Глава 30
Альфред Педерсен не любил русских и пришёл в ярость, когда старший сын Ингер сказал, что забирает жену и дочь и попытается спастись в СССР.
– Можешь уезжать куда хочешь! – заявил он сыну. – Только у нас не получишь даже хлебной корки!
Сын выслушал разбушевавшегося отца, плюнул на пол, а на следующий день уехал, не попрощавшись. Увидев, что продуктов в погребе стало заметно меньше, Альфред пошёл разбираться к жене, у которой был второй ключ.
– Угомонись! – сказала Жордис опешившему мужу. – Ингер имеет право взять часть того, что он тебе принёс! И если ты из-за своей бессмысленной злобы готов нас погубить, пусть спасётся хоть кто-то из семьи! И они взяли совсем немного, остальным теперь больше останется.
– Небо уже светлеет, – буркнул он, – а скоро придёт тепло! Меньше нужно верить столичным умникам. А мы продержимся на своих запасах и год.
Год они не продержались. Прошла неделя с отъезда Ингера, когда к ним приехал чиновник из Тондера.
– Добрый день, херр Педерсен! – поздоровался он, пройдя в дом мимо посторонившегося хозяина. – Правительство приняло решение переселить всех жителей из частных домов в государственные учреждения и на ещё работающие предприятия. У вас ведь есть машина? Вот и хорошо! Только у нас в Тондере негде селить, поэтому нужно самим добираться в Силькеборг.Вы должны забрать с собой всё продовольствие и сдать в общественный фонд, потому что там вас будут кормить.
– С какой стати я буду уезжать из собственного дома, да ещё с кем-то делиться продовольствием? – упёрся Альфред. – Не пошли бы вы, уважаемый Николас…
– Я пойду, – перебил уже привыкший к подобной реакции чиновник, – только через месяц от всех частных домов отключат электричество. В трубопроводе упало давление газа, и пришлось остановить три электростанции, а скоро остановят ещё две. Останутся только реакторы в Хернинге и Копенгагене, поэтому электроэнергию придётся экономить. Не угостите чаем? Ладно, давайте кипяток. Уж больно холодно, даже машина промёрзла.
– Вы как хотите, а я забираю своих и еду вслед за Ингером! – заявил младший сын. – И сестру заберу. Если уедем в Силькеборг, лишимся машин и продовольствия. Оттуда нас отпустят только с пустыми руками своим ходом! А оставаться здесь – это верная гибель.
– Возьми и меня, – сказала сыну Жордис. – Оставим отцу больше продовольствия. Всё равно русские его не возьмут.
– Это почему они меня не возьмут? – рассердился Альфред.
– Несколько дней назад слушала радио восточных немцев, – сказала жена. – Передавали, что тем, кто не любит Союз, лучше туда не ехать: они не пройдут тесты.
– Нет смысла оставлять отцу много продуктов, – возразил Борд. – Здесь он через месяц замёрзнет, а в Силькеборге всё заберут. А нам продукты не помешают.
– Я еду с вами! – решил отец. – Даже если меня не примут, лишняя машина не помешает. Если с вашей что-нибудь случится, доедете на моей, к тому же сможем забрать больше продовольствия. Сегодня нужно собраться в дорогу, а завтра с утра выедем. И зарядите все накопители для одежды.
Утром перенесли в багажники обеих машин сумки и саквояжи, надели на себя самую тёплую одежду и взрослые вооружились пистолетами из арсенала Альфреда. Он сам, помимо браунинга, взял с собой карабин. Прошло одиннадцать месяцев с начала катастрофы, и солнце светило уже в два раза ярче. Было неплохо видно, поэтому фары не включали. Бросив последний взгляд на оставленный дом, Альфред выехал на расчищенную от снега дорогу и погнал машину по направлению к Тинглеву. Жордис ехала с ним, а в машине Борда сидели его жена Леона с маленьким Марком и сестра Анека. Через десять минут проскочили почти безлюдный Тинглев и вскоре свернули на магистраль в сторону немецкого Фленсбурга. Границу никто не охранял, а шлагбаума на ней не было уже сто лет, поэтому о том, что они едут по немецкой земле, можно было узнать только по навигатору. Встречавшиеся небольшие городки, отели и просто отдельно стоявшие дома были безлюдными и имели заброшенный вид, а дорога никем не охранялась. Через полтора часа проехали по окраинам Ноймюнстера. В городе, несмотря на день, было включено освещение. Здесь впервые увидели военную полицию. Две бронемашины, вооружённые крупнокалиберными пулемётами и лазерными установками, стояли на отводе от магистрали к центру города. Судя по освещению, людей свезли в города не из-за экономии энергии, а в целях безопасности, чтобы защитить от потока едущих через немецкие земли беженцев. Но останавливаться в брошенных домах или в них жить было запрещено. Об этом предупреждали надписи на нескольких языках и сожжённые машины тех, кто пренебрёг предупреждением. Через час проехали Гамбург, на улицах которого увидели много людей. Городское освещение уже выключили, но из окон квартир лился яркий свет. Здесь впервые остановила полиция. Выяснили, кто они и куда направляются, предупредили, что ночевать следует в машинах, и разрешили двигаться дальше. До Берлина ехали четыре часа. Границу между Западной и Восточной Германией не заметили. Похоже, что немцы о ней забыли. То же было и в Берлине. Стена никуда не делась, но проезд никто не охранял, хотя и здесь хватало полиции и военных.
– Немцы объединятся, – сказала жена. – Вот кому можно позавидовать!
Спустя полчаса проехали мимо Франкфурта и по мосту перебрались через Одер. За время езды до польского города Желина не встретили ни одного поляка. Вдоль дорог стояло много сожжённых и целых с виду машин и кое-где были видны присыпанные снегом тела. Всё чаще встречали бредущих на восток людей, а следом за машинами Педерсонов уже ехало несколько электромобилей других беженцев.
Когда въехали в Желин, увидели, что город мёртв. Его никто не разрушал, хотя в нескольких местах встретились сгоревшие дома. Когда исчезло электричество, исчезла и жизнь. Те, кто не решился искать пристанища у восточных соседей, замёрзли или умерли от голода.
Здесь остановились и достали термосы и заранее приготовленную еду. Быстро пообедали и отправились дальше. До Варшавы ехали шесть часов. Город поразил. Такие разрушения видели только в хрониках о Второй мировой войне. Но дорога была кем-то расчищена от сгоревших машин, бронетехники и обрушившихся зданий. На выезде увидели пост советских солдат. На обочине были установлены большие надувные ангары, в которые стоявшие возле трёх шагающих танков солдаты направляли всех беженцев. Неподалёку еле слышно шумела передвижная электростанция.
– Там тепло и безопасно, – по-немецки сказал Альфреду солдат. – Если нет своей еды, вас накормят. Можете ночевать в машинах, но мы гарантируем, что их не ограбят и не угонят. Завтра за три часа доедете до Белостока, а рядом с ним наш приёмник.
Альфред хотел было устроить ночёвку в машине, но сын отогнал свою на площадку, запер и, получив у охранявшего технику солдата контрольный жетон, вместе с семьёй и сестрой вошёл в одно из зданий.
– Не упрямься, – сказала жена. – Видно же, что здесь тебя никто не станет грабить. Охота мёрзнуть в машине?
Он не стал спорить и вскоре вместе с семьёй сына ужинал выданными бутербродами. Запив их горячим чаем, все улеглись на стоявшие рядами пластиковые кровати, напоминавшие пляжные лежаки. На них были матрасы и тёплые одеяла. Спали в одежде, сняв только шубы. Утром накормили тем же самым, после чего все опять оделись и пошли к машинам. После трёх часов езды оказались на советской территории.
– Тем, у кого свой транспорт, не нужно ждать автобуса, – сказал им один из пограничников. – Двигайтесь по дороге до отводка направо. Там есть охраняемая площадка для машин. Забираете всё, что вам нужно, и идёте на тестирование. Если вас примут, машины больше не понадобятся, если откажут, возьмёте их обратно.
В десяти минутах езды от границы они повернули на съезд с магистрали и припарковали машины на охраняемой стоянке вблизи огороженной территории с несколькими десятками зданий, похожих по внешнему виду на то, в котором ночевали возле Варшавы.
– Возьмите жетоны, – сказал один из охранников. – Если никому не откажут, отдадите их перед посадкой в автобусы вместе с ключами. Оружие есть? Всё оставляйте в машинах.
Они нагрузились вещами, а Борд закрепил сына за спиной ремнями. Вместе с другими вошли в одно из зданий и сдали вещи, получив взамен чипы. В зале взрослые сели за терминалы, а Марк перекочевал со спины отца на колени. Прочитали короткое руководство и начали проходить тесты. На экране закончившей последней Леоны появилось приглашение семье Педерсон посетить комнату номер шесть. Её нашли, руководствуясь обозначениями на стенах, и стали в небольшую очередь. Люди продвигались быстро, и через двадцать минут все зашли в небольшое помещение, где за столом сидел пожилой мужчина в военной форме.
– Педерсены? – спросил он. – Нужно решать, что с вами делать. Вы все прошли тестирование, кроме господина Альфреда. Он стопроцентно не проходит. Мало того что относится к нам, мягко говоря, недружественно, так ещё не представляет никакого интереса. Что вы на меня так смотрите? У нас ограниченные возможности. С какой стати брать стариков и отказывать в жизни тем, кто молод и может принести пользу? Обычно мы не разбиваем семьи, и вы, госпожа, идёте со всеми остальными. То же было бы и с вашим мужем, но увы! Я не знаю причины его неприязни, но в подобных случаях редко делают исключения и только для людей, чья полезность не вызывает сомнения. Есть что сказать?
– И где я прокололся? – спросил Альфред.
– Вы солгали на несколько вопросов, – ответил офицер. – Мы можем это контролировать.
– Нет у меня к вам ненависти, – устало сказал Альфред. – Так, неприязнь, перешедшая от отца. Ладно, мою-то семью пускаете?
– Господин офицер! – сказала Жордис. – Нельзя ли сделать исключение? Мой муж никому не принесёт вреда!
– Результаты тестов заносятся в базу, в которой мы ничего не можем править, – с сожалением сказал проверяющий. – Если я пропущу вашего мужа, меня отсюда уберут, а он быстро окажется на границе с Польшей.
– Перед тем как я уйду, скажите, приняли ли Ингера Педерсена, – попросил Альфред.
– Это ваш сын? – спросил офицер. – Подождите, сейчас проверю по базе. Да, принят с женой и дочерью. Он ещё в Центре, завтра уедет на постоянное место жительства. Так, выйдите все, и пусть сюда никто не заходит.
Они вышли, стараясь не смотреть на главу семьи. Минуты через три динамик над дверью голосом офицера пригласил зайти одного господина Альфреда.
– Когда увидите сына, поблагодарите за жизнь, – сказал ему офицер. – Он у вас очень ценный специалист, поэтому вам решили пойти навстречу. Давайте чип, сделаю отметку.
* * *
– Что ты сегодня такой мрачный? – спросила Лида мужа, когда они возвращались с работы домой.
– Дома поговорим, – ответил он, едва заметно кивнув на шофёра с телохранителем. – Зато ты у нас весёлая за двоих. Есть причины?
– Светлеет, – ответила она. – Мороз перестал усиливаться, и опять пошёл снег. Чисто метеорологическое веселье. Нет, вру. У нас ещё Нина из отдела статистики родила мальчишку. Сегодня передала запись. Все смотрели, восхищались и сюсюкали, а я ещё и завидовала. Вылезай, приехали. Спасибо, ребята!
Телохранитель проводил Самохиных до поста охраны и вернулся, а они пешком поднялись на второй этаж и вошли в квартиру.
– Ну и кто опять загнулся, что у тебя похоронное настроение? – спросила Лида, с помощью Алексея освобождаясь от шубы. – В последний раз что-то похожее было, когда пришлось воевать бразильцам.
– Плохие дела, малыш, – сказал он. – Пошли в гостиную, расскажу. Давай сядем на диван. Я буду плакаться, а ты меня пожалеешь.
– Что-то серьёзное? – встревожилась Лида. – Начинай уже, чего тянешь!
– Решили выяснить, куда делись китайцы.
– И что?
– И ничего. Нет больше китайцев. Отправили в Китай дальний разведчик. Он шёл на двадцати километрах, но освещение уже неплохое, так что оптика работала прекрасно. За сутки полёта облетели большую территорию, но нигде не было заметно ни малейших следов человека. Наблюдали и в видимом, и в инфракрасном диапазонах. Обнаружили только мелких зверьков и птиц. Понимаешь? Погибли полтора миллиарда человек! Всё засыпано снегом, и тела можно наблюдать лишь в тех местах, где его сдуло ветром. Ситуация абсурдная. По самым пессимистическим оценкам они должны были сохранить не меньше ста миллионов человек. Мы испугались и не стали возвращать разведчик, его взорвали.
– Думаешь, зараза?
– Очень похоже. Помнишь, что я говорил о китайских сюрпризах? Я думаю, что они вывели какую-то дрянь, применили её против индийцев и заразились сами. Обычно в таких случаях сначала разрабатывают вакцину, а уже потом применяют. Видимо, это какая-то молниеносная дрянь, если они ничего не успели сделать.
– А зачем взорвали разведчик? На такой высоте он ничего не мог подцепить.
– Когда убедились в отсутствии живых, его опускали на малые высоты, – объяснил Алексей, – поэтому решили не рисковать. Слушай дальше. Это было три дня назад.
– И ты молчал! – укоризненно сказала Лида.
– Никто ничего толком не знал. А вчера отправили второй аппарат, на этот раз в Индию.
– И там то же самое?
– Угадала. Только в Индии почти нигде нет снега, поэтому всё прекрасно видно. Представляешь себе полтора миллиарда тел? Их там даже на двести миллионов больше. Теперь понятно, почему никто не отозвался по радиосвязи. А нам вообще нельзя соваться в Юго-Восточную Азию. В ближайшее время обследуем с воздуха всех соседей Индии и Китая. В Австралию, кстати, сообщили и в первый раз удостоились благодарности.
– И что думаешь делать?
– Отправим в Тибет микробиологов. Развернём там стационарную микробиологическую лабораторию и построим городок под куполом. Будут выходить только в лёгких скафандрах, поэтому риск прихватить заразу минимальный.
– Неужели все погибли от какого-то вируса? – с недоверием спросила Лида. – В том же Тибете есть изолированные общины…
– Если человек болеет достаточно долго, сотни миллионов заражённых могли далеко разбежаться. Да и не все они погибли от заразы. Там были междоусобица, атомные удары и голод с холодом. Будем работать и надеяться, что заразу некому распространять или она потеряет силу. И попробуем найти средство борьбы. Иначе останется только воззвать к нашему покровителю, чтобы сделал ещё одну попытку. И не с нами: у меня не хватит сил на второй заход. Эта зараза тоже результат нашего с тобой вмешательства в историю, у вас китайцы до такого не додумались.
– Да, я тоже не смогла бы во второй раз, – сказала она. – Проще взять пистолет Сталина и застрелиться. Вряд ли мы с тобой такие уникальные, найдёт себе кого-нибудь другого. Возможно, мы с тобой у него не первые.
– Зря я это рассказал, – обнял жену Алексей, – только расстроил.
– Ничего не зря! У нас с тобой всё в этой жизни поровну. Ты и дальше держи меня в курсе своих дел, а то всё приходится вытягивать. Что у нас с иммигрантами?
– Поток европейцев усиливается. Заканчиваются продукты, вот они и срываются с места. Только многие не доберутся. Машины есть почти в каждой семье, но не все могут зарядить накопители. Подземные хранилища газа опустели, а действующие скважины не обеспечивают потребностей. Сейчас повсеместно останавливаются тепловые станции и продолжают работать только реакторы, да и то там, где остались правительства или население напрямую договаривается с энергетиками. А мы не можем дать свой газ из-за поляков. Во время боевых действий они сильно повредили газопроводы. Так что холод гонит европейцев не меньше, чем отсутствие еды. На машине доехать не трудно, а попробуй в мороз пройти половину Европы на своих двоих! Беженцам кое-где помогают, но большинству на них наплевать, а некоторые грабят и убивают. После американцев пришло двенадцать миллионов европейцев, и ждём в два раза больше.
– А будем помогать кому-нибудь ещё? У нас же есть возможности. Ты вроде хотел помочь аргентинцам.
– После того как наша помощь Бразилии обернулась войной, я уже хочу осторожней. Помогать с реакторами поздно, они не успеют их построить. Хотя мы могли бы сделать это сами. «Ковчеги» за два рейса перебросят всё необходимое для сборки реактора, а эту работу мы делаем за три месяца. Только ведь энергия – это не хлеб и мясо, нужно много всего сделать, а аргентинцы успели проесть большую часть продовольствия. Я не хочу спасать взрослых. Здесь отбор беженцев ведут голод, холод и грабители, а мы сами отсеиваем очень немногих. А как выбирать там? Опять брать детей? Не сильно хочется, но можно. Только желательно, чтобы они вышли на нас сами, а они не выходят. Получается, что мы навязываем свою помощь. Когда я обратился к президенту Боливии с предложением спасти детей, он сразу же стал нас в чём-то подозревать, а сейчас вообще не знаем, что там творится. Резервов у нас для них на десять миллионов. Вроде и много, но на самом деле это ерунда даже для численности уцелевших. Поэтому сам к ним обращаться не буду. Никто не ставил перед нами задачу спасти как можно больше людей. Вспомни вашу Россию. Её руководство ни к чему заранее не готовилось, но смогло так организовать и направить людей, что спасло почти всё своё население, да ещё и кучу иммигрантов в придачу. Думаешь, другие так не смогли бы? Каждая страна, имевшая трёхлетний запас продовольствия и развитую экономику, могла без посторонней помощи, сохранить своё население. А что мы видим? Ни организации, ни порядка, ни желания, засучить рукава, вкалывать ради будущей жизни. Проедают продовольствие, пытаясь продлить жизнь, и всё! А самые хитрожопые ещё стараются отнять его у соседей. Я не хочу сильно размешивать такими наш народ. Если иммигрантов будет мало, мы научим их жить по-нашему, а если много, да ещё наберём дерьма, то учить будут уже они. Так у вас и получилось.
– Через три недели исполнится год со дня взрыва. Надо как-то отреагировать.
– Мы это уже рассматривали. Решили, что вывесим траурные флаги, я выступлю с речью и объявим минуту молчания.
– Нужно пообещать, что построим монумент памяти погибшим, – предложила Лида. – Для этого можно слетать в Штаты и привезти несколько тел. Любой американец будет считать делом чести почтить память похороненных. Ведь это могут быть и его близкие.
– Молодец, – одобрил Алексей, – так и сделаем, только позже. Сейчас просто не успеем. Возьмёшь всё в свои руки? Заодно напишешь речь для выступления, она выйдет у тебя лучше, чем у моих референтов.
– Инициатива наказуема исполнением? Ладно, попробую. Только тогда пусть меня кто-нибудь подменит. Алексей, ответишь правдиво на вопрос?
– Я и так стараюсь тебе не врать. А что за вопрос?
– Для чего ты три дня назад ездил в «Ковчег Алекса»? Я случайно узнала об этом в секретариате, нашла в базе номер Ольховского и позвонила. Так он начал юлить, а когда я нажала, отослал к тебе. Колись! Лез к тиграм?
– Так уж сразу и к тиграм. Там есть с полсотни рысей. Я взял метатель с парализующими иглами и выбрал парочку, которая расположилась у ограды отдельно от остальной клыкастой компании.
– И какая была реакция?
– Абсолютно никакой. Я ходил вокруг них, пытался разговаривать, потом набрался нахальства и похлопал одну зверюгу по заднице. Посмотрела с укоризной и опять закрыла глаза. Больше я не стал ничего пробовать. Птицы реагируют, как и на всех остальных: орут, клюются или прячутся. Никакого уважения к божественности. Вячеслав отключил регистраторы и снимал камерой, потом покажу. Не бойся, больше не стану экспериментировать. Всё равно непонятно, с чем это связано и почему такая разница в поведении. Да, зашёл к шимпанзе. У них сейчас ещё один малыш. Я попробовал его погладить.
– Разрешила мамаша? – с любопытством спросила Лида.
– Я это не ты, – засмеялся Алексей. – Она похлопала себя по башке, а потом демонстративно показала мне задницу. Наш директор это тоже заснял.
– А ты не понял? Это она выказала тебе неодобрение, потому что приехал без меня. В следующий раз, если он будет, попробуй только уехать один. Из-за этого малолетнего хулигана с хоботом я тогда почти ничего не посмотрела.
* * *
– Доложите Совету министров результаты разведки и работы аналитиков, – сказал Алексей полковнику, который последнюю неделю руководил специально созданной группой, занимающейся Юго-Восточной Азией.
– По Китаю и Индии у нас нет ничего нового, – начал тот. – Нам поставили задачу произвести облёт сопредельных с ними стран с целью оценки распространения инфекции. Результаты следующие. В Пакистане, Кампучии, Вьетнаме, Бирме, Таиланде, Малайзии, Цейлоне и Непале живых не обнаружили. Картина та же, что и в Индии. В Индонезии, Сингапуре и на Филиппинах, по всей видимости, заразы пока нет. В Афганистане живых очень мало, но они есть. По-видимому, такое количество уцелевших связано не с болезнью, а с нехваткой продовольствия и очень низкими температурами. На востоке Ирана вдоль границы с Пакистаном расположены воинские подразделения. Скорее всего, в Иране знают об эпидемии у соседей и перекрыли её проникновение на собственную территорию. Таким образом, можно считать, что все государства Юго-Восточной Азии, кроме островных, а так же Пакистан, Индия и Китай больше не заселены. Погибла почти половина населения Земли. Что бы ни вывели в Китае, эта болезнь должна характеризоваться крайней заразностью и стопроцентным летальным исходом. Специалисты пока не могут ничего сказать. Пандемия произошла давно, и у нас нет никаких данных, кроме съёмки. Это только предварительные выводы. Невозможно за неделю исследовать такой обширный район десятком разведчиков. В некоторых труднодоступных районах могли сохраниться небольшие группы населения. Теперь по Монголии. Китайцы не переходили её границы. Мы предупредили монгольское правительство и усилили контроль нашей границы с Монголией, чтобы перекрыть в случае эпидемии. Готовится заброска необходимых сил и средств на удобную площадку в Тибете, находящуюся недалеко от округа Лхаса. На высоте четырёх тысяч метров на одном из ледников создадим лабораторию, куда воздухом доставим образцы. Есть план направить экспедицию в военную биологическую лабораторию в Шанжао, в которой предположительно разрабатывалось это оружие, но сначала лучше провести хотя бы предварительные исследования. Возможно, эта экспедиция и не понадобится. У меня всё.
– Спасибо, – поблагодарил Алексей. – Вы можете быть свободны. Хочу добавить, что по всей границе с Китаем происходит полная эвакуация населения и пограничных застав. Те войска, которые вместе с ними контролировали границу, тоже отводятся вглубь страны. Границу и прилегающую к ней китайскую территорию будем контролировать только с воздуха. Мы сделали всё возможное, теперь дело за учёными. Пока стоят морозы, вероятность проникновения инфекции на нашу территорию незначительная, с потеплением она сильно возрастёт. Длина границы с Китаем и Монголией у нас больше девяти тысяч километров, причём часть её приходится на леса. Мы постараемся усилить контроль, используя космические средства наблюдения, и максимально закрыть наиболее трудные для контроля участки, но… Игорь Кузьмич, ваше мнение.
– Всё полностью не перекроем, – сказал начальник Главного управления пограничных войск генерал-полковник Воликов. – И придурки найдутся, как ни стращай, и мы не можем гарантировать того, что в Китай не попрутся монголы.
– Надеюсь на то, что наши учёные и медики не зря едят свой хлеб, – сказал Алексей. – Но если они не управятся до тепла, а носители сохранят способность к заражению, мы не станем заселять приграничные районы, а саму границу превратим в зону выжженной земли. Всех, кто её пересечёт, уничтожим с помощью авиации и космических аппаратов. Я не знаю, что вывели китайцы, но это самая серьёзная угроза существованию человечества. И нам с вами нужно сделать всё, чтобы поставить на ней крест. Если меня назовут паникёром и перестраховщиком, я это как-нибудь переживу, несравненно хуже по собственной беспечности потерять людей.
Работы сегодня было меньше обычного, а после совещания желание что-то делать исчезло напрочь, поэтому он, оставил все дела на замов, забрал жену и уехал домой на час раньше. Когда подъезжали к дому, пришёл вызов по комму.
– Кому я понадобился на этот раз? – спросил Алексей.
– Вызов от президента Аргентины, – ответил министр иностранных дел. – Как и все, он хочет говорить лично с вами.
– Неприятный разговор, – сказал жене Алексей, когда поднимались по лестнице. – Кто бы знал, как меня всё это уже достало!
– Отказывайся от таких бесед, – посоветовала она. – Пусть переговоры ведёт Морозов. Не хочешь? Тогда не ной, быстрее проведи разговор, а потом я тебя пожалею. Если хочешь, могу поговорить я.
– Поговорите, а я послушаю, – оживился Алексей. – Может, уберём Алексея Павловича и поставим на его место тебя. Только это работа ненадолго: не будет у нас скоро никаких иностранных дел.
– Подключай канал, – сказала Лида. – Не буду я чистить пёрышки, сойдёт и так.
На экране появилось изображение мужчины лет шестидесяти с приятным лицом, пышной, слегка тронутой сединой шевелюрой и чёрными как смоль усами.
«Красит он их, что ли?» – мелькнула мысль у Лиды.
Увидев на экране вместо Самохина девушку, президент растерялся.
– Извините, сеньорита…
– Сеньора, – поправила Лида. – Вижу, что меня не узнали. Вы хотели поговорить с мужем? Тогда говорите то, что хотели сказать, он делегировал мне право самой решать, что вам ответить.
– Могу сказать и вам. Я ждал, что ваш муж свяжется со мной сам! Вы оказали помощь кубинцам и бразильцам, предлагали её президенту Боливии, но нас почему-то обошли.
– Прежде всего следовало поздороваться. То, что я женщина, не даёт повода для неуважения, скорее, наоборот. Вы Фернандо Сабелья или уже кто-то другой?
– Извините за невежливость, – виновато улыбнулся президент. – Ваше появление было неожиданным. А президент у нас пока не менялся.
– Извинения приняты. Я хочу, чтобы вы, сеньор Фернандо, в нескольких словах обрисовали положение в своей стране.
– Положение, как и у всех, не блестящее, – ответил он, внимательно изучая лицо собеседницы. – Продовольствия осталось максимум на два года, да и то если питаться по минимуму. Мы успели собрать основные запасы, и это позволяет сохранять контроль над большей частью государства. Боливия потеряла в войне почти всю армию, а остальные соседи нам не соперники, поэтому боевых действий не ожидается. До катастрофы американцы построили у нас два реактора, да и газа для тепловых электростанций хватит лет на двадцать, поэтому дефицита электроэнергии нет.
– Кислотные дожди вас не затронули, а температура вряд ли опускалась ниже пяти тепла, – дополнила его рассказ Лида. – Я права? Значит, у вас всё упирается в недостаток продовольствия?
– В общем, да, – подтвердил президент. – Мы не обойдёмся без посторонней помощи. Прогноз учёных по холодам на восемь лет.
– И вы ждали, что мы бросимся оказывать вам помощь, – сказала Лида, – а не дождавшись, обиделись и вызвали мужа разбираться. До того как меня увидели, у вас было такое решительное выражение лица… Почему-то многие считают, что те, у кого всего в достатке, непременно должны делиться. Вы тоже из таких? Да, мы помогли кубинцам, с которыми нас связывают общие идеалы и долгая дружба. Потом к нам обратился президент Бразилии. Была возможность помочь, мы и помогли. А вот когда муж решил сам предложить помощь Боливии, ничего хорошего из этого неГлава 30 вышло. Детей нам не отдали, подозревали чёрт-те в чём и стали торговаться, требуя продовольствие. Не знаю, сколько тех детей осталось в живых, но думаю, что немного, а моему мужу был хороший урок.
– Не все такие идиоты, как Луис Морено, – возразил президент. – Мы не отказались бы и не забыли потом, кто нам помог!
– Ладно, перейдём к делу, – сказала Лида. – Нам почему-то все звонят в конце дня, а в это время уже устаёшь даже с вечной молодостью. Давайте посмотрим, что мы можем вам предложить. Продовольствием мы ни с кем не делимся, у нас много своих едоков и с каждым днём становится всё больше. Но наладить производство собственного, поможем. Как у вас с нефтью?
– Нефти много, – ответил президент. – Предлагаете развернуть производство БВК? Мы думали об этом, но никогда раньше не занимались, просто не было необходимости.
– Через два дня к вам пришлют «Ковчег», – пообещала Лида. – Подберите две сотни специалистов, которые на месяц отправятся к нам. Научим всему, что знаем сами, и поможем с оборудованием. Если сохранили часть скота, сможете его прокормить. Кроме того, будете в больших объёмах получать курятину, кроликов, грибы и хлореллу. При нехватке энергии, поможем построить реактор. Если хотите, можем принять малышей. У вас они могут не выжить даже с нашей помощью. Берём только в возрасте от пяти до десяти лет и не больше пяти миллионов.
– А девушки? – спросил президент.
– Хотите пристроить и их? – улыбнулась Лида. – У нас уже нет проблем с испанским, но пусть будут и девушки, одна на пятьдесят детей. Все подробности обговорите с нашим министром иностранных дел. И вот ещё что, сеньор Фернандо… Об этом всем должны сообщить по официальным каналам, но вам я скажу сейчас. Китай, Индия, Пакистан и вся Юго-Восточная Азия находятся под запретом. С этим регионом не должно быть никакого сообщения. Я понимаю, что вам пока не до них, но вы должны знать. Китай применил бактериологическое оружие, и сейчас там нет живых. Мы отгородились от них и разбираемся, соблюдая все меры предосторожности.
– Спасибо за предупреждение и за помощь, – поклонился президент. – Нам сейчас действительно не до них. Я могу быть уверен…
– Алексей, – обратилась она к мужу. – Хватит сачковать. Подойди к комму и успокой сеньора Фернандо, ему недостаточно моего слова.