Loe raamatut: «Океан. Белые крылья надежды»
Если ты не готов совершать безумства ради женщины,
значит это не твоя женщина. Ищи свою.
Сила твоего безумства пропорциональна силе твоей любви
Филип Жисе
Глава 1
Ангелика
Ангелика сидела на берегу, спрятавшись в тени большой кокосовой пальмы, и наблюдала за Алессандро. Тот поднял с земли сверток – завернутый в одеяло труп дочери, захватил нож-мачете и направился вдоль берега, оставляя за собой ровную цепочку следов на песке.
– Куда этот ненормальный пошел? – Винченцо перестал елозить спиной по земле и посмотрел вслед Алессандро.
– Оставь его в покое, – сказала синьора Полетте, рассматривая кокосовый орех в руках. – Пошел дочь хоронить. Не иначе. Господи, дай ее душе успокоение вдали от отца… Возьми лучше, открой мне этот орех, – синьора Полетте протянула кокос Винченцо. – Алессандро говорил, там внутри молоко.
– Кокосовое, – донеслось с берега, где Эбигейл плескалась в полосе прибоя. – И мне тоже один.
Винченцо взял из рук синьоры Полетте кокос, посмотрел на обнаженную Эбигейл в воде, осклабился, облизал сухие губы.
– А что взамен получу?
– Спасибо, – донеслось с берега.
– Засунь его себе в… – улыбка исчезла с лица Винченцо, когда он встретился взглядом с Кирком.
Кирк сидел в одних трусах на песке, прислонившись спиной к стволу пальмы, и смотрел на него, сузив глаза. Мотнул головой, когда поймал взглядом взгляд Винченцо, кивнул в сторону Эбигейл.
– Fottiti1, – сплюнул Винченцо и отвел взгляд. – И что мне делать с этим? – Винченцо подбросил кокос, поймал, повернул голову к синьоре Полетте.
– Открыть. Что же еще с ним делать?
– И чем мне его открывать? Зубами? Нож тот идиот забрал, – Винченцо кивнул в сторону Алессандро, успевшего скрыться за поворотом.
– У нас же были еще ножи, разве нет?
– Консервные, но ими вы и черепную коробку себе не вскроете, – Винченцо хохотнул, поднялся с земли, потянулся, затем посмотрел по сторонам, увидел пальму в пяти метрах от лагеря и двинул к ней. Остановился в двух метрах от пальмы, ухмыльнулся, размахнулся и запустил кокосом в ствол. Пальма вздрогнула, вверху что-то зашуршало. Винченцо не успел глазом моргнуть, как рядом на песок упали два кокоса, едва не стукнув его по голове.
Ангелика хихикнула. Кирк расхохотался.
– Dummie2!
Винченцо обернулся, что-то пробормотал, затем поднял один из кокосов, отошел от пальмы метров на пять, снова размахнулся и запустил кокосом в пальму. Глаз подвел Винченцо. Кокос пролетел в полуметре от ствола и скрылся в джунглях, нависших над берегом.
– Hey, man! You're loser3! – крикнул Кирк.
– Fottiti! – послышалось в ответ.
Винченцо уперся о шершавый ствол пальмы, той самой, которую бомбардировал кокосами, и давай тереться спиной. Блаженство появилось на его лице, изо рта понеслось мычание.
Ангелика улыбнулась. Понимала его. И сама, едва ступила на берег, сразу принялась кататься спиной по пляжу. Каким же невероятным наслаждением было ощущать твердую поверхность! Вряд ли это поймет обычный человек, сухопутная крыса, для которого земля под ногами так же естественна, как и воздух, которым он дышит. А вот окажись он на неделю-другую вдали от берега на резиновом плоту или лодке, желание потереться спиной о твердую поверхность станет для него таким же сильным, как желание напиться для изнывающего от жажды.
Ангелика заметила, как Винченцо снова взял в руки кокос, на этот раз размером меньше, чем предыдущие, поднялся на ноги, отступил от ствола подальше, размахнулся и бросил кокос. Кокос ударился о ствол пальмы, отскочил и упал на горячий песок.
– Merda4, – выругался Винченцо, приблизился к кокосу, поднял с земли и огляделся. Чуть дальше на берегу заметил большой камень, торчащий из песка, хмыкнул и направился к нему. У камня он опустился на колени, взялся за кокос двумя руками, замер на миг, размахнулся и ударил кокосом о камень. Второй, третий, четвертый. Винченцо все бил и бил кокосом о камень. В какой-то миг кокос не выдержал и треснул. Тонкий ручеек кокосового молока скользнул из трещины и потек по кожуре кокоса, но Винченцо, казалось, этого не заметил – продолжал бить кокосом о камень, пока тот в итоге не раскололся на части. Винченцо довольно хохотнул, вытер рукой пот со лба, подхватил кокосовые остатки и зашагал к лагерю.
– Ваше молоко, – Винченцо протянул синьоре Полетте часть кокоса, сам же приблизился к лодке, вытащенной на берег, порылся среди вещей спассательного комплекта, вернулся назад и плюхнулся под пальмой.
Ангелика увидела в его руках консервный нож, которым тот принялся срезать мякоть кокоса и бросать в рот.
– Ммм, – замычал Винченцо. – Да это лучше, чем мое любимое тирамису5. Ангелика сглотнула, посмотрела на часть кокоса в руке Винченцо.
– Что же это за молоко такое? – возмутилась синьора Полетте, рассматривая мякоть кокоса, провела по ней пальцем, затем сунула его в рот. – Оно же совсем не жидкое.
– Это не молоко, – Винченцо бросил в рот кусок мякоти и кивнул в сторону. – Молоко там, на песке.
– Что же мне его теперь, грызть этот кокос?
– Можете грызть, можете смотреть, – отмахнулся Винченцо. – Вы просили открыть, я открыл.
Ангелика отвернулась от Винченцо и побежала взглядом по берегу, цепляясь за ровную цепочку следов на песке, поднялась и пошла прочь от лагеря.
– Эй, ты куда? – сзади донесся голос Винченцо. – За докторишкой пошла? Ну, ну. Смотри, чтобы он тебя там… не это… не отымел под какой-нибудь пальмочкой.
Хохот ударил в спину Ангелике, но она даже не обернулась, бросила под нос "Stupido6" и продолжила путь.
Солнце клонилось к горизонту. Влажный, теплый, насыщенный благоухающими ароматами природы воздух наполнял грудь Ангелики, заставляя ее снова и снова радоваться тому, что ужас остался позади, а теперь их ждет счастье, счастье и только счастье. Ангелика мечтала о том, чтобы как можно быстрее забыть обо всех бедах и несчастьях, выпавших на их долю. Мечтала о доме, о встрече с родителями. Совсем скоро она вернется к цивилизации, а о том, что было, будет вспоминать как об очередном кошмаре, плохом сне, которые иногда посещают людей, посещают, пугают, но обязательно уходят. И этот кошмар уйдет. Только надо подождать. Совсем немного.
Ангелика остановилась и осмотрелась. Слева шуршали волны, накатывая на прекрасный, девственно-белый пляж. Сквозь кристально-чистую, прозрачную как льдинка воду океана проглядывало дно, усеянное разноцветными кораллами, синими, зелеными, бурыми водорослями. Океан был тих и спокоен, тянулся к далекому, неуловимому горизонту и терялся где-то там, сливался с небом, по которому улитками ползли облачные шапки. С воды то и дело налетал легкий, как пушинка, свежий, как только выжатый апельсиновый сок, бриз, игривым мальчишкой дергал за давно нечесанные волосы, нежным влюбленным поглаживал давно немытую кожу и шептал – слова ль любви, слова ль надежды. На губах Ангелики играла радостная улыбка. На душе было тихо и спокойно, как тот океан, что медленно, размеренно накатывал на берег. Время от времени взгляд девушки приковывали к себе низко скользившие над водой олуши.
Справа тянулись джунгли. Зеленым войском нависли они над берегом, словно готовились атаковать вялый и ленивый океан. Из деревьев Ангелика узнала только кокосовые пальмы с раскидистыми кронами и крупными плодами. Но были здесь и другие деревья, с серыми стволами, зелеными, овально-продолговатыми листьями с острыми концами, и плодами желтого цвета, размером с яблоко, а формой со сливу. Из джунглей доносились крики птиц.
Над головой то и дело проносились с громким жужжанием большие жуки.
Ангелика сорвала с дерева плод, понюхала, откусила кусок, пожевала и проглотила. Понравилось, нарвала еще с пяток, опустилась на корточки под пальмой и принялась грызть. Взгляд девушки гулял по необъятным просторам океана, ловил птиц, возвращался и цеплялся за горячий песок. Ангелика все никак не могла поверить в то, что под ней не шатающийся, будто пьяный океан, а земля, твердая, ровная, а главное, недвижимая, будто гора. Глупая улыбка не сходила с ее лица. Все казалось сном и так хотелось, чтобы этот сон никогда не заканчивался.
Было жарко, но это была не та иссушающая тело жара, действие которой Ангелике довелось испытать на себе во время изматывающего скитания по просторам Атлантики. Воздух был даже приятный. Не сушил легкие, не жег кожу. Но влажность была высокой, и это ощущалось в воздухе.
Ангелика повернула голову в сторону лагеря, но не увидела его, так как лагерь скрывала от глаз изломанная береговая линия. Целый день они провалялись на берегу. С того самого момента, как лодка ткнулась носом в берег. Правда, чтобы добраться в целости и сохранности до такого долгожданного берега им пришлось здорово поработать, вычерпывая из лодки воду. Так и плыли. Алессандро и Кирк работали веслами, синьора Полетте черпаком, остальные руками. Ангелика даже не обращала внимания на язвы на руках, так хотелось поскорее оказаться на берегу. К несчастью, уже недалеко от берега они пропороли рифами дно лодки, и теперь лодка была ни на что не годна. Но это никого уже не беспокоило, так как все предвкушали возвращение домой, ведь где земля, там обязательно должны быть люди. То, что за целый день они никаких людей не встретили, также никого не беспокоило, людей надо искать, а не сидеть и ждать, пока они явятся. Только вот решили заняться поисками завтра, сегодня же всем хотелось просто поваляться на берегу, отдохнуть, расслабиться в тени пальм, забыть о тревогах, помечтать, в конце концов.
Ангелика доела фрукты, вытерла руки о футболку, поднялась с земли и приблизилась к воде, посмотрела по сторонам, но никого не увидела. Сняла футболку (подумала, что перед тем, как появиться в ней на людях, ее стоило бы выстирать) и бросила на песок, рядом положила трусики, сверху кусок бинта, которым перехватывала на затылке волосы, и ступила в воду. Кое-как вымылась, помыла голову. В какой-то миг Ангелике пришлось пожалеть об отсутствии всевозможных гелей, шампуней, кондиционеров. Даже простому мылу сейчас была бы, ой, как рада. Но об этом всём оставалось только мечтать.
Ангелика выбралась на берег и оделась, тряхнула головой, мокрые длинные волосы упали на плечи. Решила не перехватывать их снова на затылке бинтом. Быстрее высохнут. Ангелика подняла с песка кусок бинта, осмотрелась и направилась по следам Алессандро.
Не прошла и ста метров как увидела на краю леса Алессандро. Тот стоял на коленях и рыл ножом землю.
«Могилу», – догадалась девушка, заметила рядом с Алессандро сверток, взгрустнула. От того солнечного настроения, которому она отдавалась минуту назад, и след простыл. «Наверное, я не вовремя. Ему лучше побыть самому», – засомневалась Ангелика, глядя на обнаженную загорелую спину Алессандро. Хотела, было, уйти, но передумала.
– Я не помешала? – Ангелика остановилась позади Алессандро.
Алессандро вздрогнул, обернулся и посмотрел на девушку. Встревоженное выражение сменилось спокойствием, когда узнал Ангелику, относительным спокойствием. Насколько спокойным может быть отец, роющий могилу собственному ребенку? Сердце Ангелики защемило, когда она заметила, как блеснули на солнце в уголках глаз Алессандро слезы.
– Нет, нет, что ты. Ты мне помешать не можешь.
Ангелика отошла в сторону, опустилась на корточки у ближайшей пальмы и оперлась спиной о ствол. Алессандро продолжал рыть землю, а Ангелика смотрела на океан или на небо. Избегала смотреть в сторону Алессандро, так как чувствовала беспокойство, видя могилу.
– Ты ей нравилась, – нарушил затянувшуюся паузу Алессандро. – Но ты это и сама знаешь. Она это говорила.
Алессандро говорил, не оборачиваясь. То ли не хотел прерывать работу, то ли не хотел, чтобы Ангелика видела слезы на его глазах.
– Я помню, – отозвалась девушка, рассматривая белые барашки на гребнях небольших волн, с завидным упрямством накатывавших на берег. – Она была хорошей девочкой.
– Она была… была… – прошло столько времени с момента гибели дочери, но Алессандро, казалось, до сих пор не мог поверить в ее смерть, – она была великолепной, моя Луиза.
До ушей Ангелики донесся всхлип. Она обернулась и увидела, как плечи Алессандро поникли, а из груди начали рваться, как собаки с цепей, безвучные рыдания. Сердце Ангелики сжалось от боли, на глазах, будто по волшебству, возникли капельки соленой, как океан, воды. Девушка поднялась на ноги и приблизилась к Алессандро, опустилась рядом на колени и положила ладонь тому на плечо.
– Там, где она сейчас, ей, наверное, намного лучше, чем было бы здесь, – сами собой из груди понеслись слова утешения.
– Я хочу в это верить, но… но мне так не хватает моей малышки, – Алессандро сотрясли рыдания, скорее интуитивно, чем осознанно, его лицо ткнулось в грудь Ангелики. – Она была для меня всем… Смыслом моей жизни… С ее смертью я утратил все, что у меня было…
Ангелика обняла Алессандро за плечи. Вонь от немытых волос Алессандро ударила в нос Ангелики, но девушка не обратила на это внимания. Совсем немного времени назад запах ее волос был не лучше. Вместо этого она смотрела на скомканные, грязные, с островками седины по бокам головы волосы Алессандро и думала о том, какой несправедливой может быть жизнь. Ей было жалко Алессандро даже больше, чем себя. Она-то никого не потеряла. Скоро она забудет обо всем, что с ней произошло, а вот Алессандро, забудет ли он? Сможет ли забыть? Или этот кошмар будет преследовать его до конца жизни?
Глядя на рыдающего у себя на груди Алессандро, Ангелика понимала, что, в отличие от нее, Алессандро никогда не сможет забыть ту роковую катастрофу, которая навсегда разлучила его с дочерью. Разлучила, по его же признанию, со смыслом его жизни. И даже если попытается забыть, то преждевременная седина на висках никогда не позволит ему это сделать, будет немым, бередящим душу, ежедневным напоминанием о прошлом.
Ангелика сильнее прижала к груди голову Алессандро, посмотрела на яму, которую копал Алессандро, отвернулась к океану. Минуты бежали, а они так и сидели – один рыдал, второй утешал. Наконец Алессандро вытер тыльной стороной ладони глаза и вернулся к прерванному занятию.
– И дня не проходит, чтобы я не винил себя в ее смерти. Было бы лучше, если бы я умер, а она осталась жива.
– Но ты же ни в чем не виноват. Да и что ты мог сделать? Ты же не мог знать, что ремень безопасности…
– Насчет ремня я обманул, – Алессандро ковырнул землю ножом, выгреб ее руками из могилы. – Ты помнишь, как стюардесса проводила предполетный инструктаж? Она говорила в частности о том, что надо делать, если произошла разгерметизация салона. О том, что в первую очередь мы должны позаботиться о себе, надеть кислородные маски себе на лицо и только потом помогать соседу по креслу. Я оказался хорошим учеником. Очень хорошим… Когда произошла разгерметизация салона, я поступил так, как и сказала стюардесса, подумал в первую очередь о собственном выживании. Схватил свалившуюся на меня сверху кислородную маску и попытался надеть ее, но это оказалось не так легко в такой критической ситуации. Мои руки меня не слушались. Я чувствовал, что теряю драгоценные секунды, но ничего не мог с собой поделать. Я боялся, ужасно боялся, запаниковал. Даже не помню, как мне все же удалось надеть эту треклятую маску. Секунду-другую я приходил в себя. Когда же я повернул голову и посмотрел… посмотрел на Луизу, – Алессандро прекратил рыть землю, плечи его вновь содрогнулись, – моя малышка была уже без сознания… Наверное, она растерялась, так же… так же, как и я, не знала, что делать. Все надеялась на меня. Надеялась, что спасу ее. А я… я не спас. Своей медлительностью я убил ее, убил своего ребенка. Трус. Трус!
Алессандро размахнулся и всадил нож в землю чуть ли не по рукоять. Рванул его вверх и вновь вогнал в землю, затем снова и снова. Гнев на самого себя, обида на судьбу – все смешалось в этих неистовых попытках "убить" землю.
Ангелика смотрела на бесновавшегося Алессандро, раскрыв глаза, с тревогой и в то же время с жалостью, затем накрыла рукой его руку.
– Алессандро, перестань. Ты не трус. Трус бросил бы меня без сознания в тонущем самолете. Трус оставил бы меня на съедение акулам, а не бросился спасать. Если бы не ты, мы бы все давно уже умерли.
– Нет, не если бы не я, – Алессандро прекратил кромсать землю. – Если бы не… – тут он посмотрел на сидевшую рядом девушку и запнулся. – Я часто думаю, что зря взял билет на этот самолет. Тогда бы… тогда бы ничего этого не было, – Алессандро выгреб землю из ямы, окинул взглядом окрестности и вновь всадил нож в землю. – Когда самолет каким-то чудом не врезался в поверхность океана, а приводнился, я не потерял сознание, поэтому видел все, что происходило до самой последней секунды, видел, как самолет разваливается в воздухе, и все ждал удара – я бросился к Луизе, но она была уже мертва. Никогда не забуду выражение ее лица. Бедняжка. Надеюсь, она не сильно мучилась перед смертью. Первой моей мыслью было свернуть себе шею. Я не знал, как буду жить дальше без своей малышки. У меня же кроме нее и матери больше никого не было…
Ангелика открыла, было, рот, собираясь подробнее расспросить о матери девочки, но оставила вопрос на потом, не желая перебивать Алессандро. Над головой закричал попугай, взмахнул крыльями и улетел вглубь джунглей.
– …Но я не свернул себе шею, увидел, как Винченцо вместе с другими, кто не был без сознания и не получил никаких существенных травм, побрел к спасательным выходам на крыльях. Потом я снова посмотрел на свою малышку, посиневшую, в проеме между креслами заметил тебя. Ты была без сознания, предплечье было в крови, а рядом валялся сундучок – ты знаешь, многие девушки носят такие вместо сумочек. Края сундучка были металлические, один край – в крови. Должно быть, именно так ты и распорола себе руку. Глядя на свою мертвую малышку и на тебя, все еще живую и… и такую красивую, что… – Алессандро бросил на Ангелику быстрый взгляд. – В общем, я не мог позволить тебе умереть. Я не хотел больше смертей по моей вине. Ведь если бы я не спас тебя, твоя смерть была бы на моей совести, а я как-никак доктор… Ладно, все это неважно… Прости, мне надо похоронить Луизу. Именно поэтому я и забрал ее из самолета. Не хотел, чтобы ее маленькое тельце стало кормом для рыб. Не хотел, чтобы ее душа осталась в заточении глубоко на дне океана, – Алессандро отложил нож и перевел взгляд на небо.
Земля на краю джунглей оказалась глинистой, со всевозможными камешками и раковинами, которые затрудняли ее рытье, поэтому могила была небольшой. Сантиметров тридцать в глубину, не больше.
Алессандро подхватил сверток и бережно уложил в могилу. Минуту-другую стоял статуей и смотрел на сверток, затем принялся руками загребать землю в яму. Закончив, взял нож, поднялся на ноги и направился вглубь джунглей. Спустя минуту он вернулся, держа в руках помимо ножа кусок лианы и две тонкие ветки. Соорудил крест и воткнул в землю на могиле.
– Покойся с миром. Пусть земля тебе будет пухом.
Какое-то время Алессандро стоял у могилы дочери, затем повернулся к Ангелике.
– Я иду в лагерь. Ты со мной?
– Да, – Ангелика поднялась с земли, отряхнула ноги от песка. – Могу я спросить?
– О чем угодно.
– Ты говорил, что у тебя кроме Луизы и матери больше никого не было. А мать девочки. Ты говорил, что…
– Она умерла год назад, погибла в… в автомобильной катастрофе, а теперь вот дочь… в авиакатастрофе. В какой же катастрофе мне уготовано умереть?
– Не думай об этой. Скоро вернешься в Америку и…
– И что? Что я буду делать в Америке без Луизы? – Алессандро посмотрел на Ангелику.
– Продолжать жить. Ты же не старик, чтобы ставить крест на себе. Обязательно полюбишь кого-нибудь, и у тебя снова будут дети. Ведь как говорят: время лечит.
Алессандро устремил на Ангелику долгий взгляд, взгляд настолько долгий, что Ангелика даже смутилась, отвернулась и побежала взглядом по поверхности океана.
– Ты когда-нибудь теряла близких? – спросил Алессандро, отведя взгляд от девушки.
– Нет, – призналась та.
– Если бы теряла, тогда бы знала, что это только слова. Время не лечит. Раны, однажды оставленные на сердце, остаются там навсегда. Время может подлечить их, но не вылечить… Идем. Нам надо собрать вещи прежде, чем сядет солнце. Лично я не хочу завтра тратить время на сборы. Чем раньше мы выйдем к людям, тем раньше забудем этот кошмар, – сказав это, Алессандро направился вдоль старой цепочки следов назад к лагерю.
Ангелика посмотрела на могилку, перевела взгляд на Алессандро и двинула следом.
С самого утра разразился самый настоящий тропический ливень. Алессандро взялся наполнять пустые сосуды свежей дождевой водой. Остальные смотрели на него, как на сумасшедшего, не понимая, зачем он это делает. Разве мало кокосов? А если сильно захотеть, то можно и какую-нибудь речушку поискать или на крайний случай ручеек. При таком буйстве растительности каждый думал, что где-то рядом обязательно должен быть источник пресной воды. Иначе как бы деревья получали воду. Алессандро считал так же, но сказалась привычка, да и опыт скитаний по океану научил ценить каждую каплю пресной воды.
Ливень продолжался недолго. Короткий, но мощный, он вымочил всех с головы до пят. Ангелика этому даже радовалась, так как после вчерашнего купания в океане на коже осталась соль, а теперь появилась великолепная возможность избавиться от нее. Того же самого нельзя было сказать о Винченцо и Кирке. То один, то второй пускал в ход крепкое словцо, проклиная дождь, а с ним заодно и весь окружающий мир, заставивший их испытать на себе все прелести тропического дождя.
Едва ливень прекратился, Алессандро забросил на плечо одеяло с их скарбом: недавно наполненными тремя сосудами с водой и коробкой со спасательным комплектом, подхватил с земли нож-мачете и двинул вглубь джунглей, направляясь к холму, который они заприметили еще тогда, когда были в открытом океане. Еще вчера Алессандро предложил подняться на холм и с его вершины осмотреть окрестности. Несмотря на ворчание Винченцо, желавшего двигаться по пляжу, а не лезть через непроходимые чащи, предложение Алессандро было поддержано. Теперь оставалось только его реализовать. До холма было недалеко, с полкилометра. Единственную трудность представляли собой сами джунгли.
Отдалившись от берега, путешественники попали в тропический рай, наполненный птичьими криками, сладкими ароматами каких-то желтых, красных цветов и… и свисающими с деревьев лианами, через которые приходилось прорубаться с боем. По голеням шлепал папоротник, голые стопы ступали по мягкому мху. На стволах деревьев росли орхидеи и лишайник. Чем дальше они уходили в джунгли, тем чаще Винченцо проявлял недовольство. Немного прошло времени, как заявил о себе и Кирк. Бурча под нос, он с яростью дикого слона хватал ближайшую лиану и срывал ее с дерева, чтобы отбросить от себя как можно дальше.
Ангелика, несмотря на то, что ей было не легче других, хранила стойкое молчание, шагала рядом с Алессандро. Как бы ей ни было тяжело, она даже умудрялась любоваться по дороге величественной красотой тропического леса. Маленькая колибри, зависшая над цветком орхидеи, или крикливый попугай на ближайшей ветке – все привлекало ее внимание. Даже влага, пропитавшая ее футболку и джинсы, которые она решила одеть, чтобы не смущать чужих людей своим полуобнаженным внешним видом, не могла отвлечь ее от того, что происходило вокруг. В руках девушка держала кроссовки и сосуд с водой, который ей дал Алессандро. Сказал, если захочет, может поделиться водой с Эбигейл или синьором Дорети. Но Эбигейл, как и Винченцо, больше нравилось кокосовое молоко, особенно теперь, когда Алессандро научил их правильно раскалывать кокос. Даже сейчас она шла позади Ангелики с кокосом в руках, расколотым на две части.
За Эбигейл шли синьора Полетте и как всегда молчаливый синьор Дорети. Кирк шел рядом с Эбигейл, а замыкал шествие Винченцо. Ангелика то и дело слышала его недовольный голос и обвинения в адрес Алессандро, затащившего их в "эти чертовы джунгли". Но Алессандро эти нападки оставлял без внимания, успел с ними свыкнуться. Винченцо же такое поведение Алессандро только сильнее раздражало, и в спину Алессандро стрелами неслись новые упреки. В какой-то момент Ангелика даже подумала, а не лучше ли было оставить Винченцо умирать, когда была такая возможность. Но тут же поспешила отогнать эту жестокую мысль. Так или иначе, им всем тяжело. Каждый справляется с тяготами так, как умеет.
После нескольких часов упорных попыток продраться сквозь джунгли, их взору открылась небольшая равнина, поросшая травой и одиночными деревьями. Посреди равнины возвышался тот самый холм, к которому они так спешили добраться.
– Я больше с места не двинусь, – проворчал Винченцо, вытер рукой пот со лба и повалился на траву.
– Я тоже устала, – вздохнула Эбигейл и опустилась рядом. – Моим ногам нужен отдых. А еще я соскучилась по океану. Глупо, да? Я знаю. Зато там был пляж, и можно было понежиться в теплой воде.
– Потерпи, милая, – сказала синьора Полетте, опускаясь на траву под ближайшим деревом. – Скоро ты будешь думать только о том, как хорошо, что этот ужас закончился, сидя в каком-нибудь ресторане в Нью-Йорке и потягивая кофе. Как же я соскучилась по кофе. Глоток крепкого кофе, и я бы почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Скорее бы выйти к людям. Первое, что я сделаю, попрошу большую чашку кофе с изумительной пенкой и обязательно без сахара. Не люблю кофе с сахаром. Сахар только портит вкус этого чудесного напитка.
– А я бы сейчас не отказалась от обычного хотдога, – мечтательное выражение появилось на лице Эбигейл. – И как можно больше кетчупа, горчицы, майонеза. И сосиску как можно лучше прожарить, чтобы шкурка хрустела на зубах. А еще я бы не отказалась…
– Эй, может, хватит? – вскинулся Винченцо. – Тебе делать больше нечего, как изводить себя и нас заодно своими идиотскими фантазиями?
– Не хочешь слушать, закрой уши.
– Закроешь рот, мне не надо будет закрывать уши, – огрызнулся Винченцо.
– Придурок.
– Эй, детка, не нарывайся.
– А то, что? Закроешь мне рот? Попробуй. Тогда тебе придеться разбираться с Кирком.
– Научи его еще гавкать, – осклабился Винченцо и растянулся на траве.
– What are you speaking about7? – Кирк повернул голову к Эбигейл, услышав собственное имя.
– Do not pay attention8, – отмахнулась Эбигейл.
– Вам не надоело бросаться друг на друга? – синьора Полетте свела брови, посмотрела на Эбигейл, затем на Винченцо. – И не дети же…
– Я пойду, заберусь на холм, – Алессандро наклонился к Ангелике. – Нечего зря тратить время.
– Я с тобой. Мне тоже не хочется сидеть, сложа руки.
Они пересекли равнину и начали карабкаться на холм. Время от времени Алессандро протягивал руку Ангелике, помогая ей подниматься. Холм был не крутой, пологий, но высокий. К тому же мягкая земля, орошенная утренним ливнем, разлазилась под ногами, тем самым препятствуя подъему. Когда же взобрались на вершину холма, оба изрядно устали. Но отдыхать никто и не подумал, так как спешили увидеть, в каком направлении двигаться, чтобы добраться до людей.
Ангелика смотрела по сторонам и чувствовала, как учащенно бьется сердце. Куда ни глянь, тянулись джунгли с редкими проплешинами-лужайками. Холм был один, тот, на вершине которого стояли они. Не было видно ни рек, ни озер. Не видно было и дорог. Глаза не радовали своим видом ни жилые дома, ни промышленные комплексы, только зеленое море джунглей. Чем больше Ангелика вертела головой по сторонам, тем отчетливее ощущала, как в груди растет отчаяние. Нет. Не из-за джунглей. Джунгли не были бесконечны. Она видела их край справа, слева, спереди и сзади. И этот край был не так уж и далеко, чтобы до него не добраться пешком. И все же с каждой секундой отчаяние становилось все сильнее.
Ангелика услышала, как рядом подал признаки жизни Алессандро, испустил то ли вздох, то ли стон. В тот же миг силы оставили ее, и если бы не Алессандро, вовремя ее подхвативший, она бы растянулась на траве. На глаза девушки набежали слезы, когда она увидела, что, куда ни глянь, всюду сверкал океан. Справа, слева, спереди и сзади. Он как будто издевался над ними. Не хотел отпускать. Но, главное, он разрушил их мечты.
Они оказались на острове и, судя по всему, остров был необитаемый.
