Loe raamatut: «Рассказы про Лену»

Люди любят говорить о себе

"Душечка" не по Чехову

Лена с Володей были между собой даже внешне похожи, что, говорят, является признаком хорошей пары. Оба неброские такие, спортивно-походного стиля. Их можно было бы в рекламе фирмы «Columbia» снимать – ветровки, джинсы на все случаи жизни и ботинки прочные, удобные. Они сами, как эти ботинки – крепкая образцовая семья. Двое старших детей, и младшенький, на четвёртом десятке рождённый, неожиданный, но на радость.

И походы они, конечно, любили. Особенно Лена. Костерки, палатки, барды… Если отдых – то на машине через всю страну. В Анапу или Пятигорск. А там в горы! И фото-селфи с горы.

И еще на концерты любили ходить. Как вот с сентября открытие, так весь сезон до следующего – симфонические, джазовые, органные. И на заезжих звезд иногда, если недорого.

Казалось, их семейной жизни, как походным ботинкам, сносу не будет.

Беда пришла, откуда не ждали. Молодая, рыжая. Все, как в песне: «У беды глаза зеленые..». Володина новая коллега. В ней всего было слишком – слишком яркая, слишком громкая, слишком молодая.

Очень Володю, по-первости, раздражала. Он даже Лене на нее жаловался. Дерзит, мол, все по-своему норовит сделать, а юбка вообще чуть ли не на ушах. А потом вдруг понял, что спешит на работу из-за нее. И выходные с их семейными культпоходами пережидает. А ждет понедельника. С того дня у них и пошло все под откос.

Не сразу, конечно. Володя, как мужчина порядочный, еще ж пометался, жене нервы на кулак помотал. «И тебя, мол, люблю, и ее, весь на разрыв. Пойми!» Еще и советов спрашивал. По привычке. Привык с женой во всем советоваться.

Лена с такой жизни похудела на пятнадцать килограмм, с утра закидывалась успокоительным, вечером доставала рюмку и бутылку сухого белого. Все плыло, как увлекаемая течением лодка, падало от порыва ветра, как неправильно закрепленная палатка. И никакой стаж опытного туриста не помогал.

Однажды Володя достал чемодан из шкафа, одним махом побросал вещи и ушел. Лена удвоила утреннюю и вечернюю дозы. На работе взяла больничный и закрылась дома. Тогда старшие дети, уже рослые и бородатые студенты, вызвали отца на беседу и объявили бойкот. Через неделю Володя вернулся. Молча спрятал чемодан на место. Все сделали вид, что ничего и не произошло. Младшему сказали, что папа был в командировке.

Но это был очень тонкий лед. И хотя оба ходили на цыпочках, голос не повышали, а в сексе старались так, как будто сдавали экзамен на профпригодность – Володя все чаще отводил глаза, а Лена избегала в них заглядывать. И в какой-то момент все надломилось и рухнуло в омут уже окончательно и бесповоротно.

Володя снял квартиру и почти одновременно попросил развод. Его огненный роман пылал и застилал весь небосвод. Володя хотел быть свободным и идти в багряный закат, отливающий прекрасным рыжим, с новой подругой жизни.

Все прежнее, в том числе и семья, казалось ему блеклым и неинтересным. Скучным, отжившим и старым! А он, как оказалось, еще такой молодой! Просто немножко запущенный, как говорит Ася.

Володя стал ходить не в привычную парикмахерскую, а в барбер-шоп. Начал бегать по утрам, завел Инстаграмм и накупил себе модных рубашек поло вместо практичных футболок. А также приобрел путевку в Турцию (дорого, в самый разгар сезона!), куда и укатил с Асей.

Из этого-то Инстаграмма Володины дети, а через них и Лена, и узнали, что папа, оказывается, всегда любил море и мечтал о загранице, что «олл инклюзив» ему гораздо милей ушицы на костре, а пятизвездочный отель – палаточных удобств. Инстаграмм, правда, не уточнял, открылась ли это знание ему только сейчас или все эти годы он просто скрывал, молчал и подстраивался.

Эти стрелы попали прямо в страдающее Ленино сердце. Оказалось, что она совсем не знала своего мужа. Ей представлялось, что они вместе плыли в одной лодке по реке жизни (Лена любила метафоры) и наслаждались, а оказалось, что наслаждалась только она одна. А он просто греб веслами, повинуясь командам из рупора. Все эти походы, костры, горы и симфонические концерты – были исключительно ее удовольствиями.

Лена поняла бы, если бы муж написал, что у него новый образ жизни и новые увлечения, чудесное настоящее и полное надежд будущее. Это можно было бы перенести. Но своими признаниями и восторгами он отменял их счастливое прошлое, перечеркивал начисто. И вот этого Лена ему простить никак не могла.

И она терзалась, мучилась и почти погибала, когда однажды утром, за чтением любимой книги, ей внезапно в голову пришла мысль. Мысль, что Володя – это такая чеховская Душечка в мужском обличье, которая подстраивалась, проникалась и перерождалась в новый образ с каждым новым мужем. И как та, будучи замужем за антрепренером, говорила, что «самое важное и нужное на свете – это театр», а выйдя за управляющего складом – что «в этих театрах ничего хорошего», так и Володя вполне уверен, что всю жизнь имел именно такие взгляды. И любил паэлью, а не плов, средиземноморскую регату, а не поход на Красноярские Столбы, и рыжих бестий вместо уравновешенных блондинок.

И Лене вдруг стало очень легко. Огонь обиды и злости погас в одночасье. Она вспомнила, что она то, Лена, все это действительно любит: походы и костры, ночевки у реки и рассветы в горах, пронзительность скрипки и божественность звуков органа. И ее внутренний мир всегда был с ней в полном согласии, ни под кого не подстраиваясь.

И будет.

«А знаешь, все еще будет…»