Loe raamatut: «Блиц-рассказы о войне», lehekülg 3
12 Новый год.
Война и Новый год- сочетание по меньшей мере грустное.
Елок не достать. Но мама, великая труженица и выдумщица – чего только не делала для нас. Она срубила в палисаднике кусты сирени, связала стволы, получилось ветвистое дерево. Игрушки сохранили с довоенных времен. На верхушке – звезда из бус, на концах веток- серебристые «пики», нитки бус, шары с рыбками, зайчиками, корзиночки, велосипедики. Дед Мороз в пол-метра ростом и Снегурочка в таких ярких, искрящихся нарядах. Были и подарки. Помню пакетик из газеты, в нем была лепешка, постный сахар, морковка и жареные семечки.
Это была самая расчудесная елка, потому и запомнилась.
13 Дядя Степа.
«Комиссовали» дядю Степу. (Так говорили, когда домой возвращались раненые, больные, инвалиды.) Он вошел в избу, пригнувшись в дверях, страшно худой, в застиранном белье, рваных сапогах, с тощим мешком.
–Здравствуй, Степанида Гавриловна.
–Господи, никак Степа?
–Я, я. Можно я сяду, устал очень.
–Что ты, что ты, садись, ложись. Сейчас подушку принесу.
–Не надо, у меня туберкулез, ты поостерегись.
– Степа, а у меня и накормить тебя нечем. Лук вот только, да чай морковный.
–Это хорошо, погорячее. Да возьми в мешке хлеб, еще полбуханки осталось.
Я стояла у печки, мне было как-то не по себе.
Солдат лег, он тяжело дышал, один глаз все время глядел (ранение). Бабушка отрезала кусок хлеба, покрыла его кольцами лука, посолила. Солдат достал жестяную кружку, перелил в нее чай, съел хлеб.
–Идти надо, может, и до дома доберусь.
Он жил в деревне. Бабушка заплакала, он махнул рукой и ушел.
Это был мой крестный- Степан Трофимович Малышев. Чудесный человечище. Сумел вылечиться, но болел 4 года. Приезжал потом частенько в город. Останавливался у нас и все время вспоминал этот соленый лук.
14 Дровишки.
Мама какая-то «заторможенная» повязывает платок. Молчит Юрий. Бабушка ушла в свою комнату. В доме какой-то холодный туман. Мне почему-то страшно, очень, но я не плачу.
Потом они возвращаются и несут бревно. Юрий радостный –«Метра полтора!»
Стали пилить, запахло летом. Мама наколола чурок, затопили печь. Все повеселели.
На растопку кизяка нужно хоть немного дров, а их не было.
Мама решилась отпилить конец бревна, которое торчало из насыпи и только мешало ходить под мостом. Но бревно было «государственное». За «вредительство»– военный трибунал. А это …?
