Из кабинета Хэ вышел недовольный и явно морально выжатый мужичек. Понимаю его, лиса, пусть и была крайне умной и продвинутой в вопросах нашей сферы деятельности, объяснять и тем более общаться по-человечески совершенно не умела.
«Завтра я обязательно перед тобой извинюсь», – глядя вслед бедолаге, отправил сообщение я.
«За язык не тянула, сразу после работы у меня в ресторане будешь отрабатывать!»
«Как пожелаешь», – после этого СМС из кабинета Хэ донесся радостный визг, за которым последовало мое следующее сообщение: – «И незачем так пищать».
– Какого хера ты еще на работе, а они все идут и идут ко мне, Ми-ша?! – донеслось из кабинета грозное и злобное завывание разъяренного зверя, после чего я от греха подальше поспешил свалить восвояси.
«Это тебе за неделю без выходных, Суинг Хэ…» Дольный словно нашкодивший школьник, отправился к подземке.
Путь домой был бы столь же обыкновенным, если бы не одна бабулька, которой я помог с ее крайне увесистой сумкой. Я поднял сумку и у меня возник резонный вопрос: а не кирпичи ли там? Седой со всех сторон божий одуванчик, которому я помог дотарабанить вещи до самого вагона, причитая, хвалил меня, иностранца, попутно ругая современную нерешительную и ленивую молодежь. Думал, после прибытия поезда наши дорожки с ней разойдутся, а нет – как оказалось, нам было в одну сторону.
Нашедшая себе слушателя, она, не скупясь на подробности своей бурной юности, со свойственной всем старухам манерой постоянно твердила: «В наши годы было лучше». Старушка, что слегка была выше Чу, – наверняка неплохая женщина, да и желала мне она только добра, но, когда разговор зашел о сватовстве и ее молоденькой внучке «примерно моего возраста», с мыслью «А сколько Вам, тетенька, лет?» вышел на своей станции.
Циклон, принесший непогоду в этот вечно бодрствующий город, постепенно отступал, унося с собой непривычную для этих мест прохладу и нервирующие меня дожди. Ну не люблю я носиться везде с зонтом. Постоянно забываю его то в офисе, то в местной забегаловке, куда после работы периодически захаживал перекусить или выпить с пухляшом Вэем. Дождевик? Да, безусловно, удобнее, на сто процентов практичнее, но тоже не мое. Не знаю, может, мазохист я какой, но всем этим премудростям всегда предпочитал кепку, байку с капюшоном и кожанку поверх. Пусть мокрый, пусть со стороны не очень практичный, но зато на стиле… Деревенском, хм…
На полпути к своему дому заскочил в местную каморку, именуемую магазином. Хотелось взять на утро чего-нибудь к чаю. Интуиция подсказывала, что про оставшиеся дома крекеры можно забыть. Так что в пакет отправилось печенье типа «Орео» и пара стандартных энергетических батончиков. Добрая продавщица, встретившая меня насмешливым взглядом, поинтересовалась, не нужно ли мне еще васаби. Интересно, это она так надо мной глумилась, или реально думала, что один человек может съесть столько, сколько я взял в прошлый раз?!
Далее все стандартно: парадная, лифт, ключи, дверной замок и…
Стоило двери едва приоткрыться, как по ушам вдарил звучный плач Хуалинг и чья-то весьма громкая словесная перепалка. Двое мужчин напряженно обсуждали чью-то смерть… Под их слова не плакавшая, а рыдавшая Ху раз за разом повторяла: «Ну за что… За что вы убили его…» Кровь хлынула в голову, адреналин и откуда-то взявшаяся ярость и желание помочь этой домовой завладели рассудком. Схватив стоявшую под рукой увесистую статуэтку, пулей рванул в гостиную, намереваясь своим рывком застать вломившихся в мой дом гостей в врасплох.
– А где… – ища взглядом хоть кого-то, пригнувшись, словно опасаясь выстрела из-за угла, я судорожно мотал головой в поиске хоть кого-то. С пола красными заплаканными глазами на меня глядела Мо. В своей скулящей манере девушка все так же твердила:
– Они убили его, Миша, понимаешь, ни за что убили!
– Да о ком ты, мать твою? Что случилось? – и тут до меня стало доходить. Дверь была заперта на ключ, в доме никого не было и…
– Он был нашим братом, поверить не могу, что ты убил его из-за девушки, – проговорил басистый голос из телевизора.
– Он играл с ее чувствами, словно она была для него всего лишь бездушной игрушкой, я не мог поступить иначе, – ответил другой мужчина с экрана.
– Хуан… он убил Энрике… А ведь у того была жена и двое детей… – застучав кулаками, стала кататься в истерики по полу Хуалинг. – А ведь он ничего и никому плохого не сделал. Сволочи, какие же вы сволочи! – вполголоса пищала на телевизионных злодеев расстроенная Мо.
Видимо, вдоволь наплакавшись, та, шмыгая носиком, еще раз подняла взгляд на меня. А после, скорчив удивленную рожицу, спросила:
– Миш, ты купил новую статуэтку? Хочу заметить, у нас уже есть одна, точно такая же… – вытирая кулачками глаза, как ни в чем не бывало отозвалась демоница.
Глава 21
– Ты… Ты… – едва сдерживаясь, чтобы с ходу не сорваться на благой мат, пытался подобрать нужные слова.
– Что я? – наклонив голову, хлюпая носом, спросила Мо. – Миша, будешь так сжимать эту статуэтку – сломается. Она ведь не настоящая, подделка, я проверяла, пока ждала тебя…
Думая, как бы не придушить эту особь женского пола, от эмоционального плача которой у меня даже задница вспотела, я выдохнул.
– Кстати, а что у тебя с рубашкой… И штанами… Ой… – приглядевшись, схватилась за ротик Хуалинг. – Зэнзэн, ты встречался с ней, верно? Я чувствую… И ее метка… она исчезла. Но как, что ты для нее сделал?
Приводя мысли и свое сердцебиение в порядок, усевшись на диван, я честно ответил:
– Суинг помогла.
– А взамен наверняка потребовала твою руку и сердце, ну или что-то, что находится немного ниже… – хихикнув, перевернулась на полу она. – Блин, прям как в сериале, когда Энрике спасла его любимая, так круто…
– Энрике – это который умер? Ну уж нет, красотка, попрошу в моем доме меня с подобными типами не сравнивать, а то еще не дай бог накаркаешь. Вот отброшу копытца, к кому потом пойдешь?
На мой вполне серьезный вопрос та расплылась в доселе невиданной лучезарной улыбке. Даже не пытаясь скрывать своего глумливого вида, уставилась на меня.
– Чего смеешься, я ведь вполне серьезно спрашиваю?
– Да ничего… Ты впервые назвал меня красивой, а ведь еще не так давно я была всего лишь «волосатыми подмышками», – заставляя меня краснеть, вспоминая пережитое, проговорила Мо.
– О боже, не начинай… – двинув к кухне, пробубнил я.
Открытый холодильник едва не ослепил меня нежданно образовавшейся в нем едой. Удивленно взглянув на стоявшую за моей спиной Хуалинг, спросил:
– Это что?
– Ножки в специях, яичная лапша с добавлением васаби, – деловито задрав носик, проговорила Ху. – Кстати, очень удивилась, обнаружив у тебя столь богатые залежи этой… Ну, мне-то она не очень нравится, но…
– Ни слова больше о васаби.
Воспоминания об этой чертовой пьянке с этим сраным азиатским хреном, изменившим мою жизнь до неузнаваемости, и так бесили, а с учетом моего полупустого кошелька было и вовсе невыносимо слушать про эту ядреную… А что это? Приправа, добавка, ароматизатор? Точно же не соус…
Закинув все по-быстрому в микроволновку, спросил у Мо про крекеры, на что та, немного стыдливо пряча свои «ни в чем не повинные глазки», предложила заглянуть мне в одну из верхних шуфлядок, где меня ждала последняя печенька, так заботливо порезанная на четыре ровные части.
– Ха, – ожидая чего-то подобного, нервно усмехнулся. – Четыре части оставила. Знаешь же, что я все не съем, верно? – строя из себя максимально плохого актера, произнес я.
Но моя сожительница либо от неутолимого голода, либо от своей тупости, не оценив сарказма, предложила мне помочь с поеданием последних оставшихся крошек… Поразительно, и вот этому существу больше шести сотен лет?
Как и полагается джентльмену, я отдал своей гостье последнюю печеньку, предварительно оставив все вкусняшки в качестве сюрприза и гостинца для этой ненасытной на завтра. Может, и сам хоть что-то успею на зуб кинуть. Я же все-таки не сын миллионера… Не могу позволить себе постоянные подобные траты!
Когда мы сели за стол, взял половину от порции, оставшейся в холодильнике. Видимо, не привыкшая к подобному отношению Мо еще некоторое время удивленно хлопала дверкой холодильника, но в конце все-таки, решившись, спросила:
– Это мое?
– Разумеется.
Усевшись за один стол, мы принялись есть.
– Как день прошел? – словно жена, или скорее как… Черт, до сих пор не определился, как к ней относиться. Служанка, домашний питомец, сожительница? Всасывая в себя словно вакуумный насос очередную длинную макаронину, не сводила с меня своего пытливого взгляда Мо.
– Сложно… – вспоминая слова Пака, задумчиво произнес я.
– А ты мне расскажи, может, подскажу что, я же все-таки древний дух, покровитель очага и… Эй! – когда я приложил салфетку к ее запачкавшемуся рту, буркнула девушка.
– Ешь аккуратно и не чавкая.
Убрав жирок с ее розовых щечек, а следом отложив грязную салфетку в сторону, уставился на это беззаботное, счастливое лицо. Фигуристая, подтянутая простушка сидела напротив меня, хлопая своими огромными глазами. Сейчас она не так уж и сильно напоминала ту же китаянку, быть может, и вправду, адаптируясь под мой вкус, становилась больше похожей на наших славянских красоток, до которых той было уже и не так уж далеко.
– Ну так что у тебя случилось? Вижу, что тебя что-то беспокоит, и спросить хочешь, да никак не решишься.
– Все-то ты знаешь, – всковырнув ножку, все же спросил. – Хуалинг, ты знаешь человека по имени Сунь Ло?
Звучный стук вилки о едва не расколовшуюся от удара тарелку заставил поневоле вздрогнуть. В мгновение переменившись в лице, Мо с настороженностью и некой опаской шепотом произнесла:
– Рыжий, или выкрашенный в красный, подтянутый и слегка чудаковатый? – практически точь-в-точь описав парня, встреченного мною ранее, проговорила Мо.
– Ну да, а еще острые черты лица, рост…
– Рост и черты лица не имеют значения, Миша, – перебила меня девушка. – После перерождения, ты можешь иметь любой длины нос и рот, быть как высоким, так и низким. Одно лишь остается неизменным – душа, стремящаяся принять привычный, удобный облик. Скажи, Миша, у себя на родине ты когда-нибудь слышал истории или легенды о Сунь Укуне – Короле обезьян?
Не только слышал, но и фильмы про этого безумного парня смотрел. Бог, или герой, не помню, как точно его называли, в своей извечной глумливой форме путешествовал верхом на облачке, карая всех неугодных злых духов и прочих своим золотым дрыном.
– Разумеется, – ответил я.
– Это хорошо. Тогда, думаю, ты знаешь, как именно он заполучил славу, фактически даровавшую ему бессмертие.
– Побеждая сильных врагов?
– Не просто сильных, а сильнейших из рода демонов и не только. Сунь Укун – олицетворение убийцы духов, Миша. Беспристрастный, ведомый лишь своими интересами, он долгое время защищал мир смертных, без колебаний сворачивая головы всем демонам и духам, посмевшим навредить живым.
Если все так, то почему Пак его так боялся. Он сделал что-то плохое? Это из-за исчезновения тех грабителей? Что-то не стыкуется…
– Чего шепотом, разве он не в команде хороших парней? – спросил я.
– Он был в ней. Но все изменилось в тридцать седьмом, у моста Марко Пола, – подперев голову рукой, Хуалинг, словно самолично присутствовавшая при том инциденте, начала рассказ.
В тысяча девятьсот тридцать седьмом японцы, спровоцировав перестрелку на том злополучном мосту, вторглись в Китай. Численый перевес был на нашей стороне, но у них было больше всего другого: самолетов, танков, броневиков и пушек. Их стрелковое оружие было новее и точнее, их пушки били из безопасных зон, когда нашим было до них не дотянуться. Люди гибли десятками тысяч в день. Их, беспомощных, бронетехника наматывала на гусеницы, мирное население истреблялось. Это был разгром, обернувшийся для простых смертных самым настоящим адом. Быть может, ты слышал об отряде номер семьсот тридцать один… – с глаз Мо сорвались слезы. – Это были не люди, Миша, понимаешь? Не люди, а самые настоящие демоны! Мы, пообещавшие не лезть в политику смертных, до самого конца считали это правильным. Когда наши сограждане в одиночку сражались против екаев. Когда люди стали гибнуть уже не десятками, а сотнями тысяч, защищая нас, мы просто стояли и смотрели, обосновывая свою трусость негласным правилом, а когда поняли, что враг не собирается играть по тем же правилам, было слишком поздно. Семьсот тридцать седьмые начали охоту на моих братьев и сестер. За месяц были преданы земле несколько бессмертных, включая легендарного божественного стратега Сунь-цзы, являвшегося первоочередной целью японцев.
Пребывавший в то время в мире богов Сунь Укун, прознав об этом, впал в бешенство. Брезговавший ранее убивать смертных, он нашел лазейку среди миров, после чего, завладев телом, находившемся при смерти, начал свою собственную войну с собственными понятиями о морали и чести.
Первое его появление было в июле тридцать восьмого на Ханькоу с отрядом более слабых духов. Сунь Укун проник на территорию подконтрольной на тот момент японцам дамбы, после чего подорвал ее. Разлившаяся в итоге река затопила поля, реки, города и деревни, уничтожив огромное количество японских танков, солдат, а вместе с ними еще большое количество мирных жителей. Это стало отправной точкой, изменившей его навсегда.
Времена, когда можно было пустить реку в новое русло, никому при этом не навредив, прошли, он понял это и стал действовать, поступать согласно тому, как требовало военное время.
– Хуалинг, а ты-то откуда это знаешь? Говоришь, словно была там.
– Однажды у деревни, в которой я жила более трех сотен лет в образе бесплотного невидимого духа, начались бои. Тогда-то я впервые издали его и увидела, всего на миг. Увидела и никогда больше не забуду его образ. В остальном это не такая уж и большая тайна среди потусторонних или знающих.
– В смысле бесформенного духа, то есть ты можешь раствориться?
– Ну разумеется, могу стать невидимой для вас смертных. И да, бесплотной, так сказать будет правильнее. Однако это не делает меня неуязвимой. Единственное, что я могу в подобной форме, – так это проходить через деревянные стены дома, в котором поселилась. Мое астральное тело все так же можно убить каким-нибудь куском железа, будь то осколок от мины или кусок свинца, случайно угодивший в дом через окно. Говорила же, я слишком слабая…
– Исходя из сказанного тобой, Сунь стал злодеем?
– Нет! Вовсе нет, он по-прежнему герой как для меня, так и для миллиардов других живущих. Но, к сожалению, не тот герой, которого помнил старый мир духовного востока. В открытую вмешавшись, он, будучи живым Богом, нарушил все законы. Играючи перемещаясь между мирами, сильно разозлил множество богов, включая Тай-Суя – покровителя времени и Хроноса, давно ждущего того на своей территории.
Эти десятилетия охоты и преследований, что тот прожил среди людей в бегах, сделали его жестче, хладнокровнее. Некоторое время назад небесный совет помиловал Сунь Укуну, отменив охоту на территории востока. Но отменили они ее не потому, что посчитали это правильным, а потому, что это вредило их имиджу, ведь им спустя десятки попыток и сотни жизней своих последователей так и не удалось достигнуть результата.
Но это ладно. Более неприятным во всей этой истории я и многие мне подобные считаем то, что Сунь вместо пути справедливости и закона избрал другой, более простой и действенный. Сейчас он является одной из главных правящих фигур в такой группировке, как Триада, взяв на себя роль главного вышибалы. Может, слышал, раньше этот город был не таким уж хорошим местечком, – на этот вопрос я лишь кивнул, не желая перебивать Хуалинг. – Укун за пару лет в одиночку вычистил эти улицы. Понимая, что полностью избавиться от преступности не получится, создал собственный синдикат, который впоследствии присоединился к уже существовавшей Триаде.
– Любви предпочел страх. Честно говоря, я считаю его выбор правильным, Хуалинг. Теперь, когда у Китая есть собственный защитник и всему миру известно, на что он способен, навряд ли кто-то осмелится на вас напасть или развязать очередную полномасштабную войну. Кстати, а что было с япошками после поражения? Не думаю, что рыжий парень так просто их отпустил, – на мои слова Мо, лишь грустно усмехнувшись, встала из-за стола и, собрав грязную посуду и неспешно сложив ее в умывальник, ответила:
– Не отпустил, более того, отправился мстить… Говорят, в Японии была настоящая бойня, и только совместными силами Божественного императора и Бессмертных Синсингуми удалось сдержать гнев и ярость Сунь Укуна.
В результате долгих и крайне сложных переговоров, но это лишь по словам других духов, между двумя странами было принято важное и одновременно крайне спорное решение. Япония в качестве гаранта дальнейшего мирного сосуществования переправила в Китай двадцать пять влиятельных демонических фигур, ставших добровольными заложниками в руках Укуна, ну а Китай в свою очередь ответил тем же. Вот, кажется, так наши народы и померились. Хотя, насколько мне известно, Сунь до сих пор недолюбливает наших заморских соседей. О, и, кстати, забавный факт: японские екаи, боровшиеся за мир, также присоединились к Якудзе, видимо, собирая силы в противовес Сунь Укуну.
Рассказ Хуалинг был крайне правдоподобным. Ее эмоции и то, как она оживленно рассказывала о своем прошлом и прошлом своего народа, говорили о том, что человек, или в этом случае дух, лично пережил те смутные и крайне тяжелые времена. В историю о Короле обезьян я тоже верил. Сунь Укуна можно было понять, ведь ценой малых жертв он спасал гораздо большее число. Не идеалист, а значит, и не идиот. Его действительно стоило опасаться, вдруг еще подумает…
Погодите-ка… Бойня в Японии, а после обмен заложниками… Суинг была кицунэ… Может ли быть такое, что она одна из тех самых несчастных, отданных на закланье? Но почему тогда Сунь Укун что-то с ней так обыденно обсуждал, общаясь с лисой, словно с себе равной? Вопросы возникали один за другим. Неизвестных звеньев в этой цепи было слишком много, спрашивать о таком у Суинг напрямую тоже было нельзя. Мое из ниоткуда взявшееся любопытство могло поставить под удар Пака или же вызвать опасения по поводу моей связи с кем-то еще из потусторонних. Но кто может владеть подобной информацией и при этом так беззаботно ей делиться? Кто, кроме недалекого духа, которого искала Зэнзэн? Черт, любое неправильное слово в сторону Хэ выводило либо на Мо, либо на корейца. Дилемма…
Ладони Мо легли мне на спину, а после ее холодные, сильные пальчики со щекоткой проскочили под расстегнутую рубаху. Прижимаясь, она плавно стала массировать уставшие за день плечи, от чего глаза сами собой стали закатываться в неправильном направлении. Невольно изо рта вырвалось удовлетворенное мычание. Именно этого мне и не хватало последние несколько месяцев. Почувствовав касание ее грудью моей головы, я слегка возбудился.
– Миша, быть может, теперь ты хочешь мне что-то рассказать… – протянула Хуалинг, заставив меня задуматься.
Были вещи, которые той знать не следовало. Рассказать ей о моем свидании с Суинг, а ревновать-то не будет? Не хотелось бы, убегая от одного каблука, попасть под другой. А ладно, была не была…
– Завтра, скорее всего, меня не будет дома всю ночь, – честно выдал я, на что девушка, хмыкнув, отозвалась:
– Будешь развлекаться с Суинг Хэ или еще с кем-то?
– С Хэ, – ожидая хоть какой-то реакции, ответил я.
– Ладно, тогда вместо ужина приготовлю завтрак. В котором часу тебя ждать?
– Можешь не готовить. Скорее всего, с утра мы сразу отправимся на работу.
– Ты взрослый мужчина, волен делать, что вздумается, хотя и не скажу, что разделяю твои интересы к этой хитрой и опасной лисице. Хотя, если честно, я ожидала услышать немного другое признание.
Другое признание… О чем она? Вроде больше сегодня ничего такого не было… Случай с суккубом? Да это по идее обыкновенная мелочь по сравнению с тем, что я собирался встретиться с Суинг.
– Прости, я не понимаю, о чем ты.
– Все ты понимаешь. Пакетик, с которым ты пришел и который припрятал… Неужели ты думал, я не узнаю о нем? – прикусив меня за ухо, проговорила Мо. – Жадный человек. Если не собирался делиться печеньками, так бы сразу и сказал…
– Так вот ты о чем… Все не так, печенье к чаю, энергетические батончики тебе как угощение. Кстати, можешь завтра тоже себе приготовить что-нибудь, если захочешь, конечно. Ни на что не намекаю, но под сериалы или фильмы еда становится в разы вкуснее, – не скрывая улыбки, проговорил я.
– Хороший ты человек, Миша.
После этих слов шею обожгло что-то очень и очень горячее. Ойкнув, я дернулся на стуле.
– Ты чего? – обернувшись, с обидой в голосе шикнул я.
– Это оберег, наложенный поверх моего благословения. Миша, у меня очень плохое предчувствие по поводу завтрашнего дня, так что прошу, пожалуйста, будь осторожен…