Оптина Пустынь. История обители и жизнеописания скитян

Глава III
Состояние Пустыни при митрополите Платоне и первых калужских архипастырях

В1796 году преосвященный митрополит Платон, лично посетив Оптину Пустынь, нашел местоположение ее для пустыннообщежительства очень удобным и потому решил учредить здесь общежитие наподобие Пешношского монастыря. Для этой цели он просил у Пешношского настоятеля о. Макария, чтобы тот дал совершенно способного и вполне благонадежного для сего человека. О. Макарий с обычною для него монашеской простотой ответил сначала митрополиту Платону: «Да у меня нет таких, владыко святый; а вот разве дать тебе огородника Авраамия?» Преосвященный, поняв ответ, приказал представить к себе о. Авраамия. Спустя несколько времени архимандрит Макарий, призвав к себе о. Авраамия, приказал ему приготовиться к поездке в Москву для покупок; а приехав в Москву, представил его митрополиту. Тогда только узнал о. Авраамий о своем назначении. Сознавая свое болезненное состояние и тяжесть налагаемого бремени, о. Авраамий, по чувству монашеского смирения, отпрашивался было у своего старца Макария об освобождении его от предстоящей обязанности. Но советы голутвинского старца Самуила и пешношского Ионы вызвали в нем решимость не уклоняться настойчиво от звания Божия, и потому он вскоре отправился в Оптину Пустынь.

С прибытием о. Авраамия Оптина Пустынь, почти близкая тогда к упразднению, едва сохранившая жизнь только трех монахов глубокой старости, чтобы поступить в руки отца Авраамия еле дышащею, вновь возродилась в тихое пристанище, предуготовляя средства для последующих обитателей – подвижников.

Обитель в это время была в крайнем запущении. «Не было полотенца рук обтирать служащему, – говорил о. Авраамий, – а помочь горю и скудости было нечем. Я плакал да молился, молился да плакал».

«Проживши в Оптиной два месяца, не видя ниоткуда помощи к поправлению ее благосостояния и грустя о прежней, мирной, безпечальной жизни на духовной родине, я отправился, – рассказывает о. Авраамий далее, – в Пешношь открыть старцу свою душу и молить снять с меня бремя не по силам. Но вышло иначе: старец принял меня с отеческой любовью и, выслушав мои сетования о скудости вверенной мне обители, велел запрячь свою повозку и, взяв меня с собою, поехал по знакомым ему помещикам. Они в короткое время, по слову его, снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбора, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы совершенно неожиданно для всех обратился к своему братству с такими словами: отцы и братья! Кто из вас пожелает ехать с о. Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовью благословляю на сие благое дело!»

Слово старца о. Макария попало на добрую землю, и несколько человек из пешношской братии добровольно последовали за о. Авраамием в Оптину Пустынь, а к ним присоединились еще новые трудники, и общее число братства возросло до 12 человек. О попечениях старца о. Макария на пользу Пустыни отчасти можно судить из сохраняемого в Пустыни письма его к о. Авраамию от 9 декабря 1796 года.

«Пречестнейший строитель отец Авраамий и мне любезный о Христе брат, спасися о Господе со всею братиею.

Брат и отец Пимен, к нам приехав, и письмо от вас привез, и за уведомление о вашей жизни благодарю. А чтобы монаха Герасима к вам посвятить и отпустить, он не желает; а полюбопытствовать Александр поехал к вам. А просился Василий Марков; но как он человек не основательный, я и не пустил, и если придет к вам, не принимайте его. А паче всего прошу вас: любите и содержите братию всех равно, как оставшихся после Иосифа, так равномерно и с собою приведенных и после пришедших. А братию, которым вышло пострижение, со испытанием и пред самим Богом спроси их: твердое ли обещание и к тебе предание и в вашей обители всегдашнее пребывание дают ли быть, и кроме благосклонныя вины не выходить, то и постригайте их. Если только бы постричься и вон быть, то лучше отпусти непостриженных, и где по совести изберут место, там и постригутся, и вы свободны будете о них дати ответ пред Богом. И что меньше братии – меньше скорбей и смущения.

Даждь Боже вам с отцем Пименом духовную любовь имети и откровенну совесть между собою, то и братия все будут мирны.

А которые наши из Пестуши братья идут к вам в Оптин, кроме Василия, с любовию отпущаю, только даждь, Боже, на созидание душам их. И вы пожалуйте возьмите их в свое попечение и наставляйте их на путь спасения и пред Богом отвечайте о них.

Впрочем, препоручая себя вашим святым молитвам и оставаясь усердный желатель вашего спасения грешный старец Макарий кланяюсь.

1796 году декабря 9 дня.

P.S. Якова Левшеева отпустил к вам. Родиона Васильева отпущаю. И вам, любезная о Христе братия, желающая на себя принять святый ангельский образ, не без рассмотрения давайте обет Богу, как бы горшее осуждение не принять, постригшись, выйти вон. А по пострижении если вам какое притеснение будет от настоятеля, то необинуясь пишите ко мне, а из обители не выходите. Однако я уверен, что отец Авраамий все ваши мысли успокоит и смущения ваши своим великодушием понесет терпеливо, и молитвами Божией Матери и угодников Его, и вашего начальника Авраамия будет вам иго Христово благо и легко бремя.

И даждь Боже вам с сим строителем жити в обители по себе, а меня, грешнаго, избави Боже сего попечения и хлопот. И так всей любезной о Христе братии приношу мое преклонение и прошу меня, грешнаго, не забывать в святых своих молитвах. И остаюсь убогий чернец Макарий».

В мае 1797 года о. Авраамий при первом ознакомлении с монастырским хозяйством убедился в беспорядках и неприятностях, происходящих от козельских граждан, солдат и крестьян, и вынужден был просить защиты от них у преосвященного Платона, описывая в прошении, что они: «1) воруют лес; 2) самовольно ловят рыбу в монастырских водах; 3) рубят хворост, нужный самому монастырю; 4) приезжают по ночам и выкашивают наилучшие места в монастырских лугах; 5) мая 7 числа увели пару монастырских лошадей, и хотя воры нашлись, но козельские власти не делают обители никакого вспоможения, а паче оных воров защищают; 6) сего же мая месяца, при отводе обывательских лугов для конницы, козельские власти отвели и монастырские луга; 7) зимою ездят через монастырский лес в засеку подле самого монастыря, летом ходят по нашим дачам и поют песни, что и во время божественной службы слышно в церкви… то и приходит нам в мысль, что и бывший строитель отказался от должности не за болезнию телесною, а паче за приходящею от сего беспокойства болезнию душевною; почему из послушников многие вон вышли и прочие выйти вон намереваются, от чего оная пустынь и не может прийти в подобающее ей устройство и порядок». Под прошением подписались 12 человек: строитель Афанасий, монахи Парфений и Игнатий, послушники: Максим, Гавриил, Михаил, Онисим, Евстигней и Матвей.

Преосвященный Платон сообщил об этом губернатору Облеухову, которым было предписано местному козельскому начальству взять надлежащие меры для ограждения целости монастырских владений и подтвердить козельским гражданам, дабы они хранили должное к оби

тели благоговение. Самих же просителей митрополит Платон утешил следующей своей резолюцией, положенной на прошение: «святая монашествующих жизнь все сии напасти или отвратит, или терпением препобедит, а Бог, видя терпение, рабов Своих невидимо защитит».

И действительно, по милости Божией обитель стала постепенно получать средства к существованию.

В 1797 году вниманием императора Павла Петровича к православным обителям по указу от 18 декабря Оптина в числе прочих заштатных монастырей получила в милостивое подаяние на вечные времена по 300 рублей в год (прекращено в 1868 году).

Вскоре строитель Авраамий у митрополита Платона просил разрешения «дозволить поручику Ф.И. Рахманинову на свой кошт вновь вырезать иконостас, вызолотить и написать св. образа иконным греческим писанием». Владыка дал резолюцию: «Бог благословит! се видите, что иные вас оскорбляют, а других Бог возбуждает к вашему утешению».

18 декабря 1797 года, в силу Высочайшего указа, Оптина Пустынь получила право на рыбную ловлю при Митинском заводе и в собственность водяную мельницу на реке Сосенке о двух поставах. Это пособие прибавило новый источник дохода к скудным средствам Пустыни.

Вникнув в положение хозяйства Пустыни и прав ее, о. Авраамий обратил серьезное внимание на положение дела о мельнице на р. Другусне. Дело же это было в следующем положении. Решение Палаты, благоприятное Пустыни, было объявлено тяжущимся. Из них строитель иеромонах Антоний изъявил 2 сентября 1797 года неудовольствие, а от Козельского общества купцом Иваном Кузьминым 13 сентября подписано неудовольствие, почему дело внесено было на апелляцию Правительствующего Сената в Шестой департамент, из которого, по разногласию, поступило в общее временных департаментов собрание. Между тем на основании Высочайшего указа 30 августа 1797 года сделана Сенатом в сентябре того же года публикация, чтобы просители по делам, с давнего времени оставленным без хождения, отозвались в Сенат в течение годового срока краткими просьбами: желают ли продолжать свой иск. А кто в сказанный срок не отзовется, те дела без решения отдавать в архив.

По этой публикации строитель Авраамий подал 13 сентября 1798 года отзыв в Сенат, чтобы решение Палаты оставить в своей силе, а условие, совершенное строителем Иосифом с гражданами города Козельска, уничтожить.

Правительствующий Сенат выслушал прошение о. Авраамия. Однако, и ввиду того, что от апелляторов отзыва в срок не подано, а от генерал-прокурора временного апелляционного департамента 12 марта 1800 года дан ордер обер-прокурору Можайскому, которым рекомендовано: дела, по которым все апелляторы отзывов не подали, а прислали одни довольные решением палат ответчики, перевершивать не следует, – было постановлено, что на основании сего ордера Сенату в рассмотрении сего дела более надобности нет. «Что же принадлежит до уничтожения уступки спорной земли от бывшаго той же Пустыни строителя Иосифа с братиею с платежом пустыни ежегодно по 60 рублей, то о сем просить ему, строителю с братиею, где следует особо (по надлежащему порядку в низших присутственных местах)».

16 сентября 1799 года по всеподданнейшему докладу Св. Синода открыта самостоятельная Калужская епархия.

С увеличением средств содержания обители увеличивалось и число братии: по спискам за 1800 год в ней состояло 18 человек, а за 1802 год – уже 26 человек.

Способности о. Авраамия были оценены калужским епископом Феофилактом. Ему поручено начальное устройство возобновляемого Малоярославецкого Черноострожского монастыря, «яко человеку в общежитии довольно обращавшемуся и сведующему в распоряжении строения общежительных монастырей».

Поручение было исполнено с успехом, и строителем возобновленного монастыря был определен иеромонах Оптиной Пустыни Мефодий.

В 1801 году о. Авраамий произведен был «за отличные услуги к общей пользе» в игумены Лихвинского Покровского монастыря с продолжением управления и Оптинским монастырем. Но вскоре по просьбе о. Авраамия преосвященный освободил его от управления Лихвинским монастырем.

Устрояя и поддерживая внутренний порядок монашеского общежития, о. Авраамий приступил к улучшению и внешнего вида Пустыни.

По представлению о. Авраамия, преосвященный Феофилакт, епископ Калужский, смотрел план каменной колокольни, предположенной к постройке вновь, и 2 января 1802 года сделал на плане надпись: «план колокольни с братскими кельями смотрел».

На фасаде также сделал надпись: «По сему фасаду каменную колокольню в Оптиной Пустыни строить благословляю. 2 января 1802 года. Феофилакт, епископ Калужский».

Колокольня трехъярусная в 30 сажень вышины; с обеих сторон пристроено по каменному флигелю для братских келий. Под колокольней сделан главный вход к Святым воротам. Колокольня и левый флигель окончены постройкой в 1804 году, а правый флигель в 1800 году.

В 1805 году начато построение больничной церкви с шестью кельями из материала, пожертвованного г. Камыниным.

Оба храма окончены постройкою одновременно, в 1811 году, и освящены в том же году преосвященным Евлампием (переведенным из Архангельска в Калугу 16 апреля 1809 году). Больничная церковь 26 августа, а Казанская – 23 октября.

Для братии, умножавшейся числом, построены вновь двухэтажные полукаменные флигеля: трапезный и настоятельский; все деревянное строение исправлено, и внутри монастыря разведен фруктовый сад.

Нравственные качества о. Авраамия привлекали к нему все большее и большее количество желающих посвятить себя на служение Богу. Между тем штаты 1764 года ограничивали число монашествующих в Пустыни только 7 монахами. Посему о. Авраамий, не желая отлучать из обители лиц, ищущих монашеской жизни, осмелился подать в Св. Правительствующий Синод прошение 21 июля 1808 года о прибавке к штату еще 23 монашеских вакансий. И указом Св. Синода 18 января 1809 года разрешено: «к настоящему в Оптиной Пустыни штатному положению монашествующих прибавить еще 23 человека, так, чтобы число оных и с настоятелем было из тридцати».

После этого разрешения число братства в 1810 году уже состояло из 1 игумена, 9 иеромонахов, 3 белых священников, 4 иеродиаконов, 10 монахов и 13 послушников – всего 40 человек.

Наступил 1812 год, памятный нашествием двунадесяти язык во внутренние области России.

Ввиду вступления наполеоновых полчищ в Смоленскую губернию депутаты от купечества с калужским городским головою представлялись фельдмаршалу князю Кутузову, но он уверил их, что не пустит Наполеона в Калугу.

Однако игумен Авраамий принял некоторые предосторожности к охранению церковного имущества. Именно: церковную утварь, ризницу и библиотеку приказал уложить в сундуки; свечи и другие церковные вещи были закладены в палатку, что под соборною церковью. Братия приискали в дремучем лесу недоступный по местоположению овраг с пещерою, в 15 верстах от обители, чтобы удалиться туда в случае появления врага^[13].

Со стороны же Калужской Духовной Консистории прислан был настоятелю указ от 5 сентября за № 3523, чтобы церковное имение убрать в короба на случай отправления церковного имущества в г. Орел.

17 того же сентября о. Авраамий отнесся, за № 62, к козельскому исправнику с требованием поставки обывательских подвод для отправки церковного имущества.

Козельский исправник 28 сентября, за № 187, известил настоятеля, что подводы в г. Орел готовы, и подводы явились – всего шестнадцать пар и семь троек.

19 ноября получен был указ Калужской Консистории от 13 декабря № 3602, которым дано знать об открытии присутствия Консистории (закрытого с 7 сентября по причине военных действий).

2 числа декабря, за № 75, игумен Авраамий уже испрашивал у владыки дозволения командировать кого-либо из братии в г. Орел для привоза оттуда монастырской ризницы.

По открытии присутствия Калужской Консистории о. Авраамий 15 ноября 1812 года обратился с просьбою к Преосвященному Евлампию о назначении, во внимание к своей постоянной болезни, в помощь по управлению монастырем иеромонаха Маркелла (бывшего прежде экономом архиерейского дома). На прошении о. Авраамия владыка положил такую резолюцию, как это видно из указа Консистории от 13 декабря того же года: «Известна мне игумена болезнь, почему я и за нужное почитаю просьбу его утвердить, о чем и братии дать знать, чтобы во всем сему помощнику должное послушание оказывали, по духу евангельскому, смирению и кротости истинно братской, монашеской, да все славят Бога жизнию и зиждут спасение душевное, моляся и о нас, пекущихся об их душах».

Число братии в Пустыни в 1812 году было (как видно по спискам за этот же год) – 39.

В 1815 году окончены постройкой приделы Казанской церкви и освящены: Воздвиженский – преосвященным Евгением и Георгиевский – архимандритом Новоспасского монастыря Амвросием.

Между тем силы о. Авраамия заметно ослабевали, и в августе месяце 1815 года он вновь обратился к владыке с прошением об увольнении от настоятельской должности с тем, чтобы жить в сей же Пустыни в уединенной келье на монастырском содержании с назначением на нужнейшие, вследствие болезни, потребности за 19-летнюю службу по 100 р. в год. Однако преосвященный Евгений убедил старца отложить еще на несколько времени удаление на покой. 7 февраля 1816 года епископ Евгений переведен был во Псков, а на его место назначен епископ Антоний из Воронежа. Но дни старца Авраамия были уже на исходе. В конце 1816 года он заболел смертельно и, почувствовав время исхода пред Суд Божий, пред кончиной созвал за несколько дней всю братию и в трогательных выражениях простился со своею паствою, завещав ей мир между собою, согласие и единодушие и преподав всем благословение. Вскоре он почил, именно 14 января 1817 года, сподобившись напутствия Св. Христовых Таин. Погребен на бывшей паперти Введенского собора (место его погребения по устроении в 1837 году придела во имя Святителя Николая Чудотворца вошло в храм).

По получении донесения о смерти о. Авраамия Калужская Консистория указом 23 января 1817 года заведование Оптиной Пустынью поручила иеромонаху Маркеллу, а 23 февраля предписала избрать двух кандидатов в настоятели. Избранным братиею в настоятели, по правилам общежития, из среды братства оказался о. Маркелл^[14], который по утверждении в этой должности и вступил в управление Пустынью 6 июня того же 1817 года.

А 15 марта 1819 года епископ Антоний переведен был на Подольскую кафедру; на его место в Калугу назначен был 1 июня 1819 года ректор Московской Духовной Академии Филарет (Амфитеатров).

Недолго управлял Оптиной Пустынью о. Маркелл: по изъявленному им желанию он был уволен от настоятельства указом Консистории 20 сентября 1820 г. и перемещен в Тихонову Пустынь в число братства, а на его место определен игумен Даниил.

С переменой начальствующих лиц последовал ряд перемен и в духовной жизни Оптиной Пустыни, имевших в ее судьбах весьма важное значение.

Глава IV
Устроение Предтеченского скита при Оптиной Пустыни

Приснопамятный преосвященный Филарет вступил в управление Калужской епархиею 1 июня 1819 года во всеоружии пастырских дарований и в течение своего апостольского на Калужской кафедре служения по 12 января 1825 года всецело предан был делу просвещения своей паствы.

При первом обзоре Калужской епархии епископ Филарет нашел место расположения Оптиной Пустыни весьма удобным к уединенной монашеской жизни, а в самих монашествующих нелицемерную веру и преданность воле Божией. Он решил ввести здесь более благоустроенное общежитие с высшим аскетическим учреждением для избранных лиц, способных к созерцательной молитве, – скитом, и озаботился приискать для сего опытных в духовной жизни руководителей.

Ему было известно, что внешние неблагоприятные для монастырей обстоятельства, длившиеся более столетия, нисколько не угасили духа веры в истинных подвижниках, не уничтожили монашества. Если истинные подвижники стеснены были в стенах монастырских, то они удалялись в пустыни; если общежитие нарушалось введением в братство новых невольных членов, истинные подвижники искали новых мест и в русских, и в заграничных монастырях. Монашеское царство – Афон – все еще стояло твердо и непоколебимо. И где бы подвижники ни были, в каком бы месте ни находились, никогда они не разрывали духовных уз с родиною и всегда состояли в тесном общении со святителями Церкви и между собою. В Церкви Божией свои знают своих – благодатию Св. Духа. Усилия Петра I и бывших после него некоторых правителей, устремившихся вследствие неправильных своих понятий о монашестве к обращению монастырей в казармы и богадельни, остались тщетны.

Из русских подвижников конца XVIII и начала XIX века были известны преосвященному Филарету и инокам Оптиной Пустыни ученики знаменитого молдавского старца Паисия Величковского, проживавшие в различных местах и отчасти лично преосвященному Филарету известные. Всего ближе к Оптиной Пустыни были подвижники, проживавшие в рославльских лесах Смоленской губернии, на земле помещика Демьяна Михаиловича Броневского (от г. Рославля в 40 верстах, а от сельца Якимовского, принадлежащего г. Броневскому, около 5 верст), – знаменитые по духовным подвигам старцы: Досифей, Варнава, Никита, Иаков, Василиск, Зосима, Адриан, Афанасий и другие. Они помещались в трех кельях: в одной иеросхимонах Афанасий, в версте от него – Досифей и в саженях 50-ти о. Дорофей. С 1811 года к ним присоединился Тимофей, из серпуховских купцов (в монашестве Моисей), и Александр (в монашестве Антоний).

Преосвященный Филарет не раз слыхал об их пустынножительстве через многих богомольцев, посещавших их пустыньки ради пользы душевной и советов, а также узнал о них обстоятельно от оптинского схимонаха Вассиана.

В конце 20-х годов о. Моисей по пути в Москву вздумал побывать в Оптиной Пустыни, где имел уже знакомого ему монаха Вассиана, посещавшего рославльских отшельников. Настоятель Пустыни игумен Даниил, зная намерение преосвященного об устройстве скита, представил ему о. Моисея. Последний, будучи привлекаем благосклонностью владыки, а также вниманием о. игумена и старца Вассиана, хотя и желал сердечно исполнения их общего желания – устройства скита, но не решился на это без личного свидания и совета со своими старцами и братией, почему и отправился в свою пустыньку к начальному их старцу Афанасию с письмом преосвященного Филарета следующего содержания:

«Преподобный отец Афанасий, возлюбленный о Господе брате!

Брат ваш, а мой сын по духу схимонах Вассиан возвестил мне, что вы имеете желание для удобнейшаго прохождения подвигов монашеской жизни избрать себе и с единодушными вам братиями уединенное место при Оптиной Пустыни. То же самое подтвердил и о. Моисей, бывший у меня проездом в Москву. Таковое желание ваше считая особою милостью Божией к моему недостоинству, я готов принять вас и других пустынножителей, которых вы с собою взять заблагорассудите, со всею моею любовию. Я вам позволю в монастырских дачах избрать для себя место, какое вам угодно будет, для безмолвного и отшельнического жития по примеру древних свв. отцев пустынножителей. Кельи для вас будут изготовлены, как скоро вы изъявите на то свое согласие. От монастырских послушаний вы совершенно будете свободны; уверяю вас пастырским словом, что я употреблю все мое попечение, чтобы вас успокоить. Любя от юности моей от всей души монашеское житие, я буду находить истинную радость в духовном с вами собеседовании. Призывая на вас благословение Божие и моля Господа Иисуса Христа, да совершит Он благое желание ваше, с моим истинным к вам почитанием и братскою любовию имею радость быть Вашего Преподобия усерднейший слуга и богомолец

Филарет, епископ Калужский.

1820 года декабря 15 дня,

Оптинская обитель.

P.S. И настоятель теперешний, о. игумен Даниил, очень будет рад пришествию вашему. Он человек весьма добрый, и благоразумный, и монахолюбивый. Вы его полюбите».

Письмо это о. Моисей вручил старцу Афанасию. По всестороннем рассмотрении и обсуждении вопроса о переходе в учреждаемый скит на общем совете рославльские старцы согласились последовать приглашению, понуждаемые к тому и тем обстоятельством, что местная земская полиция стала беспокоить их скитки своим надзором. О согласии своем на переход в Оптину о. Моисей известил письмом игумена Даниила. А старец о. Афанасий 1 апреля 1821 года отвечал, между прочим, архиепископу Филарету: «Когда Бог благоволит положить начало основанию скита и привесть оный в совершенство, желательно, чтобы ничем не причинять неудовольствия обители, чтобы была взаимная поддержка и духовный соблюдался союз любви; а для того два главных средства: 1) чтобы скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание посредством боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и, самим, что в силах будем, поделывать, как то: огородный овощ сажать и рукодельем, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужнаго продовольствия. Когда же случится избыток в чем – отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. Второе: нужно к общей тишине не допускать входить в скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братиям по нужде приходить с благословения начальника в субботу или воскресенье, а прочие бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии.

На таковом учреждении, паче же на Вашем архипастырском милосердии уповаем пользоваться отшельническою жизнью, на которую, когда решительно поступит собрат наш о. Моисей с присными своими братьями и со старцем, то с любовию и я последую за ними; только признаюсь, Ваше Преосвященство, в немощи моей, что я не могу вместить иеромонашеской должности и начальнической, а согласен быть наравне с монашествующими».

Архиепископ Филарет отвечал на это 24 апреля 1821 года: «Душевно я порадовался, что Господь Иисус Христос вложил в сердце ваше благую мысль о водворении вас с братиею в Оптиной обители.

По желанию вашему я препоручил о. игумену Даниилу отвести приличное и весьма удобное для скитской жизни место на монастырской пасеке и дозволил усердному благодетелю, купцу Брюзгину, строить кельи. Когда вы с братией прибудете к нам, тогда формальным образом учредим и правила для скитского жития по мыслям вашим и духу свв. пустынножителей. Безмолвие ваше ограждено будет как со стороны братии монастырской, так и со стороны мирских людей.

По получении известия о прибытии вашем я сам поспешу видеться с вами, чтобы взаимным советом совершить сие святое и богоугодное дело…

P.S. Отцу Моисею прошу свидетельствовать мою любовь. Я очень благодарен за его ко мне писание. Особенно к нему не пишу, ибо уверен, что у вас одно сердце».

По получении письма владыки дружина рославльских отшельников под водительством о. Моисея 6 июня 1821 года прибыла в Оптинскую Пустынь и водворена на монастырской пасеке. Старцы же Афанасий и Досифей остались на месте – в своих скитах.

Отдохнув после пути, старцы представились в Калуге преосвященному Филарету и получили от него пастырское наставление и благословение на выбор места для скита.

По общему согласию местом для скита избран участок в лесу, на границе монастырских владений, близ пасеки, в 170 саженях от обители, на котором существовала одиноко уединенная келья старца Иоанникия.

План скита был составлен о. игуменом Даниилом и о. Моисеем и представлен на рассмотрение владыки, который и утвердил с резолюциею 1821 года июня 31 дня: «По сему начертанию строить скит да благословит Господь Бог и благодатию Своею да поможет совершить!» Вместе с тем владыка почтил игумена письмом от 18 июня 1821 года, в котором писал: «Для строения скита представили мне пустынножители план, который я подписанием своим и утвердил. Прошу покорно отвести им по их и нашему избранию место; Господь да благословит начать им доброе и угодное Ему делание; пусть они трудятся в очистке места. Ежели готовы материалы, то я благословляю обеими руками строиться, прежде кельи, а потом прочее нужное. Я буду к вам в начале Успенского поста на целую неделю говеть. Приятно бы для меня было, ежели бы до того времени они построились.

До решительного положения полных правил жития их прошу вас теперь же сделать:

1) братиям воспретить к ним вход без вашего дозволения и не в назначенное время;

2) женскому полу совершенно возбранить туда вход;

3) другим мирским людям не иначе позволять, как с согласия их старца;

4) во всем, где можно помочь им в построении без отягощения монастыря, не откажите;

5) запретите строго рубить всякой лес около сего скита, дабы навсегда он был закрыт…

Довольно пока, а что еще откроется нужным, я полагаюсь на известное мне благоразумие и усердие ваше».

Главный труд при постройке скита состоял в том, чтобы срубить вековые сосны и выкорчевать пни.

Приступив к делу, о. Моисей с своею братиею и с схимонахом Вассианом собственноручно трудились, помогая рабочим, нанятым на пожертвованные для сего козельским купцом Дмитрием Васильевичем Брюзгиным деньги (1500 руб.). Впоследствии козельский же купец Федор Тимофеевич Третьяков пожертвовал 1000 р., а также и лес, занесенный наводнением на монастырскую землю.

Сперва построена была небольшая келья, в которой поселились все пятеро старцев общежительно. Обнесли расчищенное место забором и с благословения владыки заложили 16 августа 1821 года по его желанию «домовую церковь для архиерейского приезда».

В подкрепление денежных средств для дальнейших построек скита о. Моисей в январе 1822 года отправлялся для сбора в Москву. Чрез 6 месяцев со дня закладки скитская церковь была окончательно устроена, а 1 февраля 1822 года получен указ Калужской духовной консистории с резолюцией преосвященного: «Домовую для архиерейского приезда церковь освятить по чиноположению Оптиной Введенской Пустыни игумену Даниилу, которому и выдать для сего антиминс». Церковь освящена 5 февраля.