Комнатка

– Сюда мы выбрасываем мусор и отходы, – пояснила Юба, заметив на моем лице удивление. – Сначала отпираешь замок ключом, потом снимаешь цепи, открываешь люк и выливаешь содержимого бака вниз. Главное правило, новенький – всегда закрывай люк на обе цепи и не забывай про замок.

– Почему? – нахмурился я, услышав в голосе девочки страх.

– Сейчас узнаешь, – невесело усмехнулась та и, присев на корточки, принялась возиться с замком. Затем она отодвинула ногой в сторону цепи, которые глухо лязгнули по бетонному полу, и кивнула мне. Мы приподняли вдвоем крышку люка и меня обдало такой вонью, что к горлу подступила тошнота, а глаза заслезились.

– Ужас, – пробормотал я, зажимая нос пальцами. Юба улыбнулась и пожала плечами. На нее вонь, видимо, не действовала и девочка, вцепившись в ручку бака, ждала, когда я помогу ей его опрокинуть. Пара секунд возни и зловонная жижа с кусками перебродивших отходов с противным шлепаньем ухнула вниз. На миг мне показалось, что внизу кто-то обрадованно заурчал, а Юба, изменившись в лице, вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в крышку люка и с трудом вернула её на место. Затем, отчаянно шипя, вдела цепи в толстые кольца и закрыла замок, после чего прислонилась к стене, пытаясь восстановить дыхание.

– Всегда. Закрывай. Люк, – процедила она и замолчала, когда снизу, из-под люка раздалось отчетливо слышимое, пусть и слегка глухое чавканье. От этого жуткого звука у меня волосы встали дыбом, а к горлу снова подкатила тошнота, когда я понял, что чавканье становится громче, словно нечто медленно ползет по широкой трубе, собирая со склизких стенок остатки того, что не упало вниз. Звякнула цепь, и крышка люка пошевелилась, будто чавкающий пытался выбраться. Последовал еще один удар, более настойчивый, а потом что-то шумное и большое плюхнулось вниз, осознав бесполезность собственных попыток.

– Ч-что э-это? – прошептал я, с ужасом смотря на Юбу. Девочка покопалась в пыльной коробке, стоящей за люком и, вытащив оттуда пыльную бутылку, откупорила её и сделала большой глоток. Она протянула бутылку и мне. Я же, взяв ее в руки, принюхался и в который раз подивился. В бутылке был чистый виски.

– Один глоток, – сказала Юба. Я послушался и, глотнув, зашелся в кашле. На миг показалось, что в бутылке не алкоголь, а настоящий жидкий огонь. Но теплая волна, ухнув вниз, так же резко вернулась и ударила в голову, наполнив тело теплом и легким хмелем.

– С-спасибо, – поблагодарил я девочку и, вернув бутылку, посмотрел, как та прячет её обратно в пыльную коробку. – А п-примары…

– Примары сюда не ходят. Воняет слишком, – перебила меня Юба. Её глаза ярко заблестели в полутьме коридора. – А мы, выливая помои, можем тут немного отдохнуть. Не наглей, главное. Один глоток за один заход. Другие нихилы тоже не прочь согреться. И не выноси отсюда бутылку. Если Ратто узнает, что мы его виски украли, то всю спальню за Дверь отправят.

– Что это было? – я запнулся было, когда слова вылетели из рта легко и без принуждения, но списав все на алкоголь, уставился на люк.

– Мы зовем его Обжорой, – нахмурилась девочка. – Пожиратель помоев. Я не знаю, как он выглядит. Никто не знает. Разве что только Ратто. Задолго до нас пара нихилов забыла запереть люк, и Обжора вылез…

Я молчал, догадываясь о том, что случилось.

– Не знаю, как его удалось загнать обратно, но на следующий день Сундук дал пять новеньких. Пенсне пытался спросить Телевизор, но тот проигнорировал его вопросы. Есть вещи, о которых лучше не знать.

– А виски? Откуда он у вас? – я смутился еще сильнее, когда Юба задумчиво на меня посмотрела, словно гадая, не придуриваюсь ли я со своим заиканием. Однако она пожала плечами, вздохнула и поднялась с пола.

– Иногда случаются удобные моменты, чтобы заглянуть в спальню примаров, – усмехнулась она и с грустью добавила. – Ребята расскажут тебе что к чему. Дай им время привыкнуть к тебе. Время – хорошая штука и смягчаются даже самые подозрительные. Ладно, пойдем. Тебе нужно помочь Месяцу и остальным дочистить картошку на ужин. А я… я пойду собираться. У меня не так много времени осталось.

Юба, проводив меня на кухню, попрощалась с остальными нихилами и, кивнув Реже, вышла через дверь. В моей голове все еще шумел виски, нихилы тоже чувствовали исходящий от меня аромат, поэтому не могли сдержать улыбок. Однако ножи в их руках не переставали работать, аккуратно срезая кожуру с подпорченной местами картошки.

Месяц усмехнулся, заметив, как я скривился, когда одна из картофелин, чавкнув, растеклась в моей ладони. Он, покопавшись в горке, вытащил оттуда большую картофелину и протянул её мне. К счастью, эта оказалась нормальной. Подпорченной, как и остальные, но нормальной.

– Сейчас дочистим эту горку и Нику принесет хорошую картошку, – пояснил Пухляш, с шумом втягивая воздух через рот.

– Хорошую?

– Ага, братка. Эту мы для нас и нецесов чистим, – шепотом ответил он. – А хорошая для примаров. Сегодня пир, поэтому покушают они много. Лучок пятерых с собой в сад забрал, чтобы свежей накопать.

– Потише, – буркнул Месяц, вытягивая тощую шею и смотря на стол, за которым работала Режа и другой нецес. – У Нику слух, что у летучей мыши.

– Так её тут нет, – беспечно махнул рукой Пухляш и снова мне улыбнулся. – Эх, братка Молчун… Сегодня примары жареную картоху будут есть. Нику редко разрешает картоху жарить. Говорит, мол, сытости от жареной меньше. Но сегодня им можно.

– Юбу изго-оняют? – спросил я, понимая, что это и есть правильный ответ. Пухляш коротко кивнул.

– Ага. После изгнания будет пир. Может нам и конфет дадут.

– Мечтай, Пухляш, – фыркнула Фиалка, насмешливо блеснув здоровым глазом.

– И буду мечтать. Ишь чего… лишать человека мечтаний, – усмехнулся тот и моментально умолк, когда послышались шаги и к нам подошла задумчивая Нику, держа в руке полупустой мешок.

– Дочистили? – дружелюбно спросила она.

– Почти, – ответил за всех Месяц, не поднимая на девочку глаза. Та хмыкнула и бросила рядом с его ногой мешок.

– Потом эту почистите. И кожуру срезайте аккуратно. Ратто по шее даст, если узнает, что срезали слишком много, – Нику вытащила из мешка пару идеально круглых, крепких картофелин и подкинула их в руке. – Картошка отличная. Сами гляньте.

– А о-очистки мо-можно себе за-забрать? – пересилив смущение, спросил я. Нику нахмурилась, но потом махнула рукой.

– Ага. На кой они тебе-то? Впрочем, берите. Ток смотри! Увижу, что срезаете слишком много, накажу! Понятно?

– Да, – буркнул я. Нику, постояв еще немного, ушла к нецесам, проверять, как идет готовка. Месяц, дождавшись, когда она уйдет, вздохнул и покачал головой, смотря на меня.

– С примарами говорить можно лишь в одном случае, Молчун, – тихо произнес он. – Когда тебя спрашивают. Повезло, что это Нику была. Она часто на правила рукой машет. Её кухня больше заботит, чем то, кто и как с ней говорит. Остальные не такие добрые. И на кой тебе очистки-то?

– По-помыть и… по-пожарить. Посоли, по-поперчи и в-вкуснее жа-ареной ка-артошки будет, – Фиалка улыбнулась краешком губ, когда я выдавливал из себя слишком длинное предложение. А вот Месяц наоборот, задумался, после чего, улыбнувшись, похлопал меня по плечу.

– Это ты хорошо придумал. И правда, картоха примаров же идеальная. Чистая, без черноты и гнили. Я попрошу Режу дать нам сковородку и плиту. Тут и поедим.

– Ох, братка… скорей бы, – мечтательно облизнулся Пухляш, заставив Фиалку и молчаливую Аши рассмеяться. Однако тут же раздался недовольный голос одного из нецесов, который следил за кастрюлями неподалеку.

– Хватит ржать и работайте, пока Унаги не вернулась, – рявкнул он и веселье моментально улетучилось. Вздохнув, я вытащил из мешка чистый кругляш и, положив под ноги чистую кастрюлю, принялся аккуратно чистить картошку. Ровные колечки очисток с тихим шорохом падали на дно.

Когда вся картошка была почищена, я и Пухляш, держа с двух сторон большую кастрюлю, оттащили её к Реже. Девочка, придирчиво осмотрев несколько чищенных картофелин, хмыкнула и кивнула в сторону другого стола, за которым стояли двое рослых ребят и, негромко переговариваясь, точили ножи.

Месяц, подойдя к Реже, тихонько шепнул ей что-то на ухо, заставив девочку сначала удивиться, а потом рассмеяться. Однако результатом разговора было то, что она выделила нам сковородку, полкружки масла, небольшой мешочек соли с перцем и плиту на одну газовую конфорку, стоящую в углу недалеко от того места, где мы чистили картошку.

– Умеешь жарить? – поинтересовался у меня Месяц, с жадностью смотря на кучку вымытых очисток. Я кивнул машинально и не успел удивиться, как в голове словно сам собой возник пошаговый план жарки картошки. Сначала я раскалил чугунную сковороду на огне, потом влил туда масла и, высыпав картофельные очистки, прикрыл лицо ладонью. Раскаленное масло фыркало и плевалось, но очень скоро над плитой поплыл вкусный запах жареной картошки.

– Ох, братка… – скулил вертящийся рядом Пухляш. – Пахнет-то как! Как настоящая картоха!

– Это и есть настоящая картошка, дурачок, – улыбнулась Фиалка, вытаскивая из нижнего ящика стола большую чистую тарелку, в центре которой кто-то намалевал неровным почерком «Них». Девочка шумно сглотнула слюну и улыбнулась уже мне. – Пахнет и правда здорово.

– С-спасибо, – я зарделся от смущения, но быстро мотнув головой, прогнал румянец со своих щек. Затем, подцепив ножом очистки, подул на них и быстро сунул лакомство в рот, чтобы проверить на готовность. И чуть не захлебнулся слюной. Да, очистки немного горчили, но вкусом почти не отличались от жареной картошки. Кивнув, я взял из рук Аши тарелку и осторожно вывалил очистки в неё. – П-приятного а-аппетита.

Тарелка очисток опустела почти моментально. Месяц, на правах старшего, поделил жареные очистки на пять ровных кучек и, умяв свою порцию, откинулся спиной к стене. На его некрасивом лице витала довольная улыбка.

Я съел половину своей порции, а остатки разделил между двумя удивленными девочками. Те лишь хмыкнули, но от добавки отказываться не стали. Пухляш было поскулил, что не наелся, однако после ленивого окрика Месяца, намекнувшего толстяку, что очисток в меню вообще не было, замолчал. Но я робко улыбался, смотря на новых друзей, которые сыто и довольно переговаривались, а в центре, как ядро нашей дружбы стояла пустая тарелка с корявой надписью «Них» и лишь желтые масляные разводы говорили о том, что на ней лежало каких-то пять минут назад.

– Так, так… – от шипения Унаги, раздавшегося за спиной, Пухляш подскочил чуть ли не на метр, лягнув ногой тарелку, которая отлетела к стене и чудом не разбилась. – А это перебор, нихилы!

– М-мы… – попытался было я объясниться, но Месяц, вцепившись мне в руку, резко мотнул головой. Сам он был бледнее вареного яйца, однако держался с достоинством.

– Я не задавала вопрос, заика, – ядовито усмехнулась Унаги, возвышаясь над нами, как палач. – Я сказала, что это перебор. Жарить картошку? Несмотря на запрет Ратто и Нику? Вы совсем ополоумели, уроды?

– Уни, они картофельные очистки жарили, – объяснила прибежавшая на шум Режа. Унаги скосила крохотные и налитые кровью глазки на нее и злобно улыбнулась. – Нику разрешила взять нихилам очистки, а я дала сковородку и соль. Они не жарили картошку. Вся картошка сейчас жарится для вас вон там, – она махнула рукой в сторону своего стола.

– Очистки? – брезгливо переспросила Унаги, смотря на спокойную, как удав, Режу. – Картофельные очистки они жрали?

– Ага, – кивнула та. На лице примары снова мелькнуло отвращение, будто мы не очистки ели, а крыс, причем сырых.

– Нихилы. Ничего удивительного. Даже помои жрать будут, если припрет, – буркнула она и, хмыкнув, пихнула Режу в бок. – Ладно, Ратто будет доложено. На всякий случай. Пошли, покажешь, как там наш ужин.

– Ох, братка… Боюсь, что нам влетит, – покачал головой Пухляш, когда Унаги и Режа ушли в другой конец кухни. Он вздохнул, но не сдержал улыбки. – Но как же вкусно-то было…

– Не думаю, что влетит, – мрачно буркнул Месяц. – Скорее Ратто запретит очистки примарской картошки жарить.

– Но по-почему? – удивленно спросил я. – Они же вы-выки…

– Да, выкидывают. Но кто знает примаров. Если он в хорошем настроении будут, то нас лишь поругают. А если в плохом, то запросто запретит, да еще и накажет.

– Плевать, – тихо ответила ему Аши, вытирая рот тыльной стороной ладони. Она поджала губы и, поднявшись с пола, кивнула Фиалке. – Пошли, наша очередь помои выбрасывать. Эй, Молчун. Коробка у люка еще не пустая?

– Нет, – мотнул я головой, вспомнив пыльную бутылку виски. На лице девочки мелькнула улыбка, а следом так же резко вернулось обычное, угрюмое выражение.

– Мы к Реже пойдем. Узнаем, что еще сделать нужно, – вздохнул Месяц. – Скорее всего, посуду мыть поставят, а там и ужин уже.

– И изгнание, – добавил Пухляш. Он, шмыгнув носом, тоже поднялся с пола и направился за другом, бормоча, по привычке под нос. – Эх, братка. Хорошо покушали. Сытно…

Месяц был прав. Режа, узнав, что мы закончили, отправила меня и Пухляша мыть грязную посуду, оставшуюся после готовки. Месяц, Фиалка и Аши занялись подготовкой гостиной к ужину в сопровождении других нецесов. Зато, когда мы с Пухляшом закончили, Режа выдала нам по кусочку шоколадки, которую толстяк съел быстро и шумно, вдобавок перемазавшись слюной и став похожим на не очень опрятного бульдога. Свою шоколадку я завернул в фольгу и спрятал в нагрудном кармане куртки. Пухляш, заметив это, принялся стенать и жаловаться, как ему хочется еще сладкого, пока не получил подзатыльник от молчаливого помощника Режи и не отправился вместе со мной выливать очередной чан помоев.

К счастью, в этот раз процедуру открывания люка взял на себя он, причем коротышка обильно потел и чуть не уронил чан вниз, когда услышал радостное чавканье Обжоры. Он забыл продеть одну из цепей сквозь толстое кольцо, но я успел исправить его ошибку до того, как люк вздрогнул от очередного удара Обжоры.

– Прости, братка, – виновато шмыгнул носом Пухляш, чертя носком тапка узоры на бетонном полу. – Обычно со мной Месяц ходил, он и запирал тут все сам. Я до одури боюсь этого Обжору. Даже когда сплю, то делаю это вполглаза. А ну как Обжора рядом с кроватями нашими трется, а?

– Вряд ли тебе э-это по-поможет, – буркнул я, восстанавливая дыхание и слушая, как урчит под люком пожиратель помоев.

– Почему это? – переполошился Пухляш, побледнев так сильно, что стал похожим на восковую свечку из дешевого воска.

– Юба с-сказала, что он пя-пятерых за-забрал в прошлый при-приход, – давясь словами, пояснил я. Пухляш затрясся, как желе, и бросил в сторону люка испуганный взгляд.

– Ох, братка. А ведь точно. Слыхал я об этом. Мол, не закрыли люк, Обжора и вылез. Только Ратто его смог прогнать.

– Р-р…

– Ратто, да. А на следующий день Сундук дал пятерых новых, – Пухляш тяжело вздохнул и, громко кашлянув, потянулся к коробке. Сделав глоток, он протянул бутылку и мне, но я лишь покачал головой. Прошлый хмель еще не выветрился, а нихил, разгуливающий по Комнатке без дела и воняющий виски, точно привлечет внимание примаров. Пухляш обрадованно крякнул, сделал еще один глоток, который предназначался мне и, убрав бутылку в коробку, приподнял пустой чан. – Пошли, братка. Вроде с делами покончено. Часик можем отдохнуть, а потом ужин и спать.

Спать… Я был уверен, что этой ночью спать не буду.

*****

Выйдя из кухни, я увидел, что пять нихилов и трое нецесов сервируют длинный стол, стоящий неподалеку от дивана. Мелькнуло лицо Месяца и фиолетовые волосы Фиалки, раздался визгливый окрик Унаги, которой снова что-то не понравилось, но когда на мое плечо легла чья-то рука, я от неожиданности вздрогнул и повернулся.

– Прощу, так и быть, – буркнул Ратто, стоящий позади меня. Я быстро опустил глаза в пол и вжал голову в плечи, ожидая, как минимум, подзатыльника. Вместо этого раздался вздох примара. – Не трясись так, а то в обморок рухнешь, дружок. Каждый из нас боялся первого дня в Комнатке. Потом привыкаешь. Ко всему. К порядкам, к правилам, к другим жителям. Даже к изгнаниям ты привыкнешь, если Жребий будет милостив к тебе.

– У-Унаги…

– Да, знаю, – перебил меня он. – Она сказала, что вы пожарили очистки на кухне. Не бойся, я за такое не наказываю. Тем более, вам разрешил примар. Я наказываю за другое. Интересно, за что?

– Да.

– За болтовню и глупые вопросы, – тихо и серьезно буркнул Ратто. – Не выношу этого в Комнатке. Тебе, небось, уже рассказали, как я Обжору прогнал?

– Да.

– У монеты две стороны, Молчун. Ха, тебе подходит новое имя. Ладно. У истории с Обжорой тоже две стороны. Я знаю, что нихилы и нецесы выдумали несколько теорий и я, в общем-то, не против этого. Порой пофантазировать полезно. Разгружает мозги и спишь крепче. Тебе сказали, что Обжора сожрал пятерых, прежде, чем его прогнали?

– Да.

– На самом деле он сожрал шестерых. И чуть не сожрал меня. Я и еще один примар. Как его звали… А, точно. Сойока его звали. Я и Сойока чудом спаслись, заманив Обжору обратно в трубу. Однако, Сойоке не повезло. Обжора утащил его с собой. С того момента я строго запретил примарам ошиваться возле помойного люка. Знаешь, почему?

– До-догадываюсь.

– Вот как? И почему же?

– Обжо-ора идет на за-запах?

– Верно. Нихил, не закрывший люк, сам себе подписал смертный приговор. Обжора нашел его по запаху и сожрал. А также пятерых его соседей. Мы с Сойоко отвлекли Обжору и заманили обратно к помойному люку, но Сой сильно трусил, и Обжора почуял его страх. А потом забрал его с собой. Знаешь, почему я запретил примарам подходить к помойному люку на самом деле? Потому что Сундук дал пять нихилов на следующий день. Телевизор без запинки распределил их. Но! Сундук дал только пять нихилов. И все. Словно это была замена тем, кого сожрали. Вот только примара, взамен Сойока, он так и не дал. Без обид, но вашего брата, что грязи. Последнее время одни только нихилы и приходят в Комнатку. А Сой… его нам очень долго не хватало, пока не пришла Нику. Да, Молчун. У легенд Комнатки всегда две стороны. Сказка, придуманная другими, и правда, которую знают немногие. И мой тебе совет, покуда я добрый. Не ищи эту правду. Она куда опаснее ваших фантазий. Усек?

– Да, – кивнул я, пряча глаза от Ратто, который склонился надо мной.

– Ладно, дуй к остальным. Скоро ужин, нельзя задерживать ритуал, – ответил он и, развернувшись, направился в спальню примаров.

Нихилы, при помощи трех нецесов, быстро накрыли длинный белый стол. Словно по волшебству на клеенчатой скатерти появились тарелки, вилки и ложки. Месяц с Аши принесли из кухни две большие корзины с хлебом. Я удивился, увидев, что в хлеб в корзине Месяца белый и от него поднимаются в воздух облачка пара, а Аши несла черный хлеб. Такой черный, что на миг показалось будто это куски угля. Белый хлеб Месяц поставил в начале стола, смотрящего в сторону спальни примаров, а черный Аши отнесла в другой конец, который был ближе к Двери.

Мне Унаги дала задание принести из кухни жареный картофель для примаров и, свистнув Пухляшу, который бесцельно слонялся рядом, глотая слюни, указала на меня пальцем.

– Ох, братка, – доверительно зашептал он, когда мы взяли с двух сторон большой противень, наполненный дольками жареной картошки. – Ох, кабы не Ратто, я бы не стерпел…

– Терпи, – буркнул я, понимая, что ждет вечно голодного коротышку, если Унаги узнает, что нихил попробовал картошку, предназначенную для примаров. – Н-нам нельзя.

– Знаю, – тоскливо вздохнул он, перехватывая ручку противня поудобнее. – Но ты лихо придумал с очистками. И как нам самим в голову-то не пришло. Вкуснятина была, спасибо, братка.

– Угу, – кивнул я и, пройдя боком в дверь, осторожно пошел дальше, к краю стола, где уже рассаживались примары. Идти стало сложнее, потому что смотреть им в глаза было нельзя. Но мы с Пухляшом худо-бедно справились. Коротышка, урча животом, поставил свой край на стол, а потом, дождавшись, когда я поступлю со своим также, отошел в сторону.

– Пойдем. Наши тоже усаживаются, – кивнул он в сторону молчаливой группки нихилов. Я увидел Аши и Фиалку, которые сидели рядом. Два пустых стула, предназначенных, видимо, для меня и Пухляша. И Юбу, сидевшую спиной к Двери и лицом к Ратто, который задумчиво вертел в ладони пузатый бокал с янтарной жидкостью и вполуха слушал визгливую Унаги. Девчонка вилась ужом, подобострастно улыбалась и с надеждой заглядывала в лицо примара, но тот её, казалось, не замечал, думая о чем-то личном.

Заняв свое место, я робко посмотрел на Юбу. Девочка нервно мне улыбнулась и, вздохнув, отвела глаза. Нервозность чувствовалась и от других нихилов. Только нецесы и примары весело о чем-то болтали. Оно и понятно, не их друг сегодня покинет Комнатку.

– Передай, пожалуйста, хлеб, – тихо попросила меня Юба и, когда я подвинул ей корзинку с хлебом, взяла три куска и, метнув в сторону примаров настороженный взгляд, сунула хлеб во внутренний карман куртки. Заметив мой удивленный взгляд, она покраснела и виновато улыбнулась. – Никто не знает, что находится по ту сторону Двери. Еда лишней не будет, чувствую.

– Если хо-хочешь, я у-уйду, – протянул я, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но Юба тихо хмыкнула и покачала головой.

– Зачем? Тут теперь твое место, – она на миг задумалась, а потом просияла. – А! Думаешь, что я на тебя злюсь?!

– Да.

– Чушь, Молчун. На моем месте мог оказаться кто-то другой. Так выпал Жребий, – ответила она и настал мой черед задуматься. Девочка, заметив, что я нахмурил брови, заинтересованно склонила голову. – Чего с тобой?

– Р-р…

– Ратто, – перебила она. Я благодарно улыбнулся и кивнул. – И что «Ратто»?

– Он с-сказал, что О-обжора с-сожрал п-п-п…

– Пятерых нихилов. Да, это правда. Я же тебе рассказывала сегодня.

– На с-следу-ующий день С-сундук дал но-новых. Ни-нихилов, – Юба, поняв, к чему я клоню, нахмурилась.

– Забудь об этом! Понял! А то окажешься следующим! – прошипела она, вцепившись в мою руку пальцами. – Так выпал Жребий. Точка. И не вздумай ляпнуть подобное при примарах или нецесах. Ищи ответы на свои вопросы сам, а вопросы держи при себе. Здесь так не принято.

– З-значит я прав? – тихо спросил я. Остальные нихилы, негромко разговаривая, не обращали на нас никакого внимания, ожидая начала ужина.

– Возможно. Не знаю, – отмахнулась девочка. – Может, это единичный случай. Обжора сожрал пятерых, Сундук и дал пятерых взамен. Это же не Жребий и не ритуал распределения. Так, хватит. Ты скверно начинаешь свою жизнь в Комнатке. Забудь об этом. Легенды – это легенды. Пусть и остаются легендами. Я уйду, и ты забудешь обо мне через неделю, а когда придет твой черед, остальные также забудут о тебе.

– Я не з-забуду, – упрямо мотнул я головой. Щеки Юбы легонько порозовели, а губы тронула улыбка.

– Забудешь. Все забывают. Да и с чего тебе помнить меня?

– Ты бы-была добра ко мне, – ответил я, заставив девочку вздохнуть. Она покачала головой и тоскливо обвела взглядом стол.

– Выкинь это из головы, Молчун. И лучше молчи.

– Прости.

– Напрасно извиняешься, – Юба замолчала, когда Ратто вдруг поднялся со своего места и поднял над головой бокал. По блеску его глаз было понятно, что он пьет. Конечно, у меня были вопросы. Тысяча вопросов. Но я их лучше подержу при себе.

Вместе с примаром поднялись со своих мест и остальные. Шесть примаров, по три с каждой стороны. И каждый смотрел на бледную Юбу, которая бессмысленно уставилась на корзину с хлебом.

Я же увидел, что примары даже сидят на небольшом расстоянии от нецесов, как и нецесы, которых от нихилов отделял один стул с каждой стороны. Деление на группы соблюдалось и за столом.

– Новая кровь пришла, – громко произнес Ратто и добавил. – Поднимись, Молчун. Отныне и до момента, как выпадет твой Жребий, носить тебе это имя.

– Не смотри на них, – одернула меня Юба, когда я чуть не совершил ошибку и не повернул на голос голову.

– Прости, – виновато хмыкнул я, сжимая пальцами край стола.

– Старая кровь уходит, – продолжил Ратто. – Встань, Юба. Ты провела в Комнатке год и Комнатка год заботилась о тебе. Позаботимся о тебе и мы. Ты получишь еды на три дня, новую обувь, которую дал сегодня Сундук, и можешь взять одну вещь из Комнатки с собой.

– Любую? – тихо спросила Юба, но по вытянувшимся лицам нихилов я понял, что ей не следовало задавать этот вопрос. Это же подтвердил и Ратто, в чьем голосе вдруг прорезались холод и злость. Всего на мгновение, но каждый почувствовал это.

– Любую, – подтвердил он с улыбкой.

– Бутылку из твоих запасов, – не задумываясь, выпалила Юба, побледнев сильнее обычного. Пухляш, сидящий рядом, охнул и забормотал, покачивая шишковатой головой, а Месяц поджал губы и умоляюще посмотрел на Юбу, но девочка, гордо задрав нос, смотрела в глаза примару, чего ей делать точно не следовало.

– Это твое право, – сухо ответил Ратто и, повернувшись к Унаги, коротко мотнул головой. – Принеси ей бутылку виски из моего шкафчика.

– Всю?! – театрально удивилась тощая Унаги, злобно посмотрев на Юбу.

– Всю, – подтвердил Ратто. В глазах сверкала злость. – Это её право.

Дождавшись, когда Унаги принесет бутылку, он лично подошел к Юбе и, возвышаясь над бледной девочкой, грубо сунул требуемое ей в руки. Юба, взяв бутылку, покраснела до корней волос, когда поняла, что виски в бутылке только половина, но спорить с ехидно улыбающимся примаром не стала.

– Ты и так достаточно вылакала сегодня, – усмехнулся он. – И речь не шла о полной бутылке. К пожеланиям следует подходить более внимательно.

– Спасибо и на этом, Ратто, – тихо бросила она, садясь на свое место и прижимая бутылку к груди. Однако Ратто покачал головой, заставив Юбу вздрогнуть.

– Тебе пора, – бросил он, когда к нему подошел Пенсне, держа в руке небольшой рюкзак из грубой ткани. – Обувь внутри, еда тоже.

– «Его лучше не злить», – подумал я, чувствуя исходящую от примара волну злобы и ненависти. Юба тоже, наверняка, чувствовала это, поэтому лишь кивнула, выхватила у Пенсне рюкзак и уселась на стул, чтобы сменить обувь. Вместо белых тапочек, в которых ходили все жители Комнатки, она вытащила добротные ботинки на толстой подошве, после чего быстро переобулась и, спрятав бутылку в рюкзак, помахала остальным нихилам, смотрящим на нее с тревогой. Ратто и Пенсне не удостоились даже взгляда.

– Удачи, друзья, – смущенно бросила она и повернулась к Двери, возле которой стоял Ратто. Тот, с гаденькой улыбкой, приналег на большое колесо, заменяющее засов и, потянув Дверь на себя, открыл выход в Судилище.

Я увидел лишь тусклый желтый свет и длинный коридор с чернильной тьмой в конце. Ледяной ветер, ворвавшийся в Комнатку, заставил поежиться от страха, а Юба попятилась, когда из темноты до нас донеслись приглушенные стоны и металлический лязг.

Остальные нихилы, не справившись с дрожью, попытались спрятаться за спинами друзей, но я сидел ближе всех к Двери, поэтому не мог спрятаться. Да мне бы это и не помогло. Чернильная темнота манила к себе, гипнотизировала и словно молила сделать шаг. Переступить порог и раствориться в ней, как Юба, которая, вздохнув, вышла из Комнатки и, не оглядываясь, пошла по коридору. Ратто, хохотнув, с грохотом захлопнул Дверь и повторил манипуляции с замками, после чего, словно ничего не произошло, хлопнул Пенсне по спине и направился к своему месту. Через минуту Комнатка приступила к ужину. Весело смеялись примары, переговаривались о чем-то нецесы, налегая на вареную картошку с крохотными кусочками мяса. Только нихилы сидели молча, не решаясь дотронуться до еды. Даже вечно голодный Пухляш смотрел на свою порцию так, будто минутой ранее набил живот куда более сытной едой. Я вздохнул и, взяв вилку, подцепил на нее вареную картошку, с которой свисала вялая луковая полоска, после чего приступил к ужину. Как и остальные нихилы, которые, словно нехотя, принялись возиться в тарелках, стараясь поскорее разделаться с едой и погрузиться в одним им понятные мысли.

*****

Ужин закончился ровно в тот момент, как закончили есть примары. Те из нихилов и нецесов, кто не успел доесть свою порцию, молча встали из-за стола, взяли свои тарелки и, выстроившись в шеренгу, направились с ними на кухню.

Однако, когда я проходил мимо Унаги, которая весело о чем-то болтала с Ратто, она взяла свою тарелку и, не глядя, протянула мне. Вздохнув, я повиновался и краем глаза заметил, что остальные примары передали свои тарелки нихилам. Только Ратто мотнул головой, когда Месяц протянул руку за его тарелкой и, взяв ее сам, обошел шеренгу и скрылся в дверях, ведущих на кухню.

Сложив свою тарелку и тарелку примары в большую раковину, рядом с которой замерли два нихила, я растерянно осмотрелся, не зная, что делать дальше. Меня выручил Месяц, который шепнул мне на ухо, чтобы я шел к выходу, следом за остальными. Сам он, на правах старшего, тихо перекинулся парой слов с двумя нихилами и, кивнув, присоединился к колонне, выходящей из кухни.

Выйдя, я увидел, что жители Комнатки медленно разбредаются по своим спальням. Из спальни примаров до меня донесся громкий смех и такой же громкий голос Унаги, рассказывающей друзьям что-то смешное. Нецесы, скрывшись в своей спальне, закрыли сёдзи и погасили свет, но я смотрел в другую сторону и увидел, что большая часть нихилов заняла свои футоны.

– Юба тебе свою кровать отдала? – тихо спросил Месяц, идя рядом со мной, и, когда я кивнул, улыбнулся. – Стало быть, твоим соседом станет Бидный Томори. Ничего, привыкнешь. Он малость того, но безобидный. Его даже примары не трогают.

– А по-очему его так зо-зовут? – спросил я, на что Месяц лишь загадочно хмыкнул и сказал мне, что я сам скоро пойму. И я понял, когда подошел к своей кровати и увидел, что на соседней, слева от моей, лежит странный паренек с всклокоченными волосами и безумными глазами. Он изредка приподнимался на локтях, мотал головой, как неваляшка, и ложился обратно.

– Томо, ты успел поесть? – спросил его Месяц. Паренек вытаращил на него большие голубые глаза и скривил рот.

– Бидный Томо продрог. Бидный Томо озяб. Бидный Том питался одной лишь рисинкой с червями, – заявил он тихо. Голос у Томо был высоким и чуть плаксивым, как у маленького ребенка.

– Это не черви, Том, – успокаивающе ответил ему Месяц. – Это лук.

– Бидный Том знает, что это не так. Бидный Томо знает, что это аскариды. Бидный Том питался одними лишь аскаридами, плесенью и водой. Бидный Томо озяб и хочет спать.

– Это твой новый сосед. Его зовут Молчун, – с улыбкой кивнул в мою сторону Месяц. Томо вылупился на меня, задумчиво надул губы и, словно нехотя, кивнул.

– А Юба? Юба была добра к бидному Томо.

– Юба ушла.