Нонаме

– Ты мог ответить!

– Извини, задумался. Не двигался и думал.

– Удобно! Поступил, как большинство мужланов! Пока вторая половинка шуршит, разгребая семейные дела, они не двигаются и думают, думают и не двигаются, протирая дыры в диване, сидя перед телевизором и играя в видеоигры!

– Я не играю в видеоигры, да и речь не об этом. Я думал как раз над тем, что ты говорила. Все замерло, застыло, окаменело, называй, как хочешь. Но почему? Не потому ли, чтобы сохранить целостность? Не для того ли, чтобы нельзя было что-либо изменить? Герои произведений, путешествующие во времени, зачастую пытаются изменить ход истории в лучшую сторону, как, например, Джей Эппинг – он же Джорж Амберсон из романа Стивена Кинга, и из этого получается мало чего хорошего. Может быть, именно поэтому трава под нашими ногами не проминается, а муха, на которой ты повисла, не поменяла своих координат в пространстве, кроме, конечно, времени? Может, в этом и таится успех путешествия во времени, когда путешественник не в силах что-либо изменить, дабы избежать эффекта бабочки? Может, только поэтому до сих пор великие умы не смогли, как говориться, сложить один плюс один и добиться успеха в этой отрасли, поскольку, так или иначе, преследуют собственные корыстные цели? Как большинство политиков становятся политиками. Когда историю нельзя изменить, тогда она и открывает двери в свои владения…

Арчи обомлел. Дверь, нарисованная на заборе, возле которой они отирались битый час и на которую последнее время не обращали внимания, из черного прямоугольного контура изменилась до неузнаваемости: стала больше походить на полукруг, полностью залитый черной краской, напоминающий въезд в темный-темный тоннель без намека на освещение. Это ключевое изменение, находящееся у них под носом, они заметили в последнюю очередь, отвлекаясь на окружающие предметы.

Они не желали верить глазам, но и не удивились, когда черный полукруг начал растворяться и тускнеть, вытягиваясь в высоту и сужаясь в ширину, принимая очертания прямоугольника. Через какое-то время перед ними был уже знакомый рисунок, но только с продвигающейся внутри прямоугольника ручкой-скобкой, как будто ее на их глазах выводил невидимый художник. Когда ручка была закончена, оглушительный резкий звук окружающего их мира впился в их уши своей суматошной и бурлящей как прежде жизнью. Ветер снова дул, железный цокот станков продолжал выпускать облака древесной пыли, дым из трубы поднимался к плывущим по небу облакам с устремляющимся вдаль высоколетящим самолетом. Абсолютно все вокруг ожило, как целостный механизм, не нуждающийся в ремонте и замене шестеренок.

Арчи как никогда захотелось позвонить Максу и Алексу, чтобы узнать их самочувствие и какие-либо изменения, замеченные ими, но к тому времени, когда он достал телефон, Кейт уже нажала последнюю 3 в шестизначном коде.

Вновь затихло, и мир замер. Теперь они не стали закрывать глаза и видели, как дверь принимала форму полукруга и темнела внутри.

– Зачем ты это сделала? Я хотел позвонить Максу и Алексу.

– Мне показалось, мы растерялись и что-то упустили. Нужно было что-то сделать за отведенное время, пока рисунок на стене не изменился обратно, и мир не ожил.

– Сфотографируй ее и отправь Максу, а я пока позвоню Алексу.

Арчи набрал номер Олегсандра и поднес телефон к уху. Звонок завершился, не успев начаться.

Тем временем Алекс замер с Луной на руках недалеко от парикмахерской, где ему и велено было патрулировать улицу. Водитель синего пикапа, проезжающий рядом с ними, как раз повернул в их сторону голову. Он будет наблюдать за ними незакрывающимися глазами до тех пор, пока не закончится пауза, вызванная кодом, и пока дверь не примет первичное очертание.

Арчи выругался, а Кейт сфотографировала черный полукруг. Яркая вспышка осветила кусок бетонной стены, и на мгновение им показалось, что плоская черная гладь имеет углубление или даже помещение, в котором замедляется свет и не рассеивается в пространстве, точно черную дыру, поглощающую все и вся.

Кейт включила фонарик и осветила им черное полотно. Она прикоснулась к нему, но не почувствовала опоры. Тогда она протянула руку чуть дальше вглубь черной стены, и рука значительно потемнела. Она начала входить в черное пространство и уже не видела своей кисти. Ни боли, ни тепла, ни холода – никаких ощущений, словно она никуда и не входила.

Арчи видел, как Кейт погружалась в бездну, и завороженно наблюдал за ней, пока она почти полностью не скрылась за темной пеленой и не растворилась в пространстве.

– Кейт! Нет! – С криками и воплями Арчи побежал к ней, чтобы успеть вызволить ее из засасывающей пучины. Он был уверен, что она поддалась гипнозу и заходила туда против своей воли, но она прекрасно осознавала, что делала. Ее манила неизведанность.

Когда Арчи закричал, она обернулась и увидела, как он запнулся в метре от нее и, не удержав равновесия, сшиб ее, и они упали в темное пространство. Темным, правда, оно было не долго – доли секунды. Как только нога Арчи пересекла границу черного полотна, вдруг стало светло, и они оказались в бесконечном коридоре. Позади них теперь была обычная деревянная дверь в бетонной стене, с кодовым замком и табличкой «Тропа №5». По ту сторону двери жизнь текла своим чередом, а черный полукруг вновь стал прямоугольником.

– Ты цела? – оглядываясь, спросил Арчи.

– Немного ушиблась, но в целом в норме. Похоже на бомбоубежище… – прошептала она и провела рукой по холодной, слегка влажной кирпичной стене узкого коридора, – на секретное бомбоубежище с секретным входом.

– Еще каким секретным. Все-таки чувствую себя героем фантастического романа.

– Я тоже. Куда, думаешь, ведет этот коридор? Там впереди много дверей, где они заканчиваются? Интересно, мы уже на территории «Зеленых Технологий»?

– Я точно не знаю. Могу предположить, что это коридор «ЗТ». Но для чего он, я тоже не знаю. Знаю лишь одно – первую часть нашего плана мы выполнили. Остается найти того, кто приказал следить за мной Семену, и что-то мне подсказывает, мы выясним это в ближайшем будущем.

– А если нас убьют или хотя бы попытаются?

– Этого не произойдет. Если бы те, кому это было нужно, захотели с нами расправиться, давно бы уже это сделали. И мы бы тут не стояли, наверное. Думаю, это не составило бы им труда.

– А если Лехе, как и Семену, было дано задание, но не следить за тобой, а устранить? Отчего он и был так агрессивно на тебя настроен. Могло быть такое? Ведь могло же, да?

– А если – то, а если – другое… Выбора у нас все равно нет. Нужно идти вперед и не оборачиваться назад. Мы уже близки к разгадке, нутром чую.

Держась за руки, молча, стараясь не шуметь, они пошли по коридору. Пол был выложен кафельной серой плиткой, поэтому их шаги были совершенно беззвучными, только иногда поскрипывали резиновые подошвы их обуви.

Пальцем свободной руки Кейт вела по влажной стене, и после него оставалась длинная полоса, как на запотевшем после душа зеркале. Прекратилась полоса только тогда, когда они подошли к первым двум дверям, расположенным по обе стороны от них, напротив друг друга. Две совершенно одинаковые двери, такие же, как и в начале коридора, позади них, с кодовыми замками на каждой. Отличали их только таблички: «Черный лес» и «Карьер».

Они дернули обе двери, но попытки открыть их оказались тщетны – двери были заперты и не поддавались никаким усилиям.

– Если за этими дверьми скрываются такие же длинные коридоры и ведут прямиком к карьеру и Черному лесу, то легенда о подземных тоннелях – чистой воды правда. И что-то мне подсказывает, что так оно и есть, – прошептала Кейт.

Арчи сглотнул комок в горле и ничего не ответил.

Дальше их встретили еще две пары дверей с табличками: «Ж/д станция» и «Кричащие кусты» – на первой, и «Одиноко стоящее дерево» и «Мост» – на второй. Эти двери тоже были закрыты и тоже не отличались от предыдущих.

Так они прошли больше сотни дверей и, по их ощущениям, не меньше километра. На каждой без исключения висела табличка с названием места окраины Слобурга. Многие места Кейт знала и объясняла Арчи, где они находятся, и что там находится, за исключением «Морских зигзагов», «Норы» и «Курямбии», хотя последнее она, вроде как, от кого-то раньше слышала, может, еще в школе от мальчишек или от завсегдатаев «Ешь и Пей».

Арчи внимательно слушал ее и внимал каждое ее слово. Чем больше она рассказывала, тем больше ему казалось, что он бывал в тех местах. Чувство дежавю с хлопком накрывало его мощной волной воспоминаний. Он все больше ощущал, что и этот коридор ему знаком. Эти двери, эти стены, эта не заканчивающаяся, узкая серая полоса под ногами. Конечно, он помнил сон, в котором бродил по похожему коридору больницы Слобтауна, но этот коридор был другим, и его он видел не во сне и не во сне бродил по нему.

Спустя час скитаний Арчи заметил, что на всем своем протяжении тоннель с дверями на всем своем протяжении был равномерно освещен, но ни на стенах, ни на потолке, ни даже на полу не было совершенно никаких осветительных приборов. Было абсолютно светло, как при дневном свете, может, даже светлее, но солнечные лучи совершенно точно никак не могли туда попасть, что вызывало у него подозрения и опаску.

Кейт тоже начала искать хоть какой-нибудь источник освещения, чтобы понять, отчего так было светло, но, к своему огорчению, ничего так и не обнаружила, кроме того, что они вдвоем не отбрасывали теней. Это начало вводить ее в депрессию.

– Арчи, давай уйдем отсюда. Давай вернемся и будем жить дальше без тоски и сожалений. Мне не нужно никаких ответов. Чем дальше мы продвигаемся, тем больше подвергаем себя опасности. Давай прямо сейчас перейдем к плану Б.

Арчи обнял ее, и она почувствовала всю теплоту его рук, его любовь к ней и пылкое намерение придерживаться плана А.

– Мы перешли Рубикон, Кейт. Обратного пути уже нет. Не хотел говорить, но сейчас скажу: я, похоже, уже бывал здесь раньше.

– Это правда? Ты действительно так говоришь?

– Правда, Кейт, но не стопроцентная. Я, типа, и уверен и не уверен одновременно. Я даже хочу верить в то, что нахожусь здесь впервые, но шаг за шагом, дверь за дверью узнаю этот коридор и представляю, что будет дальше.

– И что? Что будет дальше, Арчи?

– Конец коридора и последняя дверь, которая приведет нас к правде.

– Она будет как-нибудь подписана?

– Никак. Это будет дверь без табличек и надписей.

– А за ней?

– За ней я не был. Да и в этом коридоре я не был! И был! Не был и был, Кейт! – На Арчи начинала накатывать истерика, и ему все сильнее хотелось разнести вдребезги кирпичные стены и кафельную плитку, ему хотелось сорвать с петель каждую дверь и сжечь их в гигантском огне ненависти. Он переживал, что сделал неправильный выбор, что потянул за собой Кейт. «Но ведь это она ввела код, позволивший нам попасть сюда». – Не был и был.

– Дежавю, – тихо произнесла она и нежно потрепала волосы на его затылке, – дежавю, Арчи.

– Дежавю, – еле слышно повторил Арчи и, смотря только вперед и никуда иначе, поплелся по коридору.

Вскоре коридор пошел под уклон, а потом и вовсе гладкий пол сменился ступеньками, ведущими круто вниз. Становилось прохладнее, на кирпичах появлялись обледенения, но температура воздуха была явно выше 0° и даже выше 20°. Приятная прохлада летней ночи, но никак не мороз, способный наморозить тонкую корочку льда.

В тех местах, где по обе стороны от них находились двери, были площадки. Одна из таких тоже, как и кирпичи, была покрыта толстым льдом и посыпана песком и солью, не успевшей растаять. На этой-то площадке Арчи и Кейт чуть не растянулись.

– Похоже, за этим местом тщательно следят и ухаживают, – предположила Кейт, и, когда они спустились к следующей площадке с дверями «Скважина 11» и «Золотой петушок», она провела пальцем по дверному полотну. – Даже протирают от пыли.

– При чем постоянно, – заметил Арчи. – Либо готовились к нашему приходу… Что такое «Золотой петушок»?

– Раньше так назывался детский сад в городе. Его давным-давно нет, как и торгового центра, построенного на его развалинах. Сейчас там заросший сорняком, никому не нужный пустырь, огороженный забором. Если дверь ведет туда (а это почти десять километров), то табличку давно следовало заменить, а дверь замуровать. Вот бы открыть хоть одну из них. Что в действительности срывается за этими знакомыми названиями?

– Вполне возможно, что за ними ничего нет – еще один ряд кирпичей. Сама дверь – бутафория, как и все остальное, а мы – подопытные крысы, загнанные в коробку.

– Я не хочу так думать.

– Тогда идем, – он подал ей руку, – ты не застыла? У тебя губы посинели, а рука холоднее стен.

– Нет. То же самое я хотела спросить у тебя. Аномальное место.

Ступеньки закончились, и сменились все тем же ровным, точно по уровню, знакомым коридором с тем же полом, стенами и потолком, только двери находились в нем на коротком расстоянии друг от друга, а проход стал значительно уже. Шаг – одна пара дверей, шаг – другая.

Они шли так быстро, что не успевали прочесть и трети надписей, и все они сливались во едино, размазываясь по стене жирной кляксой. Арчи напомнило это поездку в метро: так же глубоко, а в окнах замыленные стены тоннеля.

Постепенно ширины коридора престало хватать на двоих, поэтому Арчи пропустил Кейт вперед, а сам последовал за ней, положив руку ей на плечо, чтобы она знала, что он рядом и готов прикрыть ей спину в случае чего. Обошлось. Серая плитка на полу незаметно для них преобразовалась в зеленый ковер с логотипом «Зеленых Технологий» – созвездие из восьми звезд и пять колец поверх и вокруг них, который вывел их из узкого коридора в помещение, на оранжевых стенах которого не было дверей, зато из центра как будто выросла винтовая металлическая лестница с тонким прутом на оси вращения, обвитая плющом и красными цветами, а на ее поручнях лежала приятная на ощупь материя, похожая на мох.

– На дверь это не похоже, – промолвила Кейт, опершись на поручень и понюхав красный цветок. – Ммм… какой запах… Это, если я не ошибаюсь, гербера.

– Сильно не похоже… на дверь. – Арчи улыбнулся, вдохнул аромат герберы и не испытал никакого восторга от запаха. – Но это меня радует, поскольку доказывает, что я ошибся, что меня никогда здесь не было. Но вместе с этим пугает, ведь это еще, как я понимаю, не конец тоннеля, а лишь его начало, и, возможно, где-то там наверху… – Арчи поднял голову и задумался. Его свела с ума высота, на которую им следовало подняться. По его прикидкам, по коридору и ступенькам они спустились не так низко и, если доберутся до вершины винтовой лестницы, непременно окажутся выше трубы «ЗТ», может, выше холма Восьми Валунов.

Присев на первую ступень лестницы, они передохнули. Арчи успел проверить свою ранее больную ногу и, когда не заметил опухоли, отлепил перемятый жмых подорожника, и бросил возле себя. Кейт, которая не могла до этого оторвать носа от герберы, косо посмотрела на него, и он тут же подобрал зеленую кашицу с пола, не особы выделяющуюся на зеленом ковре, и положил ее в задний карман джинсов. «Вдруг еще пригодится, – подумал он, успокаивая себя, – точно пригодится».

Откладывать восхождение по бесконечной спирали, ведущей в неизвестность, они не могли – их мышцы ног еще не болели, но уже гудели от усталости, и, промедлив еще с десяток минут, они вряд ли смогли бы подняться. Оно и понятно. Сколько они прошли по коридору? Километр? Два? Может, пять? А сколь еще предстояло подниматься?

9

Кейт шла с края лестницы и держалась за мягкий поручень, а Арчи – за центральный пруток. Поначалу Кейт считала ступеньки и наслаждалась запахом окружающих ее цветов, от которого у Арчи начинала кружиться голова. Ближе к сотой ступени и у Кейт зашумело в голове, и она, последовав примеру Арчи, задрала рубашку и прикрыла ею нос, чтобы хоть как-то успокоить рецепторы.

На трехсотой ступени они посмотрели через край в пропасть глубиной почти в пятьдесят метров. С этой высоты и без того крохотная комнатка с ковром казалась меньше спичечного коробка. На восьмисотой этот коробок внизу превратился в зеленую точку, а на тысячной его уже не было видно: только оранжевая стена и зелень плюща, устремленные в глубину.

Еще через двести ступеней растительность на перилах начала плавно сходить на нет, а стена наклонилась в их сторону и прижималась с каждым их шагом, что к тысяча трехсотой ступени полностью заменила собой перила, и они поднимались, словно по средневековой башне с евроремонтом и освещением, идущим из ниоткуда.

На полуторатысячной Кейт решила, что с нее хватит ненужных подсчетов, тем более они не точны, поскольку она уже несколько раз сбивалась.

Они организовали пятиминутный привал. Арчи пожалел, что не взял с собой хоть какой-то перекус. Нет, он не был голоден, как, впрочем, и Кейт, но здравый смысл подсказывал, что совсем скоро энергии неоткуда будет браться, а на надежде и энтузиазме долго не продержаться.

– Странно, что «ЗТ», обладая, несомненно, немыслимыми как денежными, так и умственными ресурсами, внедрили космически-фантастическую дверь в бетонную плиту ограждения, а установить сюда телепорт не додумались. Да черт с ним с телепортом – лифт! Еще да нашей эры Архимед или кото-то такой изобрел лифт, а в двадцать первом веке для «ЗТ» это, похоже, в диковинку. Всего лишь гребаный лифт вместо гребаной лестницы! – выругался Арчи и постучал себя по лбу, показывая глупость инженеров «Зленых Технологий». – А в коридоре-тоннеле можно было на всем его протяжении или хотя бы частично установить траволатор! Тьфу! Fucking bullshit!

– Что такое траволатор? – Кейт заставила его успокоиться своим нежным голосом.

– Та же хрень, что и эскалатор, только без ступеней, движущаяся по полу, типа, пассажирский конвейер. На нее встаешь, и она везет тебя, и ты даже пальцем не двигаешь. Знай держись, да смотри по сторонам.

– А! – воскликнула Кейт. – Кажется, поняла. Я видела такой в фильме… или передаче? Не важно. Там этот траволатор был в аэропорту, и по нему передвигались, точнее перемещались, стоя на месте, пассажиры с чемоданами. Такую штуку обещали установить в торговом центре, который так и не достроили на месте «Золотого петушка». Вот бы хоть раз на таком прокатиться. Вот бы прокатиться на тра-во-ла-то-ре, – протянула она, – и на эскалаторе. И на лифте!

– Неужели ты ни разу…

– Ни единого, Арчи. Так получилось, что в Слобурге нет ничего такого. Вся надежда была только на торговый центр, но зачем нищему городку с нищим населением торговый центр? Чтоб ходить по нему, как по музею или картинной галерее, с открытыми ртами? Те, кто мог бы себе позволить там что-то купить, без проблем могут скататься в Киров, а там этих торговых центров с тра-во-ла-то-ра-ми, лифтами и телепортами хоть жопой жуй. Мне же это не по карману.

– Значит с меня экскурсия по лучшим ТЦ Кирова!

– А в Слобтауне есть торговые центры?

– Хоть жопой жуй, если не больше.

– Тогда лучше там. – Кейт подмигнула ему.

Пока они поднимались, Арчи рассказывал ей о Слобтауне, о жизни его города и жизни горожан. О том, как сильно он соскучился по родителям, по Крису и Нику, да даже по студии, из которой последнее время подумывал слинять, да все как-то не получалось. Он говорил без умолку, чтобы хоть как-то отвлечь себя и в большей степени Кейт от трудности восхождения на каждую следующую ступень. И это помогало. Слово – вдох, слово – выдох, раз – два, и десяток ступеней позади. Кейт держалась отлично. Она, как губка, впитывала каждое его слово, и слова эти заряжали ее, точно гальванические элементы. У нее даже не было одышки, чего нельзя было сказать об Арчи – курение и алкоголь давали о себе знать. Он рассказал ей даже секрет, который знал только сам и Крис, если последний не разболтал его кому-нибудь еще:

– Ты, ух, Кейт, знала, – Арчи тяжело дышал, но поднимался, – что впервые я попробовал сигареты в семь или восемь лет?

– Обалдеть! – Она выпучила глаза. – Ты не шутишь?

– Если бы. Знай я тогда, что мне придется подн… фух… подниматься по этим чертовым завитушкам, я бы никогда не начал курить. Хорошо хоть, что бросил, а то пришлось бы тебе меня тащить еще с двухсотой ступени.

– И потащила бы! Я и сейчас готова на это!

– К счастью, я худо-бедно, но могу подниматься сам.

– К счастью, да. – Она хихикнула. – Что побудило тебя в столь раннем возрасте вставить сигарету в рот? Ты не помнишь?

– Конечно, помню. Разве такое забудешь? – Арчи остановился, навалился на стену и отдышался, после чего продолжил и подъем, и историю: – Помню это, как сейчас. Дело было зимой, и в ту зиму снега навалило по горло. Тогда – по горло, сейчас – по пояс. Вдоволь наигравшись в снежки после уроков и промокнув до нельзя, перед тем, как уйти по домам, Крис позвал меня и показал красный уголок тонкой коробочки из своего кармана. Тогда я подумал, что это была шоколадка или жевательная резинка. «Это сигареты, Арчи, – ввел он меня в курс дела, – не хочешь попробовать?»

– И что ты ответил?

– Конечно, я хотел попробовать. Мой отец курил тогда и курит сейчас. Сейчас я посмеиваюсь над ним, что он не смог бросить, а тогда я ему завидовал. Родители строго говорили, что курение – яд, особенно в моем возрасте. «Но папа курит!» – возмущался я и завороженно наблюдал за колечками, которые он так сладко выпускал и выпускает. Видела бы ты эти обручи! Конечно, я мог стянуть сигареты у отца и попробовать дым на вкус, но никак не решался, а тут Крис со своей пачкой, как манна небесная. Это были самые дешевые сигареты, которые все курили. У них еще фильтра не было, представляешь? Сигареты без фильтра! Сейчас таких нет, разве только в историческом музее за бронированным стеклом.

– Да уж… Этот твой Крис, небось, смельчак, раз стащил сигареты у своего отца, в отличие от тебя.

– Его отец никогда не курил.

– Тогда где он их взял? Не купил же он их в магазине?

– Не знаю, где он взял их на самом деле, но тогда он мне сказал, что подобрал их возле какого-то спящего на дороге пьяницы, когда возвращался с горки с санями домой вечером ранее. Снега тогда было – во! – Арчи поднес ладонь к горлу. – Не думаю, что он меня обманул, и все было именно так. В общем, чтобы почувствовать себя взрослым, да и запретный плод, как говорится, всегда сладок, мною было принято четкое и ясное решение – попробовать покурить. Крис как будто заранее знал мой ответ, поэтому принес с собой не только сигареты, но и спички, которые как раз-таки спер из дома. Спичек у него всегда было, – Арчи снова поднял ладонь до прошлого уровня, – по горло. Кто-то из его родни работал на фабрике по производству спичек и, вероятно, подворовывал их. Раньше же не было всех этих камер слежения, сканеров и детекторов. С этим набором джентльмена мы пробрались по сугробам в школьный сад и спрятались за деревьями. Там мы выкурили по сигарете. «Еще?» – спросил тогда меня Крис. Ответ был очевиден, и мы выкурили по второй. «Еще», – с жадностью произнес я, и уже третья сигарета была у меня в зубах. Не думаю, что мы курили взатяг. Нет. Скорее всего, просто набирали полный рот дыма и выпускали его, иначе мы бы не смогли выкурить целую пачку за один раз. Никто бы не смог. Даже мой отец.

– Вы выкурили целую пачку сигарет!? – Кейт находилась в шоке от услышанного.

– Да, но не взатаяг, – оправдался Арчи.

– Какая разница, Арчи Пинтен? В семь-восемь лет (или сколько вам там было) я думала только о том, как было бы классно купить весь ассортимент магазина сладостей: леденцы, жвачки, печеньки. Мечтала нарядить Барби, чтобы она была самой красивой, а когда наряжала, мечтала стать ею.

– Ты красивее.

– Спасибо, конечно, но я все равно зла на тебя.

– А чего злиться? Это же было так давно… совсем в детстве.

– А сказывается на тебе прямо сейчас. Еще не известно, сколько идти. Еще и эта башня: не посмотреть ни вниз, ни вверх! Монотонные стены, и за каждым поворотом – ступени, ступени, ступени.

– Кейт, извини. Давай я лучше расскажу тебе другую историю.

– Надеюсь, ту, в которой ваши родители выпороли вас, когда учуяли, как прокурена была ваша одежда.

– Нет. Про городские соревнования по туризму среди школьников.

– Ну хоть что-то полезное было в твоей молодости. Рассказывай. – Кейт все еще злилась на него, хотя сама понимала, что зря, но ей понравилась ранее рассказанная им история, и она с нетерпением ждала следующую, а за ней еще одну.

– Ну тогда слушай. Не помню, в каком классе мы учились, но думаю, нам было где-то по пятнадцать. Сигареты, к слову, к тому времени мы уже давно распробовали и просили знакомого бомжа покупать их нам за умеренную плату. Денег, что давали родители на карманные расходы, вполне хватало.

– Фу, как мерзко. Если бы я знала об этом раньше…

– Ты будешь слушать или нет?

– Буду.

– Учитель физкультуры сообщил всему классу, что будут проходить соревнования. «Нужно три участника», – сказал он, и никто не вызвался. Тогда он сказал, что соревнования будут проходить в учебный день, а участники будут освобождены от занятий. Мы с Крисом успели вызваться раньше остальных, а с нами еще одна одноклассница – Ненси Зип. Вот так мы и стали командой за пару секунд.

– И что вы там делали? – с интересом спросила Кейт. – Как проходили соревнования по туризму?

– Честно говоря, уже и не помню. Целый день мы бегали по городу с картой в руках и что-то записывали. Но это не важно.

– Не важно?

– Да. Важно совсем другое. Физрук нас предупредил, что на улице мы проведем целый день, и настоятельно рекомендовал взять с собой легкий перекус, поскольку сил придется потратить много, кстати, как и сейчас.

– Я бы не отказалась от перекуса. – В животе у нее заурчало, она сглотнула слюну и догнала Арчи, опережающего ее на пять ступенек – у него открылось второе дыхание.

– Угадаешь, что же мы с ним взяли?

– Бутерброды? Может, крекер?

– Да ты точно экстрасенс! Я как раз заготовил дома бутерброды с сыром, а Крис принес с собой пачку соленого крекера. Вот только на этом не закончилось. В последний момент мы опомнились, что не взяли с собой воду. Было принято единогласное решение – попросить бомжа купить нам не только сигарет, но и пива, что он безоговорочно исполнил.

– Ахах, Арчи! Я не могу! Смотрю на тебя и не могу… ха… представить это! Ты действительно таким был? Ха-ха, я не могу! То сигареты вместо соски, то пиво вместо воды! Мелкий бандит! Ха-ха! – Кейт засмеялась, да так, что не могла остановиться еще несколько минут. Арчи только подогревал ситуацию и тоже начинал посмеиваться.

– В итоге распили мы это пиво (его было не много, всего по банке), когда забежали в лес, кстати, на окраине Слобтауна, и ноги наши обмякли. Ха! – Арчи уже не сдерживал улыбки и смеялся почти после каждого слова. – Мы легли с Крисом под торчащие из земли корни поваленного дерева… хах… и провалялись под ними с полчаса, не меньше. Тогда, знаешь, банка пива вмазывала куда сильнее. Ха! И все то время, пока мы валялись, Ненси, как взбешенная жена двух безалаберных мужей, возвышалась над нами и ругалась: «Вы совсем больные!? Вы чего!? Соревнования же! Вы чего разложились!? Вставайте, твари! Идем, блин!» Х-ах-ха! Извини.

– Хах, ничего стра-ха-ха… продол-хай, – съедая слова, кое-как прогоготала Кейт.

– Встали мы только тогда, когда она замахнулась своим розовым рюкзачком, который был наверняка тяжелее наших, и потом это подтвердилось: она ответственно отнеслась к возложенным на нее обязанностям и мероприятию и взяла с собой два литра воды, три яблока, три пончика и три шоколадных батончика. В общем, по ее лицу тогда мы поняли, что она готова была размозжить наши, и вскочили. Ха. Я не могу это вспоминать. Ха-ха. Всегда смеюсь, когда вспоминаю, но самое смешное впереди. Оставшуюся половину дня Ненси нас подгоняла. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Понимаешь? – Кейт кивнула. Она хорошо понимала Ненси. Она уже подумывала о том, что пора бы и ей взяться за Арчи, но не сейчас, а когда-нибудь потом, когда будет не так смешно. – В итоге, будучи в сильном алкогольном опьянении, мы… ха… заняли призовое место! Среди пятнадцати команд со всех школ мы заняли второе место! Второе, Кейт! С сигаретами, пивом и Ненси. Ахаха! Это полностью заслуга Ненси Зип! Без нас она бы выиграла золото!

Они уже больше не могли подниматься. Их смех окатил круглые стены, и со слезами на глазах они повалились на ступеньки. Металлические углы впивались в их уставшие тела, но они ничего не могли с этим поделать. Им было больно и смешно, тяжело и смешно. Смех помогал им развеяться. Арчи радовало, что Кейт нашла эту историю забавной. Еще никто, кроме Кейт, не смеялся над ней так же, как и он с Крисом. Точнее никто, кроме Криса и Арчи, до этого не находил в этой истории ничего веселого, а Кейт смеялась. Арчи еще раз убедился, что она – его человек, его половинка, его родственная душа и ничья больше.

– Если смех продлевает жизнь, я состарюсь на год позднее, – чуть дыша произнесла Кейт. – Ух, я еле остановилась. Мышцы пресса уже болят. И спины. Лежать на ступенях не особо удобно.

– Согласен. Меня словно пропустили через мясорубку. – Арчи подал ей руку и помог подняться. – Идем?

– Идем… Можно тебя попросить?

– Конечно.

– Постарайся больше не смешить меня. В твоем арсенале есть что-нибудь серьезное?

– А как же! Ты увлекаешься наукой?

– Ну… – задумчиво протянула она, – может, немного.

– Тогда тебе обязательно понравится.

10

Кейт держалась за живот еще пятнадцать минут, пока Арчи рассказывал ей о научном эксперименте, который он проводил с Ником Барлоу зимой 2010 года. Тогда им стукнуло по девятнадцать, и Ник уже несколько месяцев водил автомобиль, пока не сел аккумулятор от аномальных морозов в ту зиму. Аккумулятор был заменен на новый, а с помощью старого они проверили прочность льда на реке, скинув его с двадцатиметрового моста. Лед был прочнее, чем казалось сверху.

Он рассказал ей о своем выпускном, о том, как в первый и единственный раз прокатился на мотоцикле по Отем-стрит и врезался в мусорный бак соседей. О первом похмелье, о последнем сексе, о посиделках в баре с друзьями, о школе актерского мастерства и многом другом. Он рассказал бы еще и еще, если бы повторяющиеся бесконечные ступеньки резко не закончились.

За поворотом их ждал тупик – бетонная стена преграждала им путь. Она была не пустой, на ней, как и на бетонном заборе «ЗТ», была нарисована не точно такая же, но очень похожая дверь, через которую они попали в коридор. Та дверь была черной, эта – белой, но с черной ручкой. Эта дверь была ниже и уже предыдущей ввиду отсутствия места для изобразительного искусства.

– Мы дошли, Арчи! Мы дошли до… эм… до выхода!

– Или до очередного входа. Теперь то я не поверю, что эта стена – реальная преграда, а дверь – всего лишь рисунок.