе!..
 

Не позднее 1867

Знамя и Слово^[50]

 
В кровавую бурю, сквозь бранное пламя,
Предтеча спасенья – русское Знамя
К бессмертной победе тебя провело.
Так диво ль, что в память союза святого
За Знаменем русским и русское Слово
К тебе, как родное к родному, пришло?
 

1842

«Не знаешь, что лестней для мудрости людской…»

 
Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
Иль вавилонский столп немецкого единства,
       Или французского бесчинства
       Республиканский хитрый строй.
 

1848

Русская география

 
Москва и град Петров, и Константинов град —
Вот царства русского заветные столицы…
Но где предел ему? и где его границы —
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
 
 
Семь внутренних морей и семь великих рек…
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…
Вот царство русское… и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.
 

1848–1849

Рассвет

 
Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на небе потух,
Струя в Босфоре заалела.
 
 
Еще молчат колокола,
А уж восток заря румянит;
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.
 
 
Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде?
 
 
Раздайся благовестный звон,
И весь Восток им огласися!
Тебя зовет и будит он, —
Вставай, мужайся, ополчися!
 
 
В доспехи веры грудь одень,
И с богом, исполин державный!..
О Русь, велик грядущий день,
Вселенский день и православный!
 

Ноябрь 1849

Пророчество

 
Не гул молвы прошел в народе,
Весть родилась не в нашем роде —
То древний глас, то свыше глас:
«Четвертый век уж на исходе, —
Свершится он – и грянет час!»
 
 
И своды древние Софии,
В возобновленной Византии,
Вновь осенят Христов алтарь.
Пади пред ним, о царь России, —
И встань как всеславянский царь!
 

1-е марта 1850

«Уж третий год беснуются язы́ки…»

 
Уж третий год беснуются язы́ки,
Вот и весна – и с каждою весной,
Как в стае диких птиц перед грозой,
Тревожней шум, разноголосней крики.
 
 
В раздумье тяжком князи и владыки
И держат вожжи трепетной рукой,
Подавлен ум зловещею тоской —
Мечты людей, как сны больного, дики.
 
 
Но с нами бог! Сорвавшися со дна,
Вдруг, одурев, полна грозы и мрака,
Стремглав на нас рванулась глубина, —
 
 
Но твоего не помутила зрака!..
Ветр свирепел. Но… «Да не будет тако!» —
Ты рек, – и вспять отхлынула волна.
 

Март 1850

«Нет, карлик мой! трус беспримерный!…»

 
Нет, карлик мой! трус беспримерный!..
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь святую Русь…
 
 
Иль, все святые упованья,
Все убежденья потребя,
Она от своего призванья
Вдруг отречется для тебя?..
 
 
Иль так ты дорог провиденью,
Так дружен с ним, так заодно,
Что, дорожа твоею ленью,
Вдруг остановится оно?..
 
 
Не верь в святую Русь кто хочет,
Лишь верь она себе самой, —
И бог победы не отсрочит
В угоду трусости людской.
 
 
То, что обещано судьбами
Уж в колыбели было ей,
Что ей завещано веками
И верой всех ее царей, —
 
 
То, что Олеговы дружины
Ходили добывать мечом,
То, что орел Екатерины
Уж прикрывал своим крылом, —
 
 
Венца и скиптра Византии
Вам не удастся нас лишить!
Всемирную судьбу России —
Нет! вам ее не запрудить!..
 

Май 1850

«Тогда лишь в полном торжестве…»

 
Тогда лишь в полном торжестве
В славянской мировой громаде
Строй вожделенный водворится,
Как с Русью Польша помирится, —
А помирятся ж эти две
Не в Петербурге, не в Москве,
А в Киеве и в Цареграде…
 

1850

Графине Е. П. Ростопчиной

(в ответ на ее письмо)

 
Как под сугробом снежным лени,
Как околдованный зимой,
Каким-то сном усопшей тени
Я спал, зарытый, но живой!
 
 
И вот, я чую, надо мною,
Не наяву и не во сне,
Как бы повеяло весною,
Как бы запело о весне…
 
 
Знакомый голос… голос чудный…
То лирный звук, то женский вздох…
Но я, ленивец беспробудный,
Я вдруг откликнуться не мог…
 
 
Я спал в оковах тяжкой лени,
Под осьмимесячной зимой,
Как дремлют праведные тени
Во мгле стигийской роковой.
 
 
Но этот сон полумогильный,
Как надо мной ни тяготел,
Он сам же, чародей всесильный,
Ко мне на помощь подоспел.
 
 
Приязни давней выраженья
Их для меня он уловил —
И в музыкальные виденья
Знакомый голос воплотил…
 
 
Вот вижу я, как бы сквозь дымки,
Волшебный сад, волшебный дом —
И в замке феи-Нелюдимки
Вдруг очутились мы вдвоем!..
 
 
Вдвоем! – и песнь ее звучала,
И от заветного крыльца
Гнала и буйного нахала,
Гнала и пошлого льстеца.
 

1850

Поминки

(Из Шиллера)

 
Пала царственная Троя,
Сокрушен Приамов град,
И ахеяне, устроя
Свой на родину возврат,
На судах своих сидели,
Вдоль эгейских берегов,
И пэан хвалебный пели,
Громко славя всех богов…
       Раздавайся, глас победный!
       Вы к брегам родной земли
       Окрыляйтесь, корабли,
       В путь возвратный, в путь
                               безбедный!
 
 
И сидела в длинном строе
Грустно-бледная семья:
Жены, девы падшей Трои,
Голося и слезы лья,
В горе общем и великом
Плача о себе самих,
И с победным, буйным кликом
Дико вопль сливался их…
       «Ждет нас горькая неволя
       Там, вдали, в стране чужой.
       Ты прости, наш край родной!
       Как завидна мертвых доля!»
 
 
И воздвигся, жертвы ради,
Приноситель жертв, Калхас,
Градозиждущей Палладе,
Градорушащей молясь,
Посейдона силе грозной,
Опоясавшего мир,
И тебе, эгидоносный
Зевс, сгущающий эфир!
       Опрокинут, уничтожен
       Град великий Илион!
       Долгий, долгий спор решен, —
       Суд бессмертных непреложен.
 
 
Грозных полчищ воевода,
Царь царей, Атреев сын,
Обозрел толпы народа,
Уцелевший строй дружин.
И внезапною тоскою
Омрачился царский взгляд:
Много их пришло под Трою,
Мало их пойдет назад.
       Так возвысьте ж глас хвалебный!
       Пой и радуйся стократ,
       У кого златой возврат
       Не похитил рок враждебный!
 
 
Но не всем сужден от бога
Мирный, радостный возврат:
У домашнего порога
Многих Керы сторожат…
Жив и цел вернулся с бою —
Гибнет в храмине своей!.. —
Рек, Афиной всеблагою
Вдохновенный Одиссей…
       Тот лишь дом и тверд и прочен,
       Где семейный свят устав:
       Легковерен женский нрав,
       И изменчив, и порочен.
 
 
И супругой, взятой с бою,
Снова счастливый Атрид,
Пышный стан обвив рукою,
Страстный взор свой веселит.
Злое злой конец приемлет!
За нечестьем казнь следит —
В небе суд богов не дремлет!
Право царствует Кронид…
       Злой конец начало злому!
       Правоправящий Кронид
       Вероломцу страшно мстит —
       И семье его и дому.
 
 
Хорошо любимцам счастья, —
Рек Аякса брат меньшой, —
Олимпийцев самовластье
Величать своей хвалой!..
Неподвластно высшей силе
Счастье в прихотях своих:
Друг Патрокл давно в могиле,
А Терсит еще в живых!..
       Счастье жеребия сеет
       Своевольною рукой.
       Веселись и песни пой
       Тот, кого светило греет!
 
 
Будь утешен, брат любимый!
Память вечная тебе!..
Ты – оплот несокрушимый
Чад ахейских в их борьбе!..
В день ужасный, в день кровавый
Ты один за всех стоял!
Но не сильный, а лукавый
Мзду великую стяжал…
       Не врага рукой победной —
       От руки ты пал своей…
       Ах, и лучших из людей
       Часто губит гнев зловредный!
 
 
И твоей теперь державной
Тени, доблестный Пелид,
Сын твой, Пирр, воитель славный,
Возлияние творит…
«Как тебя, о мой родитель,
Никого, – он возгласил, —
Зевс, великий промыслитель,
На земле не возносил!»
       На земле, где все изменно,
       Выше славы блага нет.
       Нашу персть – земля возьмет,
       Имя славное – нетленно.
 
 
Хоть о падших, побежденных
И молчит победный клик,
Но и в родах отдаленных,
Гектор, будешь ты велик!..
Вечной памяти достоин, —
Сын Тидеев провещал, —
Кто как честный, храбрый воин,
Край отцов спасая, пал…
       Честь тому, кто, не робея,
       Жизнь за братий положил!
       Победитель – победил,
       Слава падшего святее!
 
 
Старец Нестор днесь, маститый
Брашник, кубок взяв, встает
И сосуд, плющом обвитый,
Он Гекубе подает:
«Выпей, мать, струи целебной
И забудь весь свой урон!
Силен Вакха сок волшебный,
Дивно нас врачует он…»
       Мать, вкуси струи целебной
       И забудь судеб закон.
       Дивно нас врачует он,
       Бога Вакха дар волшебный.
 
 
И Ниобы древней сила
Горем злым удручена,
Соку дивного вкусила —
И утешилась она.
Лишь сверкнет в застольной чаше
Благодатное вино,
В Лету рухнет горе наше
И пойдет, как ключ, на дно.
       Да, пока играет в чаше
       Всемогущее вино,
       Горе в Лету снесено,
       В Лете тонет горе наше!
 
 
И воздвиглась на прощанье
Провозвестница жена,
И исполнилась вещанья
Вдохновенного она;
И пожарище родное
Обозрев в последний раз:
«Дым и пар – здесь все земное,
Вечность, боги, лишь у вас!
       Как уходят клубы дыма,
       Так уходят наши дни!
       Боги, вечны вы одни, —
       Все земное идет мимо!»
 

1850–1851

«Ты знаешь край, где мирт и лавр растет…»

Kennst du das Land?..^[51]

(Из Гете)

 
Ты знаешь край, где мирт и лавр растет,
Глубок и чист лазурный неба свод,
Цветет лимон, и апельсин златой
Как жар горит под зеленью густой?..
       Ты был ли там? Туда, туда с тобой
       Хотела б я укрыться, милый мой.
 
 
Ты знаешь высь с стезей по крутизнам?
Лошак бредет в тумане по снегам,
В ущельях гор отродье змей живет,
Гремит обвал и водопад ревет…
       Ты был ли там? Туда, туда с тобой
       Лежит наш путь – уйдем, властитель мой.
 
 
Ты знаешь дом на мраморных столпах?
Сияет зал и купол весь в лучах;
Глядят кумиры, молча и грустя:
«Что, что с тобою, бедное дитя?..»
       Ты был ли там? Туда, туда с тобой
       Уйдем скорей, уйдем, родитель мой.
 

Не позднее 27 октября 1851

«С озера веет прохлада и нега…»

Es lachelt der See…^[52]

(Из Шиллера)

 
С озера веет прохлада и нега, —
Отрок заснул, убаюкан у брега.
       Блаженные звуки
       Он слышит во сне;
       То ангелов лики
       Поют в вышине.
 
 
И вот он очнулся от райского сна, —
Его, обнимая, ласкает волна,
       И слышит он голос,
       Как ропот струи:
       «Приди, мой красавец,
       В объятья мои!»
 

1851

«Недаром милосердым богом…»

 
Недаром милосердым богом
Пугливой птичка создана —
Спасенья верного залогом
Ей робость чуткая дана.
 
 
И нет для бедной пташки проку
В свойстве с людьми, с семьей
                                       людской…
Чем ближе к ним, тем ближе к Року —
Несдобровать под их рукой…
 
 
Вот птичку девушка вскормила
От первых перышек, с гнезда,
Взлелеяла ее, взрастила
И не жалела, не щадила
Для ней ни ласки, ни труда.
 
 
Но как, с любовию тревожной,
Ты, дева, ни пеклась о ней,
Наступит день, день непреложный —
Питомец твой неосторожный
Погибнет от руки твоей…
 

1851

Спиритистическое предсказание

 
Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
       И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц.
 

Осень 1853 – весна 1854

«Теперь тебе не до стихов…»

 
Теперь тебе не до стихов,
О слово русское, родное!
Созрела жатва, жнец готов,
Настало время неземное…
 
 
Ложь воплотилася в булат;
Каким-то божьим попущеньем
Не целый мир, но целый ад
Тебе грозит ниспроверженьем…
 
 
Все богохульные умы,
Все богомерзкие народы
Со дна воздвиглись царства тьмы
Во имя света и свободы!
 
 
Тебе они готовят плен,
Тебе пророчат посрамленье, —
Ты – лучших, будущих времен
Глагол, и жизнь, и просвещенье!
 
 
О, в этом испытанье строгом,
В последней, в роковой борьбе,
Не измени же ты себе
И оправдайся перед богом…
 

24 октября 1854

По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая

 
Нет, мера есть долготерпенью,
Бесстыдству также мера есть!..
Клянусь его венчанной тенью,
Не все же можно перенесть!
 
 
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий клич тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду
От гробовой его доски!
 
 
Прочь с их предательским лобзаньем,
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!
 

1 марта 1855

Графине Ростопчиной

 
О, в эти дни – дни роковые,
Дни испытаний и утрат —
Отраден будь для ней возврат
В места, душе ее родные!
 
 
Пусть добрый, благосклонный гений
Скорей ведет навстречу к ней
И горсть живых еще друзей,
И столько милых, милых теней!
 

16 октября 1855

«Тому, кто с верой и любовью…»

 
Тому, кто с верой и любовью
Служил земле своей родной —
Служил ей мыслию и кровью,
Служил ей словом и душой,
И кто – недаром – провиденьем,
На многотрудном их пути,
Поставлен новым поколеньям
В благонадежные вожди…
 

4 января 1856

«С временщиком Фортуна в споре…»

(Из Шиллера)

 
С временщиком Фортуна в споре
К убогой Мудрости летит:
«Сестра, дай руку мне – и горе
Твоя мне дружба облегчит.
 
 
Дарами лучшими моими
Его осыпала, как мать, —
И что ж? Ничем не насытимый,
Меня скупой он смел назвать!..
 
 
София, верь мне, будем дружны!
Смотри: вот горы серебра —
Кинь заступ твой, теперь ненужный, —
С нас будет, милая сестра». —
 
 
«Лети! – ей Мудрость отвечала. —
Не слышишь? Друг твой жизнь клянет —
Спаси безумца от кинжала,
А мне в Фортуне нужды нет…»
 

Не позднее 2 апреля 1857