Raamatust
Я постоянно смотрю на дверь, и, когда Тёма, наконец, приходит, улыбаюсь.
— Как ты? — спрашивает тихо.
— Как видишь, уже лучше. — Ведь правда постепенно начинает легчать. Начиталась про свою болезнь, осознала весь ужас произошедшего и как мне на самом деле повезло. — Как отдохнул? Фотки покажешь?
— Я… — он отворачивается. — Я… Ась, я больше не приду.
— Не поняла.
— Сама посуди! — Тёма начинает говорить громче, раздражается. — Ты теперь инвалидка! Вся разрезанная! Как с такой жить? Представляешь, какие шрамы у тебя останутся? Я так не могу, Ась. Ты не переживай, палату я оплачу, лечение тоже. А потом…
— Ты, что, меня бросаешь? — не верю ушам. Кажется, точно начала сходить с ума.
— Да. — Он всё-таки находит в себе силы посмотреть в глаза. Взгляд чужой, холодный.
Муж бросил в самый тяжелый период, когда я боролась с тяжелой болезнью. С лёгкостью переступил через двадцать лет брака. Не прощу и не забуду, встану на ноги и так же переступлю через него.
Žanrid ja sildid
Ülevaated, 1 ülevaade1
Шикарный роман. Всё как хочется нам, женщинам. Тут и предательство, и боль, и любовь, и счастливый конец! Спасибо. Иду за следующей книгой.
Лана, спасибо!
вание клюшкой. Сперва Захар убеждал, что гольф – спорт миллионеров, я смеялся, смеялся и втянулся. Да, люди тут все важные, во многом нужные. Знакомства за чашечкой кофе или стаканом
приглаживает чёрные волосы. Переживает? Мило. Добивает искренним: – Давно так не волновался
Матвей сейчас не нежный и ласковый: дикий и необузданный. От поцелуев печёт
А мне Матвей очень понравился, – добавляет Вика. Мама
– Ничего страшного, – вдруг влезает в наш разговор одна из женщин – видимо, жена соседа по койке. – Я, вот, с утра встаю, бульончик слабый варю из грудки, потом её на волокна. Рис надо разваривать, чтобы жидкий был. Сухарики… Кто