Перерождение

Глава 20. Провокаторша

Риэр зло прищурился, сверля меня взглядом, и словно по обнаженным нервам омыло ощущением близости к непосредственной опасности, воплощением которой он являлся. Однако вместо страха это пробуждало некий почти нездоровый азарт, какого прежде никогда не испытывала, и я уставилась в ответ и провела ногтями вниз от его груди к животу, оставляя еле заметные красные полосы. Но только основание ладони наткнулось на уже повлажневшую, гладкую твердую плоть, как Риэр молниеносно схватил за запястье и вздернул его вверх, одновременно стремительно разворачивая нас и вжимая теперь меня в плитку, еще хранившую тепло его тела. Мстя ему за это, я оставила четыре новые отметины на другой стороне его торса, наслаждаясь конвульсивным сокращением рельефных мышц под моим нажимом и щекочущим прикосновением темных жестких волосков, но и вторая рука была схвачена, и теперь Риэр вздернул меня выше, так что кончики пальцев на ногах едва касались пола.

– С чего ты решила, что я вообще хочу с тобой играть, наглый ты пупс! – проворчал он, впрочем, теперь совсем не внушая мне опасений. Скорее, вдруг стало как-то горько и… смешно, что ли. Надо же, кобель, окучивающий, как я понимаю, целую толпу баб, пытается убедить меня, что счел недостойной своего высочайшего внимания! Вот только что же тогда он пялится так плотоядно на мою приподнявшуюся в таком положении грудь? И отчего этот взгляд ощущается откровенной бесстыдной лаской, от которой я начинаю задыхаться?

– О, нет? – нахально фыркнув, я изогнулась и, чуть подтянувшись, быстро обвила его бедра ногами, провокационно прижавшись к налитому кровью стволу, и тот отреагировал серией коротких, но мощных содроганий. – Я так и подумала, что это больше всего похоже на твердый отказ!

Риэр откинул голову, позволяя мне насладиться видом его нервно дернувшегося кадыка, протяжно выдохнул и пробормотал что-то невнятно-злое, и от этого в мое и так бесконтрольно разгорающееся возбуждение будто щедро плеснули чего-то взрывоопасного. Бедра дернулись сами собой, создавая влажное трение, призванное хоть немного облегчить это затянувшееся поджаривание заживо. Но стало только хуже, и я сдавленно зашипела и потерлась уже абсолютно осмысленно. Да наплевать, если кое-кто тут намерен изображать из себя нечто неживое, то пусть пеняет на себя, когда я эгоистично использую его тупо как предмет для собственного удовлетворения! Но подлый альфа решил лишить меня и этого. Навалившись так, что едва могла вдохнуть, он полностью лишил меня возможности ерзать на нем, хотя от давления его твердости и ритмичной пульсации прямо в самом чувствительном моем месте я чуть не рванула как граната.

– Соображаешь, на что нарываешься, пупс? – угрожающе прошептал Риэр мне на ухо, отпуская наконец руки. – Доведешь сейчас – и потом сама пощады просить будешь!

– Разве что для тебя! – огрызнулась, офигевая от собственной дерзости.

Господи, кто бы мне сказал, откуда все это вообще во мне взялось! Я, конечно, никогда не была прямо уж тихоней и целомудренной паинькой, но что бы самой на мужика бросаться, провоцировать, дразнить? Да я, собственно, никогда и не пробовала себя в роли инициатора секса, считая его занятием довольно приятным, но не тем, ради чего можно вести себя как маньячка какая-то или навязчивая прилипала. А вот сейчас такое чувство, что меня порвет и наизнанку вывернет, если долбаный Риэр не сделает уже хоть что-нибудь сам или не даст сделать мне.

– Знаешь, я игнорирую твои жалкие покусывания только потому, что знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, и понимаю, что такое контролировать никак нельзя. – Опустив голову, Риэр неторопливо облизал шею от уха до ключицы и обратно, вызвав в глубине моего живота десятки разнившихся по своей силе тягучих судорог, вынудивших откинуть голову, подставляясь еще больше, и начать жадно хватать внезапно обжигавший воздух. – Первый раз пустить кровь – ни с чем не сравнимо. Заводит, лишает любых тормозов и контроля, заставляет почувствовать себя кем-то всемогущим. Такое не повторяется, пупс, хотя возбуждать не перестанет никогда.

Что за хрень он нес и сколько еще собирался доканывать меня этой гребаной неподвижностью? Ярость и вожделение уже достигли предела, о существовании которого я в принципе не подозревала, и мне настолько нужно стало освобождение, что я вполне была готова вырвать его зубами, если этот проклятущий альфа не даст мне его добровольно. Инстинкта самосохранения или понимания несоизмеримости наших сил в пределах досягаемости разума просто не осталось.

– Слушай, если ты из тех, кто так долго запрягает и любит перед сексом обстоятельно поболтать, то я могу смотаться на кухню выпить чайку и вернуться, когда ты закончишь с этой своей прелюдией! – сквозь зубы прорычала я, извиваясь всем телом в тщетной попытке получить хоть чуть необходимого движения, а потом, окончательно озлившись, цапнула Риэра за подбородок. Сильно. Жалкие покусывания, говоришь? Пустить кровь?

Реакция была мгновенной. Риэр издал какой-то нечеловечески-вибрирующий звук и резко крутнул бедрами, врываясь в меня безошибочным кратким движением. Никакой тебе помощи рук, как у моих прежних партнеров, и поиска идеального угла. Толчок – и он уже внутри, пусть совсем немного, но достаточно, чтобы вырвать у меня вскрик.

– Долбаный ты снайпер! – прохрипела, пытаясь опуститься и получить еще больше. Кажется, еще совсем немного, самую малость, и вот оно счастье, ослепительное и сносящее крышу, пусть и примитивное и кратковременное.

– Тише, Рори, мелкая ты кусачая засранка! – сипло прошептал альфа, впиваясь пальцами в мои бедра и снова лишая подвижности. Да сколько можно-то!

Мои зубы клацнули в миллиметре от лица успевшего отклониться Риэра. Ладно, понятно: дважды один и тот же маневр с этим мучителем не срабатывает.

– Спокойно, говорю, дикий ты мой пупс, – рассмеялся он, доводя меня до бешенства, и опустил на себя еще немного, опять заставляя громко всхлипнуть от ядерной смеси жгучего наслаждения и болезненной предельной наполненности. – Когда я трахаю женщину, она должна на утро млеть от удовольствия и вспоминать только его, а не охать и ходить в раскорячку. Прояви терпение – и будет тебе счастье, Рори.

Терпение? Какое может быть терпение, когда все тело уже трясет и сводит внутри и снаружи, когда пот ручьем, когда в глазах мутная пелена, когда вот-вот сердце выпрыгнет через рот и легкие взорвутся. Для удовольствия он трахает! Женщин. Кобелище самодовольный! Окончательно озверев, я полоснула сверху вниз по спине Риэра ногтями обеих рук и, добравшись до его напряженной, как деревяшка, задницы, вонзила их намеренно сильно.

– Ах ты ж зараза! – зарычал альфа и вогнал себя в мое тело таким мощным толчком до предела, словно просто не мог противиться этому. – Ну, сама напросилась! Ты у меня так выть будешь, что соседям завтра в глаза смотреть не сможешь!

– Много текс… – хотела опять съязвить я, но заткнулась на полуслове, задохнувшись.

И да, Риэр, конечно, был скотиной, хамом и кобелем, но кобелем высшей, мать ее, пробы. И обещания он свои исполнил. Заставил и кричать, и выть, и рыдать в изнеможении, и просить пощады. Знать не знала всю жизнь, что есть столько на моем теле чувствительных мест и до какой степени бесстыдства могу дойти за одну только ночь. И закончилось то сексуальное безумие, в которое он меня окунул с головой, только потому, что в какой-то момент я просто вырубилась, окончательно измотанная. И очнулась от того, что Риэр бесцеремонно тряс меня за плечо, требуя проснуться.

– Подъем, пупс! – бодро скомандовал он.

Надо же, ночью я была «Рори», «детка», «дикий котенок», «сладкая девочка» даже, а сейчас снова пупс?

– Ну, давай же проснись! – недовольно проворчал уже полностью одетый альфа. – У меня куча дел, и я не могу дожидаться, пока ты выспишься!

– Да в чем дело-то?! – скрипуче возмутилась я, потрогала слегка саднящее горло и села, осматриваясь в практически разгромленной нами спальне.

– Я обещал перед уходом поведать тебе основные правила выживания в твоем новом качестве, пупс. Поэтому пойди, не знаю там, умойся, холодный душ прими, кофе выпей, но только живее. Я расскажу все один раз и повторяться не собираюсь. Прослушаешь – пеняй на себя!

Глава 21. Правила

– Да ты по утрам, смотрю, прям романтическая греза любой женщины, – пробормотала я, потягиваясь и прислушиваясь к своим ощущениям. Ожидаемо, что после вчерашних экшен-приключений и последующей постельной борьбы без правил вкупе с акробатикой у меня должно болеть все и везде. Некая ломота была, но совсем не той силы, которую было бы логично предположить. Плюсы моей измененной сущности? Вот просто уверена, что они будут более чем щедро перекрыты минусами.

Риэр никак не отреагировал на мое колкое замечание, да и я не ожидала же от него томного пробуждения, легкого завтрака в постель и признания, что я была неподражаема в своей страсти. Ну, разве что, может, хоть подобия улыбки, а не насмешливой ухмылки типа «чего я там не видел», когда я натягивала на голое тело халат. Или хотя бы притворно-заботливого «ты в порядке?», а не безразличного «быстрее шевелись!» Да и ладно, переживу и без этих чрезмерных проявлений нежности. Сказать по правде, завтрак в постель у меня случился лишь однажды, в самом начале наших псевдо-отношений с Олежеком. Он притарабанил мне субботним утром в постель горелую глазунью из двух яиц и кофе, по вкусу больше похожий на смолу, чем реально шокировал меня. Впрочем, шок быстро прошел, когда он стал мямлить о том, что совершенно случайно вчера нарвался в торговом центре на распродажу каких-то супер-пупер крутых игр и как-то внезапно потратил на них всю свою зарплату и пожить нам придется на мою. Эх, я, лохушка наивная, тогда и правда поверила в неблагоприятное стечение искушающих обстоятельств для бедного парнишки с такими честными глазками. Дура идиотская! Надо было ему еще тогда пинка дать, пусть катился бы с лестницы. А яичницу его гадкую на башку скинуть и кофе заполировать!

– Пупс! Ты меня слушаешь вообще?! – раздраженно окликнул меня Риэр, и я, моргнув, уставилась на него, стоявшего в углу кухни и недовольно взиравшего на меня.

– Слушаю! – ворчливо ответила, недоумевая от того, что степень моей стервозности быстро стала прогрессировать. Ну, а с другой стороны, мне так «везет» на мужиков в последнее время, что тут только два варианта: стать циничной и вечно огрызающейся язвой или терпеливо все сносящей овцой. Пушистое и кучерявое мне не нравилось никогда, так что вторая роль точно не для меня.

– Правило номер раз! – четко произнес альфа, концентрируя на себе мое внимание. – Хотя точнее будет назвать это законом единым и непреложным для всех оборотней вне зависимости от их происхождения. Мы НИКОГДА не рассказываем людям о своей сущности.

– Если так, то откуда все эти легенды, книжки, фильмы и байки? – недоверчиво усмехнулась я.

– Пофиг откуда, пупс! Но ты никогда никому не должна говорить, что больше не человек. Даже если сыщется какой-нибудь неудачник, в которого ты влюбишься до гроба, и его угораздит влюбиться в такую колючую заразу в ответ, ты никогда не сможешь сказать ему, что ты такое. В противном случае, если об этом узнают, наказанием будет смерть для обоих.

– Ладно, с этим понятно. Молчать о том, что я теперь могу превращаться в здоровую псину, тем более чем тут гордиться-то? – ответила и тут же в воображении возникла красочная картинка, как я появляюсь на каком-нибудь ток-шоу талантов на ТВ и в прямом эфире заявляю: «Привет, ребята, а я умею обрастать шерстью, бегать на четырех лапах и облаивать прохожих! Правда замечательный талант?!» и тут же обращаюсь у всех на глазах. Вот фурор-то был бы!

– Пупс, сравнение с псами чрезвычайно травмирует нежную психику оборотней, – пристально глядя на меня, поправил Риэр. – Причем настолько, что травмировать могут тебя, да так, что прям насмерть. Поняла?

– Ясно, правило номер два: встречу оборотня – собакой не обзываться, ибо чревато, – послушно кивнула я.

– Нет. Правило номер два: увидишь или учуешь оборотня – переходи на другую сторону улицы, а еще лучше вообще вали оттуда как можно быстрее и дальше. Не пялься, не приближайся, не пытайся завести разговор. Но и не беги. Просто сделай вид, что не заметила, и уходи.

– Но почему? Мне казалось, в том клубе, куда ты меня водил, были оборотни и много.

– Верно, но тебе в такие места пока вход закрыт. До тех пор, пока ты не овладеешь контролем над оборотом и не освободишься от Лунного притяжения и к тому же не наберешь хоть первоначальный уровень силы, чтобы суметь защитить себя, соваться туда не смей. Там могут прикончить за дерзкий прямой взгляд, за длинный колючий язык, – альфа сделал красноречивую паузу, изгибая бровь с «да-да, это именно про тебя» видом, – да просто за то, что ты слабее и все вокруг способны это чувствовать. Ну или есть вариант быть захваченной и стать чьей-то секс-игрушкой или грушей для битья.

– Тебя послушать, так среди оборотней сплошь одни мрази, садисты и секс-маньяки, – нахмурившись, пробормотала я.

– А тебе случилось встретить других? – ухмыльнулся Риэр.

– Самоирония, да неужели? – деланно всплеснула я руками.

– Не раскатывай на это губешки, пупс, – строго одернул меня альфа. – Здесь дело в другом. У каждой стаи есть территория, на которой царь и бог – тамошний альфа. Чаще всего это отдельно стоящие поселения, живут в них оборотни обособленно в своей среде. Там поддерживается установленный альфой порядок и жесткая иерархия. В большинстве случаев никакой беспредел и насилие не приветствуются, несладко приходится только новообращенным, которых берут в эту «семью», да и то только первое время. Если они выдерживают и приживаются, то все у них бывает хорошо. Но большие города являются ничейной землей, и обретаются здесь все те, кто по каким-либо причинам в стаях не ужился сам или был изгнан. Ничьей власти над этими праздно шатающимися нет, человеческим законам они также не особо следуют и моральными принципами чаще всего тоже не обременены. Главное жизненное правило у них – кто сильнее, тот и сверху. Сама делай выводы, что это за контингент и стоит ли тебе заводить с ними знакомство в надежде найти одного нормального парня среди сотен потенциально способных навредить тебе придурков.

– Почему сразу парня? – хмыкнула я, размышляя, однако, над услышанным.

– И то верно, после меня тебе разве что с девочками пробовать. Планка-то теперь высоковата, – нагло оскалился Риэр, и я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Нет, ну реально, если у этого мужика и была необыкновенно притягательная энергетика, то все ее действие он успешно мог рассеивать, ляпнув что-то такое. Но нет, вывести себя из равновесия я этому самодовольному индюку не позволю.

– Думаешь, перевернул мой мир этой ночью? – фыркнула, небрежно дернув плечом.

– Уверен, что пошатнул его изрядно, детка, – продолжил он довольно лыбиться.

Тьфу, как же хочется запустить сахарницей в его наглую физиономию. Но не стану доставлять ему удовольствие созерцать мой гнев, чего он, похоже, и добивается.

– Знаешь, не стоит переносить собственные незабываемые переживания на других, альфа, – отвернувшись, я водрузила турку на огонь. – Велика вероятность ошибиться.

– Точно, пупс, не забывай следовать этому правилу, и все у тебя будет прекрасно и без разочарований.

– Чтобы разочароваться, надо сначала очароваться. А это точно не про меня. И не про тебя.

– Вот и прекрасно. Но к слову и как вступление к третьему правилу: ты всегда можешь снова получить шанс запрыгнуть на эротический аттракцион имени меня, если будешь милой и попросишь об этом вежливо или предложишь в качестве расчета за предоставление убежища на время полнолуний.

– А мне нужно будет убежище? – удивилась я.

– Естественно, – фыркнул Риэр с «не тупи, детка» видом. – Пока ты не контролируешь оборот самостоятельно и зависишь от фаз Луны, безопасное место тебе просто жизненно необходимо.

– А просто так ты его, конечно, не предоставишь, – спросила, не скрывая язвительности, хотя уже знала ответ.

– С чего бы мне делать это? Часть моего бизнеса – это предоставление таким, как ты, места для оборота на моей территории в полнолуние и охрана, пока вы резвитесь в звериной форме, от всех угроз в обмен на денежные знаки или всевозможные услуги. С тобой, так и быть, сексуального характера.

– Неужто гарем свободных и независимых дамочек, поклоняющихся твоему члену, не в состоянии справиться с твоим темпераментом, и хочешь меня в него добавить?

Риэр помрачнел и недобро прищурился. Наклонившись, он уперся в край стола ладонями, нависая и вынуждая смотреть снизу вверх. В кухне вдруг будто резко похолодало.

– Знаешь, в чем проблема большинства баб? – презрительно искривив красиво… да в задницу!.. просто четко очерченные губы, процедил он.

– Просвети меня! – нарочно широко распахнула я глаза, готовая внимать истине.

– Вы вечно мните себя кем-то, у кого автоматически должны быть эксклюзивные права на мужика, с которым хоть разок переспали! Жадные, ревнивые и не готовые делиться, думаете, что осчастливливаете мужика, если позволяете себя трахнуть. Вместо того чтобы удовольствоваться фактом, что он делает это хорошо, быть за это благодарными и тем и ограничиться. Но нет же, вы эгоистичны и хотите, чтобы такое было только лично у вас и не перепадало никому больше! Наглые, желающие подгрести под себя все сучки!

С каждым словом он звучал все жестче и злее и под конец уже откровенно рычал.

– А чего это ты так взвился? – недоуменно и наиграно невинно похлопала я ресницами. – Не припомню, чтобы я сейчас претендовала на тебя частично или полностью, или вообще заявляла, что намерена спать с тобой еще хоть когда-то! Может, мы вернемся к обсуждению дальнейших правил, а свою пламенную речь о том, как тяжела твоя судьба сексуального альтруиста и как твоих лучших побуждений не ценят и не понимают те, на кого они направлены, толкнешь перед кем-нибудь другим?

Риэр наградил меня тяжелым, гневным взглядом и, шумно выдохнув, выпрямился, отступая от стола.

– Кончились правила, пупс. Просто теперь вбей себе в голову раз и навсегда, что ближайшие лет пять ты должна отслеживать фазы Луны как наиважнейшую вещь в своей жизни и всегда иметь надежное место для того, чтобы пережить полнолуние! И желательно, чтобы это было некое ограниченное и уединенное пространство, если не хочешь утром оказаться голышом незнамо где и с кем.

Вытащив из кармана бумажник, он выудил визитку и швырнул ее на стол передо мной. Очевидно, мое обучение он счел на этом завершенным.

– Если будут еще вопросы – звони, но только по делу, а не чтобы страстно подышать мне в ухо, когда между ног зачешется. Секс по телефону – не мой профиль! – развернувшись, он пошел по коридору к входной двери и крикнул уже оттуда: – Если вдруг кто-то станет напрягать, то ссылайся на то, что я твой альфа. Не поможет – тоже звони, решу.

«Но не за просто так» не было произнесено, но повисло в воздухе, когда Риэр покинул наконец мою квартиру.

Глава 22. Сюрприз

Кофе благополучно сбежал, залив огонь, да и пить его как-то резко перехотелось. Как только я осталась одна, сразу будто слегка сдулась. Согнувшись, прижалась щекой к прохладной столешнице, позволяя себе чуточку побыть выдохшейся бескостной массой с реальными эмоциями и рефлексией. Нет, раскисать уж совсем в мои планы не входило, но небольшая передышка от образа «Рори-крутышка, ее ничем не пронять» мне была просто жизненно необходима. Все вокруг и во мне самой поменялось с такой стремительностью, что и обмозговать, и до конца осознать-то времени не оказалось. А вот сейчас пора разложить все по полочкам.

Во-первых, впадать в истерику от самого того факта, что я теперь не совсем человек, не собираюсь. Какой смысл бухнуться на пол и рыдать с воплями: «Ах, Боже мой, я превратилась в чудовище из мифов, сделайте с этим что-нибудь»? Я – все та же я, просто изменились некие обстоятельства, и к ним мне следует привыкнуть и постараться найти свои плюсы. Типа, как тебя неудачно обкорнали в салоне, и ты жесть как расстроена поначалу, аж до истерики, но постепенно перестаешь пугаться себя каждый раз, проходя мимо зеркала, а спустя пару недель так вообще начинаешь кайфовать от того, что в итоге вышло. Дурацкое сравнение, согласна, но сама метода психологического привыкания вполне подходящая.

Итак, я оборотень, и мне нужно следить за фазами Луны и подготовить себе убежище до следующего полнолуния. Не поднимая головы, скосила глаза на визитку Риэра, так и лежавшую на столе. Нет, к нему за помощью если еще и обращусь, то только в самой-пресамой поганой ситуации, когда вот больше никак. И дело совсем не в том, что он так просто встал и… и ушел. Или все же в том, хоть это и неправильно. Это ведь у меня подобное секс-приключение впервые, у него же, поди, день-через день. Учитывая, сколько ему лет, уже давно потерялась, наверное, новизна от такого рода увеселительных событий… Кстати, а сколько ему лет, интересно? Нет, не интересно, Рори, и вернемся к нашим баранам, а точнее к кобелям. Так вот, чувствовать себя обиженной и оскорбленной из-за той легкости, с которой Риэр покинул мою постель и квартиру, я не считала хоть сколько-то продуктивным, хотя все же там, внутри, скреблось немного. Ну женщина я, в конце концов, или где? Но и обращаться снова за помощью в вопросах устройства оборотнячего быта к этому альфе, априори будучи в курсе, что за нее придется расплачиваться довольно экзотичным для меня образом, не собиралась. Хотя бы потому, что, если взимать эту плату он будет так же, как этой ночью помогал мне расслабиться… ну или что это вообще было. А, не важно! Короче, я реально теперь имею представление, почему Мила и остальные «подсели» на Риэра. Но раз формат отношений «перепихнулись-разбежались» не для меня, то не стоит и допускать повторений. Я же сама хотела, чтобы Риэр растворился в тумане как можно скорее, так что спасибо ему за то, что сделал именно это, и начинай, Рори, думать, как жить дальше будем самостоятельно, тем более, вообще-то, не привыкать. Конечно, как любой нормальный человек, я пыталась избавиться от одиночества, после того как папы не стало, но все мои отношения оказались совсем не тем, о чем мечталось. С дружбой как-то не срасталось, а любовь… Очевидно, я притягивала каких-то неправильных мужчин, которые, вместо того чтобы дать ощущение защищенности и надежности, присасывались ко мне и пытались каким-либо образом использовать. Вон, кстати, Риэр туда же. Ты – мне, я – тебе. У этого, по крайней мере, подразумевалось хоть какое-то телодвижение в мою пользу, не то что у моих бывших. Хотя, нужно быть честной, всегда в такого рода схеме я окажусь той, кого поимеют, потому как сама людей использовать не умею, даже если очень сильно захочу. Поиспользовала Риэра ночью и что? И ничего… ну в смысле плохого, разве что только этот нудеж где-то там, на заднем плане сознания, что будь он хоть немного не таким засранцем… Ага, и я прям решилась бы побороться за него со всеми его бабами? Смешно ведь! Это я-то, с моими глубоко зарытыми, но так и не сдохшими мечтами о чрезвычайно прозорливом и чувствительном, ну не принце, да, но мужчине, который, глянув на меня, сразу поймет, что вот она я, единственная, и других просто не существует. Аминь, аллилуйя и во веки веков! Зараза, как бы упокоить с миром эти фантазии родом из глупого детства, а то лезут и лезут каждый раз, как зомбяки неуемные какие-то! Я громко фыркнула, сдувая визитку со стола, и выпрямилась. В общем, с этого момента я официально признаю, что к моему берегу прибивает один отстой, и искать мужского общества категорически отказываюсь. Все равно, что ни выберу, все дерьмо, хоть и разного качества. Решено, Рори, терпящая кого-то в своей жизни, только чтобы не быть совсем одной, вся вышла. Как там Риэр сказал? «Эгоистичные и жадные, все себе и под себя»? Типа того. Вот теперь все, что меня волнует, – это я, я и только я! Да будет так! Для начала озадачусь вопросом оптимизации нового быта. Интересно, а шеф будет мне давать ежемесячно отгулы на пару дней или пнет после первых нескольких раз? Мужик он хороший, вон отпуск же этот дал без лишних вопросов… Ма-а-ать! Отпуск! Который закончился, между прочим, как раз вчера! Ну все, поздравляю, Рори, ты сто процентов безработная!

Подорвавшись, как от заряда соли в мягкое место, я заметалась по квартире, собираясь в бешеном темпе и матеря под нос долбаного Риэра и всех оборотней в мире в целом. Краткий взгляд на телефон поведал, что СМС или звонков с работы не было. Это плохо или хорошо? На мне молча поставили крест, или же терпеливо дают шанс? Валерий Александрович, известный так же как мой шеф и человек той самой «старой школы», чтобы это ни значило, опоздания ненавидел люто, и пару раз мне случалось выхватить у него таких люлей, что опаздывать я больше не позволяла себе никогда за все четыре года работы на него. В остальном же он был дядька очень замечательный, понимающий, отзывчивый, и у нас установилось гармоничное рабочее взаимопонимание. Мне действительно нравилось быть его личным помощником, а ему нравилось, как я справляюсь с этой работой. Оказаться перед необходимостью искать новую было бы сейчас обидно. Будто у меня других забот не хватало.

Запрыгнув в маршрутку, я плюхнулась на сиденье и, переведя дух, осмотрелась. Вот интересно, а как я должна, по мнению Риэра, издалека узнавать оборотней, чтобы обходить их десятой дорогой? Стараясь не выглядеть глупо, принюхалась, выясняя, что в салоне микроавтобуса на данный момент только люди, и громко чихнула. Вот это коктейльчик из ароматов, должна я сказать. Парфюмы, дезодоранты, зубная паста, стиральные порошки, даже крем для обуви и еще масса черт-те чего химического, а из-под всего этого шквала синтетики – личный запах тела и эмоций каждого. Вон тот парень, яростно строчащий кому-то сообщения, царапающе-горько фонил злостью, хотя лицо было невозмутимым. Женщина средних лет, со слишком ярким для утра макияжем и царственной осанкой, неотрывно глядящая в окно, пахла застарелым кислым отчаяньем и тоской. А это что за жгуче-приторная вонь, и от кого исходит? Покосившись назад через плечо, натолкнулась на пристальный взгляд грузного мужика лет сорока, который гадко подмигнул мне и оскалился. Похоть, вот чем от него несло. Именно похотью, а не желанием, потому что я помню, как пахло возбуждение Риэра. Или все дело в том, что он не человек? Так, Рори, ну серьезно, какого хрена? Не думать больше о Риэре, на другое обрати свое внимание. А именно: вау, я что, теперь смогу определять настоящее настроение людей, только их понюхав? Это же сродни тому, как уметь читать чьи-то мысли. Прямо какая-то суперспособность… ну, если отбросить тот факт, что от такого обилия обонятельной инфы у меня вполне может вскипеть мозг.

В носу жутко зачесалось, и глаза прямо заслезились. Если так и дальше пойдет, то в общественном транспорте придется ездить с затычками в ноздрях или осваивать бег трусцой до рабочего места. Как-то непродуманно это у оборотней выходит. Или, может, со временем я научусь фильтровать, что надо улавливать, а что нет?

Через проходную я проскакала на курьерской скорости, и на попытку охранника Коли что-то сказать мне только отмахнулась, крикнув: «Потом!» По коридорам пронеслась, отмечая лишь краем глаза, что как-то много народу тут шляется, вместо того чтобы на рабочих местах сидеть. Но я уже опаздывала на пятнадцать минут, так что чужое праздношатание меня не волновало. Точнее, естественно, будет сказать, что опоздала я на сутки и пятнадцать минут, но это уже если только сильно придираться. Влетев в приемную, где мое место пустовало, что не могло не радовать и не обнадеживать, быстренько повесила плащ в шкаф.

– Привет, Аврора! – голос, раздавшийся за спиной, был знаком, хоть и звучал теперь по-иному.

Резко развернувшись, я оказалась лицом к лицу со своей прям настоящей первой любовью, он же Максим Карелин, сын моего шефа.

– Максим… Валерьевич, здравствуйте! – хмурясь, ответила я. Вот уж сто лет не виделись, и еще двести не хотелось бы.

Максим изменился, возмужал, плечи под дизайнерским пиджаком стали шире, выражение зеленющих глаз жестче, даже подбородок, обрамленный модной бородкой, вроде как стал более волевым, вот только этот чуть капризный изгиб его тонковатых губ никуда не делся. Когда-то он казался мне необычайно притягательным и загадочным, это только потом я поняла, что он отражает лишь действительность. Максим Валерьевич всегда был своевольным избалованным мальчишкой, тянущим руки ко всему что, пожелается, а получив это, быстро теряет интерес.

– Да брось, Аврора, пока мы наедине, можешь обращаться ко мне как раньше – просто по имени, но при сотрудниках, конечно, стоит соблюдать субординацию. – Он протянул мне руку, сверкнув массивными часами и ослепительной белозубой улыбкой, которая, однако, тут же померкла, сменившись выражением грусти и озабоченности. И пахло от него так же – печалью, беспокойством и немного страхом из-под мощного шлейфа какого-то дорогущего парфюма, призванного сигнализировать об уверенности в себе и сексуальности.

Погодите, минуточку, что-то я не понимаю.

– Ты что же, теперь будешь работать здесь, с отцом? – настороженно прищурилась я.

– Точно, я буду теперь работать прямо здесь, – Максим указал на дверь отцовского кабинета. – У отца был инсульт позавчера, ты что, не в курсе?

Я растерянно покачала головой и посмотрела на дверь, отмечая, что прежняя табличка с именем пропала. А новую, видимо, просто еще не сделали.

– Сочувствую! – пробормотала наконец, пожимая протянутую руку Максима, и он задержал мою ладонь. Как же так, ведь был такой крепкий, здоровый мужик, ничего же не предвещало!

– Ты теперь моя секретарша, и надеюсь, поможешь мне побыстрее вникнуть в дела? – сжал он почти ласково мои пальцы и посмотрел в глаза пристально, со значением и-и-и-и-и опа! Меня тут же окатило запахом похоти, да такой мощной, что я невольно шагнула назад, освобождая руку. Сюрприз-сюрприз, а у мальчика, как видно, давнишняя эротическая фантазия, как он имеет меня, нагнув над отцовским столом. Или не обязательно так, и весьма надеюсь, что не обязательно меня, но однако же.

– Я твой личный помощник, – поправила я, само собой, понимая, что ни хрена для Макса это не меняло. – И да, я с радостью тебе помогу во всем, что касается рабочих вопросов.

– Вот и замечательно, а пока кофейку сваргань, как я люблю, и принеси! – распорядился новый шеф и ушел в свой кабинет. Будто я помню, как он любит!