Талисман

***

Каждую субботу отец с сыновьями ходили в городскую баню. В доме всегда были берёзовые веники, заранее заготовленные для бани главой семейства. Он любил попариться. Замачивал веник в тазике с горячей водой, прыскал на раскалённые камни из пузырька специально заготовленные снадобья на этот случай, надевал на голову шапочку, а на руки – рукавицы и неистово хлестал себя, сидя на полке. Выйдя из парной, опрокидывал на себя тазик холодной воды, возвращался назад, ложился на полку, просил кого-нибудь похлестать его от души и выходил из парной раскрасневшийся, парящий, с налипшими по всему телу листьями берёзы. Дети же, заскакивая иногда в парную, наглотавшись обжигающего пара, пулей выскакивали в общий зал, который после парной казался удивительно освежающим.

Сегодня была суббота, Дима с отцом только что возвратились из бани, Коля же уже второй раз подряд её пропускал. Хотя боль от порки проводом уже прошла, но следы в виде полос на спине ещё проступали достаточно зримо, и ему было стыдно показываться в таком виде в бане.

***

Дима сидел в передней части комнаты и внезапно почувствовал запах дыма, доносившийся из-за перегородки в комнате, где в это время находился брат. «Странно, – подумал он. – Вроде бы, неоткуда ему взяться, форточка закрыта». Он заглянул во вторую половину комнаты и увидел необычную картину. Брат, лёжа на полу, что-то ковырял под ребристой батареей отопления, из-под неё поднимался уже нешуточный дым.

– Что случилось? – спросил Дима.

– Да вот, уронил карандаш за батарею, никак не мог нащупать его, решил подсветить. Зажёг трубочку из бумаги, пока высматривал, обжёг пальцы, выронил огарок, он, наверное, через щель в подпол провалился. Вот теперь там и дымит и горит, кажется.

Задымление становилось всё больше, в комнате на втором этаже затопали, видимо, дым дошёл уже и туда. Дима сбегал в переднюю половину комнаты, вернулся с кружкой воды и вылил её под батарею. В это время в коридоре раздался приближающийся топот ног, Дима защёлкнул дверной, английский замок на «собачку». Коля открыл форточку и стал вылезать из комнаты, брат последовал за ним, оказавшись на улице, они, стремглав, побежали к оврагу и скрылись в нём. Пробежав несколько сот метров, остановились, облюбовали подходящее скрытное место и затаились.

Вскоре они услышали рёв пожарных машин, подождав ещё минут сорок и, сгорая от любопытства, вернулись домой. Во дворе стояли две красные пожарные машины, в конце коридора дома собрались любопытные жильцы, дверь в их комнату была открыта, дверной замок взломан. Двое пожарных в брезентовых костюмах и металлических касках осматривали место потушенного уже возгорания, пол был грязный и мокрый.

– Что здесь такое происходит? – зайдя в комнату, с деланным изумлением спросил Дима.

– Действительно, что это? – поддержал его брат.

– Вот полюбуйтесь на них! – подперев руками бока, язвительно изрекла полная пожилая женщина из комнаты, которая находилась на верхнем этаже, прямо над комнатой Снегирёвых. – Сотворили стервецы пожар и ещё спрашивают! – продолжила она, не унимаясь.

Один из пожарников, увлечённых осмотром, оглянувшись в сторону соседки и появившихся мальчишек, поинтересовался:

– А вы, кто такие?

– Мы здесь живём! – хором ответили братья.

– А где вы были?

– Мы-то? – на мгновение замешкался Коля, но, быстро совладав с собой, продолжил. – Мы в городе были.

Брат добавил:

– С утра.

В это время другой пожарник, разглядывая обгоревший толстый электрический провод, прокинутый отцом семейства вдоль стены в качестве удлинителя из одной половины комнаты в другую, изрёк:

– Всё понятно, возгорание от короткого замыкания самодельной электропроводки. Составляем акт.

После составления документа и подписания его свидетелями, пожарники, передав один его экземпляр тёте Рае для передачи хозяину комнаты – виновнику пожара, вышли из дома, и вскоре пожарные машины уехали. Нехотя разошлись и жильцы дома.

Оставшись одни, братья перемигнулись.

– Слышал, что пожарник сказал? Короткое замыкание! Акт составили, так что ни гу-гу. Мы тут ни при чём. Понял? – спросил Коля.

– Конечно, всё понятно, – передразнивая заключение пожарника, язвительно ответил Дима.

Братья повеселели, потирая руки.

Первым из родителей домой пришёл отец, окинув взором комнату, он, удивлённый вопиющим беспорядком, спросил:

– Какой это здесь Мамай прошёл?

Коля, стараясь опередить брата, протараторил:

– Мы сами удивились, приходим домой, а здесь народу полно, комната открыта, пожарники. Спрашиваем, что случилось? А пожарник говорит, что возгорание произошло от короткого замыкания самодельной электропроводки. Акт по этому поводу составили и тёте Рае его для тебя оставили.

Только успел он закончить, как в комнату вошла соседка с актом в руках.

– А вот и тётя Рая! – обрадовался Коля и обратился к отцу: – Папа, мы тут уже полдня сидим, можно нам на улицу пойти?

– Да-да, конечно, идите…, – находясь в некоторой растерянности, разрешил отец.

Братьев как ветром сдуло. На улице Коля поучал брата:

– Ты же смотри, не проболтайся, у меня до сих пор спина ещё болит, и тебе может достаться.

– Да ты что, Колька, я совсем, что ли, рехнулся? – обиделся тот.

– Ладно-ладно, на всякий случай предупреждаю, – примирительно отозвался тот.

Когда они поздно вечером вернулись домой, в комнате уже всё было чисто прибрано, за столом сидели родители, отец, вяло ковыряясь вилкой в тарелке, доедал ужин.

Увидев сыновей, он внимательно посмотрел на них и проговорил: «Давайте мойте руки и садитесь за стол ужинать, не дождёшься вас, до темноты пропадаете». Братья, не ожидая повторного приглашения, быстро помыли руки и уселись за стол. Мать поставила перед ними тарелки с ужином, вилки и хлеб. Подростки, сильно проголодавшиеся, накинулись на еду. Воцарившуюся тишину нарушил отец:

– Какое может быть короткое замыкание? Ерунда! Это же не просто провод, а экранированный кабель. Замыкания быть не может!

– Пожарники же в акте написали, значит, так и было, – не выдержав, прошамкал полным ртом Коля.

– Акт, увы, есть, лежит передо мной. Только вот поверить я не могу, ну, просто этого не может быть! – и вдруг неожиданно обратился к сыновьям с надеждой в голосе: – Ребятки, расскажите мне правду, как это всё произошло?

Братья замерли, не поднимая глаз от тарелок. Мать, почувствовав что-то неладное, бросила тревожный взор на мужа. Тот, перехватив её взгляд, улыбнулся и с неподдельной искренностью в голосе произнёс:

– Ну, не зверь же я, не трону никого, обещаю.

Обращаясь к детям, мать с теплотой в голосе, произнесла:

– Детки, под мою ответственность, скажите папе правду.

Братья обменялись взглядами, Дима, насупившись, опустил глаза. Коля, тяжко вздохнув, с обречённостью в голосе всё рассказал.

– Ладно, теперь мне всё понятно, – выслушав сына, сказал отец и скомандовал: – А теперь бегом спать!

Дети резво повыскакивали из-за стола, разделись и юркнули в постель.

***

Суровая, многоснежная зима не спешила сдавать свои позиции. Март в этом году в полной мере оправдывал известную народную поговорку – «пришёл марток, надевай сто порток». Дороги на улицах города представляли своим видом экзотическое зрелище: тоннели, пробитые в многометровой толще сугробов, по которым словно вагонетки в штольнях, предупредительно звеня и постукивая колёсами на стыках рельс, проносились городские трамваи.

По широкому руслу Оби, скованному льдом, в сторону городского берега двигалась ватага подростков. Среди них вышагивал Коля со своими сверстниками, его брат, увязавшийся за старшими подростками, замыкал шествие, изрядно подустав от многочасовой прогулки. Немного отстав от основной группы, он решил подтянуться к ним и побежал, срезав небольшой угол. Неожиданно, потеряв опору под ногами, он провалился в полынью, запорошенную снегом. Барахтаясь в воде, замешанной снегом, Дима пытался опереться на кромку льда, но тот обламывался. Намокшее пальтишко тянуло вниз, пальцы рук в ледяной купели быстро окоченели, он закричал. Подростки, обернувшись на крик, сначала оцепенели, затем осторожно стали подбираться к нему, озираясь по сторонам, пытаясь обнаружить какое-нибудь вспомогательное средство. Не обнаружив ничего подходящего на пустынном пространстве реки, скованной льдом и запорошенной снегом, один из них, сняв с себя длинное пальто, подполз насколько можно ближе к краю полыньи и, ухватившись за край полы пальто, прокинул другой его конец в сторону тонущего, крича ему: «Хватайся обеими руками и держи крепко! Ничего не делай, только держись!» Дима коченеющими пальцами мёртвой хваткой вцепился в край пальто, Ландыш (так между собой называли товарища его друзья), что было сил, потянул пальто на себя. Сначала движение пошло неплохо, но, когда утопающий упёрся телом в край полыньи, спасателя самого стало потихоньку подтягивать к ней. «Хватайте меня за ноги и тяните!» – крикнул он друзьям.

Общими усилиями подростки с трудом вызволили утопающего из полыньи. Он имел жалкий вид, намокшую одежду мороз прямо на глазах сковывал ледяным панцирем, подросток дрожал от холода и от испытанного им страха. Глядя на него, Ландыш скомандовал: «Всё! Побежали к берегу! Дима, беги через не могу за мной! Не останавливайся, а то замёрзнешь! Я знаю здесь на берегу кузницу, там согреешься. Колька, а ты посматривай за братишкой, если что, помоги ему».

Дима бежал с трудом, скованная замёрзшей водой одежда, затрудняла движения. Ему казалось, что если сейчас остановится, то вновь бежать уже не сможет и, стиснув зубы, продолжал двигаться, не останавливаясь. Казалось, что берег приближается мучительно медленно, брюки, стоявшие колом, ужасно мешали, обжигали кожу, натирая её словно наждаком. Вот, наконец-то, и берег, но на него надо ещё взобраться, да и не разбежишься по крутому склону.

Всё, из последних усилий Дима буквально влез на обрывистый берег, невдалеке показались какие-то постройки. Ландыш уже бежал к одной из них, из трубы которой клубился дым. Дима, уже задыхаясь, казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, отрешённо устремился за ним. Из последних сил открыл тяжёлую дверь, отрывисто, с присвистом дыша, на «деревянных» ногах переступил порог. В помещении было необыкновенно жарко, подросток почувствовал, как от приятной тёплой волны его заиндевевшие брови и ресницы стали оттаивать и разлипаться, не успел он оглядеться, как услышал густой, басистый голос:

– Во! Это, что за снегурок к нам пожаловал? А ну-ка, ступай сюда! Откуда ты такой заиндевевший?

Дима, протерев глаза, ещё скованные тающим ледком, увидел перед собой двух крепких мускулистых мужиков, стоявших у наковальни. Тела их были, как будто, отлиты из бронзы, кожаные фартуки черного цвета, ниспадавшие с груди до колен, подчёркивали их почти сказочный облик.

– Провалился я в речке, весь промок и замёрз, – ответил подросток.

Один из кузнецов подошёл к нему, взял за руку и повёл к топчану, стоявшему в углу помещения.

– Ну, давай раздевайся быстренько, сейчас я тебе профилактику делать буду, пока не поздно.

Мальчуган стал расстегивать пуговицы, пальцы ещё плохо слушались, к тому же, отходя от мороза, они стали словно разрываться изнутри болью. Кузнец, увидев, с каким мучением подросток пытается расстегнуть пальтишко, стал помогать ему.

– Фёдор, – продолжая помогать мальчишке, обратился он к своему сотоварищу по ремеслу, – достань-ка из шкафчика нашу бутылочку с лекарством, я сейчас разотру его хорошенько. И стакан захвати.

Уложив разоблачившегося подростка на топчан спиной вверх, мужчина начал растирать его тело жидкостью из бутылки, принесённой ему товарищем. В тёплом воздухе кузницы стал растекаться специфический запах самогона. Дима, попав в могучие руки кузнеца, чувствовал себя игрушкой, которую, поворачивая с одной стороны на другую, мяли без сожаления. Тело его не то что согрелось, а горело, раскрасневшись от ладоней до пят. Закончив процедуру, кузнец усадил подростка на топчан и, сняв с вешалки овчинный тулуп, накинул ему на плечи. Налив в стакан самогонки, он протянул его и скомандовал:

– А теперь, болезный, давай немного изнутри согрейся!

Дима почувствовал у своего носа неприятный, незнакомый ему запах и, сморщившись, возразил:

– Не-е-ет, я такое не смогу!

– Давай-давай через не могу. Сколько сможешь, не отравишься. Или ты не мужик?

Подросток взял в руки стакан и, зажмурившись, перехватив пальцами ноздри, сделал несколько глотков, дыхание его спёрло, раскрыв рот, он стал ловить воздух. Кузнец, усмехнувшись, забрал у него стакан, протянул кусок ржаного хлеба со словами: «Занюхай и съешь, легче станет». Через некоторое время мальчуган почувствовал лёгкое головокружение, внутри потеплело. Кузнец заботливо укутал его с головы до пят тулупом и, положив на топчан, скомандовал: «Теперь отдохни, пока твоя одёжка высохнет, а потом домой!»

Дима, закутанный в меховой тулуп, ещё некоторое время обрывочно слышал разговоры кузнецов с ребятами, пришедшими с ним, и, постепенно проваливаясь в небытие, незаметно уснул…

***

Зима, ещё огрызаясь морозами и неожиданными метелями, отступила только к апрелю. Весна, истосковавшись в ожидании своего времени, вступила в свои права решительно, стараясь наверстать упущенное. К двадцатым числам апреля уже нередко стояли погожие солнечные деньки, хотя для настоящего тепла время ещё не пришло.

В один из апрельских дней, приуроченных ко дню рождения вождя мирового пролетариата, в торжественной обстановке, на главной площади города у памятника В. И. Ленину октябрят принимали в пионеры. День был пасмурный, слегка накрапывал дождик. Энергичная девушка с пионерским галстуком на шее – старшая пионервожатая школы с вдохновением рассказывала вступающим в пионеры школьникам о славном пути советской пионерской организации, носящей имя Великого Ленина, и о той ответственности, которая ложится на них, будущих пионеров. Вдохновлённые речью пионервожатой, девочки-одноклассницы, стоявшие в задней нестройной шеренге рядом с Димой, тут же с серьёзным видом делились между собой домыслами о том, какая неизбежная кара ждёт того, кто, проходя мимо памятника Ленину, поведёт себя недостойно. Дима вмешался в их разговор.

– Ну, вы даёте, ерунда это всё! Вот я сейчас плюну здесь, и ничего не случится.

Одноклассницы возмутились, осмотрелись вокруг, увидели свою учительницу, недалеко стоящую от них, подошли к ней и пожаловались:

– Дарья Филипповна, Снегирёв говорит, что, он плюнет сейчас здесь у памятника, и ничего плохого ему не будет!

Учительница подошла к нему.

– Снегирёв, как тебе не стыдно, разве можно такое говорить? В такой ответственный день! Всё, в пионеры тебя сегодня принимать не будут!

Тот, опустив голову, промолчал. Когда учительница отошла на своё место, он, прищурившись, процедил одноклассницам: «Ябеды, вот и стойте здесь под дождём, а я пойду домой, мне всё равно здесь больше делать нечего!» – развернулся и ушёл.

***

На следующий день все одноклассники, кроме Димы, пришли в школу с повязанными на шее ярко-красными галстуками. Он весь день чувствовал себя незаслуженно оскорблённым. После уроков, по дороге домой решил немного подразнить одноклассниц, из-за которых его не приняли в пионеры. Пробегая мимо них, то дёргал за банты, чтобы развязать, то, ударяя рукой по портфелю одноклассницы, пытался выбить его. В конце концов, он вынул из своего портфеля игрушечный пистолет, прикидывая, чтобы придумать такое. В это время одноклассницы увидели на широком полукруглом крыльце почтамта, к которому они уже подходили, стоящую учительницу. Они хором закричали:

– Дарья Филипповна, а Снегирёв к нам пристаёт и пистолетом грозится!

Дима, стоявший спиной к учительнице, обернулся и, увидев её, быстро спрятал игрушку в карман. Учительница подозвала его и попросила открыть портфель, он исполнил её требование. Она внимательно осмотрела его содержимое, затем, махнув рукой, спустилась с крыльца и ушла. Ученик, ничего не понимая, произнёс вслух:

– Странно …, пистолет в кармане, чего она портфель проверяла?

– Не пистолет она искала, а свои перчатки!

Дима повернулся на голос. Справа, чуть сзади него стояла одноклассница Нинка Наумова.

– Какие перчатки? – в растерянности переспросил он.

– Какие-какие … – кожаные! Говорят же тебе, что перчатки она искала, их у неё сегодня в классе украли!

Подростка прошиб пот. «Ничего себе!» – подумал он и, зная, где живёт преподаватель, решительно направился к ней домой.

Учительница проживала в двухэтажном кирпичном доме, который находился сравнительно недалеко от почтамта, и минут через десять Дима уже стучал в дверь квартиры, звякнула щеколда, в проёме двери возникла знакомая фигура.

– Дарья Филипповна, – увидев её на пороге, быстро заговорил он, – я ваши перчатки не брал!

– А откуда ты знаешь, что именно их я искала у тебя?

– Мне Наумова Нинка сказала, я после этого сразу к вам пошёл. Не брал я перчатки!

Учительница, внимательно посмотрев на него, промолвила:

– Ладно, иди домой, потом разберёмся. Скажи маме, чтобы завтра пришла в школу в шесть часов вечера. Ступай, до завтра.

– До свидания, Дарья Филипповна, – ответил ученик и пошёл вниз по деревянной лестнице, на выход.

Вернувшись домой, он до вечера переживал о случившемся и перед тем, как ложиться спать, сказал матери, что её завтра на шесть вечера вызывают в школу. На вопрос, с какой целью, он, пожав плечами, ответил, что не знает.

***

На следующий вечер, после окончания уроков, Дарья Филипповна пригласила его вместе с матерью в учительскую, там уже была и Наумова Нина, за столом сидела завуч школы. Когда все расселись по местам, Дарья Филипповна сказала, обратившись к Диминой маме:

– Екатерина Арсентьевна, вчера у меня украли кожаные перчатки. Я никому об этом не говорила. Ко мне домой в этот же день, после занятий в школе пришёл ваш сын и сказал, что мои перчатки не брал. Пусть он скажет, откуда он узнал про кражу перчаток.

Мать посмотрела на сына и тихо обратилась к нему:

– Слышал, что спрашивает Дарья Филипповна? Давай рассказывай.

– А что рассказывать? Я уже вчера Дарье Филипповне ответил, что мне о краже перчаток сказала Нинка Наумова. Вот она, – кивнул он головой в сторону девочки.

– Ничего я ему не говорила, – невозмутимо возразила Нина.

Дима от неожиданности опешил и с возмущением закричал на неё:

– Ты зачем обманываешь? Вчера, когда мы возвращались из школы, я по дороге домой дразнил пистолетом Таню и Веру. Они увидели у почты Дарью Филипповну и пожаловались. Она стала обыскивать меня. Я очень удивился, что она не нашла пистолет, а, когда Дарья Филипповна ушла, ты мне сказала, что у неё украли перчатки, их-то она и искала у меня. Разве не так всё было?

– Ничего я тебе не рассказывала и не могла рассказать про то, чего не знала сама. Понятно?

– Дима, – обратилась к сыну мама, – если ты брал перчатки, то признайся.

– Я не знаю, почему Нинка врёт, но я никаких перчаток не брал! Дарья Филипповна, ну, зачем бы я пошёл к вам вчера домой, если бы Нинка мне не сказала, что вы искали у меня перчатки?

Детский вопрос, видимо, озадачил взрослых. Все молчали. Затем поднялась из-за стола завуч и подытожила:

– Так, спасибо, все свободны.

На следующий день Дима, встретив Нину в школе, возмущённо спросил её:

– Ты зачем вчера соврала?

– Что я – совсем бестолковая? Как бы я объяснила, откуда узнала о краже перчаток? Вот ты зачем к ней помёлся? Не пошёл бы, и не было бы всех этих разбирательств!

– Так, Нинка, сейчас пойдёшь к Дарье Филипповне и всё ей расскажешь. Понятно?

– Вот ещё, я же тебе сказала, что ничего и никому я рассказывать не буду!

– Ну, Нинка, твоё счастье, что ты девчонка. Была бы мальчишкой, я бы с тобой разобрался!

***

Пятый класс стал для Димы определённым испытанием. Всё было непривычно, вместо одной учительницы вдруг стало сразу несколько, появился в программе иностранный язык. Впервые он стал обладателем заветной авторучки, бывшей ещё редкостью в школе. Радость её обладателя омрачалась тем, что часто ни с того ни с сего она отказывалась писать. Приходилось её раскручивать, прочищать. После таких процедур пальцы оказывались безнадёжно испачканными чернилами. Постепенно его крупный красивый почерк перевоплотился в мелкий и корявый, да и в целом Дима стал сдавать позиции в учёбе, репутация отличника осталась в прошлом, хотя до троек опуститься он себе не позволил.

Между тем, в отношениях родителей напряжение всё больше возрастало. Туберкулёз у отца прогрессировал, с постоянной работой не получалось, всё реже его можно было увидеть трезвым. Развязка произошла, когда во время очередной ссоры, он, подвыпивший ударил жену, и она несколько дней ходила с синяком под глазом. Несмотря на неоднократные попытки со стороны мужа к примирению, супруга была непреклонна. До отъезда, между ними шла тихая тяжба по перетягиванию на свою сторону детей, каждый старался уговорить их остаться непременно с ним. В итоге отец уехал на Урал со старшим сыном, Дима остался с матерью.