Loe raamatut: «Дерево с золотыми листьями. Сборник из 33 новых скифских сказок»
© Гай Себеус, 2018
ISBN 978-5-4490-2877-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Дерево с золотыми листьями
1
Разразилась однажды над скифским селеньем страшная гроза.
Молнии злобно рвали небо на части. Ужасно грохотал гром, будто стучался в дверь и требовал позволить ему войти немедленно. А ливень так хлестал по камышовой крыше маленького мазаного домика, что та могла не выдержать напора и обвалиться.
А в домике том жили старики скифы, муж и жена.
Жили они в мире и согласии долгие годы. Муж охотился, жена вела хозяйство. И всё у них было хорошо. Одно печалило – детей у них не было.
Но такие грозы всегда приносят неожиданности. Так было и на этот раз. Вдруг услышали старики за дверью еле слышный в шуме грозы детский плач. И только выглянули наружу, как кровля-то и обвалилась.
Дважды благословили они судьбу: что от гибели спаслись и детьми обзавелись. Потому что нашли они у самых своих дверей два крошечных свёртка. В одном лежал маленький черноволосый мальчик, а в другом – светленькая голубоглазая девочка.
Кто их принёс и где их родители – никто не знал, сколько ни расспрашивали потом муж и жена по всей округе. Вот и стали они растить детей с любовью и заботой. Назвали их скифскими именами: Агар и Арьяна. Рассказывали им сказки скифские о том, что главное в жизни – храбрость и верность. Ну и сказку о перевёрнутом дереве с золотыми листьями, конечно.
– Мама, а почему это дерево перевёрнутое? – спрашивала Арьяна.
– Потому, детка, что растёт оно глубоко под землёй. А там все деревья растут ветками вниз, люди это корнями древесными считают, – отвечала мать. – И каждую осень с этих веток опадают золотые листья, и каждую весну вырастают новые.
– Папа, а что если найти это дерево и набрать под ним много-много золотых листьев? – интересовался Агар.
– Многие пытались его отыскать, – отвечал отец. – Да только цена оказалась непомерно высокой: жизнью пришлось расплатиться! Не стоят они так дорого. Ведь главное в жизни что?
– Храбрость и верность! – хором отвечали дети.
Мальчик рос-подрастал и становился хорошим охотником, как и названный отец. А девочка росла прелестной певуньей. Особенно нравилась ей одна песня.
Среди лета, ой, подул ветер северный,
Замутил да заслонил красно солнышко.
Да принёс с полей он дух красно-клеверный,
Колокольцев сине-дух, колоколнышков.
Очень тревожная и непонятная песня. А когда Арьяну спрашивали, откуда ей знаком такой странный напев, та отшучивалась:
– Ветер северный принёс…
Вот так и жили они, дружно и весело. А столько счастья, как в эти годы, не бывало в маленьком домишке стариков-скифов ещё никогда!
Выросли их детки статными, красивыми, к родителям почтительными.
Но однажды ночью постучались в их дом гости с севера, муж и жена. Назвались родителями девочки, сказали, что подкинули её чужим людям из-за бескормицы. Забрали её и уехали.
Нипочём не отдали бы дочку скифы, потому что не желала испуганная девочка уходить из дома, ставшего родным. Но больно уж лицом похожа она была на ночных гостей.
А вслед за ними явились и гости с юга, тоже муж и жена. Назвались родителями черноглазого мальчика, сказали, что подкинули его чужим людям из-за войны. Забрали его и уехали. Нипочём не отдали бы скифы сынишку, но рядом с ними стоял Колдун-чернокнижник и на праве их настаивал.
Остались бедные старики одинёшеньки своё горе горевать.
2
А детки названные не забыли своих родителей. Потому что добро, однажды посеянное, обязательно прорастёт и добрые всходы даст. Хоть, может быть, и не сразу. Просто дождаться надо.
Так было и на этот раз.
Первым Агар объявился. Пришёл с подарками и с благодарностью. Сердца родительские лаской согрел. А потом о сестрице своей названной стал расспрашивать: кто такие её родители, да куда увезли Арьяну.
А старики скифы и знать того не знают.
Тут как тут Колдун-чернокнижник объявляется.
– Я, – говорит, – знаю, куда эту беляночку увезли. Провожу, если хочешь!
Не советовали скифы сыну Колдуну доверяться. Но Агару уж больно захотелось Арьяну отыскать. Прикипел он сердцем к ней, пока росли рядышком. И лучше и краше этой певуньи для него на всём белом свете не было.
А злодей Колдун обрадовался, что понадобился. Бежит впереди, чёрный плащ за спиной развевается. А на том плаще глаза хмурые колдовские за Агаром следят, и рот кривой ухмыляется, чары наводит.
Долго ли коротко ли, то шли они, то ехали. Вот уж лето прошло, осень наступила. Но приехали в дальнее-предальнее селенье северное. А Колдун всё впереди ехать норовит, чтобы Агара под чарами держать.
– Только слушай меня, парень, – говорит Колдун. – Только я знаю, что сказать, чтобы невеста нашей была. Говори ей, что ты купцом богатейшим стал и всё на свете купить можешь. Даже её саму.
Послушал советчика Агар, сказал по-насоветованному. А Арьяна и отвечает:
– Люб ты мне Агар. Но я не продаюсь.
Разозлился Колдун.
– Ошибка вышла. Ну, ничего, назовись знаменитым воином. Скажи, что тебе всё по силам. И её захватить-завоевать тоже.
Послушал советчика Агар, опять сказал по-насоветованному. А Арьяна и отвечает:
– Люб ты мне Агар. Но я не крепость. Не силой меня надо захватывать.
Разозлился тогда Колдун на непокорную девушку и сам к Арьяне пожаловал.
– Воин Агар за тебя бился, теперь раненый лежит. Перед смертью повидаться желает.
Дрогнуло девичье сердечко, и не пришлось хитрецу долго её уговаривать. Ведь Арьяна сама Агара полюбила и горько сожалела, что пришлось ему отказывать.
3
Очень хотелось Колдуну обоих влюблённых заполучить. Был у него план злодейский.
Агар уже ему доверился. А теперь свёл колдун и Арьяну в подземелья тёмные. Бросились влюблённые друг другу в объятья, чтобы о чувствах своих рассказать. Но Колдун к ним спиной повернулся и зачаровал взглядом глаз с плаща волшебного.
– Выпущу вас, несчастные, если разведаете мне, что в глубинах пещерных делается. Говорят, растёт там перевёрнутое дерево с золотыми листьями. Самому туда спускаться мне не с руки. Потому что никто из тех, кого я послал, пока не вернулся. Но я хитрый: на этот раз ты, Агар, вниз спустишься, а невеста твоя Арьяна здесь ждать тебя останется. Уж ради неё ты расстараешься вернуться! А сопровождать тебя будет мой взгляд колдовской.
Делать нечего. Пришлось Агару, с невестой простившись, вниз спускаться. А хмурый взгляд с плаща, в сопровождении бубнящего рта кривого, – за ним последовал.
Шёл парень, шёл. Сперва мелкие веточки, со сводов пещерных свисающие, руками отводил. И никаких листьев, ни золотых, ни обычных, на них не было. Но потом ветки в сучья превратились и становились всё толще и толще. А ветер неведомый раскачивал их всё сильнее. И вот настоящая буря в подземье поднялась. Удары ветра сбрасывали Агара ниже и ниже, туда, где густела не просто старая, а древнейшая, жуткая тьма!
А среди той тьмы светилось что-то. Светом тёплым, солнечным!
Спрыгнул Агар прямо в этот свет. И оказался в ворохе шуршащих золотых листьев. Взгляд колдовской так и впился в сияющее золото, и слышит Агар голос Колдуна:
– Чего встал? Время теряешь! Бери, хватай листья! Да побольше нагребай! Рубашку-то сними! Эх, о мешках я не позаботился!
Насыпал Агар полную рубашку золотых листьев, рукава связал, через плечо повесил. Пора назад выбираться. Подпрыгивает, а до веток дотянуться не может, золото вниз тянет. Тут-то и заметил парень белеющие кости других охотников за золотыми листьями. Смертный холод его охватил. Страх ноги отяжелил.
А ветер победно посвистывает, завиваясь кудрями. Ветки дерева перевёрнутого мимо лица проносит, но ухватиться никак не даёт!
Вдруг услышал Агар какой-то напев в этих завываниях! Но ветры песен не поют!
Там, откуда доносилось посвистывание, виднелась особенно прочная ветка. Агар ни за что не протянул бы к ней руку, слишком далёкой она казалась. Но таинственный свист кудрявился-завивался именно вокруг неё.
Среди лета, ой, подул ветер северный,
Замутил да заслонил красно солнышко.
Да принёс с полей он дух красно-клеверный,
Колокольцев сине-дух, колоколнышков.
Агару так и дохнуло в лицо запахом цветочным, и Арьяна вспомнилась. Ветер больно хлестал его по лицу, но парень подпрыгнул изо всех сил и ухватился пальцами за проносящуюся над головой ветку. Потом ещё за одну, потолще. Потом ещё повыше, вслед за вихрями песенными.
Наконец, двигаясь вслед за тоненькими звуками, он перебрался на самую прочную ветку. Тут он решил слегка передохнуть, снять свою золотую ношу и осмотреться.
Но как только мысли об Арьяне его оставили, песня тотчас же превратилась в еле слышное ветряное посвистывание. А потом и вовсе стихла.
Зато злобная буря усилилась так, что даже взгляд колдовской от страха зажмурился! Тут сук, за который Агар держался, треснул, не выдержав напора ветра, и парень полетел с него вниз, во тьму. А сумка осталась висеть на прежнем месте.
Еле успел Агар ухватиться за последний тонкий прутик и повиснуть на нём.
– Неужели всё заново начинать? – думает. – Второй раз мне это не осилить! Пропал я! Прощай, милая Арьяна!
Но как только он вспомнил нежное личико девушки, ветер сразу же разыгрался песенным свистом, даря ему силы и указывая путь наверх. Подпевая ветру, Агар отыскал сумку с золотыми листьями и, не обращая внимания на ссадины и ушибы, заскакал по ветвям, выбираясь из тьмы.
Обрадованный взгляд колдовской за ним последовал. А кривой рот даже вздохнул облегчённо, когда парню удалось выбраться на поверхность. Он же сослужил влюблённым добрую службу, рассказав Колдуну, как много золота лежит внизу. Тогда тот, махнув рукой на золотые листья в рубашке Агара, сам вниз рванулся.
И пропал там бесследно…
Ему ведь никто не читал в детстве сказки о том, что главное в жизни – храбрость и верность.
А Агар с Арьяной пошли в Скифию, к своим любимым старикам-родителям. И жили они долго и счастливо.
Как скиф Кувырк научился на лошади скакать
1
Жили-были отец и мать.
И были они скифами, то есть людьми, живущими в южных степях, на берегу тёплого моря. И добрая половина жизни их проходила в седле. Верхом они охотились на диких зверей, воевали за родную землю, совершали долгие переходы за стадами коней.
И вот родился у них сын.
По скифскому обычаю сразу после рождения положил отец малыша в седло. Да не удержал. Малыш – кувырк! И свалился.
Огорчился отец:
– Плохая примета! Ну, да ладно, назову его Кувырк и погожу годок.
Через год он снова посадил сына в седло.
А тот – кувырк! И под коня кубарем скатился.
Огорчился скиф, но пока виду не показал. Дождался, пока сыну три годика стукнуло. Снова посадил его в седло.
А он опять – кувырк! И под копыта коню.
Разгневался тогда скиф:
– Не бывало среди скифов такого позора, чтоб трёхгодовалый парнишка в седле не удержался! Не может такой позорник быть моим сыном!
И приказал он жене страшное: оставить мальчика на стоянке. А сами дальше за стадами пошли, сочные травы для выпаса искать.
Сколько ни рыдала скифянка-мать, сколько ни умоляла мужа сжалиться, он был непреклонен:
– Отрекаюсь от такого сына, и всё тут!
Единственное, на что согласился, оставить при ребёнке кобылицу, чьим молоком мальчик мог бы питаться. И добавил:
– Пока верхом не приедет ко мне, он мне не сын! Мои предки, как и я, птицами по степи летали! То ли кони нас носили, то ли мы их! А этот —без крыльев за спиной, одни лишь пух и перья от падений!
2
Остался малыш один.
Ночь, холодно в степи, волки воют. Попытался он на кобылицу забраться. А не умеет, падает кувырком, все бока обломал.
Но не плачет. Прошло время жалеть себя, надо выживать как-то!
А мать его тем временем места себе не находит. Обратилась она с мольбой к орлице:
– Помоги моему сыночку, птица-орлица, ты ведь тоже мать!
Но орлица – птица гордая. Отказала, даже головы не повернув.
Обратилась скифянка с мольбой к толстой птице-дрофе:
– Помоги моему сыночку, птица-домовица, ты ведь тоже мать!
Но дрофе недосуг, у неё и свой выводок велик! Она за собственным квохтаньем никого и слышать не хочет, и видеть не желает!
Плачет беспомощное материнское сердце. Вдруг слышит: тоненько пищит кто-то:
– Не плачь, бедное материнское сердце, я тебе помогу!
И видит скифянка в ночном небе крохотную летучую мышку.
– Спасибо за сочувствие, родная. Но как ты, мышка-малышка, поможешь моему мальчику? Ты сама-то всех боишься!
– Зато наши старшие сёстры-стриксы никого не страшатся.
– Какие-такие стриксы? Не те ли, о которых врут старики в сказках-сказаниях у ночных костров?
– Старики-то, может, и врут, – отвечает мышка-малышка, трепеща тонкими крылышками. – Но о стриксах как говорили, так и говорят, не забывают! Ты лучше меня знаешь: и невидимое порой существует! Иначе, что так болит и так щемит в твоём сердце? Так что принимай помощь стриксов, пока предлагаю, хоть и не веришь в них. Не время о внешнем заботиться, когда внутреннее переполняет!
3
А малыш Кувырк тем временем от обиды, что его бросили, плачет-печалится, а сам всё на лошадь взобраться пытается. Да никак у него не получается. К вымени кобыльему припадёт, молочка попьёт, силушки наберёт и снова за своё, упрямый! Весь в пыли, весь в крови, устал, притомился, лишь на миг к земле прислонился и опять на лошадь вскочить пытается – делает всё так, как отец учил. А сам всё о матери вспоминает, жалеет её.
Тут вдруг кто-то его за кафтан коготками ухватил и прямо в седло и усадил.
– Почудилось! – думает Кувырк. А сам рад-радёшенек: не только впервые сам в седло сел, да ещё и удержался, не скувыркнулся!
– Дай-ка, – думает, – хоть шажок вперёд тронусь. Знаю, что свалюсь, весь обдерусь. Да не время на внешнее смотреть, когда внутреннее переполняет! Себя не пожалею, а докажу отцу, что я его сын!
Кажется Кувырку, что он сам на кобылке по степи едет. А на самом деле его химера-стрикс, материными молитвами, на своих обширных крыльях несёт!
Стриксы – они страшные: морда козья, лапы с пальцами, а крылья от мыши летучей размера огромного. Одно хорошо: не видны они людям, потому что из другого мира. А то одним своим видом до смерти напугать могут!
Скачет кобылица по степи. А Кувырк и падать забыл, словно у него крылья за спиной выросли. Ведь невидимый крылатый стрикс его поддерживает, не бросает!
Радостно мальчишке, а он всё возвращаться к родителям не торопится, ещё получше обучиться старается. Чтоб совсем уже казалось, что не конь его несёт, а он, крылатый, коня.
4
Вот выпасал однажды скиф-отец свой табун. Вдруг, откуда ни возьмись, дикие степные кони наперерез мчатся. А вожак их буйный мощной грудью как хватил скифского коня, так всадник через голову из седла и вылетел.
– Убьюсь насмерть, – только и успел подумать скиф. Да только на лету подхватил его другой всадник, что по степи нёсся, как на крыльях.
– Нет во всей степи подобных крылатых всадников, – говорит ему скиф-отец, – только в моём роду таковые водились. Но меня обделили Создатели, не наградили крылатым потомством.
Ничего не отвечает ему Кувырк. Смотрит в глаза и сквозь слёзы улыбается. И только, когда мать бросилась его обнимать-целовать, признал скиф-отец своего сына, ставшего настоящим наездником.
Почему у скифов такие шапки?
1
Жили были на свете мудрый Вечер и румяное Утро. И были у них две дочки: ПолУночница и ПолУденница.
Дочки эти были не простые, особенные. Обычно ходили они босиком и с закрытыми глазками. Потому что взгляды у них были волшебные необычайной силы. И тратить это волшебство понапрасну никак нельзя было.
Полуночница была черноволосая, с глазами фиалкового цвета. Очень похожая на своего отца Вечер, только быстрая да ловкая. Стоит только позвать её – мигом является, глазки свои раскроет, люди от этого и засыпают крепким сном.
Если улыбается Полуночница – людям снятся добрые сны о встречах с хорошими людьми, в нарядных одеждах на прекрасных конях. Если грустит или скучает Полуночница, тогда посылает людям печальные сны.
Но Полуночница была добрая девочка и всегда старалась не пугать засыпающих людей. Особенно заботилась она о детях. Уж им-то она всегда отправляла самые нежные и пушистые сны.
Отец с матерью очень гордились своей умницей-дочкой Полуночницей.
А её сестра Полуденница считала себя неудачницей.
Была она светловолосая, с глазами ярко-чёрными, вся в свою нежную яркую мать Утро.
Она тоже, как и сестра, обычно ходила с закрытыми глазками.
Это было для неё совершенно не трудно, потому что видела она всё и так отлично внутренним зрением, которое люди обыкновенно называют пониманием. И сначала, как и сестра, тоже охотно открывала для людей свои глазки.
Только результат никого не радовал.
Люди от этого падали, как от удара. А некоторые даже умирали. Из-за этого бедная красавица Полуденница очень долго плакала. А потом решила, что будет всегда жить, не раскрывая глаз.
А что? Ей от этого никакого вреда. Она и так всё видит. И людям тоже нет вреда. И никто её ругать и проклинать не будет.
2
Так бы всё и шло своим чередом.
Но однажды на земли скифов напали враги.
Целые полчища жестоких воинов навалились с севера. Понравились северянам благодатные южные степи, полные диких скакунов; понравилось щедрое море, полное вкусной рыбы; понравилось тёплое ласковое солнце – всё, чего на севере не было.
И решили они выгнать скифов с этих благодатных земель, чтобы самим тут поселиться.
Бились с ними скифы за родную землю не на жизнь, а на смерть. Но неравными были силы. Очень уж много северян хлынуло в тёплые скифские края.
И взмолились тогда скифы своим богам, умоляя вразумить их: как отстоять родную землю, как победить жестоких врагов?
Много раз сменили друг друга Утро и Вечер, а скифы всё отступали и отступали, сдавая врагам поля, луга и побережья.
И вот однажды, когда все уже отчаялись, взмолились скифы последней надежде – Полуночнице и Полуденнице.
Посовещались сёстры.
И явилась в этот раз Полуночница к скифам с вещим сном, в котором указала сшить для себя очень странные глубокие шапки с широким оплечьем.
Наутро все скифы проснулись со странным чувством, словно ночью урок учили, как шапку шить. Они отмахнулись бы от странного сна, будь он один или несколько. Но уж больно странным показалось, что сон про странные шапки приснился сразу всем скифам: и воинам, и их жёнам, и их детям.
Делать нечего, раз обращались с вопросом к Полуночнице и раз получили ответ, не гоже пренебрегать им. Пришлось шить странные шапки. Но пошить быстро такое количество оказалось – ох, как непросто! Вот и упростили скифы фасон: соединили по два куска кожи одним швом от переносицы до лопаток. Только так и удалось быстро справиться.
В следующем сне перед решающей битвой с северянами всем скифам приказала Полуночница надеть эти странные шапки и, ничего не боясь, выйти сражаться с врагом. Только если появится танцовщица в белом – ни в коем случае не глядеть на неё, шапку надвинуть поглубже, оплечьем прикрыться.
3
Северяне, вдохновлённые чередой побед, с раннего утра рвались в бой. Их вожаки были в железных шлемах, рядовые воины – простоволосые.
Когда же увидали скифское войско в странных шапках, они рассмеялись, издеваясь и насмехаясь. Ведь, идя в решающий бой, они уже считали себя победителями.
…Тем временем на поляну между двумя войсками вышла прекрасная босая девушка в белом летящем наряде. Глаза её были закрыты. Но она так прекрасно танцевала, что от неё невозможно было отвести взгляд. Юбки цвета света струились вкруг стройных ног, гибкие руки плескались языками пламени над головой, сияющие на солнце волосы ослепляли неземной красотой. Воины вражеской армии любовались ею до головокружения, позабыв обо всём: о наступлении, о добыче и о самом времени.
Это была Полуденница.
Ровно в полдень она открыла свои чёрные глаза. И все, любующиеся ею, были поражены, как ударом.
Скифскому войску осталось только выгнать со своих земель врагов, совершенно потерявших способность воевать.
Вожди северян со стонами сбрасывали свои раскалённые железные шлемы, простые воины валились, как снопы, подрезанные серпами.
Так скифские земли были освобождены от захватчиков. С тех пор и прижились у скифов шапки с гребнем и широким оплечьем.
А Полуденница перестала считать себя неудачницей.
Почему у ПолУденницы глаза зашиты
1
Это было ещё в те времена, когда Полуденница была глазастой, как и все красивые девушки.
Платье у неё было цвета света, на голове венок из колосьев, ножки босые, походка танцующая. И вся она была неимоверно прекрасна, как жаркий аромат солнечного полдня.
Вся да не вся.
Глаза у неё были черным-чёрные. И взгляд этих глаз был смертелен для всякого, кто отважится залюбоваться красой её полуденной.
Это очень огорчало Полуденницу. Ей так хотелось отыскать себе жениха! Весёлого да красивого!
Ответственна Полуденница была за узкий переход между мирами, подобный бутылочному горлышку. Только один раз в сутки можно было перейти из того в мира в наш и обратно – ровно в полдень.
Полуденница добросовестно выполняла свои обязанности, да вот беда: была она очень любопытна. Вот и заглянула на минуточку по ту сторону перехода, в иномирие. И увидела там молодых красавцев, которые и не думали падать от её чёрных взглядов.
– Как хорошо! – обрадовалась она. – Как замечательно! Наконец-то я найду себе жениха, который не умрёт от любви ко мне!
Начала красоваться перед ними и даже заманила нескольких в наш мир, через переход, что строжайше было ей запрещено.
Начали они наперебой плясать-веселиться на пшеничном поле под солнечными лучами, вместе хороводы водить, своей молодой удалью хвалиться. Полуденница плясать была мастерица. Ах, как обвивались вкруг неё юбки – как языки пламени! Как сияли солнечные волосы – светочем во тьме! Как сверкали чёрные очи – молниями!
А гости-красавцы, конечно, не умирали под смертельными взглядами Полуденницы, но всё же вели себя чрезвычайно странно. Время от времени …выворачивались через пупок и снова плясать шли!
Перепугалась тут Полуденница:
– Так это ж знаменитые бессмертные Вывертыши! Что я наделала! Зачем я притащила этих злобных хитрецов в человечий мир!
Но было уже поздно: тут зашло солнце за облачко, а затем и вовсе перевалило через полдень.
Бросили Вывертыши Полуденницу и пошли как ни в чём не бывало по скифским селеньям.
И вот что натворили они.
