Loe raamatut: «Галюся»

Первое причастие

– Га-ля, просыпайся. Га-лю-ся, надо вставать. – послышался голос Ба и тёплое местечко в котором лежала девочка разрушилось. Одеяло исчезло, прохлада побежала мурашками по оголённым ногам, рукам, боку, застряла примерно на середине спины, там куда сбилась ночная рубашка.

Малышка неосознанно поджала ноги и сжалась комочком, пытаясь вернуть уют. Мешал голос Ба, который стал намного громче и отчётливей.

– Галя, вставай, надо собираться.

Слегка прогнулась кровать и чьи-то руки потянули девочку, разрушая связь с подушкой и теплом постели, усадили на колени и потянули вверх ночную рубашку.

Девочка наконец приоткрыла глаза, увидела лицо Ба и зажмурилась от яркого света. Утреннее солнце, которое блуждало в конце кровати и не могло проникнуть через высокую, завешенную спинку закрывающую часть окна, мгновенно ослепило, заставляя отвернуться.

Ба начала надевать на неё майку и что-то говорить. Галя даже не пыталась понять, что и о чём. Слушать и шевелиться не хотелось. Вдруг стало понятно, что Ба мешает ей делать то, что хочется – спать.

– Не-на-да, – протянута она и начала отпихивать очередной предмет одежды.

– Не-на-да, не-хо-чу. – Девочка попыталась перебраться с коленей на кровать, но Ба поставила её на пол и спросила:

– Ты забыла, что нам надо идти в храм в гости к Богу? Забыла, что сегодня самый большой праздник?

Малышка на мгновение застыла, и медленно повернула голову в угол рядом с окном напротив кровати. Там висели фотографии в рамочках, которые Ба называла иконами, а на тумбочке под ними стояли подарки для Бога: красивые, разноцветные яички и, пахнущие ванилью и ещё чем-то очень вкусным, куличи.

Вчера утром она пробовала сырое тесто с изюмом, правда Ба поругала её, сказала что живот слипнется, и что ваниль нужна для аппетита. Аппетит у неё и правда появился, она стала кушать манную кашу с глазиком из сливочного масла, а Ба рассказывать, что завтра Христос, который Бог воскреснет, а это как день Рождения и даже лучше потому что к нему в гости соберутся много-много людей и будут жечь свечи и петь песни, а потом Ба разрешила собирать пальцем со стенок кастрюльки и облизать то, что называется безе. Сейчас большие белые шапки этой сладости, присыпанные разноцветными крошками, красовались на куличах под иконами.

Вспомнив, что ей дадут кулич и крашенное яичко после того как они сходят в храм на праздник к Богу, девочка радостно заторопилась помочь одеть себя и поспешила на улицу.

В нескольких шагах от входной двери стояла зелёная лавочка с удобной спинкой, а рядом с ней цвели пролески. Они были такими же ярко голубыми, как и небо, исполосованное ещё оголёнными лозами винограда, которые поддерживала металлическая конструкция над двориком. Поблёскивая в солнечных лучах, со всех цветочков свисали капельки воды.

Зная, что Ба надо подождать, Галюся полюбовалась пролесками и решила забраться посидеть на лавочку. Сидение было на уровне её пояса. Надо было лечь на него вниз животом, подтянуть и положить ноги, а после перевернуться и сесть. Собираясь проделать всё это, она взялась за противоположный край доски и отдёрнула руки. Лавочка была холодной и мокрой.

Пока малышка раздумывала как поступить: вытереть руки о свою кофту или пойти в дом, из двери вышла Ба и сразу окликнула:

– Не трогай лавку, она мокрая, роса ещё не высохла!

Ро-са. Девочка посмотрела вокруг и потёрла руки, чтобы быстрей высохли. Она знала, что роса – это как после дождя только без лужиц. Помимо цветов и лавки всё вокруг и правда было в мелких капельках и очень красиво блестело.

– Сегодня будет тёплый денёк, хорошо. Погода к праздничку постаралась! Ну, пойдём. – Ба откинула крючок вверху калитки и открыла её.

***

За калиткой было интересно, но без взрослых Галю туда не отпускали, и даже когда она выходила с Ба или Дедой, они держали внучку за руку. Долго идти с поднятой вверх рукой было утомительно. Когда она начинала отставать и вырываться, Деда обычно брал её на руки. Сейчас он остался дома, а Ба шла быстро и буквально тащила ребёнка за собой. Приходилось почти бежать чтобы не опоздать на праздник важнее Рождения.

Галя начала хныкать и спотыкаться.

– Ну хорошо, давай я тебя отпущу, и мы пойдём чуть медленнее, но по сторонам глазеть некогда. Договорились? – не дожидаясь ответа, женщина сделала шаг вперёд.

Не глазеть по сторонам, когда голова непроизвольно поворачивается именно в разные стороны просто невозможно. Чтобы бабушка понимала, что же стало интересным в очередной раз, Галя то и дело восклицала:

– Ба, смотри!

После очередного «Смотри!», женщина решила отвлечь малышку от окружающего многообразия разговором – беседа порой держала любопытного ребёнка крепче чем за руку.

– А я говорила тебе, что всё вокруг сотворил Бог? – спросила женщина.

– Говорила, а что Бог сотворял? Мы с Дедой давно катались на автобусе, и он говорил, что машины делают мастеры на заводе, а на телевизоре я видела, как огромный дом строили, там дяди кирпичи складывали, а ещё…

Бабушка внезапно остановилась и Галя, отстающая на пару шагов, столкнулась с ней и замолчала. Посмотрев пристально на внучку и неразборчиво что-то пробормотав, она ответила:

– Да, всё правильно, но людей сотворил Бог и дал им разум, и землю, и всё что на земле и в небе.

– А когда? – пытаясь понять информацию спросила девочка.

– Очень давно. Тогда нас с тобой ещё не было, – уже на ходу ответила женщина.

О том, что было время, когда Ба не было Галя слышала, но так и не поняла как такое возможно. То, что её ещё не родила мама, тоже слышала, но было непонятно откуда берётся и куда потом девается эта самая мама, наверно она как Бог, всех родит и исчезает на небе, а потом появляется на свой день Рождения. Только у них день Рождения называется Рождеством или Воскресе.

Каждый вечер Ба отводила её в спальню с огромной кроватью где они с ней спали и уходила мыть ноги. Тогда приходил Деда, что-нибудь рассказывал, потом говорил: «Теперь спи», и уходил. Она не всегда успевала заснуть к тому времени когда возвращалась Ба, останавливалась перед иконами и начинала что-то непонятное рассказывать им, потом говорила «Аминь» и ложилась с ней рядом. То, что рассказывал Деда называлось «казки», а то что Ба – «молитвы». Ба говорила, что Бог их слышит на небе через иконы.

Гале очень нравилось быть рядом с Ба. Становилось радостно и спокойно, нравилось слушать её голос, но Ба говорила так много непонятного, что было обидно. И всё это непонятное происходило вокруг Бога, сотворений и рождений. Деда сказал, что Ба много сказок рассказывает, но если Бог – сказка, почему Ба говорит о нём чаще всего? Самая интересная сказка, по убеждению девочки, была про Дюймовочку.

Когда Ба давно сказала что возьмёт Галю в храм, та обрадовалась и захлопала в ладоши. Говорить, что она очень хочет спросить Бога и Матерь обо всём чего не может объяснить Ба, девочка не стала.

***

Храмом оказался один из домов на улице, по которой они шли. Среди других он выделятся тем, что вместо забора росли подстриженные кусты, а крыша была круглая как на куличах, только золотая. Из её середины в синеву поднимался крест.

Ба говорила, что туда, где есть крест на крыше, с небес Бог сходит, и Галя была уверена, что крест – это лестница для Бога, только не понимала: почему её сделали такой неудобной? Сейчас на ней никого не было, а из открытых дверей храма доносились голоса, поющие без музыки. Значит большой праздник начался и Бог уже внутри.

Бабушка надела на нее крестик на верёвочке. Велела перекреститься и взяв за руку завела в помещение.

Ожидая увидеть праздничное убранство стен, столы и сидящих вокруг них людей, Галя опешила. Буквально сразу она уткнулась лицом в чью-то юбку. Высокие люди стояли плотно друг к другу, из-за этого было почти темно и душно. Сильно пахло ладаном. Девочка знала этот запах – бабушка жгла белые горошинки дома, но здесь пахло значительно сильнее.

Бабушка стала медленно продвигаться в середину помещения и тянула девочку за собой. Ничего кроме знакомой юбки не было видно, пару раз чьи-то опускающиеся руки слегка ударили по голове, но вот Ба протолкнула её вперёд себя, и Галя оказалась позади девочки одного с ней роста. Стала видна стенка напротив, увешанная иконам. Рядом с ней стояли подносы на одной ножке, на которых горело очень много свечей. Посередине возле тумбочки, в длинном золотом халате и золотой шапке стоял дедушка с длинной бородой. Он громко говорил что-то непонятное и крестился. Галя повернула голову к Ба и громко спросила.

– Это кто? Бог?

– Тише! – шёпотом ответила та и приложила палец к губам. – Это батюшка, слушай. – Так же шёпотом, слегка присев, проговорила она.

Человек с бородой оказался не Богом и стал не интересен. Слушать непонятное тоже было не интересно. Какое-то время Галюся разглядывала стену с иконами и дверцей, ожидая что Бог выйдет из неё. Было душно, снова захотелось спать, но едва она прислонилась к Ба, батюшка громко сказал «Христос Воскресе!», а все кто был в помещении нестройным хором прокричали "Воистину Воскресе», и ещё, и ещё.

«Батюшка это тот, кто учит непонятным словам, которыми не говорят дома». – подумала девочка. Люди вокруг начали передвигаться, Ба подхватила её на руки и они стали в очереди, где у всех людей на руках были дети.

Оказавшись на уровне бабушки, девочка получила возможность рассмотреть округу. Ни столов, ни Бога и его Матери видно не было. На дальних стенах были закруглённые вверху окна с решётками. Между ними висели иконы в красивых рамках. Их зачем-то целовали люди. Потолок был круглый как яичко внутри и на нём нарисованы дети с крыльями и дудочками, почти как эльфы в сказке про «Дюймовочку». В самой середине был нарисован худой человек с добрым лицом. У него были длинные волосы как у тётей и борода как у старых дедушек.

Галя ещё не всё рассмотрела, когда окликнула Ба и она, опустив глаза, увидела перед собой старуху в высокой чёрной шапке, одетой на длинный чёрный платок соединённый под подбородком.

Старуха сунула ей в рот ложку с чем-то тёмно-красным и горько-сладким, затем что-то похожее на кусочек невкусного хлеба и произнесла:

– Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть.

Не успела девочка понять, что происходит, старуха повторила всё с бабушкой и та сделала шаг вперёд подходя к батюшке. Тот макнул кисточку для красок в баночку, нарисовал ей крестики на лбу и щеках, и тут же ткнул в губы большим холодным крестом.

Галя испуганно застыла, не понимая, зачем всё это и что теперь будет? Ба ругает если она пачкает красками лицо, а сейчас сама позволила чтобы её испачкали. Зачем?! Она потёрла лоб и обнаружила что рука чистая, но жирная. Непонимание снова округлило глаза девочки. И тут снова донеслись слова чёрной старухи:

… – вкушай его плоть.

– Ба, а плоть – это что?

– Тело. – ответила женщина, отходя от батюшки и спуская внучку с рук. Девочка оглянулась назад и задала второй вопрос:

– А кто ГОспод наш?

– ГоспОдь – поправила бабушка, – Это Бог. Пойдём, – руку девочки стиснула большая ладонь и потянула к выходу.

Возле двери они остановились. По требованию Ба Галя повернулась лицом в храм, ещё раз увидала чёрную старуху, которая пихала ложку в рот старушке в белом, как у них, платке, перекрестилась и поклонилась. Затем быстро засопела, собираясь расплакаться, но не успела, потому что бабушка вывела её из храма и яркий свет, изменив обстановку, удержал слёзы.

***

Примерно на середине пути между храмом и домом Галя всё же расплакалась. Надо сказать, что после ухода из церкви малышка не проронила ни звука. Совершенно молча, опустив голову, Галя шла рядом с бабушкой, погружённая в собственные мысли и даже не пыталась вырывать вспотевшую ручонку.

Женщина задала ей пару вопросов, но заметив, что внучка не слушает, тоже замолчала. Южное апрельское солнышко стремилось стереть память о холодах и только ночи ещё оставались зябкими. Кофты, одетые на спутницах, явно были не для нынешней температуры. Слёзы ребёнка бабушка расценила как перегрев и усталость. Доискиваться настоящей причины она не стала и начала уговаривать дитя потерпеть, потому что дом уже близко.

Перед домом Галюся немного успокоилась, но Деда сразу заметил, что она плакала.

– Что случилось? – обратился он к внучке, но Ба ответила быстрее неё.

– Сначала из храма уходить не хотела, ещё там расхлюпалась, потом зажарилась. Ну ладно, дошли. Кушать хочется. Давайте заходить, раздеваться и разговляться.

Галя испуганно посмотрела на неё и спросила:

– Мы что голыми будем есть? Зачем разголяться??

Объяснения Ба утонули в громком хохоте Деда.

…Детские мысли и настроения такие же непоседливые, как и их обладатели. В разнообразии дневных праздничных хлопот и радостей причастие в храме забылось до самого вечера.

Как обычно перед сном Деда рассказал сказку, а после спросил:

– Тебе в церкви понравилось?

Галя встрепенулась, посмотрела на иконы схватила его за руку и полушёпотом в растяжку испуганно произнесла.

– Де-да, не пус-кай Ба ту-да. Там… Там… – она выдохнула, закрыла крепко глаза и отчётливо произнесла – Там Бога ели. И нас с ней есть заставили и кровь пить.

Она вдохнула и громко разрыдалась, выпуская наконец наружу все переживания, накопленные утром.

Дедушка подхватил на руки, крепко обнял маленькое тельце пытаясь таким нехитрым способом защитить любимую внучку от страха и остановить потоки слёз.

Всхлипывая и путаясь, с трудом, Галя наконец рассказала про чёрную старуху и произнесла услышанные слова: «Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть».