Таинственная карта

Грэм Макрей Барнет
Его кровавый проект^[38]

Шорт-лист Букеровской премии, премия Шотландского книжного треста, намертво приклеившееся определение «величайший шотландский роман XXI века», 250 000 проданных экземпляров в одной только Великобритании, бестселлер «Нью-Йорк Таймс», восторги прессы, – нашумевший роман Грэма Макрея Барнета «Его кровавый проект» пробуждает в читателе множество надежд и ожиданий, которые оправдывает, прямо скажем, не вполне. Поначалу ждешь, что роман окажется большой – серьезной и умной – литературой. Потом аккуратно рекалибруешь ожидания и начинаешь надеяться хотя бы на хороший детектив – но даже этому скромному чаянию не суждено сбыться. Неплохая историко-социальная проза – пожалуй. Добротная стилизация – определенно. Но, в общем, не более того.

В 1869 году шотландский Хайленд (тот самый, про который Роберт Бернс в переводе Маршака меланхолически восклицал «В горах мое сердце!») живет жизнью, с бытовой точки зрения мало изменившейся за последние триста лет. Диковатые фермеры-арендаторы глушат виски в своих убогих полуземлянках, играют в садистский местный хоккей-«шинти» (победа достается команде, нанесшей противнику наибольшее количество тяжких телесных повреждений), едят хаггис и грубые овсяные лепешки-банноки, откликаются на древние прозвища, а в свободное от всего этого время пытаются выжать хоть что-то из своих каменистых и неплодородных наделов.

Семнадцатилетний Родрик Макрей, его сестра и их суровый недавно овдовевший отец вязнут в бесконечной и уже почти привычной вендетте с семьей соседа по имени Лаклан Брод. Вражда тлеет много лет, но внезапно вспыхивает с новой силой, когда односельчане избирают Лаклана констеблем, то есть посредником между фермерами и помещиком. И хуже всего, что именно в этот момент у Родрика завязывается нечто вроде юношеского романа со старшей дочерью Лаклана Флорой…

Коллизия эта разрешится кровавой бойней, в которой от рук Родрика погибнут три человека, а сам он окажется за решеткой. Пытаясь доказать, что его подзащитный невменяем, адвокат юноши уговаривает того изложить свою версию событий в письменном виде. Однако Родрик оказывается рассказчиком не вполне надежным, и уже на суде вскрываются новые подробности тройного убийства – как бы душераздирающие, но на самом деле разочаровывающе тривиальные.

Назвать роман Барнета совсем уже бесполезным будет несправедливо. Например, из него можно узнать, что уже в викторианской Англии судопроизводство было устроено на зависть современной России (автор скрупулезно восстанавливает юридическую процедуру той эпохи, и она, надо признать, производит сильнейшее впечатление своей объективностью и логичностью). Кроме того, все, кто находит идею шотландской независимости комичной и несбыточной, смогут узнать, что дело обстоит чуть сложнее, и что всего сто пятьдесят лет назад шотландцы были совершенно отдельным, обособленным от англичан народом, к тому же жестоко угнетаемым и подавляемым. Однако едва ли эти бонусы можно считать достаточным основанием для того, чтобы на протяжении 350 страниц бороться с трудными гэльскими топонимами и названиями сельскохозяйственного инвентаря без малейшей надежды на катарсис или хотя бы просто эффектную развязку.

Пола Хокинс
В тихом омуте^[39]

Первый роман Полы Хокинс «Девушка в поезде» позиционировали как «нечто в духе “Исчезнувшей” Гиллиан Флинн». Однако успех «Девушки» оказался настолько оглушительным (превзойдя, пожалуй, даже успех собственно Флинн), что вторую книгу Хокинс уже нет смысла камуфлировать под кого-то другого – разве что под нее саму: «новый роман от создательницы “Девушки в поезде”» – и вот вам, пожалуйста, готов бестселлер. Однако подобная рекомендация имеет все шансы сбить читателя с толку: «В тихом омуте» похож на «Девушку» разве что жанровой принадлежностью (детектив) и ненадежностью некоторых рассказчиков. В остальном же это совершенно иная книга – в первую очередь на концептуальном уровне. Вернее, это именно что концептуальная книга – в отличие от простодушно увлекательной первой. И нельзя сказать, чтобы это свойство ее так уж однозначно красило.

Деревушка Бэкфорд где-то на севере Англии таит множество мрачных тайн, и почти все они связаны с живописной речной заводью под скалой. Именно в этой заводи на протяжении нескольких веков систематически гибли женщины, так или иначе неугодные мужскому обществу. На исходе средних веков здесь утопили юную девушку, обвиненную в колдовстве. В двадцатые годы ХХ века здесь покончила с собой молодая женщина, убившая психопата-мужа. В восьмидесятых в ту же самую заводь бросилась со скалы неверная жена местного полицейского, оставленная любовником, а уже в наши дни здесь с разницей буквально в пару месяцев гибнут пятнадцатилетняя школьница Кэти и мать ее лучшей подруги, писательница и фотограф Нелл Эббот, одержимая бэкфордской заводью и пишущая книгу о ее жертвах.

Некоторые из этих событий связаны между собой, а некоторые добавлены для колорита и чтобы запутать читателя – точь-в-точь как в игре «найди лишнее». Фокус плавно перемещается с одного персонажа на другого, по Бэкфорду бродят призраки, мертвецы говорят с живыми, и вообще поначалу события развиваются со старомодной – в самом лучшем смысле этого слова – и завораживающей плавностью. Однако со второй половины романа действие вдруг резко ускоряется, а концептуальный лейтмотив начинает звучать с настойчивой и дидактичной пронзительностью.

Младшая сестра погибшей писательницы, люто ненавидевшая ее при жизни, посмертно с ней примиряется и принимается изо всех сил помогать осиротевшей племяннице. Племянница, в свою очередь, ловко сводит счеты с теми, кто довел до смерти ее подругу Кэти. Мать Кэти находит в себе силы принять свою утрату и начать новую жизнь. Деревенская сумасшедшая выводит на чистую воду (извините за невольный каламбур) злодеев прежних времен. Ну, а собрать все эти ниточки воедино удается, конечно же, только женщине-полицейскому, радикально более проницательной и бесстрашной, чем ее коллеги-мужчины. Вообще, все женщины в романе Хокинс оказываются деятельны, изобретательны и друг за друга горой, мужчины же – в лучшем случае безвольные нытики, а в худшем… В худшем – сами понимаете, должен же был кто-то убить всех этих бедняжек, на то «В тихом омуте» и детектив.

То, что начиналось как тонкая жанровая литература с отличными персонажами и готическим антуражем, внезапно разрешается бравурным феминистским маршем – эдаким «Парни, парни, это в наших силах, Землю от пожара уберечь», только наоборот. Не то, чтобы плохо (в российских реалиях любая трансляция феминистских идей не будет лишней), но несколько разочаровывает в детективе. Впрочем, надо отдать Хокинс должное: с сюжетом она тоже преимущественно справляется, аккуратно раздавая всем сестрам (в том числе умершим) по серьгам – не на пятерку, как в «Девушке в поезде», но на честную трудовую четверку. Может быть, с крошечным минусом за неуместную поспешность.

Содзи Симада
Токийский зодиак^[40]

Накануне Второй мировой войны Япония потрясена серией загадочных убийств: последовательно уничтожена целая семья. Сначала в запертой изнутри мастерской найдено тело ее владельца – пожилого художника Хэйкити Умэдзава. В ящике стола полиция обнаруживает записки покойного, из которых следует, что накануне гибели тот был одержим маниакальной идеей: убить двух родных и двух приемных дочерей, а также двух дочерей своего младшего брата, после чего из фрагментов их тел в строгом соответствии с законами алхимии и астрологии создать идеальную женщину, способную принести своему творцу богатство, а встающей с колен Японской империи – могущество. Каков же оказывается ужас и недоумение общественности, когда через месяц с небольшим после убийства Хэйкити его дьявольский план – казалось бы, надежно похороненный вместе с создателем, – внезапно начинает приводиться в исполнение: шестеро девушек из семьи Умэдзава убиты, а их расчлененные тела одно за другим находят в разных уголках Японии.

На протяжении последующих сорока лет тайна так называемых «убийств по Зодиаку» будоражит лучшие умы страны, однако разгадать ее удастся лишь гениальному и безалаберному «Холмсу» – Киёси Митараи, астрологу и детективу-любителю, и его верному «Ватсону» – художнику-иллюстратору Кадзуми Исиока. В их руки попадает важный документ, проливающий свет на некоторые детали громкого убийства, и друзья вновь берут давно остывший след…

Классический детектив – конструкция трехчастная: он состоит из сюжетообразующей головоломки, харизматичной и запоминающейся фигуры следователя и антуража, на фоне которого разворачивается интрига. Из всего этого в романе Симады сохраняется, по сути дела, только первое. Образ сыщика Митараи намечен лишь скупым контуром – ни единой детали сверх строго необходимого, а его верный оруженосец и летописец Исиока и вовсе остается практически безликим. Антураж (действие происходит в Токио и Киото) обозначен еще более схематично: автор даже не пытается создать в романе какое-либо подобие атмосферы и погрузить в нее читателя. Элементы же собственно детективной головоломки, напротив, описаны в мельчайших – порой весьма утомительных – подробностях, причем узловые моменты проговорены по несколько раз – очевидно, для самых непонятливых.

Впрочем, все эти особенности – следствие не писательской неумелости, но продуманной цельной концепции. Жанр хонкаку, изобретателем и первопроходцем которого значится Симада, – это, в сущности, не вполне литература, но скорее разновидность интеллектуальной игры. В отличие от всех прочих детективщиков, с большей или меньшей ловкостью имитирующих честную игру, Содзи Симада в самом деле сдает сыщику и читателю одинаковые карты. Более того, временами он прерывает повествование, эксплицитно призывая нас включиться в соревнование с Митараи и Исиокой и разгадать загадку «убийств по Зодиаку» раньше, чем они.

Технически это реализуемо: все элементы паззла выложены на стол, и при большом желании из них правда можно собрать картину произошедшего. Более того, до последнего оставляя читателю шанс найти ответ (или хотя бы его часть) самостоятельно, Симада растолковывает развязку трижды: сначала посредством намеков и подсказок, затем на уровне технической схемы, а в заключение еще разок – уже с подробностями и психологическими нюансами.

Однако всерьез увлечься предложенной автором игрой удастся, пожалуй, только самым заядлым спортсменам или пылким фанатам ребусов и головоломок. Если же конкурентность не является вашим определяющим свойством, а детектив в вашем понимании – не столько механистичный интеллектуальный тренажер, сколько утешительная и терапевтичная история обаятельного сыщика в сверкающих латах, вступающего в поединок со злом и одерживающего над ним победу, то скорее всего хонкаку – не ваш жанр.

Роберт Гэлбрейт
Смертельная белизна^[41]

Новый (четвертый по счету) детектив о Корморане Страйке и Робин Эллакотт – в некотором смысле прямой антипод «Токийского зодиака»: там, где у Симады торжествует скупая и функциональная механистичность, у Роулинг цветет истинно литературная, заведомо превосходящая требования жанра избыточность. Без видимого труда выполняя обязательную программу детективного сюжетостроения, Джоан Роулинг (под псевдонимом «Роберт Гэлбрейт», как известно, укрылась именно она) насыщает свой текст колоссальным количеством эмоций, человеческих отношений и обаятельных подробностей. В результате детективная линия оказывается не то, чтобы не важной – важной, конечно, но не единственно важной.

«Смертельная белизна» начинается со свадьбы: чудом избежав смерти от рук Шеклуэллского Потрошителя (охоте на него был посвящен предыдущий роман цикла), Робин Эллакотт, несмотря на скверные предчувствия, решает, наконец, выйти замуж за своего многолетнего бойфренда Мэтью. Впрочем, счастья ей это не приносит: в статусе мужа Мэтью остается всё тем же самовлюбленным и мелочным дураком, но их брак возводит словно бы незримую стену между Робин и ее шефом (а теперь и партнером по бизнесу) Кормораном Страйком. Это отчуждение и взаимная неловкость вместе с внезапной и непрошенной славой, обрушившейся на Страйка после триумфальной поимки Потрошителя, становится серьезным препятствием в расследовании их нового – головоломного и, как обычно, опасного – дела.

Явление в контору Страйка молодого психопата, утверждающего, будто в детстве стал свидетелем убийства ребенка, дает старт запутанному расследованию, в ходе которого Страйку и Робин придется побывать и на сборище воинственных леваков, протестующих против Лондонской Олимпиады, и в кабинетах Парламента, и в романтическом (ну и, как водится, зловещем) загородном поместье. Решив из чистой добросовестности проверить, нет ли в бессвязном бормотании безумца какого-либо рационального зерна, Страйк оказывается втянут в сложную интригу с убийством, шантажом и кражей бесценной картины, а Робин пробует свои силы в работе под прикрытием.

То, что Джоан Роулинг умеет строить детективный сюжет получше многих, мы знаем со времен «Гарри Поттера и Тайной комнаты», и в этом смысле «Смертельная белизна» не несет в себе особых сюрпризов – собственно, все три предыдущих романа, опубликованных под именем Роберта Гэлбрейта, на жанровой шкале располагались между отметками «хорошо» и «безупречно». А вот способность обвивать сюжетный каркас настоящей, теплой и подробной жизнью Роулинг в этой своей ипостаси демонстрирует, пожалуй, впервые – во всяком случае, впервые в таком объеме.

Следствие идет своим чередом, а попутно Робин мается в постылом браке и борется с посттравматическим синдромом (пережить его девушке помогает опыт Страйка, в Афганистане лишившегося ноги). Сам же Страйк пытается разобраться в своих чувствах к помощнице, а в это время десятки второстепенных персонажей – живых и объемных – интригуют, вступают в альянсы и предаются воспоминаниям на фоне Англии, которая в романе выглядит одновременно и узнаваемо реалистичной, и очаровательно архетипической. Словом, впервые со времен «Гарри Поттера» Джоан Роулинг предстает перед нами во всём блеске своего незаурядного литературного дарования, далеко выходящего за рамки любой жанровой оболочки. В принципе, мы в ней и не сомневались, но получить подтверждение всегда приятно.

Ю Несбё
Макбет^[42]

В безымянном городе на севере Шотландии в семидесятые годы ХХ века (а на самом деле в форменном «никогде» – и время, и место в романе условны) вечно идет дождь, а риск быть убитым или ограбленным на улице в шесть раз выше, чем в соседней столице. Когда-то в город вела железная дорога, а на заводах производили ценные сплавы, но сегодня всё это в прошлом: полуразрушенный вокзал стал пристанищем наркоманов, заводы закрыты, а городом правит нищета, безработица и коррупция.

Всему этому намерен положить конец новый комиссар полиции Дункан: он жаждет любой ценой искоренить продажность и вернуть родному городу былое благополучие. Однако всё это не вяжется с планами зловещего Гекаты – местного наркобарона, пытающегося подсадить на свое смертоносное зелье горожан. И пешкой (окей, не пешкой, а слоном или даже ферзем) в его игре становится Макбет – безродный сирота и сам бывший наркоман, ныне успешно продвинувшийся по службе и возглавивший полицейскую гвардию. Геката подсылает к Макбету своих подручных – двух уродливых сестер-китаянок (именно они готовят во тьме подземелья варево, вызывающее привыкание с первой дозы), чтобы под видом пророчества предложить ему сделку – пост комиссара полиции и локальное всемогущество в обмен на голову Дункана.

Норвежец Ю Несбё стал первым не-англоязычным автором, принявшим участие в проекте «Шекспир XXI» (до него в осовременивании шекспировских пьес с переменным успехом упражнялись Энн Тайлер, Говард Джейкобсон, Маргарет Этвуд и другие). По понятным причинам его выбор пал на «Макбета» – самую кровавую из шекспировских трагедий, легче всего сводимую к любимому жанру писателя – полицейскому триллеру.

Надо признать, что наблюдать за тем, как ловко величайший детективщик наших дней трансформирует историю мятежного гламисского тана в классический нуар, по-своему любопытно. На место Инвернесского замка, где был убит шекспировский Дункан, он подставляет казино «Инвернесс», которым заправляет возлюбленная Макбета – роковая красотка, рыжеволосая Леди. Богиню тьмы не дрогнувшей рукой Несбё меняет на инфернального мафиози. А в трагическую историю появления на свет противника Макбета – Макдуффа (в романе его имя сократилось до просто «Дуфф») – вводит элемент криминальной вендетты. Каждый раз, когда сюжет приближается к очередной важной для Шекспира развилке, читатель подбирается: как-то с ней справится Несбё? И каждый раз в итоге вздыхает с облегчением – уф, молодец, и это интегрировал, и с этим разобрался, и этому подобрал неочевидный аналог. Когда же в финале вместо идущего в атаку Бирнамского леса, служившего у Шекспира предвестником близкой гибели Макбета, с места срывается давно обездвиженный локомотив, трудно удержаться от аплодисментов авторской изобретательности.

Словом, с пересказом Шекспира «иным манером» Ю Несбё справляется великолепно. Однако если ваши читательские амбиции чуть более скромны, и, взявшись за 600-страничный роман, вы рассчитываете не только на остроумную литературную игру, но и на простое читательское удовольствие, не стоит связывать с «Макбетом» завышенных ожиданий.

Скажем честно: нынешняя книга Несбё – самая затянутая, избыточная, перегруженная ненужными подробностями, однообразная и неубедительная из всех, им написанных.

Стремясь подчеркнуть «нуарную» природу своего римейка, Несбё нагнетает в текст такого безысходного уныния и мрака, что в какой-то момент его становится решительно невозможно воспринимать всерьез. Так, открывающий роман пространный пафосный пассаж о похождениях грязной (как же иначе) дождевой капли, вопреки всем законам гидродинамики перемещающейся от одной тошнотворной городской достопримечательности к другой, выглядит несколько нелепо. Но когда та же капля (или ее родная сестра) вновь появляется в финале, от смеха уже невозможно удержаться. Пытаясь подвести под поступки шекспировских героев «современную» психологическую мотивацию, Несбё скатывается едва ли не в пародию: рассказ о детдомовских психо-сексуальных травмах Макбета производит впечатление «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары в версии для дошкольников. А все «динамичные» сцены в романе – погони, убийства, бандитские разборки – написаны так, будто герои движутся в воде или, если угодно, в замедленной съемке, что создает комический эффект, явно не входивший в авторские планы.

Возможно, ограничься Несбё компактным эссе о возможностях современного прочтения шекспировской трагедии, это было бы остроумно и свежо. Но в нынешнем своем раздутом виде «Макбет» – безусловный провал и досадная неудача большого писателя.

Нож^[43]

Детективный цикл норвежского писателя Ю Несбё о сыщике-алкоголике Харри Холе устроен таким образом, что начинать знакомство с ним, в принципе, можно с любой книги. В этом смысле «Нож» – исключение из общего правила: если вы не следите за карьерой и личной жизнью Харри Холе хотя бы со времен «Снеговика», а главное, не успели проникнуться глубокой привязанностью к сквозным персонажам второго плана, вам едва ли удастся осознать истинно античный масштаб трагедии, разворачивающейся на страницах этого романа. Что же касается преданных и опытных поклонников цикла Несбё, то им стоит приготовиться к мощнейшей эмоциональной встряске: в «Ноже» (и это, пожалуй, единственный спойлер, который можно себе позволить) сразу несколько важнейших героев, полюбившихся нам по предыдущим книгам, в силу разных причин скоропостижно сойдут со сцены.

Образумившийся, в прямом смысле слова протрезвевший и остепенившийся в счастливом браке Харри Холе (именно таким он предстал перед читателем в предыдущем романе «Жажда») многим показался скучноватым и слишком «нормальным». Если вы относитесь к числу этих многих, то не тревожьтесь: на сей раз герой Несбё основательно слетит с катушек, а алкоголь вновь станет едва ли не главным катализатором сюжета.

Выгнанный из дома бесконечно любимой женой (что именно стало причиной роковой и необратимой размолвки, читатель узнает лишь в самом конце), Харри вновь погружается в бездну пьянства. Однажды ему едва ли не впервые в жизни удается допиться до полного, стопроцентного беспамятства продолжительностью в целую ночь. Попытки восстановить, что же с ним произошло в момент беспросветной черноты, и выяснить, как он сам связан с совершенным в этот промежуток убийством, проведут Харри Холе через персональный ад сомнений, озарений и отчаянья.

По сравнению с относительно простой и линейной «Жаждой», предлагавшей читателю всего одну ложную развязку и одну-единственную линию-обманку, «Нож» – шаг назад, в сторону барочно-избыточных и великолепных ранних романов Несбё. В поисках правды Холе прорабатывает добрый десяток в высшей степени правдоподобных версий, каждая из которых строится как полноценный роман в романе, с драматичной завязкой, напряженной внутренней динамикой, рельефными героями и впечатляющей кульминацией. И даже сузив число подозреваемых до предела и, по сути дела, сконцентрировав все читательские подозрения на одной фигуре, Несбё ухитряется преподнести нам сюрприз, напоследок одним ловким движением разрушив им же выстроенный карточный домик из намеков, недомолвок и косвенных улик.

Словом, хотя чисто по-человечески Харри Холе, вновь пускающемуся в одинокое нетрезвое плаванье, можно только посочувствовать, читатель определенно в выигрыше: после непродолжительной пробуксовки наш любимец снова с нами и снова в превосходной (то есть изрядно проспиртованной и в должной мере отчаявшейся) форме.