Loe raamatut: «Сюжеты из прошлого»

Font:

Об авторе

Автор книги «Сюжеты из прошлого», Геннадий Алексеевич Кузьминский, родился и прожил большую часть своей сознательной жизни в Союзе Советских Социалистических Республик. Рос он в деревне, учился в сельской школе, после окончания мореходного училища ходил в море электромехаником. Как и все настоящие мужчины, служил в непобедимой Советской армии, после службы окончил юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова и был распределён на службу в МВД СССР. Работая на флоте и служа в рядах МВД, побывал во многих странах мира и посетил самые дальние уголки своей необъятной Родины. Видел, как жила большая многонациональная страна и что волновало людей той эпохи.

Советского Союза нет на современных картах, но он воочию присутствует в любой точке земного шара. Везде на планете Земля он оставил свой заметный след, включая безжизненные, ледяные полюса и бесконечное космическое пространство. В умах людей память о великой стране неизгладима.

Неудивительно, что воспоминания детства и юности, встречи с людьми и легли в основу произведений Геннадия Алексеевича. С большой любовью и теплотой автор пишет о своей малой родине, об односельчанах, о друзьях детства, сослуживцах и случайных знакомых. Читая его стихи и прозу, мы окунёмся в жизнь простых людей, увидим красоту и неповторимость родной природы с её удивительной сменой времён года. Узнаем, что когда-то дружба и любовь, благородство и взаимопомощь, преданность и верность были не пустыми словами, а присутствовали в повседневной жизни.

Сюжеты

Заяц

В первых числах октября погода испортилась. Установилась нехолодная, но уже далеко не летняя пора. Дни стали заметно короче, небо то становилось голубым, то приобретало серый, тоскливый вид. Солнце то и дело пряталось за облаками и не было таким тёплым, как пару месяцев назад. Прошли ленивые, затяжные дожди, совсем не похожие на летние ливни с грозами.

Ветер листья с берёз срывает
И несёт по дороге вдаль,
Птиц косяк за деревней тает.
Лето кончилось… Очень жаль.

К концу октября подморозило. Снега ещё не было, но он уже срывался с небес и напоминал о близкой зиме. Сначала шёл сырой, при плюсовой температуре. Он валил большими густыми хлопьями, покрывал тонким слоем землю, но через два дня растаял. Потом температура опустилась ниже нуля градусов, и пару раз в воздухе кружились мелкие уже сухие снежинки. Кое-где среди травы и деревьев они задержались, но это был ещё не снег, а его жалкое подобие. Земля покрылась мороженой коркой, а лужи – льдом.

Вовка шёл из школы домой и размахивал портфелем с книжками и тетрадками, перекидывая его из одной руки в другую, по лужам, которые попадались на пути, ехал на ногах, предварительно разбежавшись. Так делали и другие дети, что прошли раньше или пойдут после него. Даже две Нинки, что шли впереди, делали так же и повизгивали от восторга. Вовка катался не только по тем замёрзшим лужам, что были на тропинке, но отбегал в сторону, где лужи были больше и прокатиться по ним было интереснее. Пару раз он грохнулся так, что портфель отлетал далеко в сторону, было больно, но это его не останавливало. Его удивило то, что в одной большой луже, куда он провалился, подо льдом не оказалось воды. Вовка задумался, почему так: в одной луже подо льдом вода есть, а в другой нету?

Колька, который шёл из школы вместе с ним, был на два года старше, а значит умнее, думал Вовка и решил поинтересоваться у него. Колька также нёс школьный портфель и катался на замёрзших лужах, но только на тех, что были на тропинке или совсем рядом, воды в них не было. Он боялся провалиться, намочить обувь или испачкать одежду. Его мать всегда нещадно ругала своих детей за каждое пятнышко на одежде или обуви. Эта ругань была не столько страшна, сколько неприятна. Сделать замечание или высказать недовольство спокойным голосом она не могла, ей надо было кричать на всю вселенную и делать это довольно долго. Дети огрызались, затыкали уши, но её это только раздражало, и она продолжала ругаться, находя всё новые и новые поводы для продолжения воспитательной работы. Колька эти разборки не любил и берёг одежду, как только мог, отказываясь от игр и развлечений, в которых участвовали сверстники. Поэтому и прозвище у него было соответствующее – «Коля модный».

Колькины друзья знали об этом, и самые «лучшие и верные» из них старались ему «помочь», как говорится, «ударить в грязь лицом». Они умудрялись то подножку сделать, то руль у велосипеда ослабить, чтобы Колька упал на землю при очередном повороте, то палкой по луже ударить, чтобы брызги с грязью на его одежду попали, и всё такое. Колька возмущался, обижался, но всех это только смешило. А когда он проходил там, где можно испачкать обувь, он смотрел на заднюю часть каблука, поворачивая голову то вправо, то влево и высоко задирая ногу, почти до ягодицы. Делал это несколько раз, и могло показаться, что он пляшет.

– Коль, а Коль, а ты не знаешь, почему в одной луже подо льдом вода есть, а в другой нету, ты не знаешь? – прокричал Вовка, вставая с земли и стряхивая с себя траву, прилипшую к одежде.

– Не знаю, – отозвался Колька и направился в сторону Вовки, – я сам это заметил. Как-то провалился в лужу около дома на дороге, воды не было, а грязь на дне была. Я калоши еле вытащил. Мать потом меня валенком по спине колотила.

Колька подошёл к несчастной луже и стал внимательно её рассматривать, аккуратно взял в руки кусок льда и глядел на него, поворачивая из стороны в сторону.

– А лёд-то толстый и прозрачный… Там, где воды внизу не бывает, он чаще бывает мутный или совсем белый и непрозрачный, я это заметил, – с умным видом объяснял Колька, ведь он уже пятиклассник. – А земля-то на дне не замёрзла, смотри, сыро.

– Сыро. Хорошо я на берег выскочил, а то бы намок, – с гордостью ответил Вовка и поднял с земли портфель.

– Я думаю, – продолжал Колька, – там, где земля мягкая, вода уходит, а там, где крепкая, остаётся. Не может же она через лёд испариться?

– А как же в болоте? – задумался Вовка. – Там земля мягкая, а вода держится, не уходит…

– Сравнил тоже, – как можно важнее начал Колька, – в болото вода снизу поступает, а в лужу с неба, понимать надо!

Подошёл четвероклассник Сашка с большим новым портфелем и с довольным видом спросил:

– Ну что, искупался?

– Не радуйся, – ответил Вовка, – не искупался!

– Успел выскочить, что ли?

– И выскочить успел, и воды внизу не оказалось.

– А-а-а, – протянул Сашка. – На пруду не проваливается, а тут провалился, чудно! А вроде толстый, даже толще, чем на пруду.

– Никакого чуда, – внёс ясность Колька, – в пруду лёд вода снизу поддерживает, а тут пусто, хотя вчера Мишка со Славкой на нашем пруду провалились, добегались, по яйца искупались.

– Если бы «смятку» не делали, то и не провалились бы. Я сегодня с утра прошёл по пруду, то место уже замёрзло, потрескивает, но держит, – заключил Вовка. – А Мишка, гад такой, ещё раньше пришёл с топориком и окошко прорубил, чтобы кто-нибудь провалился, но его видно, я посмотрел. А вот река ещё не замёрзла.

– Там течение, – вставил Сашка и, бросив портфель, побежал к замёрзшей луже. Колька внимательно смотрел и гадал – провалится или нет?

Вовка быстро поднял с земли камень и положил его к Сашке в портфель. Этот камень ещё раньше он подобрал на картофельнике, что находился поблизости, хотел подсунуть его в портфель Кольке, но тот, чистюля, не выпускал его из рук. А тут всё сложилось удачно: и портфель новый, и никто не видел.

Поговорив ещё недолго, компания двинулась дальше, болтая всякие глупости и катаясь на лужицах. Договорились, что бросят портфели, поедят и с коньками придут на пруд. Решили, что надо покататься, пока лёд снегом не засыпало, а эта пора уже не за горами. Когда подошли к ручью, по берегам которого росли ивовые кусты, в простонародье называемые брядником, почти из-под носа выскочил заяц-русак и припустился наутёк. Вовке показалось, что не очень-то он торопится удирать, как кролик.

И действительно, отбежав на почтительное расстояние, беглец притаился среди кустов, прислонившись к старой корявой иве. Друзья остановились, молча посмотрели ему вслед, потом обратили внимание на только что съеденные молодые побеги брядника.

– Смотри, как ножом срезаны, – сам себе сказал Колька и показал на торчащие концы, оставшиеся от веток кустарника.

Колька стал рассказывать, что прошлой зимой зайцы, сволочи, у него в огороде обгрызли молодые яблони, которые отец посадил года два тому назад. И что интересно, жили эти длинноухие в их же сарае или под сараем. Отец ставил капканы, но не поймал. Пацаны ещё раз посмотрели в ту сторону, куда убежал заяц, и двинулись дальше. Сашка свернул в сторону и пошёл своей тропинкой, время от времени поддёргивая портфель, как бы взвешивая. Вовка ехидно улыбался.

– Большой, прямо, как наша собака, – обернувшись назад, произнёс Вовка. – Вот бы застрелить! Надо Славке сказать.

Пруд

Ближе к вечеру детвора потянулась на пруд. Другой детской площадки в это время года в деревне не было. Пришли не только мальчишки, но и девчонки. Для начала из пруда выгнали гусей, которые по привычке пришли поплавать, не понимая, что воды больше нет. Они ходили по льду, смешно падали и поднимались, скользя своими красными лапами по льду. Теперь они стояли на берегу и не уходили, гоготали и, надо думать, возмущались захвату их территории. Больше всех возмущался гусак, он вытягивал шею вверх и громко ругался на непонятном языке.

Две Нинки по очереди катали друг друга на санках, Людка просто бегала по гладкому льду и каталась на валенках, как это делали все школьники на замёрзших лужах по дороге в школу и из школы, толкала мальчишек в надежде опрокинуть кого-нибудь на лёд и посмеяться. Славка, наоборот, пытался повалить её и падал сам, да так, чтобы немного поваляться на ней. Она громко смеялась и не очень-то обижалась. Лидка прикрепила свои «Снегурки» к подшитым валенкам и рассекала на льду вместе с мальчишками, всё пыталась обогнать одноклассника Генку, который гордился своими беговыми коньками, каких ни у кого больше не было. Она часто падала и говорила, что всё дело в коньках, а катается она не хуже Генки, даже лучше, зря он «выбражает». И дистанция к тому же очень короткая, а на поворотах его коньки держат лучше. Они даже пытались поменяться коньками. Лидке удалось прокатиться на Генкиных, а вот её сапоги со «Снегурками», прикрученными к ним кожаными ремнями, Генке оказались слишком малы.

Когда на пруд пришёл Вовка Капранов, обстановка стала ещё веселее. Он организовал какое-то подобие игр, вовлекая в них всех присутствующих, сразу попытался сделать «смятку», чтобы лёд рухнул и в полынье побывали подростки, но его не поддержали. Купаться никому не хотелось, да и лёд после провала и повторного замерзания становился неровным, бугристым и кататься по нему было не так приятно.

Тем, кто был без коньков, Вовка рекомендовал снять с валенок галоши, намочить подошвы в воде, которая сочилась из Мишкиной прорубиловушки, и походить по снегу. Снег прилипнет к сырым валенкам, замёрзнет, и получатся ледяные подошвы лучше коньков. Кое-кто последовал его совету.

Ему не нравилось, как развлекаются Нинки. Как-то осторожно и медленно катаются, таская санки за верёвку. Отобрав у одной из них верёвку, он стал показывать, как надо: разгонял санки с седоком, делал резкий разворот и с силой дёргал санки на себя. Если санки вместе с седоком не переворачивались, то значит – не получилось. А вот когда они кувыркались вместе с седоком или седок из них вываливался под действием центробежной силы, было хорошо и правильно. Ему доставляло удовольствие смотреть, как девчонка, уже без санок, лёжа скользила по льду по инерции и врезалась в берег или в кого-нибудь, сбивая того с ног. Он хотел бы искупать хотя бы одну из них в Мишкиной проруби, но было страшно потом иметь дело с их отцами, которые были довольно злыми мужиками, – могли бы и поколотить.

Покатав девчонок, Вовка придумал аттракцион для всех желающих: кто удержится в санках, тот получит звание Героя Советского Союза и право прокатиться ещё раз вне очереди. Большинство кувыркались, но кому-то с трудом удавалось усидеть. Дошла очередь до Пашки. Он был старше других и к санкам не торопился. Первый раз Вовка прокатил его как-то не очень сильно и тот усидел. Второй раз он разогнал санки с Пашкой посильнее, да так чтобы разворот пришёлся на Мишкину прорубь. Попытка удалась, и Пашка вместе с санками оказался в воде. Вовка стал возмущаться, удивлялся, что так получилось, и он совсем не виноват: «Это всё Мишка, да и темно уже!» Все радовались и смеялись, а Пашка выполз из проруби на лёд и с присущим только ему рёвом ругал Вовку на чём белый свет стоит. Не переставая ругаться, вылил из сапог воду и с тем же рёвом пошёл к своему дому, который был почти рядом. Через каждые десять шагов он оглядывался, называл Вовку каким-нибудь ругательным словом и в очередной раз вытирал рукавом сопли.

Через несколько минут на улице появилась Пашкина мать и заголосила своим писклявым противным голосом. Она ругала Вовку, но её слова были адресованы, скорее, не ему, а соседям и другим жителям деревни, которые могли её услышать. Все знали, что говорить что-либо Вовке бесполезно. Она причитала, что этот балбес «вырос до потолка», а ума нету.

– Другие делом заняты, а он всё с ребятишками играет. Скорее бы его в армию забрали и уму-разуму научили. В армии не забалуешь, там проучат! И в деревне без него спокойнее станет. А то никому от него покоя нет, ребёнка утопил, или в милицию надо заявить, – и всё такое.

Вовка вытащил санки из проруби и на крики Пашкиной матери внимания не обращал. Кататься на санках больше никто не хотел. Вскоре совсем стемнело, и народ стал расходиться по домам.

На следующий день история повторилась. Детвора собралась на пруду и занялась своим обычным делом. Одни катались по гладкому льду, а другие делали «смят-ку». В гости к Генкиной бабушке приехал его старший брат Анатолий и резвился со всеми вместе, хотя был значительно старше многих. Он рассекал по пруду на меленьких железных санках, сделанных в кузнице и неизвестно откуда взявшихся, отталкиваясь палками с вбитыми в торцы гвоздями. Он был тяжелее детворы, и шансов провалиться у него было больше. Некоторые уже перестали делать «смятку» и стояли в сторонке на крепком месте или вообще вышли на берег. По льду продолжали бегать лишь самые отчаянные.

Анатолий лихо проскакивал те места, где лёд уже ходил ходуном, и не проваливался. Он всем предлагал прокатиться вместе с ним, но желающих не было. Согласился только Генка. Он уселся у брата между ног, и они на зависть другим поехали. Лёд под ними потрескивал и образовывал волну, но один круг они проехали лихо. На втором круге чтото пошло не так, и они рухнули у самого высокого берега. Санки пошли на дно, Генка провалился «по шейку» и барахтался, пытаясь вылезти на берег, но соскальзывал в воду поскольку зацепиться на крутом берегу было не за что. Толька стоял на дне в воде по грудь. Видя Генкины потуги выбраться из воды, стал его подталкивать под задницу вверх. Это помогло, и Генка вскоре оказался на берегу, а вслед за ним и Анатолий. Всем было очень весело, случилось то, чего все ожидали, но не знали с кем это произойдёт. И вот свершилось, пора смеяться и радоваться, что в воде оказались другие.

– Бежим! – скомандовал Анатолий, и братья вприпрыжку пустились вокруг дома на задний двор. Забежали в омшаник – в семье его почему-то называли «овшаник», видимо, легче произносится – и стали раздеваться. Внутри было совсем нехолодно, он срублен из целого дерева, утеплён и ветра нет. Разулись, сняли штаны и трусы и стали выкручивать, выжимая воду. Переминались с ноги на ногу и смеялись, вспоминая подробности купания. Дверь внезапно отворилась и через порог переступила их бабушка с верёвкой в руках. Первый удар получил по голым ногам Анатолий.

– Быстро на печку! – совсем без злости произнесла бабушка и, для придания скорости, хлестнула ещё раз.

Толька схватил трусы и ринулся в дверь, Генка за ним, но бабушка успела врезать верёвкой по ногам и ему. В избе, как было приказано, забрались на печку. Вслед за ними вошла и бабушка с верёвкой.

– Снимайте всё мокрое, – бросила на голбец верёвку бабушка, – сейчас сухое дам.

Нашла нужную одежду и подала братьям, те сидели на тёплой печке и улыбались.

– Нормально прокатились! – обращаясь к Генке, произнёс брат.

– Здорово! – согласился Генка.

– Толик, ладно Генка взбалмошный, а ты уже большой, – начала воспитательную работу бабушка, – неужели не видно было, что рухнете? Я из окна всё видела. А на двор зачем побежали? Простудиться захотели? Мало я вас верёвкой отходила, да ничего другого под руку не попало. Давайте свою мокрятину, выжму да сушиться повешу. Если заболеете, смотрите у меня!

– Не, ба, не заболеем, мы быстро выскочили, даже промокнуть не успели, – оправдывался старший.

– Я видела, как быстро. Это вы на двор бежали быстро! – забрав мокрую одежду, произнесла бабушка и вышла вон.

Морозная солнечная почти безветренная погода стояла ещё несколько дней. Детвора продолжала развлекаться, в том числе и на льду, а взрослые спешили завершить свои дела, пока сухо и снег не мешает. Но однажды ближе к вечеру на небе появились облака, подул противный ветер, поднимая дорожную пыль и обжигая лицо. Народ поголовно надел валенки, шапкиушанки и рукавицы. Дым из печных труб метался из стороны в сторону, а не стоял столбом, как в предыдущие дни. Утром вся земля оказалась покрыта сплошным слоем пушистого снега, в этот год он где-то задержался. Стало светлее, белизна радовала глаз, в голубые прогалины на небе проглядывало солнце. Зима, которую уже давно ждали, пришла. А ещё через пару дней всё засыпало по-настоящему густым снегом.

Следопыты

Колька взял портфель подмышку и пошёл, не поднимая ног, по пушистому снегу, выпавшему минувшей ночью. Ему нравилось смотреть, как снег, словно пух, разлетается в разные стороны. Вовка ждал Кольку под окнами своего дома и тоже развлекался со снегом, бегая взад-вперёд, словно по воде. Они встретились и, не сказав ни слова, пошли вдоль домов, где до них уже кто-то оставил свежий след. Радостное настроение от выпавшего снега омрачалось мыслями о школе. Надо сидеть на уроках, решать всякие задачки, отвечать на вопросы учителей, писать в тетрадках и, что самое противное, записывать в дневник домашнее задание. Колька дневник ещё коекак вёл, а у Вовки даже расписание уроков записывалось не на каждую неделю. Зачем писать, если расписание не меняется, рассудил он. Делать домашние задания он также привычки не имел. Обладая хорошей памятью и природной сообразительностью, устно отвечал, вытаскивая из памяти то, что говорил учитель на прошлом уроке, или ловил подсказки из класса. Письменные задания списывал перед уроком у одноклассников, если успевал. Читал, правда, на пятёрку.

– Меня подождите! – вдруг услышали ребята Ваську. Он увидел из окна, как мимо прошли Колька и Вовка, впопыхах надел пальто и шапку, схватил портфель с учебниками на вчерашний день и бросился догонять друзей, громко хлопнув входной дверью, которая была вся перекошена и как следует не закрывалась.

Выйдя за деревню, подростки выстроились друг за другом и пошли по тропинке, которая была уже основательно протоптана. Дойдя до ручья, Вовка остановился и, показывая следы на снегу, обратился к Кольке:

– Смотри, заяц снова бегал, и не один. Смотри, сколько натоптали, и снова кусты грызли!

– Живёт он здесь, – с умным видом сказал Колька. – Вовка Капранов знает этого зайца, он к нему «во стадо» не один раз приходил, он с ним даже разговаривал, он сам говорил, честное слово.

– Да-а? – протянул Васька, – а я не слышал.

– Ты много чего не слышал, – гордо произнёс Вовка и двинулся дальше.

– А откуда ты знаешь, что это заяц бегал? – снова заговорил Васька.

– А оттуда, что мы с Колькой этого зайца раньше видели. И следы заячьи, не видишь, что ли? – не оборачиваясь, ответил Вовка.

– А может, это собака или лиса бегала? – не унимался Васька. Он всегда любил задавать вопросы, порой очень странные.

– Какая собака? – не соглашался Вовка. – Сам ты лиса! Следы-то заячьи, не видишь, что ли? Спроси у Кольки, если мне не веришь. А ты вообще-то в следах хоть немного разбираешься? Ты коровий след от лошадиного копыта отличить сможешь? Для тебя, что собачий след, что кошачий, всё одно, темнота деревенская!

– Сам темнота! Колька, правда, что ли, «заец» бегал? – последовал Васька Вовкиному совету.

– Конечно, заяц, – ответил Колька. – Заячьи следы ни с какими не спутаешь.

– А мне потом покажешь? – успокоился Васька и замолчал.

– Покажу, – согласился Колька, – кстати, вот они. Здесь заяц пробежал сначала в одну сторону, а потом в обратную.

Ребята замолчали и ускорили шаг, до начала занятий оставалось совсем немного времени, а Вовке ещё надо было успеть списать арифметику, которая будет первым уроком.