Нонаме

– Я тебя понял, бро. Будь на связи. – Из трубки пошли гудки.

– Я ответил на твой вопрос? – спросил Арчи, передавая телефон Кейт.

– Похоже на то. Думаю, после всего того, что я видела, ты чертовски прав, Арчи! Этот мерзавец прибил бедолагу Никиту, да еще и выступил анонимным свидетелем против тебя. Он же лишил жизни Семена, когда увидел его беседующим с нами в машине. Фи-и. – Кейт скорчила лицо.

– Будем надеяться, этот тип не специально оставил здесь свой гвоздик. Возможно, его кто-то вспугнул или вроде того, и он удрал, позабыв его здесь. Скорее всего, на рукоятке найдутся его отпечатки пальцев.

– Давай сообщим полиции, что они упустили такую важную улику?

– Позднее, когда Алекс подтвердит мои догадки. Да и, как мы теперь вместе знаем, на окраине другие правила, а у нас в плане совсем другая миссия.

Для пущей уверенности, что доску с гвоздем не обнаружат, поверх лопухов и веток Арчи набросил розовый пуховик с разорванной спиной и пластиковый пакет, едва не улетевший от порывов ветра за забор на АЗС «Зеленых Технологий».

Снова подниматься по тропе они не стали, вспомнив об опасности быть увиденными тем или иным заправщиком. Вместо этого они пошли вдоль высокого бетонного ограждения «ЗТ» с колючей проволокой по низкорослой траве.

Кейт шла вперед Арчи. Она осматривала пологий склон холма и стелющуюся по нему трубу на металлических опорах, стоящих через несколько десятков метров друг от друга, и параллельную бетонному ограждению территории «ЗТ». Бетонная стена была расписана невыразительными, некачественными и облупившимися граффити: помятый огнетушитель, зайчик в противогазе, куча неразборчивого текста и прочие рисунки неизвестных художников с набитой рукой, мечтающих, вероятно, стать Бэнкси окраины.

Арчи же любовался фигурой Кейт, ее талией, ножками и особенно попой, гипнотизирующей его и заставляющей зрачки двигаться влево-вправо, словно он наблюдал за передвижением шарика для пинг-понга. От умиротворения его отвлек лай собаки из-за забора, да такой громкий, отчего и ему и Кейт показалось, что псина вот-вот выпрыгнет на них из заросшей травой низины, вцепится в плоть и оставит шрамы на всю оставшуюся жизнь. Они прижались к холодной стене, взялись за руки и через некоторое время поняли, что бояться им совершенно нечего – не по их душу лаяла та собака. Ей не понравилась птичка, севшая на бензоколонку и любопытным взглядом осматривающая территорию АЗС и заезжающий на нее грузовик, кузов которого был забит под завязку, а содержимое накрыто толстым брезентом.

Как только водитель грузовика остановился у нужной ему колонки с табличкой «ДТ», вышел из кабины и засунул шланг в топливный бак, а птичка улетела, собака перестала лаять и продолжила заниматься своими делами: лежать на привязи возле будки и терпеливо ждать наполнения миски для еды вкусным супом, который получала каждый день по расписанию.

Арчи и Кейт выдохнули, расслабили плоские, втянутые животы и отлипли от бетонной стены, оставив после себя два темных мокрых пятна от вспотевших от напряжения спин. Кейт сжала его кисть, и Арчи почувствовал жар ее пылающих ладоней. Он почувствовал, что она не отпустит его никогда, даже если ему придется спрыгнуть в жерло вулкана. Он почувствовал, что она привязана к нему так сильно, как и он к ней. Две потерянные в пространстве души соединились, и мощи их не было предела. Вместе они готовы были свергнуть горы и осушить океаны, но только когда им того захочется. А сейчас им как можно сильнее хотелось добиться правды, добиться справедливости.

Им нужно было только набраться терпимости и преодолеть тот маршрут, который они планировали совершить. Неугасающий огонек между их ладоней наполнял новыми силами и насыщал энергией, а искорки, зародившиеся в их сердцах, при первом взгляде друг на друга разрастались до мощных электрических разрядов, сопоставимых с молнией 2007 года в Оклахоме.

Их что-то вело, что-то манило и притягивало к себе, и они это понимали. Беспорядочное гудение работающих за забором производственных станков, пение птиц, шум деревьев и завывание ветра были полностью заглушены. Они слышали только дыхание, учащенное сердцебиение друг друга и потрескивающий гул зародившегося между ними электрического заряда.

Вибрация мобильного телефона в кармане Арчи вывела его из транса, и, как только он отпустил руку Кейт, механизированный пронзительный вой железных машин на территории «ЗТ» оглушил его. Пока Кейт с непривычки плотно прижимала ладони к свои ушам и растерянно смотрела на Арчи, он точно так же сильно прижимал телефон к уху, точно запихивая его во внутрь.

– Алекс, я почти ничего не слышу, – начал громко говорить Арчи, а впоследствии перешел на крик, – говори громче! Что!? А? Повтори! Я не расслышал! Что!? Ты уверен? Что? Макс!? Он звонил тебе? Понял! Я понял! Спасибо, друг! Я так и знал! – Звонок завершился.

– Кто тебе звонил!? – выкрикнула Кейт, но Арчи ее крик показался шептанием.

– Алекс! Он подтвердил мои догадки! Гвоздь действительно принадлежал Лехе! Это он убил водителя автобуса, Кейт! Это он!

– Что!?

– Я говорю: это Лехин гвоздь!

– Вот гад! Надо было прибить его, когда была такая возможность! Если бы я только знала!

– Главное мы знаем это сейчас! В случае угрозы будем бить на поражение!

– Не раздумывая! – Кейт осмелилась отпустить ладони от ушей и два раза ударила по воображаемому объекту ненависти.

Они продолжили идти. Душераздирающий рев моторов становился тише с каждым шагом – то ли Арчи и Кейт привыкли к нему, то ли убавили производственную мощность станков. В один момент, когда они подошли к трубопроводу, который, заворачивая на холме и спускаясь по склону, проходил сквозь продолбленное отверстие в бетонном высоком ограждении с замурованными цементом щелями, Арчи обернулся и с ужасом понял, что от мусорной кучи они отошли не больше, чем на пятьдесят метров, хотя казалось, что они преодолели не меньше километра.

Где под трубой было небольшое углубление в почве, они сумели проползти и, поднявшись на ноги, встали, как вкопанные, завидев перед собой черно-белое граффити – надпись гигантскими буквами во всю высоту бетонной плиты. Они находились напротив последней буквы «Е», и она была в два раза выше их роста. Из-за острого угла обзора и длины всего изображения им не удалось прочитать, что именно там было написано.

– Кто-то постарался на славу, проделав такую трудоемкую работу, – заметил Арчи. – Без стремянки и тысячи литров черной краски здесь точно не обошлось.

– А буква такая реалистичная, словно ее не нарисовали, а выдавили в стене. Выглядит потрясающе! Вот только, глядя на бесконечно удаляющуюся бетонную глыбу, я не могу понять, Арчи, как мы попадем в «Зеленые Технологии»?

– Я и сам этого пока не знаю. Семен говорил, что он регулярно осматривал забор на наличие дыр. Значит такие, надеюсь, могли быть.

– Или могли появиться.

– Да. В любом случае попытка не пытка. Я изучу эту стену вдоль и поперек и, если не найду лазейку, разобью ее на хрен своим собственным лбом. Я узнаю, чем я не угодил «ЗТ» и его начальству. Кто бы это ни был, или кем бы они ни были, я выпытаю из них всю правду, и, если придется, они получат по заслугам!

– Я с тобой полностью согласна, мой мальчик.

За буквой «Е» следовала такая же громадная «М», а за ней – «А». Бетонная плита, на которой красовалась «Н», была частично разрушена сверху и заложена красным кирпичом. По мере приближения к букве «О» рев производственных станков снова нарастал, и слышались разговоры рабочих. Даже не разговоры – ор вперемешку с красочным матом. Монотонный, повторяющийся несколько раз в секунду стальной звон вибрацией отдавался по всему телу, а из-за забора то и дело вылетала древесная стружка, и стояло облако древесной пыли. Последняя на пути Арчи и Кейт и первая в надписи буква «Н» была наполовину завалена опилками и больше напоминала перевернутую «п».

– Что значит «hohame», Кейт? Это какая-то аббревиатура?

– Не знаю. Я думала это на русском. Вроде как, «нонаме», но что это, я тоже не в курсе. Эти подростки с баллончиками краски и не такое напишут. Может, они вообще ошиблись, поскольку работать им наверняка приходилось в сумерки, дабы оставаться незамеченными.

– Нонаме? – вдумчиво повторил Арчи и почесал затылок. – Кажется, я где-то это уже слышал, причем совсем недавно. Нонаме… нонаме…

– Теперь и у меня складывается такое впечатление.

– Нонаме, нонаме, нонаме, – продолжал бубнить себе под нос Арчи, меняя ударение на разные слоги, пытаясь понять значение этого слова и вспомнить, где он его слышал, – нонаме, нонаме…

В нескольких метрах от заваленной опилками «Н» находился последний рисунок, а дальше бетонная стена была абсолютно пустой и серой. Это был вытянутый по вертикали черный контур прямоугольника. Линии были неровными и разной ширины, словно их рисовали второпях или с закрытыми глазами. Внутри прямоугольника на уровне пояса, ближе к одной из линий была нарисована скобка. Таким прямоугольником со скобкой дети обычно изображают на листе бумаги дверь с ручкой. Рядом с дверью была начерчена решетка из трех рядов и трех столбцов с цифрами от 1 до 9 и буквами русского алфавита под каждой, кроме 1, ровно так же, как на кнопках мобильного телефона.

– Вот он! – произнес Арчи.

– Кто? – с удивлением спросила Кейт.

– Вход.

Кейт засмеялась и толкнула Арчи в плечо.

Он подошел к прямоугольнику-двери и постучал по серому бетону, который не издал ни единого звука.

– Закрыто. Никого нет дома, – прохрипела Кейт старческим голосом. – Убирайтесь!

– Старик! Кейт! Старик!

Кейт испуганно обернулась, но старика, о котором твердил Арчи, не застала.

– Ты напомнила того старика! Это он! Это он сказал «нонаме» перед тем, как свалился из окна и пропал. Кейт, это он, ведь так?

– Вроде, да… Точно! Тогда я не поняла, что он имел ввиду, и подумала, что не расслышала его. Но что он этим хотел сказать нам? Что такое нонаме, и как с этим связан рисунок?

– Думаю, он знал, что мы придем сюда. Он все знал. Не знаю как, но во снах он, похоже, знает все, что было и что будет. Что ему от меня нужно!? Что ему было нужно от тебя!? – В порыве гнева Арчи не удержался и ударил кулаком по стене. Удар пришелся на цифру 8, что была в середине нижнего ряда решетки.

Раздался короткий звуковой сигнал – «пик». От неожиданности Арчи отпрыгнул от стены и повалился на землю. Он ошарашенно осмотрелся вокруг: на забор, на рисунок двери, на холм и на Кейт. Она была удивлена не меньше его и бегала глазами по местности, ища источник писка.

– Ты тоже это слышала?

– Д-да, – запнулась она, – слышала.

Арчи медленно поднялся, подошел к таинственному рисунку и нерешительно прикоснулся к цифре 8. Снова последовало короткое пищание. Арчи еще несколько раз ткнул по цифровой решетке, хаотично выбирая цифры. После каждого прикосновения срабатывал сигнал, но в какой-то момент вместо короткого «пик» они услышали троеное «пик-пик-пик», и ничего не произошло. Арчи продолжал нажимать на кнопки (они не двигались, но кончиком пальца Арчи чувствовал, как они продавливались на тысячные миллиметра) и каждый раз после определенного количества нажатии слышал «пик-пик-пик».

– Такое чувство, что тройное пищание, скорее всего, означает ввод неверного пароля, – заключил он.

– Это просто смешно! Неужели ты думаешь, что нарисованная дверь может открыться?

– Кейт, конечно, я так не думаю и не верю в это, но почему тогда нарисованные на бетоне кнопки издают звуки? Они точно кнопки на сенсорном экране. – Для наглядности он еще раз повторил процедуру до тройного сигнала.

– Чертовщина какая-то!

Арчи стал нажимать цифры по порядку, и тройной писк прозвучал после 6. Тогда он начал в обратном порядке с 9, и «пик-пик-пик» прозвучало после 4.

– Шесть, – произнес он.

– Что шесть?

– Шестизначный код. Шесть нажатий, и звучит, как я понял, сигнал неверного ввода – «пик-пик-пик».

– Попробуй: один, два, три, четыре, пять, шесть.

– Уже пробовал.

– Тогда дату своего рождения.

– Это было первым, что пришло мне в голову, но я девяностого года рождения, то есть код был бы двадцать три, двенадцать, девяносто, а здесь нет ноля.

– Попробуй мою. Я – девяносто первого. Пятнадцатое марта.

Арчи надавил на 1, 5 и задумался, задержав палец над 3.

– По идее, март – третий месяц, и вводить его следует ноль, три. Получается, не получается, Кейт.

– Значит продолжай нажимать, нам же должно повезти.

– Тут больше полумиллиона комбинаций. Проще найти иголку в стоге сена, чем подобрать нужную, – отозвался Арчи, но все равно последовал предложению Кейт и прикоснулся к шести разным цифрам до уже знакомого сигнала. После двух-трех десятков попыток Арчи сел на траву, а потом вовсе лег возле стены с дверью-рисунком, устремив взгляд в голубое небо. Кейт не заставила себя долго ждать и прилегла рядом с ним.

– Все звезды нашей галактики должны сойтись в одну линию или вложить в ночном небе правильную последовательность цифр, чтобы мы могли ввести верную комбинацию. Это так же невозможно, как невозможно отказаться от секса с тобой.

– Ох уж эти метафоры… Пожалуй, это сравнение мне даже нравится. – Кейт навалилась на него сверху и прикоснулась кончиком носа к его носу. – Я люблю тебя, Арчи Пинтен.

– Я тоже тебя люблю, Кейт… – Арчи задумался над тем, что до сих пор не знал ее фамилии, и после длительного поцелуя решился спросить: – Какая у тебя фамилия?

– Теперь это сложный вопрос, милый. – Она снова поцеловала его.

– Почему?

– Раньше я бы сказала, что меня зовут Катя Ма́лина. Меня до сих пор в шутку называют ягодой. «Ма́лина – мали́на!» – дразнили меня в детстве, но я не обижалась – мне это немного, вроде как, нравилось даже.

– Почти комплимент. – Арчи улыбнулся.

– Но то было тогда, когда я проживала чужую, как мне казалось, жизнь – жизнь Кати Малиной. Все, что я знаю о себе сейчас, то, что я Кейт. Если опираться на комбинацию Пинтен-Пентин, то я вполне могла быть Ламина, Манила, Манали и так далее. Вариантов куча.

– Мне это так нравится! Это так прикольно и символично!

– Что именно?

– Мы с тобой так похожи. Даже наши имена и фамилии состоят из одинакового количества букв!

– А еще это ровно на столько же пугает – слишком уж много совпадений. Совпадений! – воскликнула Кейт, ее осенило. – Пинтен – шесть букв, Малина – шесть букв. Арчи, попробуй ввести код, опираясь не на цифры, а на буквы наших фамилий! Это точно должно сработать!

Когда она освободила его от любовных объятий, Арчи вскочил, подбежал к панели и быстро набрал 545635, что означало его фамилию в цифровом варианте. «Пик-пик-пик». Отрицательный сигнал его не расстроил, поскольку в запасе имелась фамилия Кейт. Он набрал 52445, навел палец на последнюю 2, что значилась последней буквой «А» в ее фамилии, закрыл глаза и, предвкушая сладость разгадывания пароля, плавно прикоснулся к ней.

«Вот и все. Карты раскрыты. Сейчас дверь откроется, и я сделаю первый шаг по территории «ЗТ». А может, эта дверь ведет прямиком в Слобтаун? Нет. Она ведет на родину Кейт? Точно. Это ее дверь – не моя. Это ее фамилия открыла ее. Не важно, я пойду за ней. Я не смогу без нее. Мне нужна она».

Мысли его разлетелись, как деревянные щепки за бетонным ограждением «Зеленых Технологий». Тройное «пик» разогнало прочь его мечтания и поразило его наповал. Код был неверным. «Пик-пик-пик» заполонило его голову.

Арчи заорал и пнул ногой в середину прямоугольника. Вспышка боли пронзила его ступню, и поврежденный ранее мизинец острой резью напомнил ему о первом дне своего присутствия на окраине. Теперь пальцу придется заживать заново. Арчи пожалел о содеянном. В первую очередь он винил себя за то, что так бестактно поступил, ударив твердую поверхность, которая могла бы выдержать взрыв не только эмоций, но и килограмма тротила, а во вторую – то, что не запомнил, как выглядел подорожник, которым он смог бы притупить свою боль.

– Эммм!!! – простонал Арчи и повалился на землю. Вся его нога ныла, а мизинец никак не давал покоя. Он держался за ступню и не решался снять ботинок для осмотра.

«Это перелом. Это, мать его, открытый перелом. Главное – не волноваться. Главное – чтобы не волновалась Кейт, а я перетерплю. Давай, Арчи Пинтен, ты справишься, ты стерпишь эту боль. Не подавай виду, жалкий ты сукин сын! Терпи, мать его!»

– Арчи, ты ушибся? Сильно болит? – Кейт уже стояла над ним и слушала его мучительные стоны. – Где болит?

– Все в порядке, любимая. – Арчи попытался встать. Поначалу у него получалось, но в больную ногу словно вонзилась тысяча игл. Он перенес центр тяжести на здоровую, но не удержал равновесия и плюхнулся обратно.

Он не успел заметить, как Кейт стянула с его ноги ботинок и прикоснулась к ступне теплой рукой. Арчи чуть было не завопил от боли, но остановил вопли, сглотнув комок, едва не застрявший в горле. Изо рта все-таки вырвалось что-то вроде «ааэкн», и он откашлялся.

– Прости, милый. – Кейт опустила ступню на прохладную почву, не нагревшуюся от солнца, и ему стало значительно легче. – Видимых повреждений нет, но нога незначительно опухла. Думаю, ушиб. В худшем случае – трещина. Я не врач. Ты можешь шевелить пальцами? – Арчи пошевелил и не произнес ни звука, но не от того, что терпел – не было больно. – Вот и хорошо. Сиди и не двигайся, я что-нибудь придумаю.

Не послушавшись Кейт, пока та суматошно искала в интернете правила оказания первой помощи при ушибах и вывихах, Арчи завертелся на земле, как удав на сковородке, пытаясь достать телефон из кармана.

– Не тот карман, – произнес он, когда достал электрошокер, – тьфу!

– Что ты делаешь? Я же запретила тебе двигаться, разве не так?

– Нужно позвонить Алексу, он знает, как мне помочь.

– Разве он травматолог?

– Лучше. Он знает, как выглядит подорожник.

– Подорожник? Ты издеваешься?

– Кейт, я точно так же смотрел на Алекса, когда он говорил мне, что подорожник – лекарство от всех болезней. Вот только мой взгляд изменился, когда зеленые листья сняли все мои недуги. Так что, Кейт, сейчас вся надежда на Алекса и на подорожник.

Кейт не поверила своим ушам и не верила тому, чем она сейчас занималась: за минуту она нарвала прямо из-под своих ног целую кучу зеленых, почти что круглых листьев и подала их Арчи.

– Что это? – спросил он.

– Подорожник.

– Ты уверена? Может, стоит позвонить Алексу?

– Уверена.

Арчи смочил слюной каждый лист и плотно, чтобы не оставалось просветов, облепил ими ступню со всех сторон, надел кеду и затолкал в нее, утрамбовывая, еще дюжину зеленых листьев. Они, перетираясь между материей обуви и ногой, давали сок, и по опухоли распространялась холодная, успокаивающая и снимающая боль влага.

Теперь Кейт не верила уже своим глазам. Арчи лежал в полном блаженстве, а его лицо не скрывало удовольствия, словно он только что добился оргазма, которого никогда раньше не испытывал.

За бетонной стеной прозвучал бой колокола, и сразу после него рев моторов и механизмов станков затих, облако древесной пыли скрылось за кромкой ограждения и сменилось облаком сигаретного дыма, подтверждающим происхождение характерным едким запахом. Ветер был против Арчи и Кейт и гнал его на них. Было ясно, что у сотрудников за забором настал перерыв, и они оживленно о чем-то разговаривали. Кейт предположила, что услышала три разных голоса, Арчи – четыре. Но они оба сомневались, поскольку столько дыма, по их мнению, могла выпустить только целая рота солдат, курящих сразу по две сигареты за раз.

Ветер подул сильнее, и вместе с дымом в них полетели опилки, ранее наваленные на «Н». Арчи успел отвернуться, сощурив глаза и прикрыв рот, а вот Кейт вдохнула их и раскашлялась. Люди за стеной замолчали, услышав посторонний шум. Кейт с трудом перетерпела жгучее першение в горле и плотно прижала ладони к губам, чтобы снова внезапно не раскашляться. Разговоры продолжились и в миг прекратились после повторного боя колокола. Теперь он больше напоминал звон подвешенной и колеблющейся после удара кувалдой рельсы. Послышался узнаваемый свист запуска электродвигателей, и через минуту станки уже работали на прежних мощностях и с прежним шумом.

Кейт наконец-то прокашлялась.

– Если бы я знала, что так получится, надела бы медицинскую маску. Думаю, у меня их целая куча, даже больше этой, – она кинула взгляд на гору древесной стружки у «Н», – благодаря пронесшейся вспышке короновируса и масочному режиму. Кхе-кхе. Ходят слухи, что будет вторая волна. В США распространялся COVID-19? Кхе.

– Как и во всем мире.

Арчи встал на ноги. Боль почти улетучилась, как по дуновению только что пронесшегося ветра. Он надавил на ранее больную область – ничего. Завязал потуже шнурки – без изменений, все, как и раньше. Подорожник творил чудеса. Не растение – сказка.

Кейт еще долго наблюдала, как Арчи проверял ногу на дееспособность: приседал, прыгал, переносил вес тела с пятки на носок и обратно. Когда он станцевал для нее чечетку, она ему зааплодировала, но сомнения в столь быстром выздоровлении не покинули ее.

– Прошло?

– Как новенькая! Можно еще раз вмазать по этой чертовой стене! Этот куст – подорожник?

– Да, – ответила она, посмотрев на растение, на которое он показывал.

– И тот тоже?

– Ты на него и показывал.

– Да? – Арчи свел в кучу глаза и рассмеялся.

Кейт сначала ужаснулась, подумав, что вместе с травмой ноги он получил травму головы, что у него двоилось в глазах, но потом поняла шутку и хохотнула.

– Была не была! – Арчи снова подошел к заветным цифрам. – Ввожу в последний раз. Все слышали!? Я говорю: ввожу в последний раз! – Его послание было адресовано не Кейт, а кому-то невидимому, кому-то за забором, чтобы этот кто-то услышал его и открыл дверь. Арчи надеялся только на это. В него закралась мысль, что за ними уже давно наблюдают. – Оди-и-ин! – Кейт подумала, что Арчи начал отсчет до трех или до десяти, после которого намеревался ввести злополучный код, но ошиблась. Голосом он дублировал каждую цифру, на которую нажимал. – Пя-я-ть! Де-е-евять! Три-и-и! Пя-я-ять! Эм?.. Семь?

Арчи прикоснулся к 7 и замер. Сигнала не последовало. Вместо «пик-пик-пик» послышалось шипение, как будто кто-то настраивал волну радиоприемника, а затем механический голос из ниоткуда, как и пищания, сообщил: «Внимание. Лимит подряд неверно введенных паролей почти исчерпан. Внимание. Лимит подряд неверно введенных паролей почти исчерпан. Внимание. Осталась одна попытка. Внимание, после еще одного неверного ввода…» – голос сменился помехами, а потом затихли и помехи.

– Что после неверного ввода? Ты слышал? – спросила Кейт.

– Слышал только шипение. Зато теперь я услышал голос, который проводил собеседование с Семеном. Ну или один из тех голосов.

– Ты намерен попробовать еще раз ввести пароль?

– Хочется, – признался Арчи, – но не хочется рисковать. Я не могу позволить себе пойти на риск, вдруг ошибусь, а дверь самоуничтожится?

– Как? Взрывом? – Кейт ехидно улыбнулась.

– Например, взрывом.

– Но тогда разрушится стена, и проход откроется.

– Но тогда мы уже не сможем пройти, даже если полностью облепим себя подорожником.

– Но тогда сюда слетятся все жители окраины, как мухи на… Не думаю, что «ЗТ» нужны такие последствия.

– В твоих словах есть логика, Кейт. Тем не менее я не могу рисковать.

– Тогда рискну я. Я ведь до сих пор не прикасалась к кнопкам. Может, тайна кроется в женской руке?

– Ты действительно этого хочешь?

– Хочу. Еще как хочу.

Арчи помог ей подняться, и вместе они, держась за руки, подошли к бетонному холсту с черными линиями, посмотрели друг другу в глаза и кивнули. В горле Кейт снова запершило. Она откашлялась, поднесла палец к 1 и задержала его в сантиметре от кнопки.

– Может, ты отойдешь? Оказавшись на твоем месте, я поняла, что тоже не могу рисковать… рисковать тобой.

– Нет – ни на шаг. И ты знаешь почему. – Арчи поцеловал ее, как в последний раз.

– Знаю.

Она перевела палец с 1 на 2, с 2 на 3 и так до 9, вспоминая хоть какое-нибудь красивое или знаковое шестизначное число. В голове только и мелькала ее дата рождения с противным 0, совершенно не вписывающийся в комбинацию. Она не знала почему, но ее тянуло надавить на 5, находившуюся идеально в центре разлинованного в клеточку квадрата, и начать последовательность. Выдохнув и еще раз поцеловав Арчи, она прикоснулась к 5 и услышал писк, подтверждающий нажатие. Дальше пошло, как по маслу, и ее уже ничего не пугало. Она вошла во вкус: 5 – «пик», 5 – «пик».

«Сейчас еще раз нажмет на пятерку и еще раз, и еще, и еще, – подумал Арчи, – а потом – «пик-пик-пик», и все. Попытки закончатся. Но ведь она ни в чем не виновата. Все без одной попытки запорол я. У нее всего один шанс. Пять, пять, пя…»

Пока Арчи размышлял, Кейт поспешно набрала 253, отвернулась от двери и с закрытыми глазами обняла его. Арчи тоже закрыл глаза.

8

Ничего не произошло: ни взрыва, ни надоедливого тройного сигнала, ни механического голоса, оповещающего сквозь помехи о чем бы то ни было, ни единого звука. Наступила кромешная, сводящая с ума тишина. Арчи на полном серьезе подумал, что с вводом пароля лишился слуха. Только размеренное дыхание Кейт и ее сердцебиение вывели его из ступора.

Он приоткрыл глаза и первым делом увидел застывшее над забором облако пыли. Чуть выше над ним с расправленными крыльями зависла в одной точке птица и никуда не двигалась. Все вокруг выглядело так, будто Арчи смотрел на открытку, которую оставалось только подписать и отправить адресату. Ни одно дерево, ни одна травинка не шевелились. Даже дым из высокой трубы «ЗТ» напоминал замороженную ледяную глыбу, тянущуюся к замороженным глыбам облаков в небе.

Мир замер, но время шло – часы на мобильнике Арчи доказывали это. Прошла минута. Кейт неподвижно стояла с закрытыми глазами, пока Арчи, боясь, что она замерзла, как и все вокруг, не потормошил ее.

– Кейт. Кейт!

– Что?

– Пфу-у, – Арчи выпустил пар, – ты со мной и ты двигаешься.

– Что случилось, Арчи? Я думала, что оглохла… после взрыва. Где мы, Арчи? Я боюсь открывать глаза.

– Мы там же, где и были, вот только…

– Только?..

– Открой глаза, ты все поймешь.

– Я боюсь.

– Не бойся.

Ее веки задрожали, она крепко прижалась к груди Арчи и через узкие щелки глаз посмотрела на удаляющуюся серую бетонную стену. Никакой разницы она не заметила. Тогда Арчи повернул ее лицом к остановившейся в полете птице, к дыму из трубы, к опилкам, зависшим в воздухе. Она растерянно похлопала себя по щекам и протерла глаза. Это ничего не изменило. Она ахнула, когда высоко в небе рассмотрела крохотный силуэт самолета с белым шлейфом позади себя. Самолет не двигался, как и все кругом. Только тогда она осознала, что произошло.

– Мы… остановили… время? – В ее глазах одновременно читались страх, удивление и неприкрытая радость. – Черные, корявые цифры на стене остановили время?

– Нет. – Арчи показал ей моргающее раз в секунду двоеточие на часах мобильного телефона, и одна минута как раз сменилась другой. – Время идет, но мир стоит на паузе, как эпизод сериала, когда идешь в туалет.

Кейт не стала скрывать улыбку. Ей ничего не пришло в голову, кроме одного эксперимента – зависнет ли в воздухе ветка, которую она заприметила недалеко от себя под деревом. Она собиралась подойти к ней, но с первым же шагом чуть не упала – запнулась за траву, торчащую из земли острыми, не проминающимися пиками.

– Трава тверже бетона! Смотри! – Она встала на лист подорожника, и тот даже не пошатнулся под ее весом.

После этого она аккуратно и большими шагами, избегая острых концов травинок и ступая по островкам, где трава уже ранее была примята, подошла к заветной сухой ветке. Потянула ее за конец и чуть не надорвала спину. Ветка не шелохнулась, будто была не веткой, а торчащим из земли куском рельсы. Кейт хотела пнуть по ней, но вспомнила Арчи и передумала, поскольку его подвиг и поспешное обматывание ноги подорожником не входило в ее планы, тем более сейчас подорожник вряд ли бы оторвался.

– Я не понимаю! – встревожилась она, перешагнула обратно к Арчи и направилась к куче опилок, скрывающих «Н» на бетонном заборе. Она попыталась взять в руку горсть мелко измельченной древесины, но и там пальцы уперлись в твердую поверхность. – Их будто облили водой и заморозили! Все, кроме нас, окаменело!

Арчи промолчал.

В шаге от себя она заметила муху на уровне своих глаз. Та, скорее всего, летела куда-то к земле, поскольку ее тельце с расправленными крылышками было наклонено под острым углом к почве. Муха почти пикировала. Кейт на цыпочках подошла к ней и аккуратно, стараясь не навредить, дотронулась до ее лапки кончиком пальца. Ни лапка, ни сама муха не изменили своего положения. Тогда Кейт придала силы и надавила на нее. С мухой ничего, а вот на ладони Кейт осталась красная вмятина и небольшой порез от хрупкого ранее, сейчас острого, как бритва, крылышка. Ее это не напугало, она сомкнула ладони в замок, ухватилась за муху и наклонилась. Ничего. Тогда она повисла на мухе, подогнув ноги, и провисела на ней несколько секунд, пока не почувствовала в ладони тепло собственной крови от впивающейся в плоть мухи. Если бы она вовремя не закончила экспериментировать, то муха, вероятно, в скором времени прошла бы сквозь руку, как заточенное до невозможного шило сапожника с тысячелетним стажем, который всю жизнь только точил, точил, точил. Тогда бы Кейт все-таки пригодились несколько листьев подорожника, но так ей хватило обтереть ладонь об короткий рукав своей рубашки, оставив на нем красную полоску. Солнце находилось почти что в зените, и ввиду отсутствия хоть каких-то признаков ветра по ней текли ручьи пота, разъедая только что появившуюся рану. Она стянула рубашку, зажала ее в ладони, чтобы хоть как-то остановить потоки соленой жидкости, и это помогло. Ручьи пота начали скапливаться в материале, не подходя к ране.

– Арчи, милый, все стоит на месте, все висит на месте. Даже какой-нибудь комарик или… или, например, эта муха могут принести несчастье. Не стоит делать резких движений и особенно бежать, иначе мы рискуем получить пулю в лоб… или в сердце. Хотелось бы еще проверить облако пыли над забором, но все, что я могу – это бросить в него телефон или рубашку, но ни с тем, ни с другим расставаться мне ой как не хочется. Арчи? Ку-ку? Ты меня слышишь? – спросила она его, когда он никак не отреагировал на ее речь, продолжая стоять на одном месте и переводя глаза с травы на птицу, с птицы на клубы дыма из трубы и обратно. Он даже не заметил, что она стояла перед ним без рубашки в одном лишь бюстгальтере. Кейт оделась, допрыгала до него по уже исследованным ею местам и затормошила его. – Арчи! Арчи!

– Кейт, аккуратнее. Ты же сама только что сказала об этом.