Loe raamatut: «Тень»

Давно это началось. Еще в те времена, когда стояла в Вятской губернии деревня Мокерово в Орловском уезде (ныне Халтуринский район). Да и деревней-то ее назвать было сложно. Всего несколько домов. Потом уж разрослась она и слилась с соседями – Мальчуковыми. У тех тоже было не густо. Зато была церковь с батюшкой и даже церковно-приходская школа. Ну, порешили, так порешили. Вот и зажили все вместе, так сказать, одним хозяйством, со своей родней, собаками, кошками, домовыми, да тараканами. Зато дружно, без склок, да ненависти. А было это в конце 19-го века- начале 20-го. Время было мутное и мрачное, даром, что спокойное. А что было крестьянам делить? Неча. У кожного свое хозяйство. Хоть и невеликое, да свое. Одна семья была с фамилией Мокеровы, другая – Мальчуковы. У Мокеровых, значится, было 5 домов, а у Мальчуковых ажно 7. И не потому, что они были зажиточными, нет, просто народу народилось поболее, так что пришлось дома строить. Жили все, конечно, бедно. Но ради справедливости, нужно сказать, что в каждой хате полы были уж не земляными, а деревянными, скот, у кого был, держали не в доме, а в сарае, колодец, хоть и был один на семью, но отношение к нему было бережное, держали в чистоте. Не буду рассказывать про их житье-бытье. Не о том хочу поведать. Коснусь только нескольких персонажей. В семье Мокеровых жила-была одинокая тетка, Ефросинья. Точнее, сначала она, конечно, была простой девчонкой, бегала и играла с соседскими детьми, ходила в школу, церковь. Да вот не повезло ей – мать ее умерла, когда Фросе было всего-то три годика от роду. Отец тогда подался в город, да и пропал там – ни слуху, ни духу. Так что, воспитывала ее бабушка Лукерья. Трудно им было жить вдвоем – на деревне раньше каждый пальчик был на счету, не то, что лошадиная сила. И ценили женщин тогда не столько за красоту, сколько за здоровье и трудоспособность. Помните – я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик? Вот это как раз про те времена. И мужик выбирал себе бабу дородную, работящую. А уж коли она и детишек ему поболе нарожает – тогда вообще повезло. Вот такие были ценности. А у Мокеровых, Ефросиньи и Лукерьи дела были совсем плохи. Мало того, что последний мужик из дома сбежал, так и Фрося была, что называется, не в должном формате – худая, как щепа, да и ликом тоже не вышла. Короче, не красавица, да и болезная – куда там замуж. Никто и не зарился, даже самые дохлые сморчки-мужички. Вот и жили они, как могли – пахали вдвоем землю, благо лошаденка у них была справная, сеяли пшеницу, пекли хлеб, а остальное давал огород – овощи, фрукты. Редко, по великим праздникам запрягали они лошаденку и везли хлеб, да овощи с фруктами в город Орлов (ныне Халтурин), на базар – поменять на масло и мясо. Мясо в те времена было в домах редкостью – животины держали мало, уж больно накладно выходило. Разве что кур, да гусей. А так, рыба в реке была – лови – не хочу, грибов и ягод в лесу – не счесть. Короче, жили-не тужили. Так вот, значит, изба Лукерьи и Ефросиньи стояла на самом краю деревни, практически на опушке леса. А леса в ту пору были дремучие, непроходимые, темные, сказочные прямо. Гостей они никогда не ждали, да никто с ними особо и не общался. Разве что Евгения, девчонка из деревни Мальчуковых. Учились они в одном классе, обе были не по-современному худы, обе не красавицы, но вот умом их Господь не обделил. Так что, как выдавалось свободное время, Женька бегала к Фросе. Там они любили сидеть на чердаке, особенно когда на улице лил дождь, а его капли монотонно гремели о крышу. Хорошо им мечталось о принцах, заморских нарядах, да сказочных королевствах! Запоем читали книги из школьной библиотеки, да те, которые удавалось выпросить у учителей. А когда погода была хорошая, ходили в лес по грибы-ягоды, купались в реке, плели венки, зимой катались на санках с горки, лепили снежных баб. Короче, были обычными деревенскими девчонками. А вот Лукерью люди побаивались и как-то сторонились. Поговаривали даже, что бабка ее была колдуньей, которую чуть не сожгли на костре, да как-то удалось ей улизнуть и сбежать из-под стражи, и с тех пор решила она людям мстить, наводить на них порчу. Кто знает, легенда это была или правда, да вот только слово – не воробей. И молва, хоть и вяло, но бродила по домам деревенским. И, когда у кого-то случалась какая ни наесть беда, народ за глаза корил в том Лукерью. Люди всегда были и останутся где-то завистливыми и злым. Их не много, но они есть. А Лукерья, как и не замечала людских недобрых взглядов. Ходила в лес, собирала неизвестные никому травы, корешки, варила из них пахучие зелья, так, что запах доходил даже до Мальчуковых. На чердаке, где так любили секретничать девчушки, стоял сундук. С виду ничего особенного. Обычный, кованый железом старинный сундук. Говорили, что он ей достался от бабки. Той самой… Закрыт он был на огромный амбарный замок в виде головы дракона. Да, видать и вправду старая вещь. Втайне от Фроси Лукерья каждый день открывала его и бережно перебирала содержимое. А вот содержимое его было весьма странным. Чего там только не было! И гусиные перья, и орлиные лапы с жуткими когтями, и черепа зверей, да и людей тоже, диковинные рукодельные свечи болотного цвета, какие-то порошки, да настойки в больших и малых пузатых сосудах. Но главной достопримечательностью сундука, конечно же, была старинная книга заклинаний. Была она внушительного размера, в кожаном переплете, инкрустированная медной и серебряной замысловатой чеканкой. Трудно было сказать, когда и кем она была написана, но язык ее был в те времена еще понятен, не смотря на то, что содержание было написано по-старославянски. Долгими часами Лукерья читала эту книгу, беззвучно шевеля сухими узкими губами при свете лучины. На ее лице, изборожденном морщинами, читалось некое беспокойство и взволнованность. Долго повторяла она фразы из чудной книги, как бы заучивая их, как стихи, со страхом озиралась – не произошло ли чего, потом снова успокаивалась и уходила в себя, закатывая глаза и, казалось, что она видит то, что обычному человеку видеть не под силу. Так проходили дни, месяцы, годы. И вот однажды, она решилась. Воспользовавшись тем, что подружки убежали на танцы к Мальчуковым (уж больно хорош там был баянист!), она забралась на чердак, на всякий случай, заперлась там и открыла заветный сундук. Вытащив книгу заклинаний, глубоко вдохнула, открыла ее на нужной странице и начала срывающимся голосом громко читать заклинание. С каждым ее словом свет от огарка свечи становился все ярче и ярче, помещение чердака приобрело какой-то волшебно-пугающий вид, тени забегали по стенам в беспорядочной пляске, как языки ведьминого костра. И тут вдруг кто-то завыл! Это был не волк и не собака, а нечто жуткое, от чего волосы встали дыбом. Лукерья закрыла глаза и продолжала читать на память, четко чеканя каждое слово. Вспышка света, как днем, озарила чердак. Лукерья жутко перепугалась. Нет, не самой вспышки – она была готова ко всему. А то, что из домов заметят что-то необычное и придут полюбопытствовать – что это она тут делает? Колдует? Ну, тогда ей точно несдобровать! Хоть и не 18-й век, но все равно, пощады от соседей не жди. Не успела Лукерья оглянуться, как в то же мгновение перед ней выросла фигура. Это была фигура женщины! Прямо напротив нее стояла еще одна … Лукерья! Слава Богу, получилось! Лукерья чуть не подпрыгнула от радости. Межу тем, ее близнец стояла, не шелохнувшись. Луша обошла ее вокруг, как бы оценивая свою работу. Удовлетворенно покачала головой. Все так, все так. Теперь нужно заставить ее служить.

– Волею моей, – и тут она запнулась… Что бы ее заставить сделать? Взгляд ее упал на тяжеленный сундук. – Волею моей, – продолжала Лукерья, высоко подняв руки над своим твореньем, – подними этот сундук над своею головой!

В тот же миг отражение схватило сундук и подняло его высоко над своей головой!

Ох! Вот это да! Значит, у меня все вышло, все получилось и стало по-моему! Ну, теперь держитесь, людишки! Баба я, конечно, не злобная, но… трепещите! Она яростно погрозила сухим кулачком куда-то в небо.

– Все, хватит. Поставь на место!

Отражение послушно и бесшумно поставила сундук на место. Ай, да я! Все-таки, знатная колдунья была, видимо, моя бабуля! Вот, что значит, оживить свою тень! Кстати, а где она? Лукерья оглянулась вокруг себя. Тени не было. Так все правильно. Вот она, моя тень, передо мной. Как живая! Лукерья попыталась пощупать стоящее напротив отражение, но ее рука провалилась в пустоту. Вот это да! Она бесполая! Это еще лучше. Значит, я смогу ею руководить, как хочу и никто не сможет ее ни поймать, ни даже потрогать. Так. Теперь нужно превратить ее обратно, в свою тень. Она закрыла глаза и что-то быстро начала нашептывать. Тут же отражение Лукерьи пропало, а ее тень от свечи снова стала такой же естественной и темной, как и всегда. Все! Получилось! Лукерья ликовала! Она не могла сдержать свою радость и, спустившись с чердака, выскочила на улицу. Огромная луна висела над деревней и как-то изумленно смотрела ей в глаза. Ну, чего вытаращилась? Не видала такого? То-то. Теперь увидишь. Все увидят мою силу! Надо только понять, как и для чего ей воспользоваться. Полночи Лукерья просидела на старой лавке возле дома. Уже и Фрося прибежала с танцев, и луна спряталась за багровый горизонт, а она все сидела и ломала голову, как же ей теперь жить с этим чудом и как же люди недооценили ее! Но ничего, ничего, теперь уж я заживу так, что все мне обзавидуются! Только, конечно, надо быть очень осторожной и беречь свою тень, как зеницу ока. Кстати, а как же мне ее назвать? Человеческое имя ей вряд ли подойдет. А чего думать-то? Тень, она и есть тень! Вот пусть тенью и будет! Эх, быстрее бы уже следующий вечер! Как же хочется увидеть ее снова. Заснула она уже под утро.

На следующий день Лукерья, с трудом делая вид, что ничего не произошло, отправила Фросю в школу и тут же ракетой взмыла на чердак. Выдохнув и собравшись с духом, произнесла она свое магическое заклинание. Тут же перед ней выросла ее тень. Так, так, так. Что же тебе поручить? Конечно, это некрасиво, но вдруг? Она вспомнила, что дома, кроме хлеба и редьки шаром покати, а живот у них с Ефросиньей давно прилип к спине. Ох, как же есть охота! Сейчас бы курочку! А почему бы и нет? Она внимательно посмотрела на Тень и, собравшись с духом, скомандовала:

– А ну ка, Тень! Принеси мне курочку от Мальчуковых! Там, за третьим домом от церкви есть сарайчик, оттуда и возьми. Да смотри, чтоб тебя никто не застукал!

В тот же момент Тень исчезла. Любопытно, сколько времени нужно ей, чтобы сбегать туда и обратно? Главное, конечно, чтоб никто ее не заметил! Как жаль, что она не разговаривает…Ну, да это не беда. Я ж еще не всю книгу прочла. Авось, там и об этом что-то есть.

Прошло где-то полчаса, когда Тень вновь вернулась на чердак.

– Что-то долго ты…, – проворчала Лукерья. – Ну, как?

Тень молча вытащила из- под полы живую курицу.

– Ай да молодец! Ну, молодец! – всплеснула руками Лукерья. – Никто тебя не видел? – Тень покачала головой.

– И как ты только умудряешься, что тебя никто не видит? Ты что, действительно становишься темной тенью? Да?

Тень кивнула.

– Так, понятно. Это уже лучше. А то в моем обличии меня же потом и поколотят. Ладно, отдыхай! – и Лукерья, прошептав заклинание и прихватив курицу, быстро спустилась вниз.

Когда Фрося вернулась домой, она чуть не упала в обморок от сводившего с ума чудного запаха куриного бульона! Ничто и никогда не может сравниться с этим запахом!

– Бабушка, это у нас так вкусно пахнет? – Фрося влетела в кухню, даже не сняв обувку.

– Куда ты, окаянная, летишь в грязной обуви? – Лукерья старалась быть строгой, но Фрося-то знала, что настроение у нее просто отличное. Да и какое же оно может быть, когда в печи стоит горшок, от которого исходит такой незабываемый аромат?

– У нас, у кого же…Носишься по хате, как угорелая. Давай, раздевайся и иди к столу, а то все остынет. – она ловко прихватила горшок кочергой и поставила на стол.

В тот день бабушка и внучка объелись так, что не могли даже вздохнуть. Лежали на печи и молча довольно вздыхали. Как же было вкусно!

– Бабуль, а откуда у нас кура? – как сквозь сон еле вымолвила Фрося.

– Откуда, откуда… от верблюда.

– Ну баб…

– Тебе-то что? Ну заблудилась, видно давеча, вот и забрела к нам в огород.

– Так она чужая? – Фрося приподнялась на локте.

– А я знаю? У ней на клюве не написано, чужая, или своя. Неча отпускать птицу куды ни пОпало.

– А вдруг хватятся?

– Кто это хватится? И чего тогда? Ты видела? Нет. И я тоже. И вообще. Забудь об этом. Не было никакой куры. Поняла?

– Поняла. – Фрося немного помрачнела, но потом, немного подумав, решила – а что? Бабушка права. Нечего отпускать курей по всей деревне. Что им тут, пастбище, чтоб они паслись в чужих огородах? А может, она вообще из Орловска прибежала, так что нам теперь, ее в город везти прикажете? На опознание? Чья это кура? А?! Нарооод! Вот, у нее тут крылышко черненькое, а на гребешке два белых пятнышка! Ну! Ты смотри, никто не признается. Спасибо, вам, народ честнОй! Тогда, извиняйте, мы ее к себе забираем. На суп. Так что, в пузе-то она гораздо приятнее, чем в чужом огороде. Даааа, вот бы еще Господь Бог нам так же подфартил! Фрося мелко перекрестилась и глаза ее стали закрываться. Бабушка уже давно сыто похрапывала.

Следующие три дня Лукерья была тише воды и ниже травы. Все прислушивалась – а не судачат ли люди по поводу пропажи курицы. Не выдержала, специально вышла из дому и прошла по дворам. Заглянула и к Мальчуковым, отцу Евгении, Кириллу и матери Анастасии. Зная нелюдимый характер бабки Лукерьи, те немного удивились, но, однако, приветливо встретили, посадили пить чай с бубликами (Кирилл только что вернулся с городского базара). Посидели рядком, чинно поговорили. Лукерья все выспрашивала Кирилла, как жизнь, что нового у них, да в городе. Странно, никогда ее это не интересовало, а тут ишь ты, принесло за сплетнями. Да все, вроде бы чин чином, никаких происшествий. Анастасия слыла женщиной, как бы это попонятливее сказать, открытой к диалогу, что ли. Да нет, не то. Просто была местной сплетницей. Вот. Тут же выдала, как из пулемета все деревенские новости. Кто с кем встречается, кто женился, кто разошелся, у кого какой прыщ вскочил и на каком месте. Ничего не укрылось от ее зоркого глаза и бдительного уха. Но про курицу – ни слова. Поняв, что остановить Анастасию просто так не удастся, Лукерья, сославшись на то, что скоро придет из школы внучка и нужно ее кормить, собралась уходить. Кстати, а вы чем Евгешу потчевать-то будете? Как чем? А вот рыбка, Кирилл еще с вечера наловил, каша вот пшенная. Да и будет с нас.

– А вот я что-то курятины захотела, – мечтательно выдала Лукерья.

– Дак мы курочку третьего дня зарезали. Я ее в духовке со сметаной… Вкуснятина!

– Наверное, и нам надо курей завести – задумалась Лукерья. – У вас вот их сколько?

– Так вчерась считала. Вроде 12. Хотя, было 13. Одна, видать, спряталась где-то. А может, неправильно посчитала? Да куда она денется? У них вон какой загон. И сарай. Даже захочешь – не улетишь. Ты вот что, Лукерья. Если вдруг захочешь развести курей, я тебе дам парочку на развод. Недорого возьму.

– Благодарствуйте, хозяева! – Лукерья поклонилась и вышла из хаты.

Ишь ты, продам! Недорого! Я у тебя скоро всех отберу – не спрошу! – Лукерья была расстроена и даже разгневана. Что ж это меня гложет? Аааа, понятно. Зависть. Ну да, у них все есть, а у нас с Фросенькой шаром покати. У нее мужик в доме, а у нас мыши одни! Как тут не расстроишься? Одним все, а другим кукиш! Несправедливо это.

С этими мыслями дошла она до дома и, чтоб не лезли они, треклятые, в седую голову, занялась хозяйством.

Два долгих дня думала Лукерья, как та бабка из сказки о золотой рыбке, что бы ей еще захотеть, да так, чтоб за это не получить по шапке. И, кажется, придумала. Поросенка, конечно, можно было бы, да вот только хватятся быстро. Послать ее на рыбалку, так увидят. Вот это будет зрелище! Тень Лукерьи ловит рыбу! Она даже засмеялась в платок. А вот кусок мяса… Пошлю-ка я ее в город, к мяснику. Нет, не днем, конечно, ночью. Я знаю, где он живет. А что ей стоит пролезть к нему в сарай, да стащить оттуда пару кусков? При воспоминании о мясе, у нее потекла слюна. А уж приготовить я его смогу так, что пальчики оближешь! Только вот как мне объяснить Фросе, откуда оно появилось? Само забежало в огород? Нет, скажу ей, что ходила в лес по грибы, а там кабанчика нашла подстреленного. Видать, часть мяса охотники отрезали, а остальное решили забрать позже, вот я вовремя и подоспела. Решено. На следующий день, когда Фрося ушла в школу, Лукерья вызвала Тень и отдала ей приказ дождаться темноты и принести большой кусок свинины. Немного успокоившись, она пошла хлопотать по хозяйству, и только, когда пришла из школы Фрося, вдруг обнаружила, что тени-то от нее и нет! Господи, пресвятая Богородица! Что ж это я! Ее-то я отправила, а сама без тени оказалась! Надо бы поскорее уложить Фросю, а то, не приведи Бог, заметит, что неладное. Сраму не оберешься! Так и поступила. Фу, вроде, ничего не заметила. А как же Тень? Когда ж ее ждать? Ведь припрется ночью, разбудит всех! Придется сидеть на околице. Лукерья накинула пыльный тулупчик, и уселась на крылечко, как солдат на пост. Долго сидела она, и, уже, когда глаза ее стали закрываться, Тень, как призрак, внезапно возникла перед ней. Тьфу ты, бисово племя! Напугала! Ну, что, принесла? Тень, как и в прошлый раз, вытащила из-под полы здоровенный окорок. Ого! Вот это да, вот это работа! Никто не заметил? Тень покачала головой, но, как-то неуверенно. Смотри мне! – пригрозила Лукерья и, прочитав заклинание, и убедившись, что тень снова на своем месте, пошла в сарай припрятать окорок, пока не проснулась внучка.

На следующий день Фрося чуть не упала в обморок, войдя в хату – силен и соблазнителен был даже не запах, нет, благоухание, доносящиеся из печи! Снова расспросы, визги восторга, полное пузо, благородная отрыжка… Ах, как же хорошо жить! Ну да, а есть хорошо еще лучше! Ну, что еще могла придумать деревенская бабка, кроме простых человеческих радостей? А какие они были в те времена? Набить живот досыта – вот и весь смысл деревенской жизни! А для этого надо пахать, сеять, короче, тяжко трудиться. И для чего это все? Да только для того, чтобы насытить свое брюхо и довольно растянуться на горячей печи, укутавшись пестрым лоскутным одеялом. Так думала Лукерья, борясь с помутненным сонным рассудком.

Шли дни, Лукерья малость успокоилась, но решила-таки освоить книгу целиком. Чувствовала она, что есть там еще масса интересного, связанного с ее тайной. Так и оказалось. В книге было подробно описано, как научить тень разговаривать, как сделать так, чтобы она выполняла все приказы в одно мгновение. Одно смутило Лукерью. То, что Тень может выйти из-под контроля. Вот как там было написано: «И буде тень служить хозяину ее до поры, как сама не станет разумом твердой и силы напитанной. Берегись ее хозяин и прохожий! Власть ее будет без границ и дверей, доколе будет она среди людей живых творить шкоду до тех пор, покуда царство теней не заберет ее к себе в утробу». Дальше она мельком пробежалась по страницам и поняла, что там описано, как вернуть Тень в царство теней. Но тут написано – только после смерти хозяина! Вот оно мне надо, когда я помру? Кому надобно, пущай тот ее и загоняет, куда хочет. Хоть в ад. Жутковато, однако. Лукерью аж передернуло и холодок пробежал по телу. Как с ней управиться, если она откажется повиноваться? Может, ну ее к лешему, проживем и без нее? Надо бы хорошенько над этим подумать.

Прошло больше месяца со времени последнего превращения, но Лукерья держалась. Страшно ей было и за себя, и за Фросю. А ну, как взбунтуется? – она косо взглянула на свою тень от свечи. Ух, окаянная! Я тебе ужо! – она погрозила ей пальцем и сделала страшное лицо. Не боится, стерва. Что ты с ней будешь делать!

А между тем, здоровье Лукерьи становилось все хуже и хуже. Смертушка, наверное, за мной стоит, ждет, когда забрать можно. И как же я могу оставить свою внученьку одну, когда вокруг столь много зла, а в доме ни защитника, ни жениха. Господи, хоть бы кто посватался! Хоть косой, хоть кривой, а мужик! Вон, за Женьку Мальчукову уже посватался Иван. Сам, конечно, щуплый, сморчок прям, зато жилистый, хозяйство у него хорошее, твердое. Так думала Лукерья по ночам, когда сон обходил ее стороной. И вот, однажды, после долгих раздумий, она решила. Что ж, если нету мужика в доме, не оставлю я сиротку одну – пусть уж за ней Тень присматривает. А я ей накажу строго-настрого, чтобы чужих в дом не пускала, да была хранителем для внучки. Одно плохо – не говорит пока. Одна фраза смущала Лукерью: «Вставь язык б___го и нев____ ей в рот и прочти это заклинание». В этих местах буквы были так затерты, что понять смысл этих слов было невозможно. Далее было длинное заклинание. Какой такой язык? Бедного? Невиданного? Свой? Куриный? Свинячий? По-всякому пробовала Лукерья, да только все без толку. А здоровье, между тем, становилось все хуже. Редко сползала Лукерья с печи, чтобы сварить внучке обед, да прибраться по дому. Вся остальная тяжелая работа была на Ефросинье. Что же делать? Как разгадать загадку проклятую про язык? Лукерья совсем перестала спать, мучаясь этим вопросом. Она не могла, не имела права покинуть этот мир, не вручив внучке готовую ко всему защиту в лице Тени ее собственной. И осталась-то самая малость! Но как же ее понять?

Жил в то время в деревне мужичок один. Блаженный. Ну, чокнутый то есть. Такие были практически в каждой деревне. Никто его не обижал, поскольку считалось, что мужичок этот – Господом Богом поцелованный, практически святой. И звали его Никанор. Никанор Бретвенский. Сколько годков ему было – никто никогда не знал. Человек без возраста. Хлипкая скомканная бороденка, редкие тонкие русые волосики, почти белые зрачки глаз, в которых люди боялись заглядывать – страх пробирал их, поскольку, казалось, все видит он, как Господь Бог. Его сторонились, но не гнали, а наоборот, подкармливали, давали какую ни наесть обувку и одежку. Так и ходил он с протянутой рукой, в каких-то обносках, с кривым посохом, глядя невидящими глазами куда-то вдаль и шепча что-то себе под нос. Считалось плохой приметой, если Никанор останавливался напротив человека и внимательно в него всматривался, страшно шевеля немыми губами. Больше всего любил Никанор значки. В те времена их было, хоть и не много, но люди изредка привозили их из города, дети ими менялись, носили самые яркие. Тут Никанор просто сходил с ума. Увидев новый значок, он расплывался в идиотской улыбке, тыкал в значок пальцем и твердил: «Ляля, ляля!». А, поскольку все боялись, что Никанор волей-неволей может навести хУдо на человека, то лучше уж было ему его отдать, чем рисковать своим здоровьем. А может, и жизнью. Кто знает? Появлялся он не часто, никто не знал, где он живет, или, хотя бы, ночует. Может, в городе, а может, и в лесу? Одному Богу известно. В тот роковой день он снова появился в деревне, ходил меж домов, выпрашивая милостыню, как всегда, в рубахе, утыканной значками, повторяя «Ляля» – и тыча себе перстом в грудь. Вот тогда-то и заприметила его Лукерья, и сначала, без задней мысли, вынесла немного хлеба, покивала в ответ на его «Ляля, ляля», да и ушла в хату. И тут ее, как молнией ударило! Так ведь те слова в книге означают: блаженного и невинного! Как же сразу не сообразила? Вот же он, блаженный и невинный – Никанор Бретвенский! Никому ненужный, бесполезный человечишко! Только зря землю топчет, все никак помереть не может. И закралась в ее душе страшная задумка. Сначала она, как могла, гнала ее от себя, как чуму, но Тень по ночам во сне просто проела ей плешь. Это он, он! Не упусти момент! Это судьба! И так ночь за ночью! И, наконец, Лукерья решилась. Хотя, зачем брать грех на душу, когда у нее такой исполнительный и безмолвный (пока) двойник! И вправду! Чего это я раскисла? Руки мои останутся чистыми, а я для внучки сделаю благое дело! Тем более, что грех перед концом – и не грех вовсе, ведь так, Господи? – воспрошала она на коленях перед старинной иконой в красном углу. Господь смотрел на нее грозно и молчал. Ну, вот видишь, пресвятая Богородица, я же и говорю, это ж не грех? Богородица смотрела только на маленького Христа, абсолютно не обращая внимания на Лукерью. Вот и славно, – она тяжело поднялась с колен, опираясь рукой о стол. Вот и славно! Только надо решить, когда и как? Может, нынче ночью? А почему бы и нет? Дождалась она, когда Фрося заснет, да и шмыг на чердак! Вызвала Тень и наказала строго-настрого не попадаться никому на глаза, это, во-первых. А во-вторых, ты хочешь разговаривать научиться? Тень кивнула. Ну, вот то-то. Тогда…и она в подробностях изложила Тени свой зловещий план. …И зарыть его куда подальше, да поглубже. Поняла? Тень снова кинула. Смотри мне, не сделай шкоды, а то вообще тебя в сундуке закрою на веки вечные! Ну, ты еще здесь?!

Никанор Бретвенский, тем временем, с покойно коротал остаток вечера в заброшенном сарае на краю деревни, удобно расположившись на сене и разложив свои нехитрые пожитки, добытые за день – пару яблок, пару печеных картошек и даже одно куриное яйцо. Чем не ужин? Его безумные глаза радостно сверкали в темноте в преддверии трапезы. И правда, что может быть лучше вкусного и сытного обеда для одинокого уставшего путника? Он потихоньку, медленно, растягивая удовольствие, начал чистить картошку. Ах, какой божественный аромат идет от этого неказистого на вид овоща! И, едва только Никанор разину рот, нацелился , прикрыв глаза, на белоснежную мякоть картофеля, как тут же вздрогнул, открыв глаза. Ему показалось, что прямо перед ним кто-то стоит. Оглянувшись, он вдруг заметил справа от себя какую-то несуразную тень. Она была ни от чего, просто сама по себе без хозяина. Слабый свет лучины из угла сарая не находил того, кто мог бы ее отбрасывать. Что за невидаль такая? Никанор с досадой отложил картофелину и встал, чтобы понять, откуда она появилась…

Ожидание Лукерьи было мучительным. Так и не мудрено – это ж чистой воды убийство! Ох, Господи, прости меня, спаси и сохрани, пресвятая Богородица, – без устали молилась Лукерья. Однако, прошло совсем немного времени, как Тень вернулась, держа в руке что-то скользкое и кровавое. Это был человеческий язык! Лукерья чуть не упала в обморок, но взяла себя в руки и быстро направилась с Тенью на чердак. Поставила Тень перед собой, приказала открыть рот, с отвращением вставила ей в рот язык Никанора, открыла книгу и стала читать заклинание. И вот, когда она прочла последнюю фразу, язык как бы сам вылетел у нее изо рта, и залетел в рот Тени. Да так, как будто, там и был. Тень пошевелила им и произнесла: «Я… говорю…». Голос ее был такой страшный, как будто, говорил мертвец из гроба. Низкий, глухой и жуткий.

– Господи, ну и голосок, – Лукерья аж поморщилась и быстро перекрестилась. – Не дай боже! Ну, что ж, дело сделано. Ты куда мертвеца-то дела?

– Закопала, – прохрипела тень.

– Фу, ты! Надеюсь, не найдет никто?

– Не найдет.

– Ты прям как не человек. Вроде, и говоришь, а все равно, какая-то неживая. Ладно уж, спать пора. Потом поговорим. – С этими словами Лукерья скороговоркой прочла заклинание и удалилась в свои покои. То есть, на печку.

Всю следующую неделю Лукерья прислушивалась и приглядывалась – может, кто что скажет про Никанора. Но люди настолько привыкли к его внезапным исчезновениям и таким же появлениям, что абсолютно не придали никакого значения тому, что он в очередной раз пропал.

Жизнь продолжалась. Фрося – в школу, потом работа по дому до заката, а Лукерья – своей тайной двойной жизнью. Часто думала она о том, что, вот, если бы захотеть здоровья себе, али корову. А может, и лошадь с телегой – вот бы было послабление ей с внученькой! Дак как же эти желания реализовать? Тень, она ж не волшебница – все это богатство нужно откуда-то брать, то есть, украсть, чего уж там. Да и что люди скажут – ведь везде глаза, деревушка-то маленькая. Спросят – откуда взяла? Что я тогда скажу? Вот и получается так, что Тень эта – штука совсем бесполезная в нашем деревенском хозяйстве. И вместо лошади ее не запряжешь, и как корову не подоишь. С такими грустными мыслями она вновь вызывала Тень, долго смотрела ей в глаза, о чем-то пыталась поговорить, да не тот она собеседник со своим замогильным голосом, да тупым упертым взглядом. Впору детишек пугать. А может, ее в огороде поставить, как пугало? Все польза. Эх, бесполезная ты штука в хозяйстве! Поди, что ль, грибов, да ягод насобирай! Да на глаза никому не попадись! И мухоморы не бери, а то в прошлый раз вона сколько выкинула! Тень набирала полное лукошко ягод, да грибов, Лукерья их перебирала, сортировала, готовила Фросе на обед.

– Бабушка, и где это ты все время столько грибов, да ягод набираешь? – удивлялась Фрося.

– Так это ж дело нехитрое. Вон, мальчонку какого попрошу, он за рупь и наберет, сбегает. Ему что? Одно удовольствие, а нам обед.

– Вкусно очень!

– Ешь, ешь, дитятко, – Лукерья гладила Фросю по головке и не нарадовалась на такую послушную девочку. Хотя, какая ж это уже девочка? Это уже женщина, жена. Вот бы жениха ей справного. Ну, пусть и не принца, а дабы справный был, не сильно пьющий, да работящий. Да где ж такого взять?

И тут у нее в голове прям вспыхнула блестящая идея! Точно, точно! Это надо как следует обмозговать!

На следующий день Лукерья взялась за дело. Долго и занудно объясняла она Тени, что ей нужно сделать:

– Идешь в лес, да подальше от нашей деревни, ближе к городу. Смотришь, кто из мужиков пошел в лес по грибы-ягоды, просишь его проводить тебя до дому, типа, мол, заблудилась. Петляешь, петляешь по лесу. Как заяц, а потом приводишь под вечер к нам в хату. Тут уж мы с ним сами разберемся. Поняла, что ль, бестолковая?

– Поняла, – как из гроба. Господи, хоть бы ты там никого не испугала, а то все зазря будет. Ну, ступай с Богом!

В первый вечер Тень пришла одна, равно, как и во второй, и пятый… Да не уж-то мужиков в лесу подходящих нет? Ведь самый грибной сезон пошел!

Тень молча мотала головой. Ох, нельзя тебе ничего поручить! Точно, бестолочь! – Лукерья расстраивалась, но руки не опускала.

И вот, наконец, на шестой день под вечер в избу кто-то осторожно постучался.

– Кого там еще леший несет? – проворчала по привычке Лукерья, но тут же окстилась и с нетерпением отрыла дверь. На пороге стоял вполне себе еще не старый мужичок, невысокого роста, в зипуне и кепке, с корзиной в руках и посохом. В корзине – грибы, да ягоды.