Loe raamatut: «Сто баллов»
– Меня зовут Андрей. Я попаданец. А всё начиналось так буднично…
– Как трубит бравурная фраза: «Студенту живётся весело от сессии до сессии…». Вот и я! Экзамен по «резанью металлов» сегодня с утра, а я безнадёжно застрял на семнадцатой лекции из двадцати одной. Близится рассвет. Три ночи. Глаза прилипли к ресницам, но зубрить, и ещё раз – зубрить…
– Как-никак я отличник. Что я скажу маме, если получу ниже восьмидесяти семи баллов? Я сухощав и невысок, самодовольное хамьё прошипит: низкоросел и тщедушен. Но это неправда – они ошибаются! Приятелей у меня нет. Про подруг не приходится и мечтать. Но зато у меня есть мама – бесконечно родной и близкий человек. Никто другой мне и не нужен. Не осрамлюсь перед ней, не заставлю переживать: сдам на отлично, меня не сломит «чёртов» экзамен. Вот прикрою веки на парочку секунд и продолжу грызть гранит знаний…
А на другом конце света, где всегда тепло. Посреди бескрайних джунглей, что полны опасностью и поразительны удивительными приключениями. На юго-западе Африки. Накануне того, как Андрей сомкнул усталые глаза, произошли примечательные события.
Под густыми кронами тропических деревьев на вычищенной от лиан, кустов и травы поляне искрит высоченный костёр. Пламя освещает бодрящую прохладой ночь красноватыми отблесками. Несёт в тягучий влажный воздух загадку. Племя кинизелов, что на суахили означает упорные, одни взрослые мужчины сгрудились в торжественном ожидании. В экстазе восторженно покачиваются и внимательно наблюдают за священным обрядом.
Справа от огня в землю воткнут неслабый, толщиной с ладонь взрослого человека двухметровый кол. К нему притянут за горло лианой стоя́щий на коленях крупный чернокожий толстогубый мужчина. За него заведены выкрученные руки и ноги несчастного. Их крепко связали, чтоб искоренить и намёк на помыслы о побеге. Безвольный, лишённый смысла взгляд подсказывает о наличии наркотического опьянения. Пленник – гол, как и все прочие. Над несчастным высится уродливый вертлявый шаман.
Немолодое тело лоснится складками кожи. Бряцают многочисленные ожерелья из клыков зверей. Пируэтами взлетают птичьи перья на затылке. Гримасы и белые полосы раскраски испещряют лицо. Вдоль ушей на плечи свисают загнутые рога антилопы. Жрец танцует и гортанно поёт. Высоко поднимается обсидиановый клинок. Шаман рассекает размашистым жестом жертве грудь.
Предсмертный всхлип вызывает восторг у толпы. Рокочущий гул подчёркивает ликование кинизелов. Свободная рука жреца впивается внутрь кровоточащей раны. По-хозяйски шарит между разрубленными рёбрами. Рывок! Чмоканье. И в свете костра краснеет жутью трепещущее сердце. Добычу крепко сжимают обагрённые кровью пальцы жреца. Шлейф жил тянется из груди погибшего в тщетной надежде вернуть утрату. Повторный взмах каменного клинка: атрибут обряда – свободен.
Шаман поднимает над головой добы́чу. Визг церемониальной песни достигает зенита и резко обрывается на краткой писклявой ноте. Начинается обход молчаливо замерших от благоговения соплеменников. У каждого носа жрец смачно потрясывает сердцем убитого. Путь упорно приближается к вождю, что высится из-за могучего роста над всеми. Внешне уважительный поклон и протянутая левая рука шамана предлагают: триумф – вкусить. Толпа с вожделением ждёт, чтобы громкими криками одобрения и топотом приветствовать переход лидеру достоинств поверженного врага. Но… Уснул застенчивый московский студент… И ритуал в глубинах африканских джунглей пошёл не по плану…
