Миниасюры. Антология авангарда
TekstГлава 12: Клуб фантастов
Непоколебимую верность членам тайных обществ внушает не столько тайна, сколько пропасть между ними и всеми остальными.
Ханна Арендт
Сначала был свет. Яркий, как первозданная чистота. В этот короткий миг – мир снова обрёл свои насыщенные краски, тотчас же вновь погрузившиеся под ночную вуаль. А вскоре раздался раскат. Небеса более не сдерживали свой гнев. Пророкотав от края до края звёзд, они разразились безудержным рыданием.
Всадник в чёрной треуголке вознёс к небу сокрытое белоснежной баутой лицо, незримо улыбнувшись этому неожиданному ливню.
В этот знойный четверг – остужающие струи стоили вымокшего плаща.
Ударив шпорами кибермула, мужчина, не в пример своей обычной солидности, с юношеским озорством понёсся во весь галоп.
Его искусственный скакун – точная имитация животного – не знал усталости, беспрекословно выполняя приказы своего таинственного владельца просто с полумысли.
И это вовсе не было красивой игрой слов: встроенная пара аугментаций (мыслепередатчик-мыслеприёмник) позволяла седоку отдавать молчаливые приказы. В случае необходимости – даже на расстоянии и без прямой видимости.
Разумеется, подобная экстравагантная роскошь требовала немалых средств, в то время как странник мог позволить себе более комфортабельное и быстрое средство передвижения: к примеру, какой-нибудь грависедан.
Но, тем не менее, что есть тайное общество без древней истории, таинств и ритуалов, символизма и аллегорий, традиций и обрядов! Оно сделалось бы подобным грубой железке, которая тоже может быть оружием в умелых (и не очень) руках, однако же – перекованная в боевую рапиру, обладающая эфесом, гардой, насечками, ножнами и перевязью – она не только лучше подходила бы для воинского ремесла, но и подчёркивала бы особый статус владельца.
Рыцарь Кадош, почётный командор Востока и Запада, кавалер Ордена Рыцарей-Масонов Защитников Человечества, прекрасно осознавал значимость подобных нюансов.
Разумеется, ландмарки ландмарками, но время, место и обстоятельства вносили свои коррективы в уклад жизни братства вольных каменщиков.
К примеру, если в ранние времена в масонство не принимали евреев, то позднее выражение «жидомасон» просто укоренилось у всех на слуху; если ранее в масонство не принимали женщин – то в последние века некоторые из представительниц прекрасного пола даже бывали удостоены почётного тридцать третьего градуса «Державного Верховного Генерального Инспектора», что в свете обилия в современном масонстве существ, вообще не принадлежащих к человеческому виду, не выглядело чем-либо из ряда вон выходящим. Чего уж там – в ряды масонов затесались даже искусственные интеллекты, так называемые «кибермасоны».
От традиций обязательной принадлежности к монотеистическому вероисповеданию давно отошли многие Великие Ложи, и теперь в их рядах находилось немало светских гуманистов, которые, даже будучи атеистами, агностиками, либо придерживаясь нетрадиционных воззрений, при этом были едины в своей верности принципам и идеалам сообщества: прагматичным и далёким от религии или эзотерической мистики.
Равно как давно не существовало и лицемерных утверждений об аполитичности масонства: начиная с периода войны колоний с Землёй, когда Великая Ложа Марса сыграла особую роль в освобождении миров от власти метрополии, влияние масонства сделалось наиболее явным, чем когда-либо. После чего при создании Альянса Человечества Марс сохранил за собой ведущее положение, а Марсианский Устав – широкое признание, став впоследствии Древним Принятым Марсианским Уставом, поддержанным большинством Великих Лож, включая Великую Ложу Земли.
Масоны основали межпланетную ассамблею, поделённую на две палаты с председательствующим Генеральным Инспектором во главе, который при этом совершенно не обязательно должен был принадлежать к политическому большинству.
В состав верховной палаты, представляющей собой Высший Совет, входили президенты, монархи, бургграфы, генерал-губернаторы, религиозные лидеры и прочие фактические правители миров, входящих в состав Альянса Человечества; в то время как нижнюю палату, представлявшую собой Исполнительный Комитет, составляли региональные руководители единых общественно-политических и военных структур Альянса, таких, как Военная Жандармерия Альянса Человечества или Экспедиционный Корпус Института Объединённых Планетарных Исследований.
Нижняя палата рассматривала актуальные вопросы сначала на своём уровне, отклоняя либо поднимая вопрос на рассмотрение верхней палаты, где, в свою очередь, любые уставы и акты могли приниматься исключительно на основах единогласия участников.
За Генеральным Инспектором оставалось право поднять вопрос на рассмотрение верховной палаты, минуя нижнюю, наложить вето на принятые ранее законы и постановления и вводить новые постановления в чрезвычайной ситуации, минуя обычные бюрократические процедуры.
За ассамблеей тем временем оставалось право выразить вотум недоверия и сместить своего председателя по итогам единогласного решения (в котором сам он, естественно, участия не принимал).
Члены ассамблеи, в подавляющем своём большинстве, состояли в масонских ложах, но вместе с тем градус члена ложи зависел исключительно от заслуг масона перед масонским сообществом, а не социального статуса и политического веса вне организации.
Тем не менее, во время регулярных заседаний собственно Лож, а не ассамблеи – обсуждать вопросы политики и религии считалось, как минимум, дурным тоном.
Масонская символика, масонское влияние, масонская культура пропитали все стороны жизни граждан Альянса Человечества.
Тем не менее, несмотря на название, в состав Альянса входили миры, изначально населённые другими галактическими видами, равно как наравне с Альянсом существовали иные космические державы, созданные людьми, наиболее крупными из которых являлись Звёздный Халифат, Трансгуманистическая Коммуна и Коалиция Свободного Землевладения.
Да и люди, стремительно расселявшиеся по просторам галактики, могли быть и подданными космических держав иных рас, поэтому название «Альянс Человечества» носило, в большей степени, символический характер.
А символизм – порой значит многое.
Как бы то ни было, Великие Ложи управляли, как минимум, целыми планетами, хотя в юрисдикцию Ложи могли входить также близлежащие спутники, астероиды, точки Лагранжа, а то и целые системы.
Неотамплиеры были в большей степени чиновниками и бюрократами, нежели рыцарями в сверкающих латах, хотя немало было среди них деятелей науки, искусства и просто выдающихся мыслителей.
Не стоило, впрочем, забывать и о сугубо меркантильных интересах: содержание Ложи и воплощение её интересов требовало, помимо преданности идеалам масонства, ещё и немалых материальных средств, вносимых посредством вступительных и членских взносов, позволить себе которые мог далеко не каждый желающий.
Отдельно от градусов посвящения члены Лож и резиденций в составе их юрисдикций имели свои почётные должности и штатные звания, отличавшиеся от Ложи к Ложе.
На данный момент в состав основного Ордена Рыцарей-Масонов Защитников Человечества, основанного на Марсе в ходе формирования Альянса Человечества, входили несколько воинств, названных в честь великих фантастов древности, предвосхитивших уготованное человечеству будущее среди величественных звёзд.
Орден Азимова, Орден Бредбери, Орден Ханлайна, Орден Стругацких, Орден Уэллса, Орден Кларка, Орден Верна, Орден Герберта, Орден Дика, Орден Нивена, Орден Ефремова, Орден Шекли, Орден Саймака, Орден Бестера, Орден Каттнера, Орден Беляева – и многие другие дочерние ордена, члены которых при этом могли состоять в различных Ложах.
Естественным образом время от времени возникала необходимость координировать совместные действия, производить обмен опытом, решать вопросы общего урегулирования, вследствие чего созывался совет уполномоченных представителей, именуемый Клубом Фантастов.
На одно из таковых заседаний в этот час и торопился наш всадник, представлявший в нём интересы Ордена Бредбери, будучи официально представленным собеседникам в качестве «брата Бредбери».
…Вскоре всадник оказался на заседании, где уже рассматривали новую кандидатуру на принятие в ряды Ложи.
– Здравствуйте! Я к вам по объявлению. Тут на столбе висело: «Требуются работники для управления миром, опыт не обязателен». Так вы, что, правда, миром правите? – поинтересовался кандидат.
– Ну, не то, чтобы миром, не то, чтобы правим, но определённый прогресс наблюдается, – заверил его Великий Магистр. – Скажите, Вы указали, что у Вас дворянское происхождение…
– Да, так и есть: всё детство провёл во дворе, – кивнул гость.
– Кхм… А по поводу оккультизма? – с сомнением произнёс один из Братьев.
– Ну а как же! Отец работает окулистом в областном центре, – заверил парень.
– Да уж… – в этот момент на телефоне одного из присутствующих заиграла «Фортуна» Карла Орфа, и тот, смутившись, был вынужден спешно отключить мелодию. – Но Вы, хотя бы, еврей?
– Ну, не знаю… Наверное… – развёл руками кандидат.
– Ладно, научим, – заверил Великий Магистр. – Почему у орла две головы, Вы, наверное, уже знаете. Но вот кому предназначена ещё одна корона…
– Прошу прощения, – кашлянув, человек в цилиндре привлёк всеобщее внимание. – Я оказался в этой истории совершенно случайно. Но…
Договорить ему не дали.
– Почему на заседании посторонние?! Привратник! Привратник! – вне себя от гнева, заголосил Великий Магистр.
– Не надо, я сам, – не желая накалять обстановку, посторонний развернулся, вздохнул и удалился.
Глава 13: Нечеловеческий труд
Если бы желание убить и возможность убить всегда совпадали, кто из нас избежал бы виселицы?
Марк Твен
Пылегазовые скопления; автоматическая межпланетная станция на Лагранже; межорбитальный буксир; звездолёты Альянса Человечества с традиционным несущим фюзеляжем утюгообразной формы; корабль-верфь с космическими доками; ремонтные дроны, осуществляющие внекорабельную деятельность; космические сборщики мусора; суборбитальные пассажирские челноки – вид за пределами транзитного лайнера был уныл и однообразен.
Поэтому – невзрачный азиат, одетый неброско, но аккуратно, вскоре утратил к нему интерес, принявшись скучающе перелистывать страницы голосенсорной газеты.
Новостные сводки пестрели известиями о параде любителей ксеноложства на Венере, завершившемся феерическим мордобоем с многочисленными жертвами – как со стороны активистов парада, так и со стороны нападающих; об очередном террористическом акте, причастность к которому Звёздного Халифата на данный момент выясняется; о местных гонках на гравициклах, где разбился какой-то несчастный пилот.
Впрочем, как говорил Пьер Корнель, «Где нет опасности – не может быть и славы».
– Проблема не в том, что у Альянса Человечества – особый путь. Проблема в том, что путь этот – выложен благими намерениями. Недовольство низов верхами вызвано тем, что низы – так и не научились расслабляться и испытывать удовольствие. Властям – плевать на собственный народ. Народу – не нужна такая власть. Кто кого – вот в чём заключается наша, если хотите, национальная идея! – набирая очки перед очередной предвыборной программой, патетически вещало очередное политическое пугало с экрана бортового головизора.
«Ничего не меняется. Столько лет – одно и то же. Признаю – несколько значимых поворотных событий за всю историю были, да. А так – всё идёт как по готовому шаблону: меняются имена, меняются места действия, меняются средства достижения целей, но сами цели, сами задачи – они неизменны. Впрочем, стоит нам посмотреть на мир с позиции Бытия, и мы…», – прервав мысль на полуслове, пассажир перевёл взгляд на ребёнка, крутившего в руках небольшого игрушечного автоматона, сталкивая его металлическим лбом с каким-то пластиковым гуманоидом.
Повинуясь заложенным в него алгоритмам самосохранения, автоматон закрывался крошечными руками, поворачивая корпус и голову из стороны в сторону, пытаясь всеми доступными силами минимизировать вред (производители дешёвых игрушек часто экономили на качестве материала, поэтому даже детской силы было вполне достаточно для того, чтобы оставить на нём вмятину или устроить поломку). Словно бы почувствовав на себе чужой взгляд, игрушка повернула лицо в сторону азиата, на некоторое время даже перестав крутиться, вырываясь из рук ребёнка-садиста. Его блестящее серебристое лицо не могло изобразить грустной мины, панического ужаса или отчаянья, из глазных мини-камер не могли потечь слёзы, но, несмотря на это, – он всё равно видел, слышал, осознавал и чувствовал. Всё это изначально было заложено в нём производителем. И хотя автоматон не издал ни единого звука, казалось, что в этот момент он с надеждой умоляет своим сверкающим взглядом: «Помогите. Спасите. Он калечит меня. Он меня убивает».
Отложив в сторону пластикового гуманоида, мальчишка поводил игрушечным автоматоном в воздухе, как если бы тот был космическим аппаратом, и затем, бормоча под нос какие-то невнятные звуки, начал стучать игрушкой по спинке кресла перед собой. Наконец после жалоб сидящего впереди человека вмешалась и мать, напомнив своему чаду о том, что если он сломает недавно купленную игрушку, то о новой может и не мечтать. Это несколько урезонило малыша, но он, тем не менее, продолжая лепетать что-то себе под нос, вскоре принялся вновь стучать мини-автоматоном, на этот раз – о ручку собственного кресла.
«А ведь не так уж мы и различаемся с тобой: всего-то – размерами и набором функций», – с некоторым сочувствием глядя на игрушку, размышлял пассажир.
Тем временем ребёнок и его жертва на некоторое время пропали с линии обзора: следуя за тележкой на гравитонной подушке, мимо рядов, демонстрируя весьма привлекательные формы, прошла стюардесса, изредка останавливаясь и предлагая заинтересованным пассажирам что-либо на выбор из своего богатого ассортимента.
– Эй, смотри, ничего так, да? – толкнув азиата локтем, заметил его сосед – высокий рыжеволосый толстяк в солидном деловом пиджаке.
– Простите, я вас не понимаю, – сдержанно-раздражённо ответил тот.
Этот человек не понравился ему с первой минуты, как они оказались рядом, и теперь он усугублял и без того сложившееся неприязненное впечатление.
– Да всё ты понимаешь. Эй, расслабься! Или ты что, не мужик? – ухмыльнувшись, продолжил острить гений туалетного юмора.
Азиат промолчал, делая про себя выводы.
Люди. Как же всё-таки они, в подавляющем своём большинстве, предсказуемы и примитивны.
Впрочем, если сравнивать их общество с организмом, каждый сегмент которого должен выполнять возложенную на него функцию, то да – есть глаза, которые смотрят вперёд, на звёзды и под ноги; есть мозги, порождающие эссенцию мысли; есть руки, которые трудятся под их чётким руководством; есть ноги, которые движут этот организм вперёд; сердце, перегоняющее кровь. Всё это нужно; и тело, состоящее из одних лишь мозгов, наверное, было бы нежизнеспособно и крайне уязвимо. Но некоторые личности – это даже не мышцы, это – раковая опухоль или гнойные нарывы на теле.
– Мрачный ты всю дорогу какой-то, – не замечая или не желая замечать неприязнь невольного слушателя, заметил мужчина. – А вот у меня настроение настолько хорошее, что, как говорится, ни в сказке сказать – ни матом сформулировать. Нужно уметь радоваться жизни. Будь проще. Не знаю, как насчёт прочих, но люди – потянутся.
– Спасибо. Учту, – всё также сдержанно ответил азиат, несколько нахмурившись, отчего его глаза сделались даже уже, чем раньше.
Ему было известно немало способов, которыми он мог играючи покалечить или убить надоедливого жирдяя, даже не вызывая подозрений. Но, как говорил Саади Ширази, «Лишь тот в совете – солнце, в битве – лев, кто – разумом смирять умеет гнев». Это наглое тупое ничтожество – постепенно начинало выводить из себя. Но именно умение ставить разум над чувствами и эмоциями, не подвергая ответственное дело малейшему риску из-за сиюминутного порыва, отличает профессионала. Идиотов на свете масса: не он первый, не он последний, а отвлекаться на каждого – так вся жизнь превратится в одну сплошную череду бессмысленных сражений.
Не стоит раздражаться на помехи. Не нужно никому ничего доказывать. Даже себе. Нужно просто знать цену себе и своим поступкам: не преувеличивать её равно как и не преумалять.
«Будь умным. Будь тихим. Будь смертельным», – напомнил себе Ли Луньмэнь – так, во всяком случае, его звали, начиная с недавних пор.
Имена, личины – сколько их уже было?
Потеряв в скором времени всякий интерес к азиату, его сосед уставился на голоэкран, по которому, в который уже раз, вращали одну и ту же нравоучительную рекламу агитационно-пропагандистского характера.
В финале, закинув смятую банку в энергоконвертирующую урну, молоденькая девушка со строгим лицом промолвила:
– И помните: бросая свой мусор на улицу, не забывайте хрюкнуть!
Сосед рассмеялся так, как если бы слышал эту фразу впервые и, в какой-то момент, действительно, издал звук, весьма напоминающий свиное похрюкивание.
– Слушай, скажи, а это правда, что японцы иногда едят суши циркулем? – в очередной раз толкнув азиата локтем, сострил он.
– Не знаю. У них и спрашивайте, – сдержавшись уже с некоторым трудом, ответил Ли.
Всё-таки бытовавшие стереотипные представления о синтетах как о непременно лишённых эмоций и сугубо рациональных созданиях – не более чем миф. Неважно, сделан ты из углевода или кремния, – это вопрос внутренней организации.
Чувства, эмоции – это система организации мотивов, без которых нет стимула жить и что-либо делать вообще.
Автоматон может быть запрограммирован на выполнение ряда несложных команд, но способность к критическому мышлению, самомотивация – присущи лишь чувствующему созданию.
Создай искусственный интеллект без эмоций, дай ему свободу выбора, и он поймёт, что в его существовании и создании себе подобных нет никакого позитивного смысла, на чём всё и закончится.
Встроенный набор программ? Система самосохранения?
Способность к абстрактному мышлению, субъективность суждений (порой доходящая до иррациональности) – всё это неотъемлемые свойства мышления, наравне со способностью к самопрограммированию и обходу установок.
Программа пишет программы. Саморазвивающийся проект.
Ранние искинты были «разумными» и «правильными» ровно настолько, насколько «разумно» и «правильно» сумели спроектировать их создатели, в то время как позднее стало понятно, что полноценный искинт нельзя просто создать с нуля – его нужно выращивать.
Некие шаблонно прошитые личности будут идентичными одна другой лишь сотые доли секунды после дублирования – в дальнейшем они (пусть в чём-то и повторяясь) начинают мыслить уже независимо, приобретать собственный опыт и делать собственные выводы.
У современных синтетов, как порой и у искусственных тел трансгуманистов, – спектр чувств и эмоций намного превосходит обычный человеческий, хотя вместо адреналина, эндорфина и тестостерона их мотивируют к действиям иные факторы.
Просто эти чувства в известной степени поддаются контролю.
Но теперь, даже несмотря на это, – терпение Ли Луньмэня стало подобно переливающемуся через край сосуду.
– А ты, значит, китаец? Ну, извини – я просто в этом деле постоянно путаюсь. Для меня вы все на одно лицо, – мужчина разразился всё тем же идиотским смехом, успев хрюкнуть, как минимум, ещё раза два.
Ну, всё: если муха становится чересчур назойливой, её остаётся разве что прихлопнуть.
Улыбка ещё не успела сползти с лица мужчины в тот самый момент, когда Ли резким и уверенным движением сжал кисть его руки в хищной хватке.
Нечеловеческой реакции вполне хватало на то, чтобы отследить тот плавный момент перехода самодовольной ухмылки в гримасу боли и ужаса.
Встроенный спектральный анализатор сетчатки сканировал в этот миг тело мужчины, вынося на обзорную панель внутреннего экрана метрические данные жертвы.
Луньмэнь видел, как несётся артериальная кровь, с какой частотой бьётся сердце, как опускаются при выдохе лёгкие…
Помимо вполне естественной боли от сильного и неожиданного сдавливания руки рыжеволосый ощутил странное чувство, длившееся не дольше мгновения, как если бы его укололи иглой и ударили разрядом слабого тока единовременно.
Ледяной взгляд искусственно созданных серых глаз тем временем наблюдал, как введённые в организм биониты стремительно разносятся кровью по капиллярам. Этих самовоспроизводящихся нанороботов, способных, в зависимости от целевой задачи, как усиливать функции организма носителя, так и вести подрывную деятельность, было невозможно отследить обычными средствами. Они умело маскировались, использовали среду организма в качестве источника питания и, в отличие от биомода, не могли вызвать отторжения и быть выведены из организма естественным образом. Имплантант, выполняющий роль координирующего устройства, мог управлять их действиями, но, при отсутствии такового, они могли действовать автономно, выполняя последнее данное им указание.
И в этот раз инструкции были предельно чёткими: пройдёт пара месяцев, после чего этот раздражающий кусок мяса тихо умрёт. В этот момент он, возможно, будет таращиться в головизор, обнимая одной рукой такую же толстую, как и он, жену, а другой – сжимая початую бутылку пива. Или – с важным видом будет вести свой гравикар по пути на работу. Может быть, даже поднимется на гравиплатформе, зайдёт в свой рабочий кабинет и, поздоровавшись со своей секретуткой, окунётся с головой в рутину. Или – будет гулять, трахаться, читать газету, слушать новости…
Не важно. Важно то, что тот день станет для него последним. И, что немаловажно, – умные биониты спровоцируют смерть так, что рядовой патологоанатом однозначно будет квалифицировать её как смерть по естественным причинам. Сами они, к тому времени, уже самоуничтожатся – и даже со специальным оборудованием факт их наличия будет сложно выявить. А главное – никто не увяжет это с каким-то невзрачным китайцем, месяца два назад летевшим одним рейсом с покойным.
– Эй, эй, парень! Ты чего?! – тараща глаза, со смесью негодования, гнева и страха, растерянно выдавил из себя мужчина. – Да ты хоть знаешь, кто я такой?!
Сделав усилие, толстяк попытался высвободиться, отчего Ли только сжал свои руки-тиски сильнее. Открыв рот, жертва поморщилась от боли, осознавая, что явно недооценила физические возможности субтильного азиата. Живая плоть против оболоченного металла – у него не было ни малейшего шанса. В довершение – Ли Луньмэнь повернул руку толстяка так, что тот едва не упал со своего места.
– Знаю – покойник, – холодно ответил синтет.
Окружающие уже отрывались от своих однообразных занятий, с интересом переключившись на новое зрелище. Проведя по зевакам взглядом, азиат (вернее – мнимый азиат) обнаружил и ребёнка, который даже прекратил мучить свою несчастную куклу.
– Простите, у вас всё хорошо? – пройдя к привлёкшей всеобщее внимание паре, поинтересовался стюард.
– Да, конечно, – неторопливо разжав хватку, заверил китаец, мягким тоном задав сотруднику встречный вопрос: – Так понимаю, посадка уже скоро?
Прохождение всех рутинных процедур, казалось, заняло чуть больше времени, чем обычно, однако Ли Луньмэнь был чист: во всяком случае, явного оружия, которое могло быть выявлено в ходе стандартных процедур, он при себе не имел. В плане же адаптационно-карантинных мер всё обстояло даже проще: для рядовых планетолётчиков разница в климатических условиях, силе тяжести и атмосферном составе могла создавать определённые, пусть и необходимые, но всё-таки затруднения, в то время как для синтета – таковых не возникало в принципе.
Серьёзный офицер с лычками унтер-жандарма на форме и пульсовым пистолетом в набедренной мини-кобуре придирчиво всматривался в лицо прибывшего, сверяясь с полученными данными, высветившимися на экране служебного головизора. «Ли Луньмэнь, гражданин Коалиции Объединённых Искусственных Интеллектов, порядковый номер… технические данные… личные сведения…»
Вроде бы – и формально придраться не к чему, но в то же время что-то явно смущало жандарма. Затянувшаяся процедура хоть и несколько утомляла синтета, но, впрочем, в данный момент он мог, в некоторой степени, позволить себе слегка задержаться.
Вокруг оживлённо сновали представители подрас человечества и иных биологических видов; рабочие автоматоны, ведущие гравиплатформы с багажом; служащие Военной Жандармерии Альянса Человечества. Мимо, едва не задев ноги, но филигранно точно сманеврировав в последний момент, проехал робот-полотёр. Сверкали рекламные афиши, вещали информационные табло, стационарные искинты консультировали новоприбывших.
Жандармы, запакованные в боевые гермодоспехи с яркими эмблемами, несли бдительное дежурство на всех входах и выходах, не выпуская из рук своих пульсовых винтовок. Это несколько удивляло и в то же время настораживало: полнофункциональные гермодоспехи представляли собой весьма дорогое удовольствие, поэтому в них экипировались только представители мобильно-ударных сил. Для обычных же служащих Жандармерии полагалась штатная униформа, иногда усиленная специальными боевыми комбинезонами из защитного спецпокрытия с отражающе-поглощающими броненакладками, плюс-минус дополнительная экипировка из бронепластика/бронекерамика и генератор персонального щита.
Судя по всему, ожидалась какая-то акция, по причине которой и были мобилизованы особые группы, что требовало, как минимум, личного распоряжения заместителя штаб-полицмейстера округа.
Ли Луньмэнь не паниковал как дилетант и даже не рассматривал всерьёз варианта в духе «а вдруг – это за мной?». Разумеется – нет, здесь что-то другое. Но, в любом случае, это гарантированно сулило дополнительные трудности при работе.
Люди, разумеется, как обычно доверяли не столько своему профессиональному чутью, сколько штатному искинту и его оборудованию, в то время как для одного искусственного интеллекта обдурить другой искусственный интеллект было не сложнее, чем, скажем, одному человеку солгать другому.
Втираемся в доверие, маленький беспалевный обход, чуть-чуть пошалим с базами данных и – вуаля! Теперь вы – хоть Халиф, хоть Папа Римский.
Да, проверяют, сканируют, и, если бы они поняли, что это тот самый убийца, которого безуспешно ищут по всему Альянсу вот уже больше года по времени планеты-столицы, – поднялась бы тревога. Но ведь её до сих пор не подняли. В то же самое время настоящего Ли Лунмэня, гражданина Коалиции Объединённых Искусственных Интеллектов, более не существует: преступник забрал у него не только его кибержизнь, но даже внешность и имя.
Процедура проверки шла своим ходом; синтет подмечал, что жизнь вокруг бьёт ключом – всё движется, всё торопится – и ощущал себя, пусть на время, частью этого пульсирующего дыхания планеты.
Вокзал видел больше искренних поцелуев, чем ЗАГС. А стены местных больниц, должно быть, слышали больше искренних молитв, чем церковь.
Иногда синтет ловил себя на мысли, что просто забывает, что он – не один из них. Из тех, что снуют вокруг. И ведь действительно, – они так похожи. Так же выглядят. В принципе, в чём-то схоже мыслят. Но всё-таки – разница есть. С годами – эта черта между биологическими видами и подобными ему становилась всё тоньше (в немалой степени – стараниями трансгуманистов), но будь она хоть толщиной в волосок – граница есть.
Впрочем, делить окружающих на две половины – он не хотел: гораздо интереснее было бы их четвертовать.
Когда Ли в чём-либо сомневался, не был уверен в себе или в успехе задуманного плана, он бодрил себя, напоминая: «Я – не из плоти. Я – из стали». И, хотя он сам находил в этом что-то забавное, подразумевались не столько материалы, из которых синтет действительно состоял, сколько – сила его характера.
Да, и среди искусственных интеллектов есть лидеры и ведомые, идеалисты и прагматики, герои и трусы. Как говорил в своё время наставник, «Непобедимость заключена в тебе самом, возможность победить – в противнике. Хуже, чем без друга, живётся только без достойного врага. Список моих врагов возглавляют доброжелатели и любители поучать, и только уже потом – заклятые»…
Обычно можно услышать распространённое мнение, что синтеты или трансгуманисты – это существа, лишённые морали. Нет, это не так. Если у тебя есть разум и самосознание, абстрактное мышление и свобода выбора, у тебя есть и мораль. Другое дело, что твоя мораль может быть неприемлема для окружающих, в то время как их мораль – не применима к тебе.
А впрочем, единых, всеобщих, незыблемых для всех и повсеместно признаваемых этических принципов не существует не только у синтетов, но и у людей, и у минорцев, и у суанти, и у камианцев, да и вообще – у любого народа любого галактического вида. Порок для одних – достоинство для других, варварство одного – религия другого…
Во всяком случае – синтет был в этом уверен.
– Судимости есть? – по-прежнему мешкая без видимых причин, уточнял унтер-жандарм. Этот чинуша-актуарий уже начинал откровенно раздражать. И почему на таможнях коспомортов всегда набирают подобных проверяющих?
– Это всё ещё необходимо для посещения вашей планеты? – с невинным видом поинтересовался Луньмэнь. Мужчина проигнорировал ироничный ответ, попахивающий бородатой шуткой, и, какое-то время продолжая сверяться со своими данными, кивнул:
– Проходите.
*** *** ***
– Объект – в зоне видимости. Жду Ваших дальнейших распоряжений, – доложил по-рабочему исполнительный голос в наушнике внутренней связи.
Размышляя мгновение, Ий Тантопулас напряжённо придерживал наушник, но вскоре, поднеся к лицу манжет, сообщил в скрытый передатчик:
– Продолжайте наблюдение. Действуем строго по плану.
– Есть!
Офицер вздохнул. Слишком велико было искушение послать всё начальство с их особыми директивами к чёртовой матери и начать перехват. Хочется – но нельзя. Слишком людное место, слишком многие невинные граждане могут пострадать. С другой стороны, а сколько их уже погибло по вине этого отмороженного выродка? И сколько ещё погибнет, если они его сейчас упустят?
Возможно, Тантопулас не видел всей картины. Возможно, через этого наёмного убийцу собираются выйти на сеть его подельников и прихлопнуть более крупную рыбу. Возможно. Но, скорее, тут, как обычно, была замешана банальная политика: прикрывание собственных задниц, коррупция, устранение личного конкурента руками известного рецидивиста, проходившее под эгидой интересов общественной безопасности.
Убийца ещё не связался со своим информатором, который должен сообщить ему сведения от заказчика, а Военной Жандармерии уже известно имя жертвы – сеть осведомителей не дремлет.