Loe raamatut: «Нож Туми»

Большая часть романа авторский вымысел, и совпадения с реальными людьми и событиями не более, чем случайные.

Глава 1

Сквозь узкие щели в старенькой оконной раме доносились с улицы протяжные завывания порывистого ветра. Постоялец одиночной камеры прислушивался к странным звукам, стараясь уловить человеческие голоса. Их не было. Он смотрел на кованую решётку в маленьком окне, понимая всю нелепость теперешнего положения. Сырые стены одиночной камеры давили на пленника суровым молчанием, и затхлый запах тюремной параши раздражал и без того оголённые нервы. Тонкая ткань рабочего костюма, в которую его переодели, прежде чем оставить в СУСе¹ на полгода, не грела. Белого колотила неприятная дрожь от холода и одним спасением от него были отжимания от пола, либо же приседания, от которых мышцы от непривычных нагрузок наливались свинцом. Меряя шагами камеру, узник старался, чтобы подошва кирзовых ботинок не разбудила спящих в коридоре вертухаев. Осторожно, словно дикий камышовый кот, крадущийся по зимнему лесу за своей добычей, Белый ходил от окна к двери и обратно. Усаживаясь на узкие «лыжи» шконки, чтобы перевести дыхание, Белый искоса глядел на окно. Потирая правой рукой затёкшую шею, сплюнул на пол и достал из тайника смятую пачку сигарет «Прима».

«Ну, суки, даже ватник не пропустили», – думал он, вспоминая наглую рожу «хозяина» колонии Лаптева, когда тот лично пришёл упаковать Белого. Сам проверял вещи и не брезговал копошиться в карманах и прощупывать каждый шов старенького, застиранного костюма. Даже самые клятые вертухаи, и те не всегда проводили так тщательно обыск. Им «в западло» было рыться в вещах, и гонять бельевых вшей. Бывали случаи, когда после таких обысков менты приносили вшей домой, награждая жену и детей неприятным сюрпризом. Лаптев наоборот получал удовольствие от этой работы, и пыхтел как пролетарский паровоз времён семнадцатого года. Толстая, мясистая шея Лаптева была красной, и длинные руки, казались нелепой добавкой к плотному маленькому телу. С лицом, как у бульдога, такими же налитыми кровью глазами, впивавшимися намертво в жертву, и вечно плюющий слюнями во время разговора Лаптев был типичный представитель новой власти, для которых смешать человека с лагерной пылью было в порядке вещей. Замысел хозяина колонии был прост, он хотел, чтобы на заключённого повеяло сталинской, леденящей душу жестокостью, от которой человека легко и просто можно поломать, как спичку, заставить харкать кровью, ползать на коленях и лизать подошвы ботинок, уничтожить как личность, и с особым цинизмом и наслаждением топтать, и упиваться лёгкой победой. Весь офицерский состав колонии наблюдал за Лаптевым, выстроившись в ровную шеренгу. Три прапорщика, с дубинками в руках, прохаживались по маленькому дворику СУСа, равнодушно взирая на очередную блажь «хозяина». Когда тот закончил и вытер грязным носовым платком шею, офицеры вытянулись «по струнке» как по команде, внимательно наблюдая за тем, что же будет дальше.

Заключённый стоял в гордом одиночестве возле металлической двери в СУС. Казалось, что он совсем не отягощён предстоящим наказанием. Упираясь плечом в дверь, Белый смотрел на караваны серых туч, плывущих по небу. В его голубых глазах не было даже намёка на страх. Поведение заключённого вывело из себя Лаптева, он вырвал из рук прапорщика резиновую дубинку и нанёс Белому резкий удар в живот, от которого Белый едва не рухнул на землю.

– Не хорошо так, гражданин начальник, исподтишка бить заключённого, – почти шёпотом сказал Белый, согнувшись от боли в три погибели.

– Ты что, мразь воровская, учить меня вздумал?

Лаптев занёс дубинку над головой Белого. Ещё несколько секунд, и он бы проломил голову осуждённому. Спас ситуацию прапорщик Мамонов, он успел перехватить руку Лаптева, и тем самым сохранил жизнь Белому.

– Успокойтесь товарищ полковник. Возьмите себя в руки.

Голос Мамонова строгий и в тоже время раскатистый, как удар грома, отрезвил Лаптева. Тот посмотрел на своего подчинённого мутными, бульдожьими глазами и опустил дубинку.

– Забери, – после секундной паузы сказал Лаптев и ткнул дубинку в руки Мамонову. Собравшись с духом, Лаптев приблизился к Белому и взял его за горло.

– Ты знаешь, Белый, по какой причине оказался на полгода в СУСе?

Белый кивнул и сжал кулаки. В гнетущей тишине послышался едва заметный хруст костяшек пальцев. Ещё бы чуть – чуть и он бы обрушил кулаки на голову Лаптева, однако сдержался и не выказывал накатившей волны гнева.

– У нас здесь нет воров, и не будет, во всяком случае до тех пор, пока я начальник этого учреждения. Уяснил? Если ты не будешь нарушать режим содержания и не станешь добавлять мне хлопот, вполне возможно, что я через полгодика выпущу тебя в лагерь. Срок твой всего три года, и мне не составит труда, держать вплоть до звонка тебя здесь. Прокурор с лёгкостью подпишет бумаги, и ты останешься сидеть под замком. Это для тебя хороший вариант, поверь мне на слово.

– Плохой какой? – спросил Белый, улыбаясь краешками губ так, чтобы не заметил Лаптев.

– Плохой, плохой, – усмехнулся Лаптев, и показал рукой на северо – восток. – Знаешь, что там находится? Далеко, правда, но это не беда. Там отменное место для неисправимых супчиков, которым кажется, что их нельзя раздавить. Ваше воровское племя для страны всего лишь маленький прыщик, нарыв. И стоит надавить на него как следует, он тут же лопнет и гной вытечет наружу.

– «Чёрный дельфин»², если я правильно понял?

– Конечно, – с нескрываемой радостью в голосе выпалил Лаптев и потёр мясистые, пухлые руки. – Открою тебе не большой секрет, у меня есть указание из Москвы по поводу тебя. Рассказать какое? Не догадываешься?

– Не – а, откуда мне знать?

Белый пожал в недоумении плечами и задержал дыхание. Он уже понимал, к чему клонит этот жирный боров.

– В стране идёт жёсткая борьба с преступностью, и таким как ты не место в нашем обществе. Мне дали указание, в случае если осуждённый не завязывает с преступным прошлым, выписывать ему бесплатную путёвку в «Чёрный дельфин». В знак, так сказать, особого расположения органов МВД, и прочих государственных структур России. А ты, как всем давно известно, не тот человек, который станет на путь исправления, так что готовься. Я лично отвезу тебя туда, и с превеликим удовольствием отдам на растерзание. Рассказывать не нужно, что из себя представляет «Чёрный дельфин»? Думай Белый сам, хотя это пустой номер. Лично я не верю таким как ты, и сам бы лично ставил к стенке и расстреливал. Помнишь из истории, как после войны расправлялись с криминалом? Не церемонились. А сейчас… И то вам и это, и всё равно продолжаете грабить народ. Тьфу, сволота.

Лаптев плюнул на землю и тщательно растёр плевок туфлями.

– В камеру его! И глаз не спускать, – рявкнул он, развернулся и отправился восвояси. За ним, словно стадо овец, потянулись вереницей офицеры, некоторые бросали жалостливые взгляды в сторону приговорённого начальником колонии осуждённого.

Глава 2

Девушка с сумочкой в руках, модных джинсах, шла по пустынной дороге. Слёзы заливали её лицо, и чёрная тушь оставляла на щёчках ровные полоски. Её каблуки стучали в такт начинавшему лить осеннему дождю. Он барабанил по желтеющим листьям, и грозился превратиться в град. Дорога вела в город и Лена, так звали девушку, беспечно шла к себе домой. Обернувшись назад, она увидела, как исчез за поворотом особняк Белого. В нём она жила с владельцем не один месяц. И любила… Звёзды проглядывали сквозь чёрные облака, и Лена смотрела на небо, стараясь найти ответы на вопросы, мучавшие её уже не один день. «Ну почему я такая несчастная, – твердила она и растирала тушь по щёкам. – Говорила мама, и отец предупреждал, чтобы я не связывалась с Сашкой, и на тебе, не послушалась».

– Дура! Дура! Дура! – закричала несколько раз она и топнула каблуком об асфальт. Что теперь делать? Мы же с ним не расписались… И хорошо, что не расписались, так бы ты Ленка и осталась женой зэка. Позор, какой позор…

Показались первые дома, и Лена прибавила шаг. Нахлынувшая внезапно волна страха, заставила девушку с ужасом оглядываться по сторонам. Раньше она никогда не гуляла так поздно, и даже не представляла насколько это страшно, оказаться абсолютно беззащитной глухой ночью. Дождь усиливался, и Лена решила перейти на бег. Стук металлических набоек троекратным эхом отражался от высоких домов. Люди уже отдыхали, и в редких квартирах горел свет. «Как страшно, как страшно», – твердила она, машинально втягивая голову в плечи. Ей начинало казаться, что сотни глаз наблюдают за ней из – за холодных и мрачных окон и подъездов. Высокие тени многоэтажек вставали, словно исполинские морские чудовища, готовые проглотить каждого, кто встанет у них на пути. Едва не поскользнувшись и не свалившись в канаву из – за арбузной корки, Лена перешла на бег. На ходу снимая туфельки, она побежала с такой скоростью, что смогла бы выиграть олимпиаду по бегу среди юниоров. «Эх, увидел бы меня сейчас школьный физрук, наверняка бы поставил высший бал в аттестате», – думала она, прижимая к груди, как можно сильнее, туфли и сумочку. Ветер усиливался и хлестал безжалостно по лицу. Ей казалось, что кто – то сверлит ей взглядом спину, и от навязчивых мыслей становилось ещё страшней. До дома оставалась пара кварталов, но страх разжигал, словно ветер костёр хрупкое воображение девушки. Волосы поднялись дыбом, сердце переместилось в пятки, и не собиралось оттуда выходить. И тут она заметила хрупкую тень на другой стороне улицы. Это был мужчина, в одиночестве куривший на остановке. Вокруг больше никого не было. Лена интуитивно прижалась к первому попавшемуся дереву и притаилась. «Хоть бы он меня не заметил, хоть бы не заметил…», – думала она, вытирая мокрое лицо. Ей почему – то почудилось, что этот мужчина ждёт именно её, и никого другого. Она осторожно выглянула из – за своего временного укрытия и с ужасом обнаружила, что он направляется в её сторону. Лена в ту же секунду перестала дышать. Она вжалась всем телом в дерево и длинные ноготки, пронзили толстую кору. И тут случилось то, что меньше всего ожидала несчастная девушка. Её левая босая нога поскользнулась, и она шлёпнулась в огромную лужу, при этом падая, ещё умудрилась залить водой незнакомца. Усевшись посередине лужи, она зарыдала, надеясь, что её рёв сумеет привлечь внимание других прохожих. Однако никого не интересовала одинокая девушка, сидевшая в широком и грязном болоте. Мужчина прошёл мимо, и даже не удосужился помочь. Это разозлило Лену ещё больше, и она, поднимаясь, послала порцию воды ногой в спину равнодушного человека. К сожалению Лены, а может быть к счастью, вода не попала на уходящего в глухую ночь прохожего. От обиды Лена заревела белугой, и поплелась домой. Промокшая до нитки, обессиленная, она вошла в подъезд, и шлёпая босыми ногами по цементу, поднялась на второй этаж. Нажимая на звонок, Лена не заметила, как дверь открылась и на пороге показалось заспанное лицо матери. Оно перекосилось от ужаса, когда увидела, что из – себя представляет собственная дочь. Лена не снимала пальца со звонка до тех пор, пока не проснулся отец. Он суровым взглядом посмотрел на Лену. Извинившись перед соседями за свою непутёвую дочь, которая в час ночи переполошила весь дом, затянул Лену в квартиру и закрыл дверь на замок. Усадив дочь на стул, отец побежал на кухню за стаканом воды. Мать в слезах вытирала дочери лицо полотенцем и гладила по мокрым волосам. Лена тупо молчала, и абсолютно безжизненно смотрела в одну точку на стене.

– Выпей доченька, – сказал отец и протянул стакан с водой.

Безжизненными пальцами Лена взяла стакан с водой, и жадными глотками выпила до дна. Едва не захлебнувшись, она закашлялась, и слёзы брызнули у неё из глаз.

– Сашу посадили, – слабым голосом промолвила она и уткнулась как маленькая девочка лицом в живот матери.

– Говорил я тебе, говорил не один раз, не связывайся ты с ним. Вот видишь, как всё сложилось. Кто родителей не слушает, тот всю жизнь страдает, – сказал гневным басом отец и ушёл на кухню. Там послышался звон посуды, и в квартире запахло водкой. Лена от слов отца ещё больше зарыдала, обнимая мать не могла успокоиться.

– Помолчи, дурак старый, набросился на девочку прямо с порога. Не спросил, как и что, и давай обижать. Включи колонку и набери в ванну горячей воды. Ты видишь, что она вся дрожит. Не дай Бог ещё заболеет.

Тело Лены сотрясала мелкая дрожь, она перестала плакать, и смотрела на мать большими, словно у куклы Барби, печальными глазами. В ванной зашумела вода, и мать побежала за свежим и чистым бельём. Пока она ходила Лена сняла мокрую футболку и бросила её на пол ванной. Отец тем временем успел закипятить воды и заварил чай.

– Выпей доченька и не сердись на меня, – сказал он ласковым тоном. – Сейчас согреешься, мамка тебе кроватку застелет, и ляжешь спать. Утром проснёшься, и всё плохое останется позади. Правильно сделала, что пришла домой, мать вон места себе не находила последнее время, как чувствовала, что случится беда. Так же мать? – крикнул громко отец.

– Так, так, – мне вон и сон плохой приснился, я отцу рассказывала. И на тебе, сон оказался в руку. Вот бельё тебе чистое, я дверь прикрою, а ты не торопись, полежи пол часика, согрейся. Я налила настойку календулы, она хорошо успокаивает нервы.

Мать поцеловала Лену в лоб и закрыла дверь. На цыпочках направилась в зал и потянула мужа за собой.

– Вот чувствовало сердце материнское, что случится беда. А парень не плохой, что же произошло?

Они вдвоём сидели на стареньком диване обнявшись. Сорок лет брака, и в горе и в радости. Людмила Ивановна склонила голову на плечо мужа и гладила рукой по груди. Пётр Николаевич тяжело вздыхал и вспоминал счастливые времена Союза.

– Ты постелила дочери?

– Конечно, не волнуйся. Зря ты с порога на неё набросился. Нельзя так. Всякое в жизни бывает. Тем более что любила она его, я точно знаю, и расписаться они планировали, и поехать заграницу отдохнуть.

Пётр Николаевич включил телевизор и принялся смотреть повтор футбольного матча. «Зенит» играл со «Спартаком», матч был интересным и захватывающим. Жена задремала у него на плече, и спохватилась только через час, когда уже футбол закончился и на экране телевизора мерцала заставка и писклявый звук пронизывал, как бормашина у зубного врача.

– Петя, Петя, проснись, толкала она в бок мужа, пытаясь разбудить. – Лена спит, или нет? Сколько времени?

Она бросилась к ванной, и принялась колотить в дверь. Пётр Николаевич выскочил с перепуганными глазами из зала.

– В комнате никого нет, постель не разложена…

– Ломай дверь, в ванной она, уснула, – спохватилась мать и закрыла рукой лицо. – Ломай, ломай, Петенька, – умоляла она дрожащим голосом супруга.

Пётр Николаевич надавил плечом на дверь. Не выдержал напора шпингалет, из него пулей выскочили шурупы. То, что увидели несчастные родители, повергло их в шок. Лена находилась в ванной в горизонтальном положении, с закрытыми глазами. Она как будто спала, на губах застыла блаженная улыбка.

– Леночка, Леночка, девочка наша, проснись, – мать схватилась за сердце, пытаясь разбудить дочь, однако ничего не получалось. Лицо Лены было смертельно бледным, словно маска из гипса. И тут Пётр Николаевич заметил на полу пустую баночку от клофелина.

– Вызывай мать скорую, быстрей, она выпила снотворное.

Ночь огласил душераздирающий рёв сирен. Машина с головокружительной скоростью неслась по городу, распугивая одиноких прохожих, спешивших укрыться от проливного дождя.

Глава 3

Чиркнув спичкой Белый закурил и сжал в кулаке сигарету, чтобы вертухай во время очередного обхода, не заметил. Выпуская дым вниз, под шконку, он уныло свесил голову и закрыл глаза. Время подходило к полуночи, вот – вот должны были появиться Седой и Червонец. С первого дня в СУСе, с Белым наладили плотную связь с лагеря. Ежедневно он получал «малявы», и был в курсе всего, что творится в колонии. Братва подогревала Белого и обещала помочь с побегом. Бежать он решил ещё в зале суда, однако помешали обстоятельства. Конвой был куплен с потрохами, но неожиданная проверка и замена начальника караула, спутала карты. Солдаты вернули деньги, и с кислыми физиономиями провожали осуждённого «под белы ручки» в автозак. Три года это был тот минимум, на который пошёл судья, при вынесении судебного решения. Прокурор просил семь лет строгого режима, но судья оказался на редкость сговорчивым человек, а самое главное дальновидным. Он взял деньги, от доверенного лица Белого и ещё до вынесения приговора, сказал, что срок будет мизерным. У судьи была молодая жена, и когда люди Белого навестили её в ночном клубе и поговорили по душам, она согласилась помочь. Евгений Иванович, правая рука Белого, сделал всё, что от него зависело, дабы Белого не осудили на полную катушку. Белый доверял Евгению Ивановичу как самому себе. Этот проверенный временем человек, заслуживал уважения. Вернувшись после приговора в СИЗО³, Белый достал спрятанный в матрасе мобильник. Закрывая спиной «волчок» на двери, набрал номер.

– Это я Евгений Иванович. Как дела?

Невидимый собеседник долго, что – то объяснял. Белый кивал головой, и изредка отвечал: «Хорошо. Я полностью согласен».

– Скажите, неужели нельзя было решить вопрос о ближайшей колонии? Кто додумался этапировать меня в Тульскую область? А, что там? Зона «красная»⁴, или не совсем? Это плохо, что вы пока ничего не знаете. Лену нашли? Ищите, не могла она исчезнуть и не оставить ни каких следов. Всё, у меня садится батарея, и не забудьте пополнить счёт. До связи.

Белый со злостью швырнул телефон на шконку и включил телевизор. «Три года срок не большой, но сидеть всё равно не хочется», – думал он, щёлкая пультом телевизора. В камере он сидел один, и никого к нему не подселяли. Иногда Белому хотелось поговорить, и он звал прапорщика, и болтал с ним о всякой всячине. Менты с уважением относились к авторитету Белого, и лишний раз боялись косо посмотреть в его сторону. Все знали, какая за ним стоит группировка в городе, и не решались конфликтовать. В первый день к нему пришёл начальник учреждения и перевёл в благоустроенную камеру для VIP – персон. В ней имелось всё самое необходимое для человека. Отдельная душевая кабинка, умывальник, холодильник, телевизор, и прочие блага, недоступные для обычных осуждённых. Довольно просторная комната, которую и камерой назвать язык не поворачивался. Выложенная светлым кафелем, со стеклопакетами и жалюзи, и всю эту «роскошь», дополняла добротная люстра, на шесть лампочек «свечек». Пол закрыт недорогим линолеумом, и вдобавок ко всему имел свой независимый подогрев. Камера была рассчитана на одного человека, как и положено согласно европейской практике и нормам. Новенькая алюминиевая батарея, и удобный шкаф для одежды, подчёркивал и без того, солидный статус обитателя. Камера практически всегда пустовала, её показывали различным правозащитным организациям и иным городским и районным комиссиям. Важные чиновники оставались довольными нововведениями, и кивали одобрительно головами, когда начальник тюрьмы водил их по длинным, и мрачным коридорам. По всей видимости, бюрократы и взяточники, рано или поздно могли оказаться в столь специфическом месте, и это вселяло в них определённую надежду, что не всё так плохо в России, и перемены в лучшую сторону, «черепашьим» шагом приходили в СИЗО.

По первому требованию Белого приносили любую еду и выпивку. Несколько раз в гости приходил Евгений Иванович, и они до поздней ночи сидели и выпивали, обсуждая насущные проблемы.

Переодевшись в спортивный костюм, Белый перекусил бутербродами, заварил крепкий чай и улёгся на шконку, чтобы посмотреть очередную серию любимого фильма «Ликвидация». Тот уже начинался, когда Белый услышал грохот ключей в замке. «Кого это ещё чёрт принёс», – выругался он, и приглушил звук телевизора. Дверь со скрипом открылась и на пороге показалась незнакомая, небритая физиономия с огромным баулом за спиной. Мужик скалился, обнажая золотые коронки, и облизывал языком пересохшие пухлые губы. Уродливый шрам на правой щеке, и постоянно дёргающийся глаз, делал его похожим на неандертальца. На вид ему было не больше сорока лет. Хорошая физическая подготовка незнакомца угадывалась невооружённым глазом. На волосатой груди болтался изящный серебряный крест весом не меньше двухсот грамм, и цепочка в толщину с палец, могла послужить хорошей удавкой, в случае драки. Сняв баул, он небрежно бросил его под ноги и направился к умывальнику, не обращая внимания на постояльца.

– Прости Белый, тюрьма забита до отказа, и больше не куда его поселить, – промямлил тоненьким голоском краснощёкий прапорщик.

Он переминался на пороге, словно красная девица, и не знал, куда спрятать глаза.

– Утром я переведу его, даю слово, – резко бросил он и выскочил в коридор, словно ошпаренный кипятком.

Белый не успел и слова сказать, как щёлкнул на дверях замок, и сработала электронная задвижка. Новый сосед Белого умылся, и сняв чистое полотенце вытер им лицо и руки. Такой наглости Белый не ожидал, но решил не торопить события и посмотреть, что же будет дальше. Здоровяк молча уселся за стол, не спрашивая разрешения, налил себе из фарфорового китайского чайника чай в любимую чашку Белого.

– Хорошо ты устроился, – бросил незнакомец Белому, отхлёбывая большими глотками чай, потянулся за пультом от телевизора. Белый перехватил руку и не дал взять пульт.

– Не понял, ты, что на неприятности нарываешься, или гостей не уважаешь? – прохрипел незнакомец и поднялся из – за стола. – Разве так встречают арестантов порядочные люди?

– Это кто здесь порядочный? Ты, что ли? – «Незваный гость – хуже татарина», – слышал такое выражение? Для начала нужно было поздороваться, и сказать о себе, кто такой и откуда, а после уже и вопросы задавать. Если разрешат, и не выкинут за шкирку из хаты. Когда широко шагаешь, можно штаны порвать.

Белый нащупал правой рукой под матрасом заточку, и крепко сжал её в руке. На его лице отражалась такая буря эмоций, что незнакомец смягчился и ответил уже не с таким гонором: «Меня зовут Вахтанг, сам я из Тбилиси, здесь транзитом».

– Кто ты по жизни Вахтанг? Блатной или мужик?

– Э – э – э, дорогой, где ты видел грузин не блатных?

– Я много чего видел за свою жизнь, и не только блатных, или мужиков. Но вот таких наглых как ты Вахтанг впервые встречаю. Ты хоть понимаешь, что уже накосячил? Менты не говорили к кому подселить тебя собираются? В какую хату бросят?

– Не – а, – ответил гость и потёр руки. И какая вера ментам?

– Ты прав, веры им нет, однако так можно и к «петухам» залететь. И на утро кукарекать вместе с их паханом. И до конца жизни потерять не только мужскую честь, но и близких людей.

Белый весело рассмеялся, когда увидел замешательство на лице «транзитного» пассажира. Аккуратно засунул заточку в карман, чтобы не заметил Вахтанг, взял чашку. Чай уже остыл и Белый включил плитку, чтобы подогреть.

– Меня Белый зовут, расслабься, я сегодня добрый.

Он хлопнул по плечу незадачливого соседа и сделал звук в телевизоре громче. Не обращая внимания на Вахтанга, принялся смотреть фильм. Гость сидел как в воду опущенный и не проронил ни звука, до тех пор, пока не началась реклама.

– Ложись Вахтанг спать, залезай на нару и спи, – сказал Белый и отправился умываться перед сном.

На душе у Белого было тревожно, но он не обратил на это внимания, ссылаясь на трудный день. Когда закончил с водными процедурами, и глянул на Вахтанга, тот уже спал, укрывшись клетчатым одеялом. Очередная серия «Ликвидации», закончилась на самом интересном месте, и Белый выключив телевизор, повернулся на бок и уснул. Ночью его мучили кошмары, и он неоднократно просыпался, и вытирал вафельным полотенцем вспотевшее лицо. Ворочаясь с боку на бок, только под утро крепко уснул. Во сне кто – то волевой и сильный стал его душить, наваливаясь грузным телом. Он пытался рассмотреть лицо нападавшего, но так и не смог увидеть обидчика. Пытаясь закричать и позвать на помощь, Белый в страхе проснулся и ощутил, что его действительно пытаются задушить. Кто – то накрыл лицо подушкой и давил руками на горло. Цепкие пальцы с острыми ногтями впивались в кожу, и раздирали до крови. Белый задыхался и терял сознание. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и замелькали картинки из детства. «Это конец», – подумал он и из последних сил, словно уж попытался выскользнуть. Противник хрипел, и не прекращал давить. Белый колошматил того по корпусу, будто боксёрскую грушу, но ничего не смог сделать. Бока Вахтанга оказались бетонными и непробиваемыми. Случайно у Белого выскользнула из – под одеяла правая нога, и он коленом заехал в пах обидчику. Тот вскрикнул и ослабил хватку. Секундного замешательства было достаточно Белому, чтобы сбросить убийцу на пол, и вскочить на ноги. В полумраке он словно разъярённый дикий кабан, которого только, что ранил охотник, принялся бить ногами убийцу, не разбирая куда. Тот пытался закрываться руками, но это не помогало. Вахтанг забился под стол и хотел выскочить, но Белый схватил телевизор, и обрушил его на грудь убийце. Что – то захлюпало и проломилось. Грудная клетка не выдержала мощного удара. Сухой треск, и после смертельная тишина, слегка успокоили Белого. Он ухватился правой рукой за нару и тяжело дышал. Противник лежал бездыханным и не подавал признаков жизни. Белый едва передвигая ногами, подошёл к умывальнику и открыл холодную воду. Подставив голову под кран, намочил, как следует волосы.

– Э – э – э, – услышал он грудной хрип сзади и повернулся. Вахтанг приходил в чувства и пытался усесться на пол. Белый закипая от лютой ненависти, выхватил из кармана заточку, и поставил её к горлу Вахтанга.

– Я сейчас тебя сука на куски порежу. Говори, кто прислал? На кого ты работаешь?

Вахтанг ничего не соображал, лицо у него было похоже на расквашенный помидор. Алые струйки крови заливали шею и грудь. Распухший, посиневший язык вываливался наружу. Белый взял его за волосы и со всей силы ударил об колено. Вахтанга голова откинулась назад, словно волейбольный мяч, и он отключился. Белый с отвращением швырнул заточку под нару. Кое-как уселся на бетонный пол и закрыл голову руками. Он не слышал, как дверь распахнулась, и появились менты. В голове творилась неразбериха, и ужасно стучало в висках. Барабанная дробь не прекращалась ни на минуту. Он стонал, будто раненное хищное животное и успокоился только тогда, когда появился врач и сделал укол. Окружающая действительность теряла свои очертания, и мир становился розовым и мягким.