Проект «Ворожея»

Глава 3

Я завис на полминуты, пытаясь понять, что она несет, но потом меня осенило. Конечно же! Лет восемь назад, когда я только пришел сюда, на Саньку напали прямо в морге, ночью. В аэропорту умер один из «глотателей», и его доставили на вскрытие к нему. А получатели товара настолько обнаглели или отчаялись, что рискнули явиться за ним в морг глубокой ночью. Они тяжело ранили Саню и приковали его наручниками, и он так просидел до утра, медленно истекая кровью, пока его сменщик не нашел. Выжил только потому, что в помещении жутко холодно было, и это приостановило кровотечение. Тогда этот случай получил громкую огласку, и историю растащили во все газеты и новости, приукрашивая, как водится, красочными подробностями, литрами крови и выпущенными по полу кишками.

– Здорово, – насмешливо ухмыльнулся я. – Вот так эта фигня и работает, да?

– Какая? – женщина посмотрела на меня, чуть приподняв одну бровь.

– Ну, очевидно же, что вы тщательно готовитесь, собираете инфу, и потом – бац и вставляете про между прочим парочку туманных фраз о прошлом. И вот уже доверчивый лох у вас на крючке и готов верить каждому слову?

Госпожа Влада отвернулась и ускорила шаг, вынуждая догонять ее. Я смотрел ей в спину, пытаясь угадать, как глубоко удалось зацепить ее. Первые несколько шагов женщина шла дергано, будто ее суставы задеревенели, выдавая мне свое вполне ожидаемое напряжение и обиду. Но очень быстро все изменилось, и я невольно прилип глазами к тому, как она двигалась. И на краткий момент вдруг перестал видеть и ее нелепую одежду, и чрезмерную худобу. Осталась только приковывающая взгляд удивительная грация. Причем из того ее сорта, что бывает только врожденной, естественной, как дыхание или моргание. Прямо нутром чую, что такому нельзя научиться, это или есть, или нет. Это не модные ныне «трахни меня» псевдокошачьи вышагивания на каблучищах, которые, как женщинам кажется, так радуют наши взгляды. То есть, конечно и однозначно, дама, передвигающаяся таким образом, привлечет мое внимание, ибо как такого похотливого засранца, как я, можно не привлечь откровенным сексуальным призывом? Но вот прямо сейчас передо мной совершенно другое. Эта плавная и при этом стремительная походка не была наполнена скрытыми сигналами, она не для того, чтобы стягивать к себе чье-либо внимание. И при этом оторваться было просто невозможно. Заметил двух стажеров, вышедших на перекур, которые теперь тоже стояли, прилипнув глазами к идущей впереди меня странной женщине, и увидел на их лицах, наверное, то же самое недоуменно-завороженное выражение, что и у меня, и впечатление рассеялось. Сто процентов это опять какие-то экстрасенские штучки и теперь уже в отместку за мою язвительность. Раздраженно дернул головой, будто стараясь вытрясти из уха воду, и снова начал злиться на себя за то, что то и дело какого-то черта отмечал несущественные детали. Она не моя чертова подследственная, и поэтому стоит научиться, наоборот, замечать ее как можно меньше, а не всматриваться тщательно, выискивая в ее образе все больше вызывающих любопытство черт, а значит, позволять невольно вовлечь меня в эту дурацкую игру.

– Что, не хотите отвечать? – не сдерживаясь, бросил женщине в спину.

– А вы и правда нуждаетесь в ответе, господин Чудинов? – не оборачиваясь, ровно спросила она.

– Антон, и можно на «ты»! Что, боитесь, раскрою ваши секреты и отниму хлеб с маслом? – На это она покачала головой, и мне даже показалось, что она почти улыбнулась.

– Отнимайте на здоровье. И я никогда не готовлюсь. Пары, как вы выразились, туманных фраз и так бывает достаточно. – От моего предложения перейти на «ты» явно отказались, подчеркивая дистанцию. Это неожиданно задело, хотя и сам не понял, на хрена вообще это предложил. Как будто мне не пофиг.

– Материалы дела будете изучать? – спросил, когда вошли в длинный обшарпанный коридор с щербатой плиткой на полу.

– А это единственное дело, над которым вы работаете?

– Нет. Просто оно приоритетное. Есть еще два убийства. Грабеж и бытовуха. После обеда опрашиваю по одному из них двух свидетелей. Желаете присутствовать?

– Если вас это не слишком напрягает, то да, – со вздохом ответила женщина, однако ни малейшего энтузиазма в ее голосе не было.

– Если и напрягает, у меня будто есть выбор, – недовольно проворчал я, обгоняя и толкая перед ней дверь кабинета.

– Не у вас одного, – едва слышно ответила она.

– Ой, Антоха, – Серега Фетисов скалился навстречу нам, точно так же, как недавно в кабинете начальства, и при этом его глаза метались от меня к госпоже Владе и обратно. – А я тут к вам чайку попить заскочил.

– А у тебя что, чайник навернулся, или весь чай на чифирь для подследственных перевели? – пробурчал я недовольно.

– Эй, ты чего такой сегодня злой? Что, неужто самому Чуду ночью не обломилось?! – чрезмерно жизнерадостно похлопал меня по плечу коллега и многозначительно подмигнул. Что за дурацкое поведение и гримасы, как у ушибленного нервным тиком? Сегодня что, все, мать их, сговорились доставать меня любыми доступными средствами и странным поведением?

– Не обломиться может только неудачникам или вот таким, как ты, женатикам, когда у их баб… пардон, женщин ПМС или просто хреновое настроение. А мне всегда обламывается, когда мне это нужно! В этом плюс открытых отношений и полной свободы, братец! – выражение лица Сереги тут же из оптимистично-ехидного стало кислым. Может, и не очень честно тыкать его в то, что я знаю о его проблемах с женой, но не хрен было так на планерке радоваться, да и вообще… какого он приперся-то?

– Эм-м-м, госпожа Владислава, как вам первое впечатление от нашего отдела в целом и от работы с Антоном в частности? – моментально свернул тему Фетисов, галантно подвигая женщине стул.

Ой, вы посмотрите, что за тон и какие мы все из себя вежливые. С чего бы это вдруг?

– Сложно делать какие-то выводы за столь короткий срок, – ее ответ казался доброжелательным, но на самом деле был, скорее уж, безразличным. – Но мне нравится, что Антон максимально быстро старается ввести меня в курс дела.

Типа, подколола? И надо же, вот я и Антон, оказывается?

– Ну, я же понимаю, как мне повезло заполучить такую помощницу, как ты, Влада, – нахально поддержал ее тон.

– А вы уже, смотрю, на «ты»? – Серега выглядел так, словно ему на любимую мозоль наступили. Ожидал, что я буду ходить недовольный всем миром, а вы будете являться и глумиться над моим невезением? А вот хрен вам!

– А чего затягивать-то? – оскалился, изображая гостеприимного хозяина и припоминая его улыбку от уха до уха утром, от которой сейчас почему-то не осталось и следа. – Так что, по чаю? Влада, тебе какой?

– Да ты знаешь, у меня дела, так что, может, вечером увидимся? – пробормотал Серега, теперь уже совершенно бесцеремонно рассматривая с головы до ног Владиславу так пристально, будто вообще впервые женщину увидел, и меня это снова раздражало. Он что, надеется у нее третий глаз засечь или пальцы считает, нет ли лишних? – Как ты по поводу пива?

Очень смешно, тем более что его женушка этого терпеть не может, и совместные посиделки случаются у нас с ним еще реже, чем мои мифические выходные.

– Ага, этим вечером или тем, когда у тебя окошко вдруг образуется, – не стесняясь, подколол я.

– А вы, госпожа Владислава, как насчет пойти после работы в бар и познакомиться поближе с теми, с кем предстоит работать? – неожиданно переключился он на женщину и снова сушил зубы в широчайшей улыбке. Мля, да что ж ты так стараешься-то, болезный?

Сослуживец стрелял на меня глазами, и я тут же все прочитал в них. Так вот оно зачем и сам визит. Ясно, задумали нечто вроде вписки.

– Она будет работать со мной, так на кой ей пить с вами? – недовольно возразил я раньше, чем решил не вмешиваться.

Новый взгляд, уже откровенно вынуждающий поддержать его, и я понял, что, очевидно, замыслили они не просто вписку, а что-то не совсем хорошее. Наверняка решили так помочь выжить дамочку из нашего отдела. В принципе, я только за то, чтобы от нее избавиться, но поежился, памятуя, каким жестоким розыгрышам подвергался вначале, и это при том, что меня приняли вполне благосклонно. А что же богатое воображение моих коллег может родить в попытке по-настоящему обидеть и задеть? С одной стороны, не пофиг ли мне, а с другой, как-то это хреново и причиняет мне внутренний дискомфорт. Нет, я как-нибудь уж сам с ней разберусь, без их креативной помощи. Уверен, что она и так по работе достаточно облажается, а упаивать и потом выставлять в неприглядном свете, забавляясь от души – это аттракционы чисто для нас, толстокожих мужиков.

– Не думаю, что у Влады будет время на хождение по барам, Серега. Ей еще нужно в дела вникнуть, и как можно быстрее. – Фетисов нахмурился, намекая, что я дебил и все испортил, но я покачал головой и кивнул ему на выход.

– Антон прав, – поддержала меня госпожа экстрасенс. – У меня не будет времени, и к тому же я совсем не тот человек, с кем вам будет хоть сколько-нибудь интересно.

Серега попрощался и на выходе помахал мне рукой, прося выйти.

Мы отошли от дверей кабинета, и он резко развернулся, глядя на меня почти зло.

– Ты что, совсем тупой, Чудо? – прошипел он. – Мы с мужиками уже придумали, как ее сбагрить по-быстрому за несоответствующее поведение, а ты, придурок, тормозишь!

– Он решил ее сначала поиметь, а потом уже спровадить, – вякнул неожиданно появившийся из-за спины Володька Палкин. – Че, Чудо, ты у нас настолько всеядный, что даже на таких убогих ведешься, или сильно захотелось разнообразия в постели? Будете этот… тантрический секс практиковать? Или еще какую-нибудь мистическо-извращенскую херню?

Он говорил достаточно громко, чтобы его можно было услышать не только в моем кабинете, но и на втором этаже, и потом оглушительно заржал, явно восхищенный собственным охеренным остроумием.

Терпеть не могу этого быдловатого идиота. С его интеллектом и скотскими манерами ему не в органах работать, а с гопниками по подворотням отираться. Мы, конечно, все тут не образец для подражания с холодной головой и горячим сердцем, да и руки не всегда чистыми сохранить удается, но вот почему держат еще таких, как он, честно не понимаю.

– Я, Палкин, не всеядный, а справедливый, и почти все женщины для меня одинаково прекрасны, – закипел моментально, да так, что сдерживаться уже было не вариант. – А всеядный у нас ты, учитывая, что вечерами шлюх с улиц тащишь к себе в кабинет под видом задержания и трахаешь их там. И еще к тому же жалкий, потому что соглашаются они дать, только если ты их шантажируешь. Брезгуют, плюются потом, но соглашаются!

Володька сделал пару шагов, набычиваясь и краснея почти мгновенно.

– Да я тебя, суку… – зарычал он, но натолкнулся на мой прямой взгляд, умоляющий только дать повод, и осекся.

– Эй, мужики, вы охренели, что ли? – встал между нами Фетисов. – Мы на работе, мать вашу. Хотите оба схлопотать от шефа?

– Это он охренел, – огрызнулся Палкин, но отступил. – Возомнил о себе… Гений сыска, мля, лучший оперативник и жеребец долбаный. Урод! Это бабы от тебя в восторге, Чудо ты гребаное, а мужики, знаешь ли, навалять могут и твою корону на жопу натянуть!

– Мужики-то, может, и могут. А вот единственный способ, каким ты мне можешь навалять, – это собрать толпу таких же одноклеточных гопников-неудачников, как сам, или в темном переулке исподтишка кирпичом по башке шарахнуть, а потом попинать и свалить, пока не очнусь! – презрительно ответил я, и Палкин ретировался, предварительно смело послав меня издали.

– Слышь, Тоха, ты чего вообще? Озверел? – шокированно посмотрел на меня Серега. – Ты на черта с ним цепляешься? Зачем тебе эта гнида сдалась?

– Ни за чем, – отмахнулся я. – Пусть за языком следит!

– Да с каких пор ты на это внимание обращаешь? Что происходит-то? На меня рычал, на него бросился. Тебе, может, персенчика попить?

– Я и коньяком обойдусь, – хмуро ответил я, уже и сам не очень понимая, чего так вдруг завелся.

– Может, тебе в отпуск пора?

– Ничего мне не пора! Просто бесит… все. Еще и в деле третий труп, и ни одной подвижки! – признался я честно.

– Антоха, твоя проблема, что ты вечно все это слишком через себя пропускаешь. Ночей не спишь, гоняешь в голове все время. Погружаешься, короче. Нельзя так.

Я смотрел на него, поучающего меня, и испытывал желание возразить, спросить, как же можно по-другому? Как можно приходить домой, словно ни в чем не бывало, есть свой вкусный ужин, вести ниочемошные беседы с женой, привычно ложиться в постель и преспокойно засыпать, когда по улицам все еще ходит в поисках новой жертвы ублюдок, которого ты должен поймать, но так пока и не поймал? Но Серега продолжал монотонно мне втирать что-то про то, что мир не исправить, и убийцы будут и никогда не кончатся, а надо жить нормально и бла-бла-бла, и я просто не хотел больше ни говорить с ним, ни спорить.

– Ага, ты, конечно, прав. Да только все равно это меня из себя выводит, – знал, что на самом деле он все равно меня не понимал, хоть и очень старался.

– Понимаю. А тут еще и баба эта? – усмехнулся он. – Так говорю же, давай избавимся от нее. Мы тебе поможем, а шеф будет только «за». Сам знаешь.

– Серега, не надо мне ни в чем помогать! Сам я разберусь и с дамочкой, и с нервами, и с делами!

– Ну ладно, – разочарованно пожал плечами Фетисов. – Как хочешь. Только ты в курсе, что на нее нет никакой инфы?

– В смысле?

– В прямом. Мы тут с парнями быстренько пошарились по базам. Так вот, нету ничего. Типа, вообще. Я, собственно, это сказать и приходил, чтобы не по телефону.

– А зачем вы искали?

– Ну, здрасте, нам же интересно, что за сокровище к нашему берегу прибило. А вдруг может устроить нам энурез и недержание или вообще импотенцию.

– К моему берегу. Не вашему, – машинально поправил я, размышляя над информацией, и пошел к своему кабинету. – Так что вы расслабьтесь и так не дергайтесь. Очковые клетки не восстанавливаются. Увидимся, Серега.

– Чудо, тебе, и правда, надо уже отдохнуть, – вздохнув, проговорил он мне вслед.

Вот поймаю этого суку-резчика по коже и отдохну.

Глава 4

Бесшумно открыл дверь в кабинет только для того, чтобы зависнуть на пороге от странного зрелища. Мой помощник Василий и госпожа Влада смеялись. Не в том смысле, что прямо ржали, заходясь в безудержном веселье. Нет, это был какой-то особенный, тихий смех. Я бы даже квалифицировал его как интимный или заговорщицкий. Хотя какие, к черту, заговоры, когда они знакомы всего минут двадцать в общей сложности? Но при этом я наблюдал вполне себе наглядную картину, как оба сидели с кружками парующего чая в руках, наклонившись лицами друг к другу, и тихо о чем-то говорили, издавая эти самые сдержанные звуки – мягкий смех. Госпожа Влада поджала под себя ноги, и это делало ее позу совсем какой-то девчачьей, а вечно насупленный Василий был сейчас совершенно расслаблен. Он даже сутулиться перестал. При этом я, хоть убей, не мог вспомнить, чтобы парень за три месяца работы моим помощником вообще улыбнулся хоть раз! Я что, настолько невнимателен, или этого и правда не было? Василий был толковым, исполнительным, готовым сидеть хоть до утра, как и я, перерывая базы данных, это отличало его от других стажеров, что так и не ужились со мной и попросились к другим, не таким самодурским следакам. Он действительно был полезен и даже временами незаменим, учитывая вечную занятость айтишников и мою тупость в освоении современных технологий. Но, опять же, проработав с ним бок о бок столько времени, я реально не мог вспомнить его веселящимся.

Да ну и хрен с ним! Сто пудов это опять какой-нибудь гипнотический приемчик госпожи Влады, которой остро надо расположить всех к себе. Отстранившись от раздумий на тему необычных реакций подчиненного, все равно краем глаза отметил, что сидела Владислава уже, понятное дело, босиком, а ее нелепые сейчас туфли сохли на спрятанном в углу нашем масляном обогревателе. Ну и ладно, мне нет дела до того, что предложил это не я, а, как оказалось, такой пронырливый, мать его, тихоня Василий. Бросил короткий взгляд на обоих до того, как они выпрямились и прекратили свою беседу, и вдруг поймал себя на том, что размышляю, может ли Василий привлекать Владу? Он младше ее, и лицо у него простака рязанского, но когда женщин останавливала разница в возрасте и простоватое личико? Млять! Да о чем я вообще, на хер, думаю? Это что со мной не так-то? Может, и не так уж не прав Серега? И мне реально в отпуск пора, потому как совсем ум за разум заходит? Мой помощник и госпожа экстрасенс опять стали сами собой. Он – сутулым ботаном, уткнувшимся в экран или документы, а она – невзрачной дамочкой с лишенным эмоций лицом. Влада опустила ноги на пол, как будто почувствовала себя неуютно в моем присутствии, и выпрямилась, глядя при этом прямо на меня без признаков смущения. Я, почувствовав внезапное раздражение, прошел в угол кабинета, где на старой, обшарпанной вешалке сто лет болтался дорогой пуховик. Уже почти целый год назад его здесь оставил подозреваемый, который прямо в процессе допроса стал главным обвиняемым в деле об изнасиловании и убийстве ребенка и отправился прямиком в СИЗО. Естественно, ему это не понравилось, и он пытался бушевать, и, пока усмиряли, о его верхней одежде так и забыли. Затем выяснилось, что ее некому забрать, потому как урод умудрился покончить с собой в камере, а родни у него не оказалось.

Я подошел с курткой к Владе и, наклонившись, накрыл ноги, но так, чтобы не коснуться. И, поднимая голову, столкнулся с ее ошеломленным взглядом. Почему-то вдруг вспомнилось, как она замешкалась в дверях, когда я их открыл, и как косилась, когда подставил вначале стул, и сразу подумалось, что для нее никогда никто ничего не делал, даже какой-то мелочи. Не знаю даже, почему это в голову пришло, но если женщины знают, что такое проявление хоть элементарного внимания, то не смотрят на тебя так, будто ты прошелся по комнате голышом на голове.

– Спасибо, – пробормотала она, продолжая смущать меня своим пристальным пораженным взглядом.

– Все равно он тут черт-те сколько висит и никому не нужен, – пренебрежительно пожал я плечами. – Хоть для чего-то сгодится.

Выражение ее темных глаз тут же изменилось, в них проскользнул легкий оттенок разочарования, но я не успел понять почему, потому как в дверь постучали.

Следующие два часа я опрашивал двух свидетелей, одного из которых считал стопудовым убийцей, а Влада изучала дело маньяка, которое ей вручил Василий, хотя особого интереса я не заметил. Она перелистывала страницы довольно быстро, почти не вчитываясь, так, словно это был глянцевый гламурный журнальчик, а не сухие факты, повествующие о чьей-то боли и смерти, и то и дело смотрела на моих фигурантов. Причем ее интерес был гораздо меньше, когда в кабинете сидел и бубнил первый, тот самый, кого я и подозревал, чем когда зашел второй. Родной младший брат убитого, тщедушненький очкарик в идеальной белой рубашечке с галстучком, эдакий мальчик-одуванчик без возраста, полная противоположность безвременно почившему старшему брату, гуляке, бабнику и здоровенному детине.

С его появлением в кабинете она, казалось, совсем забыла о лежащих перед ней документах и, часто моргая, смотрела на меня, на мямлящего ответы на мои вопросы свидетеля, а потом почему-то на двери. Причем, похоже, ее взгляд ощущался вполне осязаемо, потому что к концу допроса парень уже ерзал и нервно оглядывался на нее. А Влада будто и не замечала этого и продолжала пялиться, сильно хмурясь, словно что-то было ей непонятно и приводило в замешательство. На самом деле мне даже стала нравиться эта ее способность действовать на нервы и выводить из равновесия. Не знаю, как там обстоит со всякой сверхъестественной похабенью, а вот эта фигня могла быть реально полезной. Я стал нарочно затягивать допрос, и парень совсем раздергался.

– Послушайте, а можно уже закончить побыстрее, – не выдержал наконец он, и глянул на Владу уже откровенно неприязненно, чего она, впрочем, и не заметила вовсе. – Меня в коридоре жена беременная ждет. Может, уже достаточно вопросов?

– Я решаю, когда достаточно, гражданин Сысоев Владимир Алексеевич, – нарочно монотонным голосом ответил я. – А жену-то зачем с собой брали? Тем более в положении.

– Я не брал! Она сама захотела. Переживает очень. Знает, как мне трудно пережить гибель Славки! – Парень тут же стал похож на ежа. Ну ладно, на тощего ежа-доходягу! – И вообще, разве вас это касается?

Услышав про жену, Влада резко поднялась и, едва не упав, выпутала ноги из обернутого вокруг них пуховика, совершенно не замечая, что босая, пошлепала через кабинет к двери. Она не просто шла, а почти неслась, наклонив голову и упорно глядя перед собой, и это почему-то подействовало на всех нас как команда следовать за ней.

Выскочив в коридор, я увидел ее прижавшейся спиной к стене и неотрывно глядящей на сидящую напротив на банкетке миниатюрную девушку с уже заметным животиком под элегантным черным платьем. На голове у той была траурная косынка, и на ее фоне лицо казалось очень бледным, хотя и необыкновенно миловидным. Она захлопала огромными прозрачно-голубыми глазищами, переводя их на каждого из нас по очереди. Под пристальным вниманием Влады она заерзала, губы задрожали, а руки стали нервно теребить ткань платья.

– Что-то случилось? – с дрожью спросила беременная и в этот момент выглядела настоящим испуганным ангелом, хрупким и беззащитным.

Мой свидетель метнулся к ней тем самым отчаянным движением, в котором безошибочно читаются прущие наружу мужские инстинкты охранять самое дорогое.

– Что здесь происходит? – Теперь в его голосе был настоящий гнев.

– Милый, мне страшно! – беременная вцепилась в руку мужа, глядя на него так, будто ее убивали.

– Как вы смеете пугать мою жену! – закричал на Владу молодой муж, хотя она пока не произнесла на единого слова и даже не шелохнулась.

Девушка вскочила и прижалась всем телом к разъяренному супругу, реагируя, на мой взгляд, совершенно неадекватно в этой ситуации. Ясное дело, Влада сейчас выглядела странновато, но не настолько же чтобы закатывать истерику. Но с другой стороны, это же баба, да еще и с гормонами, чего с нее взять-то? Девица натуральным образом разрыдалась, глядя на нас всех невинными заплаканными глазами, а ее муж стал вопить, что будет на нас жаловаться в прокуратуру. В считанные секунды происходящее переросло в скандал грандиозного масштаба, и из кабинетов вокруг стали выглядывать.

Влада же смотрела на истерящую беременную почти с отвращением, казалось, совсем не замечая ни холодного пола, ни криков, ни людей, появляющихся отовсюду. Потом она схватилась за живот и завертела головой, как будто что-то искала. Натолкнувшись взглядом на меня, она пробормотала:

– Туалет?

– Там! – машинально показал я, и она сорвалась с места.

И тут я вспомнил.

– Твою ж дивизию, там же только мужской, женский в другом конце, – и стал догонять ее, но только и увидел закрывшиеся перед носом двери.

– Никому пока не уходить. Я вернусь через минуту, – бросил через плечо.

– Да что вы тут все себе позволяете! – заорал Сысоев мне вслед.

– Какого хрена там… – начал я, влетев следом, и тут увидел Владу над первой же раковиной. Ее сгибало в жутких спазмах. Она вцепилась в края фаянса так, что пальцы побелели, и тяжело дышала, иногда всхлипывая.

– Вы нездоровы? Может, скорая нужна? – Я и сам не мог понять, почему так саднило внутри от ее вида, вот такой тощей, сотрясающейся и явно страдающей.

– Как же я ненавижу это! – вместо ответа сипло пробормотала Влада и открыла кран.

– Что именно?

– Это она убила, – проигнорировав мой вопрос, сказала женщина, стряхивая с тонких пальцев воду.

– С чего вы взяли?

Влада посмотрела на меня в отражении грязного зеркала, и я ощутил себя вдруг полным дебилом, задающим тупейшие вопросы. Ее глаза сейчас выглядели опять теми темными провалами на бледном лице, пугающими дверьми разума, за которыми хранятся знания, недоступные другим и, наверное, совершенно не нужные им, чтобы жить и оставаться в своем уме. И это было и страшно до усрачки, и при этом непреодолимо притягательно. А потом она снова моргнула и опустила глаза к льющейся воде, и все пропало, оставив только краткое ощущение ледяного прикосновения где-то под диафрагмой.

– Это она убила, – повторила женщина с нажимом и обернулась. – Не случайно. Нарочно. Долго готовилась. Она насквозь этим пропиталась. Бедный ребенок. Его мать не только убила его отца, но и отравила всю себя.

– В смысле отравила? – Я испуганно дернулся к выходу. – Мне тут трупы лишние не нужны!

Влада непонимающе захлопала на меня глазами.

– Я имела в виду ненависть, замысел. Когда человек так долго мечтает о смерти другого, он навсегда остается отравленным, выгнившим. Вот вы же тоже убийца, но внутри у вас этого нет. Вы и она… это нельзя сравнить.

Она вот просто так, как нечто само собой разумеющееся назвала меня убийцей, что я сначала просто опешил, а потом озлился.

– Знаете что?! Эти ваши штучки не сработают со мной, неужели еще не поняли? – зарычал на нее. – Может, просто потрудитесь не мешать мне выполнять свою работу, раз уж мне все равно от вас не избавиться, и не будете устраивать тут цирк!

– Простите! – Влада устало вздохнула. – Просто это бывает со мной. Я постараюсь сдерживаться. Но эта девушка действительно и есть ваш убийца.

– Да? И как вы прикажете мне использовать эту инфу? Пойти и в лоб спросить, не она ли замочила братца своего муженька припадочного? Как мне это доказать? На каком основании предъявить?

Влада в ответ только посмотрела совершенно беспомощно, чем разозлила меня еще больше.

– Вы хоть знаете, что по материалам дела ее вообще в день убийства даже в городе не было? – продолжил я наседать на нее. – Уезжала она к маме. Это упоминают все свидетели. Можете доказать обратное? – Женщина помотала головой. – Может, знаете, где хотя бы орудие убийства искать?

– Не знаю. – Влада опустила голову и вдруг чихнула. Тихо и придушенно, как какой-то долбаный жалкий котенок, даже смешно, черт возьми! Мой гнев моментально испарился. Вот только что прямо трясло, а тут раз – и нету!

– Идите же вы в кабинет и закутайте свои чертовы ноги! Как вообще можно ходить в такой обуви осенью в дождь! – Я как сварливый старый дед, ей-богу!

– Нет, – затрясла она головой. – Пока она там, я тут побуду. Не могу я… рядом с такими.

Она выглядела совершенно удрученно и, похоже, извинялась, но явно давала понять, что с места не сдвинется.

– Твою ж дивизию, – пробормотал я. – Ладно, дайте мне пять минут, я выпишу дамочке повестку на послезавтра и отправлю. А к вам сейчас Василий придет с обувью.

Какого черта я вообще иду у нее на поводу?

– Хорошо, я в коридоре постою, – почти покорно кивнула Влада и пошлепала по плитке, а я, проводив ее взглядом, от души выругался.

В туалет вошел один из моих коллег, столкнувшись с женщиной в дверях, многозначительно прокашлялся, намекая на неуместность присутствия тут госпожи экстрасенса. Влада же не обратила на него внимания и только прижалась к стене снаружи, повернувшись спиной в сторону моего кабинета, и так и осталась.

Я посмотрел на всех присутствующих в коридоре и покачал головой. Вот же свезло мне, так свезло, теперь я прямо центр внимания всего отдела! То-то же еще по мне пройдутся все кому не лень. Хотя похрену мне. Гораздо важнее, что мне делать с этой Владой несуразной и всем от нее услышанным? Поверить? Забыть? Или проверить? Но как?!