Нонаме

– Пожалуйста! – прокричал Леха.

Он воткнул гвоздь по самую рукоятку в живот Кейт, швырнул ее и набросился на Серегу, чтобы заколоть и его. Серега успел выставить перед собой руки и сумел остановить сокрушительный удар гвоздем прямо перед своим лицом. Они повалились на землю, и у них завязалась борьба.

Арчи подбежал к Кейт, задрал ее светлую рубашку с пятном алого цвета. Из отверстия, похожего на пулевое ранение, кровь текла рекой. Он зажал рану ладонью, но этого было недостаточно, чтобы остановить кровотечение. Тогда он в одно движение стянул с себя футболку, свернул ее в несколько слоев и приложил к кровавому вулкану.

– Не закрывай глаза, любимая! Только не закрывай глаза! Прошу! Смотри на меня! Общайся со мной!

– Арчи… – глаза Кейт уже слипались. – Я люблю тебя, Арчи…

– Дыши! Не закрывай глаза! Подорожник! – последнее он крикнул он Алексу.

Алекс вместе с Максом склонились над травой и судорожно начали срывать все, что попадалось под руки.

Двое лысых, похожих друг на друга парня катались по земле и орали. Первый, к чей руке был примотан гвоздь, находился сверху и долбил кулаками по лицу второго, превращая его физиономию в кровавое месиво. Второй отбивался, хаотично размахивая руками, но пропускал удары один за другим. Брызги крови разлетались в радиусе метра. Леха мог прикончить Серегу одним колотым ударом, но его рука никак не могла подняться на друга, хоть и бывшего. Леха желал изувечить его так, чтобы тот каждый раз при просмотре своего отражения в зеркале вспоминал, что быть геем не хорошо, особенно геем-другоубийцей.

Макс нарвал охапку травы, в ней было все: и подорожник, и крапива, и иголки с кедров, и прочие листья. С этой солянкой он побежал к Арчи, перепрыгнул ногу Лехи, которую уже кусала Луна, пытаясь стащить его с обессиленного Сереги, и отдал собранную траву. Арчи выбрал из нее листья подорожника, приложил к ране на животе Кейт и придавил тампоном из футболки.

– Арчи… Арчи… Арчи… – повторяла Кейт.

– Я здесь, милая. Держись, родная. Мы выберемся отсюда! Мы выберемся!

До зеленой двери кирпичного сооружения от них было несколько метров. Арчи попросил Кейт потерпеть и приложил ее руку к пропитанной кровью футболке, приподнял ее за подмышки и потащил, оставляя на траве кровавые разводы.

Луна плачевно взвизгнула – Леха пнул ее ногой, как только Серега перестал сопротивляться, и накинулся на нее.

Бумажный Макс в прыжке набросился на Леху и повалил его, что помогло Луне на время отступить, поджав хвост. Леха переборол Макса и сел ему на грудь. Лицо его было заляпано кровью Сереги, и кровь эта затекала в его глаза. Щурясь, облизываясь и возбуждаясь, он начал наносить слепые удары гвоздем. В последний момент, когда острие гвоздя стремилось рухнуть точно в середину лба, Макс успел вытащить руки из-под колен Лехи и закрыться ими, выставив ладони перед лицом.

Гвоздь прошиб перекрещенные ладони и остановился в нескольких сантиметрах от конечной цели.

Макс завопил. Он неизбежно смотрел на острие окровавленного гвоздя, что глаза забивались в кучу. Превозмогая боль, он все не давал ему коснуться его лба.

Алекс все еще продолжал копошиться в траве. Он что-то искал. То, что ему было нужно больше всего на свете. То, без чего бы он точно не смог справиться с Лехой. То, что уже унюхала Луна в невысокой зелени и несла ему в зубах. То, что наспех из батареек, кнопки, гвоздей и проводов соорудил Бумажный Макс в своей комнатушке, не подозревая, что его поделка спасет ему жизнь.

Луна разжала челюсти, и электрошокер упал в аккурат в ладони ее хозяина. Олегсандр почти воспарил над землей от ее находки и с глухим топотом подошв о почву ринулся на помощь Максу. Он сшиб Леху, когда кончик его гвоздя только-только коснулся лба его друга. Гвоздь с чавканьем вышел из ладоней, и вершину холма заполонил скрежет зубов Макса. Ему еще никогда не было так больно, но он терпел. В его кистях остались отверстия, как и на животе Кейт, через которые он смог бы посмотреть, плотно приложив ладони к глазам. Делать этого он, конечно, не стал, поскольку это могло испортить вид того, как Леха в полной мере получает то, что заслужил.

Алекс был зол на Леху. Все его друзья пострадали от рук этого мерзавца. Он и сам пострадал от его промыслов. Когда он сшиб Леху с Макса, еще до падения на землю впился четырьмя контактами шокера ему в пах и нажал кнопку замыкания цепи. До этого надутый и окаменелый член Лехи в одну секунду, изгибаясь до невозможного, напрягся еще сильнее и одряб, как и его владелец. Алекс на этом не остановился: он с силой приложился контактами по всему телу Лехи, оставив на его одежде множество маленьких дырок, по четыре за раз.

– За Кейт! За Арчи! – После каждой фразы он ударял шокером и нажимал на кнопку. – За Макса! За Луну! За всех нас! – Держа устройство обеими руками, он занес его над головой, задумался, вспомнил слова Лехи и, глядя на него окровавленной лицо, произнес: – Хорошо ли быть джентльменом? А? Пожалуй, лучше, чем быть уебком, кидающимся на всех подряд! Только сегодня и только ради тебя я стану санитаром окраины. Только ради тебя, уебок! Только ради тебя!.. Прошу прощения… за мат. – Алекс зажал красную кнопку. Шокер затрещал, заискрился в его руках и, разрезая пространство, с хлопком проткнул своими острыми контактами сначала левый, а потом и правый глаз Лехи.

Леха дернулся.

Макс подбежал к нему и оттащил от него Алекса, достал последнюю аккумуляторную взрывчатку, тщательно сохраненную для этого случая, и замкнул оба ее контакта медной скобой из проволоки. Почувствовав нагрев, сунул ее в рот Лехи и сомкнул руками его челюсти. Запахло жареным и через несколько секунд произошел хлопок. Челюсть не оторвало, но Макс почувствовал взрывную волну и не смог не представить себе образовавшуюся во рту фаршированную кашицу.

Тяжелые вздохи Лехи на этом закончились, как и его жизнь.

Алекс наблевал на свои колени, как только опомнился, что только что натворил и он, и его друг.

19

Периферийным зрением Арчи видел, что происходило за его спиной, но не придавал этому никакого значения. Более всего его заботило состояние Кейт и эта чертова дверь с раскаленной докрасна ручкой, о которую он уже несколько раз обжог руку.

Кейт несчастно хрипела возле его ног:

– Архчи… Арх… Арх…

– Потерпи, золотце мое! Я не дам тебе умереть!

Арчи подобрал смолянистую ветвь кедра, крепко сжал ее зубами и схватился за дверную ручку. Шипение, запах жареного мяса и подпаленных волос сводил его с ума, а переносимая боль отрубала все его мыслительные процессы. Он тянул и тянул, а дверь все не поддавалась и не поддавалась, укрепляя свое положение в дверной раме.

– Но… но… – пыталась произнести Кейт, но Арчи совершенно не слышал ее, – Ар… но… но… Арх…

– Чувак, мать твою! – окрикнул его Макс. Алекс уже, протерев колени от содержимого желудка о траву, прикладывал подорожник к его ладоням и планировал заменить подорожник на ране Кейт. Он верил, что подорожник поможет им обоим, поможет вообще всем. – Чел!

От безысходности и от бессилия Арчи отцепился от ручки. Часть пригоревшей кожи осталась на раскаленном металле. Арчи упал радом с Кейт, обнял ее и прошептал:

– Прости.

– Ар… но… на… кх-кх.

– Арчи! – вновь проорал Макс. – Нонаме! Она хочет сказать: нонаме! Попробуй же ты, тупица, нонаме!

– НО! НА! МЕ! – заорал во все горло Арчи. – Нона-а-а-а-а-ме-е-е-е-е!!!

Алекс подбежал к Кейт, отлепил старый подорожник от ее раны и заменил на новый.

– Держись, родимая, все будет хорошо.

Кейт приподняла руку, и Арчи дотронулся до нее своей, больше похожей на обгоревший шашлык.

«Вместе и только вместе вы способны открыть ее», – произнес старик в их головах.

Кейт собрала в себе все силы и произнесла еле слышно на пару с Арчи:

– Но-на-ме.

20

Земля под ногами задрожала. Небо начало светлеть и стало полностью белым. Всю планету словно обернули офисной бумагой высокой плотности и подсветили изнутри. На холме и вокруг него было темно, но небо было ярко-белым.

Единственным, что издавало хоть какое-то свечение, был светящийся прямоугольник дверного проема в здании.

Все в округе замерло, как и ранее у ограждения «ЗТ», когда Кейт открыла нарисованную дверь. Макс, Алекс и Луна стояли на одном месте и не двигались. Они были похожи на восковые фигуры. Ни шума деревьев, ни каких-либо других звуков живой природы, только одинокое чириканье птицы, прилетевшей с высокого креста и севшей на козырек крыши кирпичной хозпостройки над ее исчезнувшей зеленой дверью и изнеможденными телами Арчи и Кейт.

– Чирик-чирик, – человеческим голосом произнесла птичка. Когда Арчи задрал голову на звук, над ним уже свисали ноги старика. Филипп Килов смотрел на них сверху, и его глаза переполняла радость. Он был искренне счастлив за них. – У вас получилось! Вы смогли ее отворить! Я рад за вас! Я поздравляю вас!

– Оно того не стоило. – Арчи окатил взглядом окровавленное позади себя поле боя с несколькими ранеными и одной жертвой. – Слишком большие потери.

– Это было неизбежно, Арчи. Пошли бы вы на холм или не на холм, Леха все равно так или иначе увязался бы за вами. Дверь здесь ни при чем, уж поверь мне.

– Арчи… с кем ты… разговариваешь? С Филлипом?.. – Кейт истекала кровью, а ее слипающиеся глаза покрывались пеленой.

– Да, любимая, – ответил он и обратился к старику: – Помогите ей, я прошу вас.

– Боюсь, тут я бессилен. Я не вправе вмешиваться в человеческую жизнь.

– Но вы уже вмешались в нее!

– Тут ты ошибаешься, друг мой. Ты сам способен спасти ее, ну или попытаться спасти. Вам нужно лишь зайти сюда, – он указал на открытый светящийся проход в кирпичной стене. – Я удивлен, что вы до сих пор не пересекли порог.

– Арх… Арх… – Кейт хрипела похлеще старика. Если бы Арчи не знал, что это хрипела она, то непременно бы подумал, что рядом с ним лежит уставшая старушонка.

– А как же они? Как же Бумажный Макс? Как же Луна? Как же Алекс? Что будет с ними? У них будут проблемы? Я не могу просто так взять и бросить их.

– Ты имеешь право остаться, Арчи, но помни, что цикл скоро закончится. А когда начнется новый, будешь ли ты уверен, что Кейт выжила? Ты даже помнить ее не будешь… У тебя есть право выбора, Арчи, но думаю, твой выбор очевиден.

– Арх… чи…

– Сейчас, милая.

Выбор Арчи действительно был очевиден. По окаменелой, острой, как пики, траве он доковылял до статуй Макса и Алекса, пожал их теплые, но одеревеневшие руки и обнял крепко-крепко. Луну же он погладил и поцарапал обожженную ладонь о ее твердые, как панцирь из иголок, шерсть.

– Я не забуду вас, клянусь всем сердцем. – Он посмотрел на них, запоминая их лица, и обернулся к старику на крыше. – И вас…

– Надеюсь, теперь эта встреча точно будет последней.

– Взаимно, – с улыбкой и горечью в глазах произнес Арчи.

Он поднял обессилившую Кейт на руки, попрощался с фигурами своих друзей и шагнул через дверной проем в белое пространство, с надеждой, что этот шаг приведет его в светлое будущее.

За его спиной появилась зеленая дверь и тут же со скрипом захлопнулась, а потом исчезла.

Окружение начало мерцать до боли в глазах.

Какая-то сила начала вырывать Кейт из рук Арчи. Он сопротивлялся, но не мог долго противостоять ей. Кейт неизбежно улетала в невесомом пространстве, словно ее притягивал неизвестный человечеству магнит. Или Кейт оставалась на месте, а к магниту притягивался Арчи?

Он продолжал удерживать ее за руку, но влажная кисть выскальзывала из его больной ладони. Когда он в последний раз дотронулся до нее кончиками пальцев, тысячу раз проклял себя за то, что сделал не правильный выбор. Он считал, что проход через открывшуюся дверь не спасет ни Кейт, ни его самого, и уже совсем скоро он проснется где-нибудь на окраине, и все, что он будет помнить о себе – то, как пьяным возвращался ночью домой из бара.

Покачиваясь, Кейт медленно уплывала от него. Арчи пытался бежать и грести руками, чтобы приблизиться к ней, но она становилась только дальше. Когда расстояние между ними было уже больше метра, он заметил, что рана под ее подбородком начала заживать. Еще через несколько метров пропитанная кровью футболка Арчи, которую он приложил к ее животу, стала полностью чистой и вылетела из руки Кейт. Что-то заставило его поднять руки вверх, и его футболка сама легла на его плечи.

Когда Кейт была от Арчи уже в нескольких десятках метров (точное расстояние определить было достаточно сложно), потемневшее кровяное отверстие на ее животе полностью исчезло. Совсем скоро она открыла глаза и что есть мочи прокричала:

– Арчи!!!

– Кейт!!!

– Арчи, если твое предложение все еще в силе, знай, что я согласна! Что бы ни произошло, я согласна, Арчи! Я согла-а-а-сна!!!

– О чем же ты, любимая!?

Ответа не было. Кейт исчезла.

Пространство вновь замерцало поочередно сменяющимися цветами радуги. Монотонные цвета сменились мгновенным перелистыванием изображений знакомых Арчи мест и людей Слобурга и Слобтауна, словно карточный шулер виртуозно перемешивал колоду рубашкой вниз: холм, закусочная на Ист-авеню, Бумажный Макс, девочка в розовом платьице, проходная «Зеленых Технологий», центральная площадь Слобурга, Ник Барлоу, фонтан и так далее до бесконечности долго.

Наконец смена кадров прекратилась, и перед ним появились два огромных портрета: первый – его, второй – Артема Пентина, так сильно похожего на него. Портреты с щелчками то появлялись, то пропадали, а Арчи смотрел на них поочередно, мотая головой, словно наблюдал за шариком для пинг-понга, скачущего по столу. Портреты замерцали, пространство загудело, по Арчи прокатилась уже знакомая ему вибрация, и вдруг стало темно, настолько темно, что он не мог разглядеть собственных рук.

Вдалеке загорелась точка. Она приближалась, и по мере приближения Арчи заметил, как она начала делиться надвое. Разделилась, и уже две точки начали светиться все ярче и ярче, что Арчи прикрыл глаза ладонями. Яркий свет все равно ослепил его. Он зажмурился.

Раздался громкий сигнал пневматического клаксона, а за ним визг тормозов, разрывающий перепонки Арчи. Глухой удар вперемешку со скрежетом мнущегося металла и треск бьющегося стекла.

Перед тем, как вновь оказаться в кромешной тьме, Арчи увидел никелированную решетку радиатора пикапа, который, по его догадкам, только что въехал в него на полной скорости.

??.??.????

– Где я!? Эй!

Арчи ничего не видел и продолжал кричать. Он звал на помощь, но с каждым криком и воплем ему все больше и больше начинало казаться, что голос разносился в его голове, как и темное пространство, которое он попросту выдумал для себя.

Прошло много времени (если оно вообще имело свойство идти) перед тем, как Арчи уяснил одну глубокую для себя мысль: он в нонаме, он и есть нонаме.

– Это так? – в никуда и никому задал он вопрос и сам же ответил на него: – А как иначе? Я уже был в подобном месте. Нонаме внутри нонаме внутри нонаме…

Он ничего не чувствовал: ни температуры окружения, не его запаха, ни давления. Он не чувствовал даже самого себя. Ему хотелось дотронуться кончиком пальца до кончика носа, но из этого ничего не вышло: по его разумению, рука прошла сквозь голову и продолжила двигаться дальше. Могло такое быть? Вряд ли.

Всеми силами он пытался выкарабкаться из нонаме. Он представлял себя и собирал по частям, как биоробота, который тут же испарялся. Он менял окружение, как это проделывал старик. Одним из таких была комнатушка Арчи в домике на дереве с плакатами киногероев и секретным постером с голой девушкой, но и оно не задержалось надолго и, угасая, затерялось во тьме.

Чтобы хоть как-то скоротать время, Арчи принялся представлять предметы, и они вмиг появлялись в пространстве, а чтобы следить за ним, он представил деревянный столик, который видел в доме Олегсандра, и зафиксировал его в пространстве, а на столик расположил тем же самым методом часы со стрелками на круглом циферблате. Все три стрелки часов были расположены на XII. Секундная стрелка сделала первый ход. Арчи наблюдал за ней, но не мог знать наверняка, точно ли двигалось время и верной ли была угловая скорость секундной стрелки. Он не знал, смог ли он достоверно представить часы, идущие ровно секунду в секунду, не больше, не меньше.

Циферблат вдруг начал подниматься над столиком и отдаляться от Арчи.

– Тик… так… тик… так… – произносил он после каждого поворота стрелки.

Он подсчитывал, сколько раз успеет произнести имя возлюбленной за одну секунду. Иногда между «тик» и «так» он успевал произнести «Кейт» один раз, иногда – десять. Это для него совершенно ничего не значило, поскольку он понимал, что мог произносить ее имя с разным темпом, поэтому и не мог судить о проходящем времени между тиканьями.

После первых шестидесяти кругов секундной стрелки Арчи утомился от своего занятия, а еще после ста восьмидесяти ему в край надоели щелчки механизма часов, и он как никогда раньше захотел от них избавиться. Что он только ни делал, чтобы растворить эти часы в темноте. Он даже выстрелил в них из танка кумулятивным снарядом, вспоминая историю старика о двери на холме, но те продолжали тикать и давить на его (если он существовал) мозг.

От секундной стрелки он отвлекся на минутную. За один ее круг по циферблату он промотал в голове каждый свой шаг, каждое свое слово, выпущенное на окраине. О некоторых своих действиях он искренне жалел, некоторыми восхищался, некоторыми удивлялся.

В своем естестве, кем и чем бы он ни был, он продолжал думать о Кейт. О ее глазах цвета янтаря, о ее мягких губах, о ее упругой груди и такой же заднице, о ее нежных прикосновениях, заставляющих перевернуться с ног на голову и изменить себя и весь мир вокруг к лучшему. Когда она дотрагивалась до него, он трепетал, а когда они занимались сексом, он сходил с ума, как школьник от мужского журнала. Он представил, как делает татуировку с ее лицом и именем. Ему хватило бы даже инициалов К.М. на любой части своего тела, лишь бы хоть как-то зафиксировать ее в своей жизни.

Минутная стрелка неумолимо мчалась вперед, оставляя позади неторопливую и скучную часовую, остановившуюся на V. V, которая бесила его, как и VIII. Слишком много раз за последнее время ин повидал этих цифр. Кругом были только пятерки и восьмерки, восьмерки и пятерки: день, в который он очнулся на окраине, фамилия Артема и химический элемент на его шее, количества камней на холме – все это и многое другое вымораживало его. Пять и восемь, восемь и пять.

Секундная стрелка преодолела еще сорок пять оборотов, а минутной до финиша и до нового старта оставалась еще четверть круга, чтобы сместить часовую на VI.

Вокруг Арчи, вокруг его сознания, в непроглядной тьме начали вырисовываться ребра куба, светящиеся белыми линиями. Часы теперь висели на одной его грани. На грани, что находилась левее часов, появился прямоугольник, а внутри – еще один, и еще, и в целом эта композиция уже напоминала Арчи окно. Справа появился прямоугольник, напоминающий дверной проем, а потом – нарисованную дверь на бетонном заборе «ЗТ». Сверху заморгали параллельные линии (их было ровно пять), перпендикулярные к грани с часами, а снизу появилась сетка из маленьких квадратов.

На часах было без пяти минут VI. Арчи взбесился, но ничего не мог с этим поделать. Стрелки продолжали двигаться со своей скоростью, а почти неоновые линии вырисовывались в темном пространстве вокруг него: контур стула, прикроватной тумбы с цветами, кровати. Линии сверху загорелись пламенем, как и эскиз окна слева.

За две минуты до шести часов загудел и запищал какой-то прибор, похожий на холодильник с монитором, располагающийся слева от кровати. Арчи почувствовал, как что-то поворачивает его в пространстве и кладет на тот самый эскиз кровати.

В 5:59 он почувствовал, что лежит. Он буквально почувствовал, как кровь снова начала протекать в его венах. Он согнул кулак, поднял ногу, надул щеки – он все чувствовал, но нем увидеть. Он не верил в происходящее, как и не верил в осязаемость собственного тела и твердость светящихся линий.

Окружение уже походило на изображение в детской раскраске, которому оставалось только придать цвета.

Секундная стрелка гнала вперед. Ей оставалось всего полминуты, чтобы с минутной и часовой разделить циферблат часов, как пиццу, на две равные половинки.

Тик-так, тик-так.

Послышались звуки улицы: рев автомобилей, редкие голоса людей, лай собаки, напоминающий Арчи о Луне, и пение утренних пташек.

Прямоугольник окна посветлел, поголубел, позеленел, и совсем скоро Арчи рассмотрел в нем чистое и ясное небо и макушки деревьев.

Черно-белое помещение, выполненное светящимися контурами, начало наполняться красками.

Секундная стрелка завершила круг и остановилась ровно в шесть часов утра. Окружение моргнуло и стало ярким, но крайне размытым – именно так его видел Арчи, лежа на кровати. Так же размыто он видел и свои ноги, укрытые белым халатом, и обе руки, к котором были подключены разноцветные провода и трубки, выходящие из прибора, похожего на холодильник с монитором. Прибор все так же гудел, но писк его изменился: из однотонного стал прерывистым с разными интервалами.

По мере становления взгляда Арчи менее туманным, окружение становилось более четким. На металлическом корпусе гудяще-пищащего аппарата он рассмотрел табличку «ЭКМО85», а на его мониторе – показания пульса, кровеносное и артериальное давление, рост и вес. В верхнем углу монитора, в строке «Имя пациента» было впечатано: Арчи Пинтен, чуть ниже – «Дата и время подключения»: 05.08.2020, 8:58. «Время работы»: 70 560 часов. «Дата»: 23.08.2028.

Зубы Арчи заскрипели, дыхание участилось, а писк аппарата ускорился, и на экране высветилась крупная надпись: «ОШИБКА. Проверьте исправность ЭКМО85».

Арчи осмотрел помещение – это была больничная палата, та самая или сильно похожая на ту, которую он видел во сне. Та, в которой Марта Пинтен сидела напротив его точной копии и плакала, призывая Всевышнего к помощи, просила вернуть ее сыну память, вернуть в голову Артема Пентина сознание Арчи Пинтена.

Дверная ручка плавно повернулась, и дверь со скрипом открылась. В палату зашла девушка в белом, слегка голубоватом халате. Арчи уже видел ее ранее. Это была медсестра из его сна. Он не помнил ее имени, но бейджик на ее кармане напомнил – Теа Виллстоун.

– Что тут у нас? – Она подошла к монитору «ЭКМО85». – Нестабильный пульс, скачущее давление, повышенное потоотделение… Как обычно, Арчи Пинтен. Каждое утро одно и тоже, Арчи Пинтен… И кому приходит в голову платить столько денег на твое содержание?.. А-а-а!!! – Теа закричала, когда увидела открытые глаза, наблюдающие за ней.

Она шмыгнула из палаты в больничный коридор, по пути уронив вазу с цветами с прикроватной тумбы и ударившись ногой о дверной косяк.

– Он смотрел!.. Он смотрел на меня! – с ужасом вопила она. – Кто-нибудь, помогите! А-а-а!!!

Перед тем, как она выбежала, Арчи хотел успокоить ее: сказать, что все в порядке, что бояться ей нечего, что он не причинит ей вреда, но вместо четкой речи здорового человека из его рта выскочило что-то мычащее и булькающее, что-то похожее на «эмплпп». Его губы едва пошевелились и, шлепая друг о друга, выпустили воздух.

Арчи мучительно смотрел на количество проработанных часов «ЭКМО85», к которому был подключен его организм, и на дату. Он непременно думал, что и это, должно быть, какая-то ошибка, но перекидной календарь с передвинутым красным маркером на стене под часами указывал на обратное. И тут и там было 23 августа 2028 года.

В палату вошел высокий мужчина в белом халате до колен. Арчи и его видел в том сне, только тогда волосы у него были черные-черные, а сейчас появлялись первые пятна седины на висках и макушке. Из-за его широкой спины выглядывали лица почти всего больничного персонала. Теа Виллстоун уже не была так напугана.

Доктор подошел к Арчи, вынул из кармана шариковую ручку и начал перемещать ее из стороны в сторону перед его глазами, которые уже непрерывно следили за движением колпачка. Мужчина посветил в глаза фонариком мобильного телефона. Зрачки Арчи сузились, и он моргнул.

– М-да… – произнес мужчина с бейджиком Генри Цемиша на груди. – Теа, срочно оповести его родных! Кажется, этот парень приходит в себя!

«Кажется, приходит в себя? Да я уже в себе!» – возмутился Арчи в своей голове.

Он сконцентрировался на своих ногах и дрогнул ими. Доктор заметил это и положил руку на его колено.

– Пря Прярчи, – Арчи пытался произнести: «Я Арчи», – пря Прярчи.

– Хорошо, – ответил доктор Цемиш, словно понимая его язык. – Тебе нужен отдых, сынок.

Он развернулся и ушел, оставив дверь палаты открытой.

Персонал разошелся, но каждый, кто потом проходил возле палаты Арчи, останавливался и долго рассматривал его, как какую-то мировую супер-звезду.

Со временем Арчи смог поворачивать голову, пугая тем самым настырных зевак. Его забавляло это.

Несколько раз в палату заходила медсестра: в первый – открыла окно, во второй – принесла стакан воды, в третий – проверила, не попил ли Арчи. И каждый раз, входя к ему, она прикрывала глаза рукой, чтобы ненароком не взглянуть на пациента, пугающего ее до дрожи в коленях. Каждый раз ей было не по себе.

Через открытое окно в палату залетела птичка с белыми крылышками (таких Арчи раньше не видел), приземлилась на спинку кровати и чирикнула.

– Чирик-чирик, – поприветствовал ее Арчи. Он ожидал, что вместо нее на его кровати появится мастер перевоплощений – старик, – пиу-пиу.

Птичка клюнула его в большой палец ноги, вылетела в окно и больше не появлялась. Арчи расстроило это, но он все же улыбнулся, потому что только с ее помощью он сумел произнести свои первые слова, только благодаря птичке он понял, что мало-помалу начал чувствовать свое тело.

В 6:29 он услышал визг тормозов за окном, а после – громкий хлопок автомобильной двери.

В 6:31он услышал топот человека, бегущего по коридору и кричащего всем на своем пути с требованием уступить дорогу.

В 6:35 в его палате появилась женщина – постаревшая до невозможного, с глубокими морщинами на лице и мешками под глазами Марта Пинтен.

– Ма-ма, – по слогам произнес Арчи и протянул к ней руку.

– Сына! Сынуля! Сыночек мой! – У порога она бросила свою тяжелую черную сумочку и вся в слезах метнулась к нему, встала на колени рядом с его кроватью и положила голову ему на грудь. – Милый мой Арчи! Ты справился! Ты здесь! Ты со мной! Я знала, что ты сильный!

Арчи пришлось неслабо потрудиться, чтобы положить руки на плечи матери.

– Не плачь, ма, я в порядке, – робко произнес он и прослезился, глядя на нее. – Что произошло?

– Ты не помнишь?

– Н-нет.

– Тебя сбил этот пьяница Джимми Донтевью – владелец автомастерских. Бывший владелец, – уточнила она. – Ты помнишь его?

– А должен?

– Вот и хорошо.

– Его посадили?

– Нет. Когда он тебя сбил, даже не подумал остановиться, а только сильнее надавил на педаль газа. Бог наказал его, Арчи. Этот подонок гнал так быстро, что не заметил ограждения ремонтных работ. Его автомобиль пронесся по перекопанной дороге и его занесло. Машина подпрыгнула, несколько раз прокрутилась в воздухе и приземлилась на крышу, пробороздила по асфальту и врезалась в угол здания «Автомастерская у Джимми». – Марта улыбнулась, вероятно первый раз за много лет. Теперь, когда ее сын пришел в сознание она могла позволить себе улыбаться чаще.

– Когда это произошло?

– В ночь с четвертого на пятое августа двадцатого. Точное время не известно. Это было восемь лет назад, Арчи.

– Восемь лет назад!?

– Да, сына. Все это время ты был в коме. – Марта снова разрыдалась и сильнее прижалась к его груди.

– Но ведь мое содержание наверняка обходилось очень дорого? Вы с отцом продали дом? Продали все, что у вас было?

– Нет, миленький. Пятого августа, как только тебя положили в эту палату, расходы на твое лечение оплатил какой-то дедушка из России. Он перевел на наш счет полмиллиона долларов… Мы пытались отыскать его и отблагодарить, но так и не нашли. Все, что мы о нем знаем – это его имя…

– Филипп Килов… – уверенно произнес Арчи.

– Откуда ты знаешь? – Марта вытерла слезы его халатом.

Арчи открыл было рот, чтобы рассказать обо всем, что с ним произошло, но не успел. В палату забежали Крис Верзи и Ник Барлоу. Один держал запечатанную бутылку виски, другой – большой стакан со льдом.

– Мать честная! – Крис бросился к Арчи и встал на колени рядом с его матерью. – Я думал, что ты, как говориться, все!.. Красава! Арчи, ты красава!

– Не верю своим глазам! Это ты! Это точно ты!? Живой! – Ник плюхнулся Арчи в ноги с другой стороны кровати, похлопал его по плечу и открыл бутылку. Запах виски заполонил палату, а содержимое перетекло в стакан со льдом. – Вкуси прелестей жизни!

– Вы что творите!? Ему нельзя! – улыбаясь и плача одновременно, протараторила Марта. – Он же еще совсем маленький, ему не больше часа от роду!

Все рассмеялись и втроем распили бутылку за его здоровье.

– Ма, где па? – с волнением спросил он, боясь нарушить праздничное настроение, витавшее в палате.

– Не волнуйся, сынуля, – у Арчи сразу отлегло от ее слов, – он приедет сюда с минуты на минуту.

И она не соврала. Через несколько минут приехал Брэд Пинтен. Когда он вошел в палату и увидел сына, у него подкосились ноги, и он повалился на пол. Марта вскочила ему на помощь, но Крис оказался проворнее. Он подхватил отца Арчи и усадил его на стул. Стакан воды, что без дела стоял на тумбе, оказался весьма кстати. Брэд отпил половину и, вроде как, очухался, подошел к сыну и пожал ему руку.

– С возвращением, сын!

– Рад тебя видеть, па! – Он сжимал ладонь и смотрел в его покрасневшие глаза. Он чувствовал исходящий от отца запах жженого табака. – Пора бы тебе завязать с сигаретами, па, а то ты уже на ногах стоять не можешь.

Брэд Пинтен виновато опустил голову и пробубнил:

– Арчи, я бросил пятого августа… Ты ему уже рассказала про пятое августа? – спросил он Марту, и когда та кивнула, продолжил: – Я не курил восемь лет, но сегодня не смог перебороть себя, прости. Нервы взяли надо мною верх. Я купил пачку, подкурил сигарету и затянулся всего один раз… Честное отцовское!

– Ну и как тебе первая затяжка?

– Дерьмо редкостное! Словно пожевал кошачьего кала!

– Брэд! – Марта пригрозила ему пальцем.

– А вы знаете, каково оно на вкус? – спросил Ник.

– Ник! – Теперь Арчи пригрозил пальцем, и все рассмеялись.

– Сынок, мы с папой, наверное, пойдем, – произнесла его мама, когда на часах было 6:55, и взяла мужа за руку.

– Но… но вы же только что пришли… – растерялся Арчи.

– Не обижайся, сын. Мы с мамой должны уйти, ты поймешь нас.

– Ах да! Нам тоже пора! Работа и все такое, – осмелился произнести Ник, когда почувствовал на себе пронзительный взгляд Марты. – Нам надо, дружище…