Loe raamatut: «Темная сторона»
В оформлении обложки использована фотография автора rdrgraphe (id 198633472) с сайта https://ru.depositphotos.com по лицензии СС0.
Если в твоей жизни внезапно начинается светлая полоса, убедись, что это не дорога на темную сторону.
Глава 1
Как же приятно просыпаться не от опостылевшего за годы верещания будильника в сотовом, а просто так, потому что выспалась. Досмотрела до конца все свои яркие сны. И не нужно вскакивать, бежать умываться, завтракать, собираться на работу. Выходить на улицу в такую рань, что все равно, какое сейчас время года, – это всегда неуютно. Тащиться до остановки, толкаться в маршрутке.
– Выходные – это благословение Господне! – сказала я сама себе и, сладко потянувшись, вылезла не спеша из-под одеяла.
Вместо ванной, накинув халат, первым делом вытащила из-под кровати напольные весы. Что-то я давненько о них не вспоминала, совсем какая-то замотанная была.
Шестьдесят килограмм триста грамм. Затаив дыхание от радости, я сошла со стеклянной платформы с изображением алых маков, резко выдохнула и встала обратно. Отразившаяся цифра оказалась все той же. Я не смогла себе отказать в удовольствии проделать тот же маневр снова.
Отойдя на несколько шагов, подпрыгнула, взбрыкнув по-детски в воздухе, и выбросила вверх кулак.
– Да-а-а! – прокричала в тишине пустой квартиры. – Спасибо, Боженька! Наконец-то!
Доскакала до зеркала в прихожей и, скинув халат, принялась вертеться перед ним, желая воочию узреть, что же изменилось с покинувшими меня килограммами. Сколько же я усилий потратила за все эти годы, какие только диеты не испробовала. Питьевые, углеводные, белковые. Бегала, ходила в бассейн, благо он рядом с работой, просто тупо голодала чуть не до обмороков. Но хоть бы раз паскудники-весы показали цифру меньше шестидесяти пяти. Не-а. Это был тот предел, который мне ни разу не удалось преодолеть.
И вот пожалуйста. Последние месяцы я ела все подряд, точнее, что придется, не слишком обращая внимание, и поглядите-ка на меня!
Приподняла свою немаленькую грудь, повернулась боком. Где это я успела себе эти три синяка на бедре набить? Не помню, чтобы ударялась. Но это ерунда, учитывая, что сами бедра наконец стали почти такими, как мне всегда мечталось. Попа, правда, еще оставляла желать лучшего, точнее, меньшего, да и талия могла быть поуже, но я не собиралась портить свой момент радости из-за этого понимания. Нет, я никогда не была прям жирной, что и посмотреть на себя тошно, скорее такой… ни то, ни се. Так что, ау, никогда прежде я не имела того, что имею сейчас.
А что же я имею?
Большую трехкомнатную квартиру, где теперь сама себе хозяйка, свободу не переживать и не заботиться ни о ком, кроме себя, не подстраивать свою жизнь под чужую. Не нужно оглядываться на чье-то мнение о том, во что ты одета-обута, во сколько приходишь, с кем общаешься, что смотришь по телевизору или в интернете. Похоже на одиночество.
По сути, это оно и есть. Со смертью бабушки я осталась на этом свете совсем одна. С квартирой, свободой, но одна. И это грустно. Однако и облегчение я тоже испытывала. Бабушка у меня была умная, волевая и очень подавляющая. Контролирующая. Всегда знающая, как лучше и что надо. А я ненавидела конфликты и, исходя из того, что с младенчества привыкла считать ее непререкаемым авторитетом, никогда и не пыталась бунтовать. Мятеж и желание вытворить что-то эдакое, безумное, радикально меняющее ритм существования – вот абсолютно не мое. Это касалось всего. Одежды, общения с людьми, личным и рабочим. Бабуля частенько называла меня рохлей и размазней, упоминая, что этим я вся в мать. И если не изменюсь, то повторю судьбу той. Этого мне не хотелось, конечно, ведь моя мать, тихая, добрая, с неизменно восхищенным взглядом в мир, встретив моего отца, эгоистичного бездарного бездельника, по мнению бабули, влюбилась без памяти. Так, что никого больше для нее уже не существовало. Даже когда родилась я, то стала им помехой, которую быстренько и с легкостью отдали бабушке и вернуть уже не пытались. Отец был художником, талантливым (по моему мнению, которое всегда держала при себе), но смолоду очень сильно уважающим алкоголь. А у матери не доставало сил противостоять этому его пагубному пристрастию, она пошла по пути наименьшего сопротивления, начав пить вместе с ним.
Итог: в девяностые, когда искусство никого не интересовало, они стали едва ли не нищенствовать, по обыкновению находя деньги на хоть какую-нибудь выпивку всегда, а на еду – как придется. И однажды купленная водка оказалась «паленой». Бабушка терпеть не могла говорить об этом. Еще бы! Такая позорная трагедия в приличной семье (дедуля был академиком, бабуля – директором школы), она вроде и не трагедия уже вовсе, а грязное пятно, о котором все стремятся забыть, припрятав подальше.
Отогнав грустные мысли, я вспомнила цифры на весах, решив перекрыть все позитивом. Распахнула дверцы платяного шкафа и уставилась на вешалки с одеждой. Эх, какая же она вся скучная у меня. Строгие блузки, прямые юбки, невзрачные кардиганы, несколько платьев, тоже чуть ли не монашеских. Никаких джинсов, боже упаси, бабуля была в этом патологически консервативна, а я… я терпеть не могла спорить и вызывать ее недовольство. Но теперь? А почему бы и нет! Почему именно сегодня родился такой импульс? Да какая разница!
Быстренько выпив кофе и собравшись, я направилась в ближайший торговый центр и в понедельник утром входила в нашу контору преображенной.
– Вы к кому? Пропуск есть? – строго спросил наш охранник Коля, до этого никогда и не останавливавший меня. Вообще вряд ли он меня и замечал.
– Коль, ты чего, это же я! – помахала я у него перед лицом, вынуждая поднять глаза от моей груди в тоненьком голубом облегающем свитере к лицу.
– Ох… ничё се! – выдохнул он, лупая глазами. – Марьванна, вас не узнать.
От его «Марьванны» я вечно ощущала себя какой-то пожилой училкой, хотя мы с ним вроде ровесники, но вот сейчас от этого нового не слишком пристойного рассматривания было не лучше. Хоть так, хоть эдак не комфортно, но последнее чуточку приятнее. По крайней мере, он впервые глядел на меня как на других женщин, а не сквозь. Не то чтобы его мнение важно мне, но настроение улучшило. А то по дороге я уже натерпелась от своего обновленного облика. Напялила каблучищи, бестолочь, а дома в выходные не догадалась хоть походить, пообвыкнуть. Выходя из маршрутки, едва не убилась, зацепившись. Спасибо, мужичок какой-то поймал. На каждой неровности тротуара ноги поочередно так и норовили подвернутся, и икры ныли от непривычного положения. Так что, плюхнувшись за стол на своем рабочем месте, я с удовольствием скинула туфли, сунув ноги в «рабочие» тапочки. Какая-то неудобная она, красота эта, выходит.
– Соколова?! – Минут через пять ввалилась Екатерина Морозова, моя вечно опаздывающая коллега и вторая красавица офиса. Первой была Милана Сафронова из отдела статистики. Хотя Катя так не считала, само собой.
– Да ла-а-а-дно! А ну-ка встань! – Она нахально схватила меня за руку, вытягивая из-за стола. – Мне Колька сказал, а я не поверила!
Морозова обошла меня, осматривая с головы до ног, и даже зыркнула на сброшенные туфли.
– А что, одобряю, – кивнула она, будто я нуждалась в ее оценке. – Вот постриглась бы еще да покрасилась… Суперкрасавицы из тебя, конечно, не выйдет, но ничего так, кто-нибудь да позарится наконец.
Ага, у нее все комплименты в таком духе. Похвалила – стой, обтекай. И да, я в курсе, что сердце у мужчин при взгляде на меня не останавливается. Даже теперь, когда я не бесформенное пугало внезапно. Бабуля утверждала, что это нынешние критерии красоты мне не подходят, а лет эдак сто пятьдесят или двести назад я считалась бы ослепительной красавицей. Ну да, ослепительной…Кто же не хвалит родную кровь, чтобы придать хоть немного уверенности? Эх, вот и надо было тогда рождаться мне, а не сейчас, когда вот такие вот красавицы сногсшибательные «третий сорт не брак». Потому что, может, я и рохля робкая и нерешительная, но это никак не мешало мне мечтать о любви такой, чтобы… вот прямо ух! Увидел – и все, конец, влюбился насмерть. И я в него. И чтобы до гроба. Глупость и фантазия для женщины почти под тридцать со смехотворным опытом отношений, ну и что?
– На совещание пора, – отмахнулась я от Екатерины и, покосившись на туфли, пошлепала в начальственный кабинет в тапках.
***
– И в заключение я вам напоминаю, что завтра к офису приедет передвижной медицинский центр обследования… ну или что-то вроде того. – Оксана Сергеевна, наш руководитель, то и дело косилась на меня, почему-то не слишком одобрительно. – В течение дня каждый из вас должен обязательно спуститься к ним и пройти экспресс-тестирование. Это в рамках какой-то там правительственной новой программы контроля за здоровьем населения, так что не подведите.
– Большой брат желает знать о нас все-е-е! – замогильным голосом провещал наш офисный казанова и хохмач Антон Котов, который тоже зыркал на меня с любопытством, как и остальные.
У меня уже все чесалось от этого всего внимания от людей, что едва замечали меня раньше, если только не нужно было обратиться строго по делу. Все же быть невидимой как-то уютнее, пусть я и задавалась миллион раз вопросом: каково это быть такой женщиной, в которых влюбляются с лету, дар речи перед ними теряют… ну или хоть место в транспорте галантно уступают. Со мной такого не случалось до сих пор.
– Не паясничайте, Котов. Это добровольное обследование, – нахмурилась начальница.
– Оксана Сергеевна, «должны обязательно» – как-то немного противоречит определению «добровольно», – ухмыльнулся Антон и… подмигнул мне. Подмигнул! Мне!
С ума сойти! Нет, он, конечно, красавчик и все такое, хотя не в моем вкусе, ну слишком какой-то… прилизанный и хорошенький. И многим в нашем подавляюще женском коллективе он нравился, чем, насколько знаю, пользовался. Но не припомню, когда он хоть раз задерживал взгляд на мне, не то чтобы как-то давал понять, что в курсе моего существования.
– Все свободны и могут разойтись по своим рабочим местам, – подвела черту Оксана Сергеевна. – Соколова, задержитесь!
Когда кабинет опустел, она уселась напротив, теперь уже откровенно хмурясь.
– Решили сменить имидж, Мария? – строго спросила она.
– Я… ну да, захотелось чего-то нового.
– Как-то это не слишком своевременно, дорогая, – вздохнула она. – Вы же в курсе, что наша Надежда Филипповна уходит на пенсию на следующей неделе.
– Да.
В отделе давно шушукались, что это событие случится вот-вот, и строили предположения, кого же поставят на ее место.
– Так вот я рассматривала вашу кандидатуру на должность Амелиной, но теперь… Если вы внезапно решили больше уделять внимания… эм-мм… личной жизни, а не работе… Не подумайте, что я осуждаю, Мария, просто я же руководитель и должна отдавать предпочтение людям, которые на работу ходят работать, а не… м-хм…
– Оксана Сергеевна, разве личные или рабочие качества человека меняются вместе с его одеждой? – Мне было обидно.
– Нет, но, однако же, такая резкая перемена сигнализирует о неких… процессах.
– Поверьте, изменилась только моя одежда, не я сама.
– Вы заметно похудели, теперь это. Мария, давайте на чистоту: если в ближайшее время вы намерены, скажем, выйти замуж с последующим деторождением, что само по себе прекрасно, но для работы помеха, то я рассмотрю другую кандида…
– Я не влюблена, не собираюсь замуж, в ближайшее время уж точно, и о детях тоже пока не думаю.
Хотя это совершенно не ваше дело, и кто дает вам право…
– Ну что же, это прекрасно… – Видно поняв, как это прозвучало, Оксана Сергеевна даже смутилась чуть и поднялась. – Значит, в понедельник на летучке и сообщим о вашем назначении и начнете принимать дела у Амелиной. Но я все же советовала бы вам вернуться к прежнему стилю. Так вы выглядели солиднее и старше. Все же должность теперь будете занимать – незачем нам всякие слухи.
«Что я получила повышение через постель, что ли?» – чуть не сорвалось у меня, и с трудом удалось не зафыркать, пока не выскочила из ее кабинета, чтобы тут же наткнуться на подпирающего стену Антона.
– Привет! – преувеличенно широко улыбнулся он. – Замечательно выглядишь, Мариша!
Мариша? Серьезно?
– Ты тоже неплохо, – буркнула, проходя мимо и заставив себя не ссутулиться от его прямого визуального облизывания моей груди. Может, все же свитерок нужно было взять посвободнее? Что они все как…
– Я тут вспомнил, что мы как-то ни разу не ходили никуда с тобой после работы. Кофеек, то, се. В смысле, по-дружески мы иногда посиделки устраиваем, а тебя на них никогда не бывает.
Потому что меня никто и не приглашал.
– Ты меня пригласить пытаешься? – спросила прямо.
– Ага. Так и есть. Посидим, музыку послушаем. Ты как?
Мария, он тебе даже не нравится! Но когда тебя последний раз куда-то приглашал парень? Правильно, черт-те когда это был Володька Филонов, звавший меня погулять в лесу во время летней практики, где спустя неделю и забрал мою девственность под каким-то кустом. Знала бы бабуля!
– Согласна!
Глава 2
Опять этот шум у неудачника соседа! Открыв глаза, я раздраженно зыркнул вправо, в сторону общей с чужой квартирой стены. «Абсолютное уединение и покой». «Великолепнейшая современная шумоизоляция». «Потрясающий вид». Насчет вида перманентно источавшая в моем присутствии амбрэ своей похоти риэлторша не соврала. Я, собственно, ради вида из окон на большую часть города и купил этот пентхаус на полэтажа на самом верхнем ярусе новой высотки еще на фазе предчистовой отделки, как сейчас принято говорить.
Впрочем, претензий к агентше у меня не было. Даже насчет запаха. Заглянув в верхние слои ее сознания (дальше я себе вторгаться не позволял, если только не имел дело с настоящим или невольным врагом), узнал, что бедолагу бросил муж-ублюдок сразу после рождения второго ребенка с каким-то там тяжелым заболеванием и она теперь впахивала, как проклятая, вывозя семью на себе, и даже на случайный секс у нее тупо времени не было, что уже там говорить об отношениях. Да и привык я давно к тому, как меня воспринимают окружающие вне зависимости от пола. А что касается шума, ну так для человеческого слуха его, по сути, и не было. Кто же виноват, что органы чувств у меня давно уже не работают по-людски. Да и изначально, после вселения пять лет назад, все было тихо-мирно, соседом оказался солидный бизнесмен энд политик с женой, и недвижимость по большей части пустовала – хватало и загородных домов семейства. Но потом мужик сменил старую жену на новую, а апартаменты подарил единственному сынку от первого брака, типа откупился. А отпрыск у папани не промах и сообразил, что сдавать за большие деньги посуточно эту хатенку в трех уровнях с собственным куском крыши и бассейном с подогревом всяким там желающим шикануть придуркам куда как выгоднее, чем просто жить в ней и содержать за свой счет.
И вот чуть ли не ежедневно эти самые любители пожить денек красиво или устроить гулянку и фотосессию в шикарном антураже галдели, курили, бухали и трахались, как в последний раз, и, к своему глубокому сожалению, я мог слышать большую часть этого непотребства. В обычное время мне бывало наплевать на все это – сколько лет назад сам-то пускался в такие загулы, испытывая на прочность то существо, каким стал, что никакому отчаянному кутежнику не выжить. Но сегодня разбудил меня еще до заката сигнал о сообщении, и, глянув на экран, я тут же передернулся. Неизвестный номер, вложение – видео. Это могло значить только одно: демонская мразь опять спешит познакомить меня с очередным своим «достижением».
От догадки, что за мерзость я могу там увидеть, тошнота подошла к горлу. Оотбросив телефон, я резко поднялся с кровати и, как был голышом, распахнул окно в спальне, прихватив с тумбочки сигареты. Прикурил, затянулся посильнее, до жжения в легких, и задержал выдох до ощущения удушья. Выпустил дым от крепкого табака, отчего перспектива из миллионов огней в раскинувшемся внизу городе подернулась на мгновение сизой дымкой.
– Я ведь могу просто не смотреть, – сказал великолепному пейзажу – свидетельству жизни тысяч и тысяч людей, которые срать хотели на мое существование в этом мире и на то, что там, на записи, скорее всего, запечатлены страдания, а может, и смерть им подобных. – Почему я, на хрен, все еще должен это делать?
Сделал еще несколько глубоких затяжек и потушил сигарету. А вдруг это и есть выход? Просто перестать реагировать.
– Мне теперь плевать, ясно?! – выкрикнул наружу в никуда, пусть и точно зная, к кому обращаюсь. – Ищи себе новый объект для забав! Делай с этими чертовыми людьми что вздрючится! Они все равно дерьмовей год от года становятся.
С какой такой стати я наделил себя миссией какого-то пришибленного спасателя от страшного зла? Из чувства мести? Ну так и сколько я НЕ живу уже с этой самой местью? На кой черт тогда иметь жутко долгую жизнь, если ты ее бездарно растрачиваешь на погоню за недостижимой целью? Ведь и боль утраты давно стихла, и память почти стерлась…
Подлый удар воспоминаний врезал мне под дых и в мозг так прицельно-мощно, что я грюкнулся об пол голыми коленями, падая на них, как подрубленный. Стихла? Стерлась, говоришь? Тогда отчего вылезшие когти скребут дорогой гранит пола, оставляя царапины, в груди грохочет, а в кишках огненные узлы завязываются?
– Да как же меня это все уже достало! – рявкнул в тишину огромной квартиры.
– Опять крючит? – ворчливо осведомились сзади. – Зараза, Рубль, мужик, ну когда ты прекратишь шарахаться по дому голым? Я уже знаю, как выглядит твое хозяйство во всех мельчайших подробностях, а это весьма травмирующий опыт для девушки.
Опершись на стену, я поднялся, ощущая себя древним стариканом, что не так уж и не правда, глянул через плечо и невольно хмыкнул.
– Это что на тебе, блин, такое, Алиса? – осведомился у своей почти вечной спутницы, кивая на фиолетовое с желтым похабство, в которое она была облачена сегодня с ног до головы.
– Я тебе уже говорила, это называется кигуруми, – закатила она глаза и, почесав ядовито-желтое пузо, пошлепала к моему комоду.
– Ты говорила так про розовую хрень позавчера. С кроличьим хвостом и ушами. А сегодня оно фиолетовое, хвост до земли и на голове… это рога, что ли?
– Тупица, это гребень! Потому что сегодня это дракон! – Алиса швырнула в меня трусами. – Прикройся уже! Болтаешь тут хоботом своим!
– Знаешь, это как минимум странно рядиться на ночь в нечто подобное, – пробурчал я, натягивая трикотаж. – И кстати, не забывайся и следи за языком. Я как-никак все еще твой хозяин.
– Странно голышом шататься, смущая невинные умы не готовых к стрип-шоу девиц, – нахально огрызнулась моя, по сути, служанка, а по факту, скорее уж, давно родня и боевой товарищ.
– Да побойся бога, в каком это еще месте ты невинна? – фыркнул я, понимая, что это все же чересчур, но что-то бесит все сегодня.
– Вот нисколько не удивительно, что у тебя женщины нет постоянной, Рубль. Ты просто неотесанный мужлан и грубиян.
– Тебе прекрасно известно, почему у меня на самом деле нет постоянной женщины! – не сдержавшись, рявкнул ей, отворачиваясь.
– Прости, – тихо, но искренне попросила Алиса. – Меня заносит.
– И ты меня. Я не хотел тебя обидеть. И смущать видом причиндалов тоже не хотел, просто накрыло опять.
– Ой, да я смущаться вида твоего змея с бубенцами перестала лет сто назад, – отмахнулась Алиса беспечно. – Тебя чего снова скрючило? Приснилось или… опять?
– Скорее всего, опять, – кивнул я на лежащий на простыне телефон, и фиолетовая псевдодракониха медленно пошла к нему, будто подкрадывалась к ядовитой ползучей гадине.
– Не смотрел? – коротко глянула она на меня.
– Нет. И не буду.
– Ты уже шесть раз обещал. Хочешь, я удалю просто?
– Я что, по-твоему, какой-то трусливый кусок дерьма или слабак? – сходу по новой вызверился я.
Ну да, зверь у нас так-то Алиса, а бросаюсь, выходит, я.
– Тебе честно?
– А ты прямо сможешь? – огрызнулся язвительно.
– Ну-у-у, когда-нибудь… – постучала Алиса пальцем по нижней губе. – Но пока могу только предсказать…
– Ой, вот только гадания мне твоего не хватало! – перебил ее, прикуривая новую сигарету.
– Это не гадание, Рубль, а прогноз твоих действий на основе многолетних наблюдений. Так вот: если я не удалю это видео, ты все равно не выдержишь и посмотришь его. А это, естественно, опять приведет к тому, что мы станем без сна и нормальных перекусов прочесывать город в поисках этой поганой твари. Как обычно, никого не найдем, и ты станешь на пару недель реально невыносим, потому что погрязнешь в депресняке.
– Если верить твоим постоянным жалобам, то я невыносим в режиме нон-стоп.
– Истинная правда. Отличается только интенсивность, – легко согласилась нахалка, плюхаясь на живот поперек моей кровати, но, потыкав в телефон пальцем, так и не взяла его в руки. – Поэтому я и предлагаю тебе – давай удалю.
– Ну чем же это поможет? А меня здесь, – я постучал по своему виску костяшками пальцев, – все равно уже бомбануло.
– Ты даже не знаешь, он ли это прислал.
– Я знаю. И ты знаешь. Больше некому.
– Могли ошибиться номером. Вдруг там телка горячая сиськами в камеру тычет? Когда ты последний раз тщательно рассматривал голые сиськи, Рубль? Ты же вечно трахаешься стоя, в одежде, в подворотне или вообще вон в сортире клубешников. Это отстой!
– Не твое дело. И я видел сиськи. Я их даже щупал. Долго.
Вранье, и гадская зверюга это знает.
– Когда? Какой размер? Цвет сосков? Насколько долго?
– Алиса, иди ты… собирайся! Пора уже выйти и сократить поголовье нечисти на пару-тройку голов.
– А ничего, что для любого нормального человека мы так-то тоже нечисть? – и не подумала послушаться Алиса, начав толкать мой гаджет по шелковой черной простыне туда-сюда.
– Нечисть – это образ жизни, а не физиологическое состояние организма.
– Давай удалю.
– Давай ты отвалишь!
Я сделал шаг к постели, Алиса выкинула вперед руку, явно собираясь поступить по-своему, но я был быстрее. Ее движения молниеносны, не чета человеческим, но все равно ей не опередить меня.
– Обломайся! – ухмыльнулся, подкинув в ладони телефон.
– Черт, ну я же как лучше хочу, Рубль! – вскочив, она возмущенно топнула, и надеюсь, в квартире снизу не посыпалась с потолка штукатурка. – Если ты не остановишься, не покажешь ему, что тебе нет до этого больше дела, то и этот гад тоже не прекратит! Нам не потянуть завалить его, сколько же лет пытаемся! Пора просто забить и начать жить дальше.
Без тебя знаю. Знаю. Но не факт, что смогу.
– Ну так забудь! Сможешь?
– Я, по крайней мере, работаю над этим!
– Именно поэтому ты полгода назад послала в пеший эротический того своего мрачного красавчика… как там его звали?
– Никак! – сжала кулаки Алиса, угрожающе засопев, пока я невозмутимо одевался и вооружался.
– Нет, как-то его все-таки звали… ты звала, когда орала его имя по ночам…
– Заткнись!
– А, точно – Макс! – не подумал я остановиться. Первая начала. – А послала ты его потому что?..
– Достал. Он в постели отстой.
– Ага. Именно так и было, я слышал. А теперь вспомни, кому ты тут в уши дуешь, зверушка! Ты его послала, потому что начала что-то чувствовать к этому самцу. Но ты прекрасно знаешь, что пока по этой земле ходит ушлепок Карган, мы не имеем право себе позволить к кому-то привязаться, начать чувствовать. Хотя у тебя есть вариант свалить от меня как можно дальше…
– Да заколебал ты, Рубль!
– Господин Рублев, нахалка! Или хозяин. Жду на улице.
Поднявшись по лестнице внутри квартиры на крышу, я вслушался в себя, глядя на город внизу, не подскажет ли направление чутье, и, уловив всполох, ясно указывающий на чей-то смертельный страх, шагнул с парапета. Поохотимся.
